ка насквозь, приветственно махнул Патрику и приготовился встретить следующего противника.
     Патрик обнажил меч и ринулся на помощь Гэвину. Поглощенный поединком с человеком в шлеме, он не видел, что сзади тоже подбирается враг. Патрик взял второго нападающего на себя и отразил удар, направленный в спину Гэвина.
     Человек повернулся к нему, высоко занес руку с мечом, но замешкался, отвлекшись на вновь напавших, и Патрик, воспользовавшись моментом, выбил у него меч и направил острие своего клинка ему в сердце.
     Двое Сазерлендов подбежали забрать пленника, а Патрик продолжал защищать тылы Гэвина. Соперник его друга был хорош, чертовски хорош, но и Гэвин держался молодцом. Понимая, что сейчас за помощь ему спасибо не скажут, Патрик наблюдал со стороны. У обоих уже пролилась первая кровь.
     По всей ферме сдавались в плен грабители, понимая, что окружены плотным кольцом превосходящих сил. Люди Патрика обезоруживали их одного за другим и крепко связывали.
     Однако тот, с кем бился Гэвин, казалось, не замечал, что дела для него обстоят не лучшим образом. Наоборот, с каждым выпадом он дрался все яростнее. Гэвин был фехтовальщик не из последних и пока уверенно парировал Удары и атаковал, но противник оказался явно сильнее. Вот Гэвин отступил на шаг, еще на шаг... В эту минуту Патрик увидел лицо врага, его глаза, и сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди.
     Кровь Христова! Да это же Фостер!
     Патрику понадобилось все его самообладание, чтобы немедленно не броситься на помощь Гэвину. Только нежелание унизить друга перед всеми его соплеменниками удержало Патрика на месте. Но вместе с тем становилось все яснее, что Гэвину не победить, и тогда Патрик приготовился вступить в бой.
     Гэвин сделал еще шаг назад, запнулся о камень и упал на одно колено. Патрик выступил вперед, подняв меч, но было уже поздно. Фостер подался к Гэвину, схватил его за ворот и приставил острие клинка к его шее.
     - Не двигайся, - просипел он Патрику, - если только не желаешь ему скорой смерти.
     По шее Гэвина побежали первые капли крови. Патрик стоял не шевелясь, опустив руку с мечом. Одно движение Фостера, и Гэвину конец.
     - Ну же, давай, - выкрикнул Гэвин, - убей этого ублюдка!
     Острие воткнулось в шею чуть глубже, и капли превратились в ручеек.
     - Что тебе надо, Фостер? - спросил Патрик, еле сдерживая бешенство.
     - Тебя, - гадко ухмыльнулся тот. - Но сейчас довольно будет и коня. Только доброго коня. - Он огляделся. - Вон тот вороной, пожалуй, мне подойдет.
     Патрик ответил ему взглядом, полным ненависти. Господи боже, как же не хотелось ему отпускать этого человека живым и невредимым! Как бы сильно ни желал он мира, как бы ни стремился покончить со смертоубийством, сейчас ярость захлестывала его. Этот человек принес другим столько боли, столько бед!
     Но из чувства мести жертвовать Гэвином было немыслимо. Патрик кивнул одному из своих людей.
     - Приведи коня. - Затем перевел взгляд на Фостера. - Ты только тянешь время. Я тебя найду, и найду скоро.
     - Может, мне только того и надо, - невозмутимо пожал плечами Фостер. - Но не здесь и не сейчас.
     - Отпусти Гэвина и выходи против меня. Клянусь - если ты победишь, тебе дадут уйти спокойно.
     - Ах, что-то я не доверяю вам, милорд.
     - Трус!
     - Что ж, наше время еще придет. А теперь у меня к тебе еще один вопрос. Ты привел этих людей?
     - Да, - кивнул Патрик, - я. Привел, чтобы положить конец вашим играм - твоим и Синклера. Фостер пренебрежительно скривился.
     - Все в герои метишь, Сазерленд? Ничего; обещаю тебе - когда-нибудь я еще спляшу на твоих костях. А теперь, извини, мне надо спешить, меня ждут.
