ю, - сказал Дрю. - Стрелок явно хотел ее убить, потому что решил, что девушка его хорошо разглядела и сможет узнать.
     - Согласен.
     - У тебя есть какие-нибудь соображения, кто нанял убийцу?
     - Я готов прозакладывать все свое имущество, что это Кэл Торнтон, но мы все переменили свои имена и фамилии, и я понятия не имею, как его теперь зовут. Не уверен даже, что узнал бы его при встрече. Я недолго был с ним знаком прежде, а сейчас он старше на четверть столетия. Помню только цвет его глаз. Бледно-голубые и холодные, словно лед.
     Керби помолчал, потом добавил:
     - Габриэль сказала, что видела его только мельком. Говорит, что он высокий, худой и носит шляпу с серебристой лентой. Ты не видел кого-нибудь похожего тогда, в салуне?
     Дрю попытался вспомнить салун и публику, что там собралась в тот вечер.
     - Боюсь, что нет.
     - Тогда надо подумать, кому по средствам нанять сразу нескольких убийц.
     - Торопливых и небрежных. Они упустили из виду Габриэль и даже не удосужились убедиться, действительно ли ты убит в тот, второй раз.
     - Да, я все время этому удивляюсь, - ответил Керби. - Наверное, убийца, увидев, что мои лошади унеслись прочь, решил, что я все равно обречен. Или что-то его спугнуло. Впрочем, он не слишком ошибся. Еще пара часов, и вы не смогли бы меня спасти.
     - Поэтому, - заключил Дрю, - нам надо знать, как долго еще эти люди будут считать тебя мертвецом.
     - А потом попытаться вновь меня убить.
     Взгляды их встретились, и Дрю зловеще улыбнулся:
     - И, может быть, угодят в ловушку.
     - Точно. Если бы мы смогли поймать хоть одного из этих мерзавцев, мы бы узнали, кто его наниматель. Но это может быть опасно для Габриэль.
     Керби помолчал и, преодолевая некоторую неловкость, спросил:
     - Как думаешь, ты мог бы уговорить ее вернуться на Восток? По крайней мере ненадолго? Дрю коротко рассмеялся.
     - Ну, это так же легко, как велеть урагану изменить направление.
     Керби ухмыльнулся.
     - Да, уж она умеет добиваться своего. Ее отец был моим другом, и мне его потом здорово не хватало. Дочка зато целиком унаследовала его характер, Наверное, поэтому я сразу проникся сочувствием к Гэйбу Льюису, не зная, кто он... вернее, она.
     Дрю молчал. В душе он радовался, что Керби и Габриэль заключили мир, что Керби явно не осуждает его за молчание... но великодушие друга не облегчало тяжести его вины.
     - Черт тебя побери, Дрю, - прервал Керби размышления друга, - мне кажется, что тебя на берегу реки ожидает девушка. И я на твоем месте не стоял бы сейчас как вкопанный и не размышлял бы о всякой ерунде!
     - Керби!
     - А если ты беспокоишься насчет того, что не рассказал мне об этом раньше, - брось. Ты просил меня хранить твою тайну, а Габриэль о том же просила тебя.
     Из-за этого я не стал хуже о тебе думать. Ты же, кроме всего прочего, вроде моего ангела-хранителя, а я был бы глупцом, если бы восстал против воли господней.
     - Я чертовски странный ангел-хранитель, - мрачно ответил Дрю. - Господь, наверное, подшутил над нами.
     - Подшутил или нет, но я тебе благодарен. А теперь иди к Габриэль. Думается мне, она за тебя волнуется. А о ребенке не беспокойся. Мы с Хэнком присмотрим за ним.
     Дрю кивнул. На душе у него стало легче. Больше никаких тайн. Но это никак не помогало решить другую проблему. Он желал Габриэль, он никогда еще так не желал женщину, но что он может предложить ей взамен?
     Впрочем, ноги уже сами вели его к реке, и вскоре он увидел силуэт девушки на фоне потемневшего неба. Остановившись чуть позади, он тихо позвал:
     - Габриэль!
     Она быстро обернулась, подошла и протянула ему руку - маленькую и сильную. Дрю неодолимо влекло это сочетание уязвимости и твердости духа. Сердце его гулко застучало от простой, безыскусной радости - быть рядом с ней. Молча, рука в руке, они пошли вверх по течению в поисках укромного места.
     Когда огонь лагерного костра превратился в яркую крохотную точку, Дрю остановился, обнял Габриэль и крепко прижал к себе. Она обвила руками его шею с такой силой, словно желала завладеть им навсегда.
     Навсегда! Этого слова Дрю панически боялся всю свою жизнь. Он не говорил его никому и никогда. Но, подчиняясь яростному зову чистой, первобытной страсти, овладевшей ими, он отбросил прочь все сомнения. Сейчас, в эту минуту они принадлежали друг другу - и пусть все катится к черту!
     - Ты был прав, - прошептала Габриэль, - мне давно следовало пойти к Керби...
     Но Дрю не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Они прильнули друг к другу, захваченные новым, особым ощущением близости, возникшей из взаимного доверия и неудержимой страсти. Пальцы девушки запутались в его волосах. Каждое ее прикосновение было пронизано любовью и нежностью... той удивительной нежностью, которую он узнал лишь с появлением Габриэль в его жизни.
     И эта нежность потрясла его, ошеломила, вызвав бурю чувств в его душе, распаляя плотское желание. Дрю до боли жаждал эту женщину - и сам удивлялся силе своей страсти. Ему хотелось разом обнять ее всю, слиться с ней воедино. Его руки скользили по ее телу, поцелуи становились все жарче и настойчивей. Дрю больше не мог, да и не хотел сдерживать свои желания.
     Он коснулся губами ее шеи и почувствовал, как бешено колотится ее сердце. Дрю смутно сознавал, что она расстегивает его рубашку, что его пальцы, ставшие вдруг удивительно неловкими, лихорадочно борются с ее неподатливой одеждой.
     А потом Дрю внезапно ощутил ее тело - нагое, гибкое, желанное. Тогда он бросил на землю свою рубашку, и вместе они, не размыкая объятий, опустились на колени. Губами он отыскал ее грудь, коснулся языком отвердевшего соска - и с восторгом услышал стон наслаждения, вырвавшийся из ее горла.
     Его тело немедленно откликнулось на этот призыв, на ее жажду ласки взрывом яростного желания. Они упали на траву, их тела переплелись, их уста вновь слились в страстном поцелуе. Примитивная сила, подобная бушующему океану, яростно бьющемуся о прибрежные скалы, связала их воедино. Дрю сжигало пламя желания и - да поможет ему бог, теперь он ясно чувствовал это - пламя любви! Дрю взмолился, чтобы бог оставил ему хоть частицу разума, но он был не в силах противостоять неумолимой силе потока, захватившего их обоих. Габриэль часто и глубоко дышала, она не могла произнести ни слова, но ее лицо сказало все, что ему необходимо было знать.
     - Дрю, - выдохнула она. - Эндрю Камерон...
     И больше ничего не смогла сказать.
     - Ты уверена, что хочешь этого, милая?
     - Да, - Габриэль кивнула, - очень.
     Но он, все еще колеблясь, сказал:
     - Я постараюсь не наградить тебя ребенком. - И вдруг увидел боль в ее взгляде и почувствовал, как она сжалась, оцепенела.
     - Я же не пытаюсь тебя поймать, правда... - дрогнувшим голосом прошептала Габриэль.
     - Да я же о тебе забочусь, милая.
     Габриэль ничего не ответила, только ласково погладила его по щеке. Всей кожей Дрю ощутил, как под его тяжестью снова затрепетало восхитительное женское тело.
     И он отдался своему нестерпимому, неудержимому желанию. Тела их сплелись в упоительном танце, с каждым движением убыстряя его ритм. Затем Дрю услышал ее краткий сладостный стон и едва успел отпрянуть - всего за миг до того, как излить в нее свое семя.
     Он перекатился на спину, тяжело дыша и сжимая руку Габриэль.
     Боже, как мучительно было сдерживаться! Дрю ощущал свое отступление почти как предательство. Он предал их обоих, но он не хотел, чтобы Габриэль зачала. Не хотел, чтобы в мире появился еще один бастард - на сей раз его собственный.
     Габриэль лежала очень тихо. Даже слишком. Она ждала. И все же Дрю проглотил слова, которые хотел сказать. Клятвы, которые так и рвались с его языка. Потому что он ненавидел клятвы и обещания почти так же сильно, как ложь.