     Привели коня и оставили его в нескольких шагах от Фостера. Убедившись, что все идет, как ему надо, негодяй проскрипел своим отвратительным, словно неживым, голосом:
     - Вот и ладно. А теперь - все назад. А вы, - махнул он тем, кто держал в поводу остальных коней, - отпускайте их.
     Ганны и Сазерленды в недоумении смотрели то на Гэвина, то на Патрика.
     - Нет, - еле выдавил Гэвин.
     Но Патрик, не сводивший с него глаз, кивнул.
     - Пусть побегают по лесу, - осклабился Фостер. - И пленных тоже отпустите. - Он обернулся к Патрику. - Это займет вас всех на какое-то время.
     Но теперь Патрик покачал головой:
     - Пленники останутся у нас.
     Он понимал, что ведет опасную игру, но готов был спорить на любой заклад, что судьба незадачливых сотоварищей волнует Фостера куда меньше, чем собственная шкура. Да и не мог он не знать: убей он Гэвина - и он тоже труп.
     А пленные Патрику были необходимы. Теперь он мог предъявить их Эберни и убедить его в вероломстве Синклера. Иначе все впустую.
     Фостер недолго раздумывал, прежде чем кивнуть.
     - Отпустите коней. Пленных оставьте себе.
     Наемники поняли, что их предали, и начали роптать, но Фостер на них даже не взглянул. Он по-прежнему смотрел на Патрика.
     - Назад! - проскрипел он.
     Патрик отступил на несколько шагов. Фостер толкнул Гэвина наземь, вскочил на оседланного вороного, ударил пятками ему в бока и помчался к лесу.
     Ганны и Сазерленды побежали ловить отпущенных коней, а Патрик кинулся к Гэвину. Из пореза на шее друга все еще текла кровь, но рана была неопасная. Патрик оторвал полосу ткани от своей перепачканной кровью рубахи и обмотал ему вокруг шеи.
     - Оставайся здесь, - велел он. - Я поеду за этим ублюдком.
     - Я с тобой, - возразил Гэвин, поднимаясь на ноги.
     - Черта с два.
     - Перестань, некогда спорить.
     Это Патрик понимал слишком хорошо, как и то, куда направляется сейчас Фостер. Терять время действительно нельзя: Фостер постарается как можно скорее спрятать все концы в воду. Значит, Маргарет, если она еще жива... А Алекс поехал защищать ее!
     Но первым делом надо, чтобы Эберни узнал всю правду.
     Взгляд Патрика упал на людей в фальшивых пледах. Те, кто не лежал на земле, были уже связаны и скопом сидели поодаль, ожидая приговора. Их стерегли несколько настоящих Сазерлендов, что привел с собой Патрик.
     Кто-то из пленных уже кричал во всеуслышание, что атака - дело рук Синклера, их лэрда, который и приказал им вырядиться в чужие пледы.
     Патрик подошел к нему и в упор спросил:
     - Где Синклер?
     Пленный только пожал плечами.
     Тогда Патрик умышленно неторопливо прошел туда, где уронил меч, взял его и вернулся на прежнее место; острием клинка подцепил край пледа, содрав пленному кожу на плече. Показалась кровь.
     - То, что ты носишь мой плед, - для меня оскорбление, - холодно сказал он. - То, что ты позоришь мое имя, - еще большее оскорбление. Терпением и кротостью я не отличаюсь. Так где Синклер?
     Он приставил меч сидящему к горлу, и, стоило ему сглотнуть слюну, лезвие вонзилось в живое мясо. По шее потек еще один ручеек крови, а глаза человека расширились от ужаса.
     - В лесу, - выдохнул он. - Ждет новостей.
     - Сам прийти струсил, - заключил Патрик. - а о Крейтоне что тебе известно?
     Пленный заморгал, будто в глаз попала соринка, и снова проглотил слюну.
     - Он меня убьет.
     - Ты и так уже почти покойник.