***
     Габриэль уютно устроилась в его объятиях, отчаянно желая преодолеть пропасть, которая так внезапно развернулась между ними. Она видела отчаяние, вспыхнувшее в последний момент в глазах Дрю, и ее сердце болезненно сжалось. Несмотря на недавнюю упоительную близость, он опять замкнулся в себе - словно наглухо захлопнулись ставни в опустевшем доме.
     Поздно, с горечью подумала Габриель. Поздно каяться, остерегаться - ее сердце бесповоротно отдано этому человеку. И хотя Дрю обнимал ее, эти объятия были слабым утешением: Габриэль чувствовала, что он весь внутренне напряжен, словно изготовился к прыжку. К бегству.
     Да простил ли он ее вообще? Или же действительно боится, что она хочет поймать его и заставить на ней жениться?
     Может быть, какая-нибудь женщина уже пыталась так сделать? Была ли в прошлом. Дрю женщина - или женщины, - которые глубоко ранили его сердце? Может быть, эта рана не зажила и сейчас?
     Наверное, много женщин уже побывало в постели Дрю. Несмотря на свою неискушенность в любовных делах, Габриэль сознавала, что Дрю весьма опытный любовник. Думать об этом было неприятно, но куда хуже думать, что есть в его жизни какая-то одна, особенная женщина.
     И Габриэль вдруг до боли захотелось об этом знать.
     - Дрю...
     - Гм? - пробормотал он.
     - У тебя есть еще кто-то? Другая женщина?
     Он крепче обнял Габриэль.
     - Нет, милая.
     - Но ведь была? - едва слышно спросила она.
     - Никогда. До тех пор, пока замарашка в ужасной старой шляпе не решила утонуть в реке.
     Габриэль едва не задохнулась от радости. Да, это не самый изысканный комплимент, о котором могла бы мечтать девушка, но зато самое ласковое, что мог ей сказать Дрю. И она была рада этой скупой ласке... Она еще уютнее свернулась в его объятиях, ощущая, как мерно вздымается и опадает его грудь.
     - Я очень жалею, что врала тебе. И Керби тоже.
     - Керби?
     - Он просил, чтобы я его называла по имени. Он и мой отец были друзьями. Соседями, - застенчиво прибавила Габриэль.
     Она все еще не могла прийти в себя от откровений этого дня, от того, что нашла в Керби друга, и от всего того, что он рассказал ей об отце.
     - Они вместе выросли, - доверила она Дрю самую драгоценную новость.
     Шотландец не ответил, но Габриэль продолжила рассказ, надеясь таким образом вернуть утраченные доверительные отношения между ними.
     - Папа вместе с ним участвовал в ограблении, - печально призналась она. Одно время она очень надеялась, что это окажется не правдой.
     Теперь хотя бы благодаря Керби она понимала причины, заставившие отца совершить преступление, - и боль, которую он нес в себе все последующие годы. Эту боль она увидела и в Керби.
     - Да, я знаю. Мне Керби об этом рассказывал. Поэтому он и не женился. Он боялся, что прошлое когда-нибудь напомнит о себе и разрушит жизнь близких ему людей.
     - И он был прав.
     - Да. Он дорого заплатил за глупость и ошибку молодости.
     Габриэль хотелось, чтобы Дрю рассказал что-нибудь о себе самом! Для нее это было очень важно.
     - А почему ты уехал из Шотландии? - спросила она.
     Дрю иронически хмыкнул.
     - Да почти половина шотландцев бросилась на американский Запад в поисках золота. Америка - страна богатая. Ну а богатая страна, как известно, рай для картежника.
     - Но, я слышала, вы с Керби говорили о том, что ты будто бы хочешь заняться скотоводством.
     - Ну да, я подумываю об этом, только нужно чертовски много времени и денег. И на женщин времени уже не хватит... во всяком случае, на что-то серьезное.
     Что ж, яснее не скажешь. Радость, восторг, надежды, которые до сих пор жили в душе Габриэль, в один миг обратились в прах. При мысли о том, что она неизбежно потеряет Дрю, у нее едва не разорвалось сердце.
     - Ты уже решил, куда подашься после перегона? - спросила она едва слышно.
     - Наверное, в Колорадо. Если я решу где-нибудь осесть. Только я не хочу пускать корни. Это мне ни к чему.
     Еще одно предупреждение, не менее ясное. Габриэль закусила губу, с трудом проглотила комок в горле и выскользнула из рук Дрю. Потом, запахнув на себе рубашку, села.