     Тот содрогнулся, но Патрик не ощутил ни малейшего сострадания. Этот человек и его приятели вломились на хутор, чтобы убивать и насиловать, и для этого воспользовались именем и пледами Сазерлендов. Патрик подумал, что сейчас, пожалуй, понимает отца лучше, чем когда-либо. Клан был для него всем, и выше долга, чем защищать честь клана и его доброе имя, для него не существовало.
     Вдруг, устрашившись того, что может сотворить с пленным, Патрик чуть отступил, но меч его был по-прежнему нацелен в горло недавнему противнику.
     - Так я хочу знать про Крейтон, - повторил он.
     - Не знаю, - в отчаянии ответил пленный. - Только слышал, что время от времени туда посылают людей.
     - Зачем?
     - Говорят, там держат какую-то женщину, - вмешался другой пленник. - Но ни один из стражников, кого лэрд посылал даже в самую башню, никогда ее не видел. По крайней мере, так они говорят.
     Патрик смерил взглядом разговорчивого малого.
     - Ты Синклер?
     - Нет, - ответил тот, - я Макнэб.
     - Наемник?
     - Да, - встрепенулся детина. - Вам случайно людей не надо?
     - Только не тех, которые убивают женщин и детей, - отрезал Патрик. - Но ты будешь жить, если не соврал сейчас и если готов повторить все это в парламенте.
     Пленный кивнул. И тот, первый, вслед за ним.
     В эту минуту один из Ганнов, внимательно слушавший разговор, упал на колени и лихорадочно забормотал молитву. Патрик огляделся по сторонам, ища причину столь странного поведения, но тут кто-то еще неловко сполз с коня на землю и спрятался за деревом, и тогда он все понял.
     - Призрак, призрак! - послышалось со всех сторон.
     - Быстрый Гарри, - с благоговейным ужасом прошептал кто-то.
     - Он же умер! - ахнул другой.
     Патрик также заметил Быстрого Гарри, причем весьма довольного таким вниманием к своей особе.
     - Ты это или не ты? - недоверчиво спросил третий. Быстрый Гарри хохотнул.
     - Ну я, - уверенно заявил он.
     - Но... как же... - пробормотал кто-то из Ганнов. Широко улыбаясь, Быстрый Гарри лихо притопнул ногой. Патрик мог только догадываться, как опротивело ему одиночество и как он рад наконец вернуться домой. Но улыбка сползла с лица Гарри, едва он взглянул на Патрика и Гэвина. Марсали уже подбежала к брату и хлопотала над его раной; Патрик боялся даже посмотреть в ее сторону, зная, что скоро вновь должен будет оставить ее одну.
     Стараясь не думать об этом, он приказал Руфусу и Хираму вести пленных в Эберни. Они было заспорили; он оборвал их на полуслове. Только им, двум своим лучшим друзьям, мог он доверить открыть старому графу всю правду о Синклере.
     Затем, выбрав самого быстроногого из пойманных к тому времени коней, легко вскочил в седло. Гэвин вырвался из заботливых рук Марсали и схватил поводья другого коня.
     Патрик подъехал к другу.
     - Оставайся здесь.
     - Подумаешь, царапина, - храбрился Гэвин. - А у меня есть неоконченное дельце.
     Выругавшись, Патрик ударил пятками в бока коню и галопом помчался по направлению к Крейтону. Именно туда, он был уверен, совсем недавно ускакал Фостер. Для споров уже не оставалось времени. И так потрачено впустую несколько драгоценных минут.
     Фостер и Синклер пока не догадываются, что ему известно их убежище. А Алекс там один. Патрик гнал коня все быстрее, забывая, что рядом скачет Гэвин, и не слыша стука копыт за спиной.

26.

     Алекс и два его друга добрались до берега моря на рассвете. Ночью он вытащил Джока и Рори из постелей, торопливо объяснив их родителям, что за ними послал лэрд. Родители, гордые тем, что для какого-то важного дела выбрали их сыновей, не подумали возражать, а Джок и Рори были просто в восторге, ведь они бредили опасными приключениями. Чуть только заброшенная крепость показалась вдали, все трое спешились, привязали коней к чахлому, просоленному морем дубу и, пригнувшись как можно ниже в высокой, почти до пояса, траве, стали осторожно подбираться к ней ближе.
     Башня маячила впереди, темная и зловещая, словно корявый палец дьявола, торчащий из воды. Море медленно, но верно продолжало свою разрушительную работу, вымывая камень за камнем из фундамента и стен.
     Алекс знаками велел Джоку и Рори не подниматься. Юноши, по-пластунски прижимаясь к земле и не спуская глаз с башни, доползли до того места, где трава кончалась и начинался песчаный пляж. Прежде Алекс никогда не видел Крейтон, только слышал об этом месте и в любое другое время охотно облазил бы здесь каждый уголок; в конце концов, Крейтон - одна из древнейших крепостей Верхней Шотландии. Но для исторических изысканий сегодняшний день явно не подходил.
     Итак, Алекс заставил себя посмотреть на крепость уже без восторга, с сугубо практической стороны, стараясь оценить ее укрепления. Между берегом и стенами пролегала только узкая полоска моря, но моря бурного, с сильным течением. Без лодки им не переправиться.
     Однако нигде не было видно никаких следов лодки. Берег был пуст.
     - У них должна быть лодка, - подумал Алекс вслух.
     - Может, она там, у башни? - предположил Джок. А Рори спросил:
     - Откуда же они узнают, когда приплыть?
     - Наверно, есть какой-то сигнал, - пожал плечами Алекс.
     - Что же нам теперь делать? - растерянно протянул Джок.
     Алекс и сам не знал... Эх, вот если бы Патрик был здесь! Уж он-то сразу бы понял, что надо сделать. Но Патрика рядом не было, и, значит, придется начинать думать самостоятельно. Отвечая на вопрос Джока, Алекс сказал:
     - Спрячемся и будем следить, не появится ли кто-нибудь у башни. Тогда, может, и сигнал узнаем.
     - Где же тут прятаться? - растерянно переспросил Джок.
     Все трое огляделись по сторонам. На выглаженном ветрами берегу деревья росли слишком редко, а достаточно больших валунов не было вовсе. Должно быть, все они пошли когда-то на постройку Крейтона.
     - Мы окопаемся, - решил Алекс.
     Двое друзей вопросительно глядели на него.
     - Выроем неглубокие канавки, чтобы можно было в них лежать, и прикроемся пучками травы, - пояснил он.
     Джок и Рори с минуту подумали и согласно кивнули.
     По-прежнему ползком они стали искать, где легче будет рыть, и нашли такое место в нескольких шагах от тропинки, протоптанной конскими копытами в жесткой приморской осоке. Кинжалами выкопали в песке три мелкие канавки, и Джок с Рори немедленно заняли две из них. Алекс подполз к тропе проверить, не едет ли кто-нибудь, но не увидел ничего, кроме высокой травы, волнующейся под холодным ветром с моря. Вернувшись к друзьям, он вытянулся в своей ямке и отдался тревожным раздумьям о том, что делается сейчас на земле Ганнов, Удалось ли Марсали благополучно добраться до Патрика, и долго ли ему и друзьям лежать здесь и ждать неизвестно чего.
     И что, черт возьми, им делать, если вдруг нагрянет отряд вооруженных Синклеров?
     У Алекса была с собой пара пистолетов, захваченных из арсенала Бринэйра, а у его товарищей - ножи. Джок и Рори уже имели кое-какую боевую выучку и знали, как обращаться с ножом и с пистолетом, но ни разу им еще не случалось применить полученные знания в настоящем бою. Острее, чем когда-либо, Алекс осознавал сейчас, что внезапность, быстрота и смекалка - их единственный шанс выжить и победить.