     Дрю натянул штаны и легко, с прирожденной грацией атлета встал. Протянув руку, он помог Габриэль подняться на ноги.
     - Габриэль... - начал Дрю, чувствуя неловкость. Девушка приложила палец к его губам.
     - Нет. Ничего не говори. Ты мне ничего не должен. Более того - это я твоя должница. Ты же спас мне жизнь.
     Непослушными пальцами она застегивала пуговицы на рубашке, торопливо поправляла волосы... изо всех сил пыталась сдержать навернувшиеся на глаза жгучие слезы. А затем, ничего не видя перед собой, чуть пошатываясь, направилась было в сторону лагеря. И тут шотландец схватил ее за руку:
     - К черту все!.. Габриэль!
     Она вырвала руку из его горячей ладони. Ей сейчас хотелось только одного: поскорее добраться до фургона и там дать волю слезам, но Дрю властно развернул ее к себе. Габриэль сквозь слезы взглянула на него и увидела, что его лицо искажено от боли и отчаяния.
     - Габриэль, - повторил он, - Габриэль...
     И впился поцелуем в ее губы.

19.

     Дрю знал, что должен отпустить Габриэль, - но не мог дать ей уйти. Во всяком случае, не так, не со слезами, которые она тщетно пытается скрыть, а они все равно блестели в ее прекрасных синих глазах.
     "Ты мне ничего не должен", - сказала она, но это была не правда. Благодаря Габриэль в нем снова ожили чувства. Да, он опять ощущает боль одиночества, как во времена детства, но знает теперь и радость, которую прежде никогда не испытывал. И солнце светит ярче, и трава зеленее, и небо голубее, чем прежде. Теперь Дрю по-новому смотрел на окружающий мир... а кроме того, он почувствовал вкус и других, неведомых ему прежде ценностей жизни - преданной дружбы и верности.
     И - любви. Теперь он знал, что чувство, которое переполняет его сердце, и есть любовь. Душа его изнывала от боли при виде слез Габриэль, и Дрю готов был разрыдаться вместе с ней - ведь это он так безжалостно ранил ее. Задыхаясь от наплыва чувств, он обнял Габриэль и - впервые в жизни - вложил в поцелуй все свое сердце.
     Он любил Габриэль, но не был готов произнести слова любви. Пока, и потому хотел без слов сказать ей об этом - поцелуями, объятиями, ласковыми прикосновениями... Крепко прижимая к себе девушку, он отчаянно, всем существом твердил: "Я люблю тебя, Габриэль, люблю!"
     И тут его обожгли ее недавние слова: "Ты спас мне жизнь". Так, значит, Габриэль считает себя в долгу перед ним? Не оттого ли она сейчас с ним? Неужели она ласкала его и отвечала на его страсть только из чувства благодарности?
     Дрю разжал руки и отступил на шаг, пытливо глядя прямо ей в глаза.
     - Ты мне ничего не должна. И никогда не будешь должна, - прошептал он. - Пожалуйста, не принимай благодарность... за любовь.
     - Неужели ты думаешь... - Голос Габриэль дрогнул.
     - Я не знаю, что думать, - честно признался Дрю. - Я ведь не очень-то смыслю в том, как поступают в таких случаях порядочные женщины.
     Габриэль коснулась ладонью его груди. Дрю еще не застегнул рубашку, прикосновение тонких девичьих пальцев опалило его кожу огнем желания.
     - Я была актрисой. Большинство людей считает, что женщина, выступающая на сцене, - распущенная, падшая женщина.
     Дрю мысленно поежился, вспомнив, что в его прежнем кругу актрисы всегда считались законной добычей.
     - Ты? Падшая? - возразил он, отводя с ее щеки упрямый локон. - Я так не думаю.
     Даже в темноте он заметил, как чудесно осветила улыбка ее лицо, и подумал, что на сцене она, верно, была восхитительна. Одной своей улыбкой Габриэль могла покорить толпу. Да, сейчас она не слишком часто улыбается, и в этом повинен главным образом он, Дрю Камерон.
     - Ты прекрасна, - сказал Дрю, погладив ее по щеке.
     Безотчетно-гордым жестом Габриэль откинула с лица волосы.
     - У тебя были длинные волосы? - почему-то спросил он.
     - Почти до пояса.
     Дрю попытался было вообразить Габриэль с густыми и длинными темными волосами, но это была совсем другая женщина - не его Габриэль. Его Габриэль. Дрю удивился таким собственническим чувствам. Он никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине.
     - А ты соскучилась по сцене? - спросил он, отчаянно борясь с желанием унести ее далеко-далеко, в потайное пристанище - и прятать там всю жизнь.
     Габриэль покачала головой:
     - Думала, что буду скучать, но без папы и мамы...
     - Ты очень по ним тоскуешь, да?
     Дрю смутно припомнил свою давнюю печаль. Когда умерла мать, он скорбел не по тому, что было в его жизни и ушло, а по тому, что могло быть.
     Габриэль кивнула:
     - До самой маминой смерти я ни на день не расставалась с родителями. А потом - с отцом.
     Дрю с трудом представлял, как ей жилось с родителями и как ее мир бесследно сгинул после рокового выстрела.
     Он жалел, что не может снова вернуть ей ощущение покоя и защищенности, но Дрю сам их не знал и не мог подарить другому. У него не было будущего. Его единственное достояние - ничего не значащий титул. Насмешка судьбы. Поэтому он просто обнимал Габриэль, которая доверчиво прильнула к его груди, и гадал, какой ценой сможет удержать ее навсегда. Чего это будет стоить ему... и ей?
     - Ты улыбаешься, - заметил Дрю, прерывая молчание.
     - Я вспомнила, что сказал Керби, но я не уверена, что тебя это порадует.
     - Говори.
     - Он сказал, что ты изо всех сил стараешься ни во что не вмешиваться, ничего не принимать близко к сердцу - и всякий раз у тебя ничего не получается.
     Дрю нахмурился и шепотом выругался.
     - Да плевать я на всех хотел! - буркнул он. Габриэль погладила его по щеке.
     - Ты просто притворщик, Дрю Камерон.
     - Кто бы говорил о притворстве! - с деланным возмущением отозвался он.
     - Да-да, я тоже притворщица, но по крайней мере признаю это.
     - Ах, Габриэль! Как бы мне хотелось достать тебе с неба луну и горсточку звезд... да жаль, не могу. Я бы сумел достать у тебя из уха монетку, но на этом мое волшебство и кончается. Я просто фокусник. Я прекрасно умею творить иллюзии, но ведь ими долго не проживешь.
     "Не правда!" - хотелось ей крикнуть. Дрю все удавалось, за что бы он ни брался. Керби говорил, что лучшего погонщика у него еще не было, а хозяин ранчо комплиментов направо и налево не расточал. Дрю сумел бы и доверять людям, и это удалось бы ему не хуже, чем возводить между собой и другими непреодолимый барьер.
     Странно, однако Габриэль тем сильнее любила его, чем осторожнее он держался. Она и раньше слышала уверения в любви, но они были столь же легковесны, как перышко на ветру. Вот если Дрю скажет, что любит ее, - это будет означать любовь навеки. И Габриэль отчаянно хотелось это услышать. Она взяла Дрю за руку.
     - Нам надо возвращаться, - вздохнул он.
     - Или Керби пошлет на поиски.
     - И это будет обязательно Дэмиен, - хмыкнул Дрю. - Он уже, наверное, кипит от ярости.
     Габриэль кивнула. Душа ее изнывала при мысли о том, как одинок Дрю и как мало верит людям... в особенности женщинам. Зато теперь она знала, что он ее любит и близок к тому, чтобы в этом признаться. Когда это будет? Через день? Месяц? Год?
     Она подождет, как бы долго ни пришлось ждать.
***
     Через два дня они достигли Колдуэлла. Керби остановил стадо в трех милях от города и послал Дрю и Габриэль за провиантом. Он со смешанным чувством умиления и веселья наблюдал за тем, как Габриэль снова превратилась в Гэйба Льюиса. Она одолжила у одного из погонщиков куртку и нахлобучила шляпу Хэнка, не такую поношенную, как ее прежняя, но такую же большую - чтобы она почти полностью закрывала лицо.
     Как и ожидал Керби, погонщики дружно возмущались, говоря, что заслужили капельку-другую спиртного и ночку в городе, но Керби знал, что нельзя допустить россказней и досужей болтовни в каком-нибудь салуне. Никто не должен знать, что он жив, а кто-нибудь из погонщиков вполне мог проговориться. Несколько неосторожных слов - и убийца узнает, что он промахнулся. Зато Дрю и Габриэль не проронят ни слова, зная, что ставкой является его жизнь.
     Хэнк добровольно вы