     Он не спускал глаз с тропы. О Маргарет, томящейся в сырой заброшенной башне, не хотелось даже думать. Может, ее вообще там нет. Может, он зря подвергает себя и друзей такой опасности... Но зачем тогда, спрашивал он себя в сотый раз с тех пор, как виделся с Руфусом, зачем Синклеру караулить пустую, безлюдную груду выщербленных морем и ветром камней?
     Да, Синклер что-то прятал. И если не Маргарет, то наверняка нечто ценное.
     Алекс поежился, но вовсе не оттого, что лежал на сырой холодной земле. Холод растекался изнутри, липкие пальцы страха сжимали сердце; радостное возбуждение, охватившее его, когда Патрик попросил о помощи, давно прошло. Сейчас Алексу было так жутко, как не бывало еще никогда в жизни.
     И все же он нашел в себе силы не поддаваться панике. Он выдержит, не повернет назад. Наконец-то ему стало понятно, что имел в виду Патрик в ту ночь, когда они угоняли коров. Он сказал: "Храбрость не в том, чтобы не раздумывая хвататься за оружие. Настоящая храбрость - быть верным себе и Делать то, что считаешь правильным".
     Интересно, а рисковать жизнью, даже если все поджилки трясутся от страха, - это тоже настоящая храбрость?
     Ответа Алекс не знал. Знал только, что очень боится.

***

     Конь под Эдвардом Синклером уже начал нетерпеливо перебирать копытами, тревожно всхрапывать, а сам он чертыхался, ибо тоже начал терять терпение. Все утро он торчал в этом паршивом лесу на краю своих владений, неподалеку от границы с Ганнами, и ждал вестей от Фостера.
     Когда Фостер не объявился после восхода солнца, Синклер отправил одного из двух человек, ждавших с ним вместе, на хутор, избранный для нападения. Теперь уже миновал и полдень - и никто так и не возвратился.
     Что-то случилось; Синклер в этом не сомневался. Но что, что могло случиться, если продумано было все до мельчайших подробностей? С Фостером он послал лучших своих людей. Тех, кому мог доверять не раздумывая. Людей без проблеска совести. Поди еще найди таких - бессовестных, но заслуживающих доверия. Четырнадцать лет назад, унаследовав после смерти двоюродного брата родовую крепость и титул лэрда, Эдвард, к своему неудовольствию, обнаружил, что те, кто должен был теперь ему подчиняться, на самом деле душой и телом преданы клану Синклеров, а не ему лично. За деньги он смог привлечь на службу наемников, но сородичей по клану деньги не прельщали. И этих-то щедро оплачиваемых наемников увел в набег Фостер.
     Так что же, черт побери, там стряслось?
     Фостер никогда не ошибался. И хоть Эдварду этот странный малый был не по нутру, временами он искренне восхищался им. Этого сумасшедшего ему бог послал, не иначе. И хотя у парня явно были не все дома, но котелок варил так, что дай бог каждому. Сам Эдвард много лет ломал голову, как освободить Ганнов и Сазерлендов от забот об их обширных тучных пастбищах, - а Фостер только прослышал о его мечте - и, нате вам пожалуйста, выдал почти готовое решение. Даже придумал, как включить в перечень завоеванного имущества красотку Марсали, а ведь Эдвард уже потерял всякую надежду заполучить ее. Как ни крути, она все-таки столько лет была помолвлена с Патриком Сазерлендом.
     Казалось бы, проще некуда: посеять раздор между кланами и потихоньку пожинать плоды. Заставить их возненавидеть друг друга и спокойно наблюдать, как они перережут друг другу глотки. Предложить Ганнам "помощь", а в уплату потребовать руку Марсали, которая к тому времени, разумеется, уже не будет связана помолвкой с Сазерлендом. И наконец заполучить ее - и земли обоих кланов. Так Фостер поквитается с Патриком Сазерлендом - и на здоровье, Эдварду Синклеру от того тоже плохо не будет.
     Только перед самим собою Эдвард признавал, что страшно струсил, когда Фостер объяснил, каким образом собирается вызвать вражду между графом и маркизом. Он не имел ничего против того, чтобы заставить маркиза поверить, будто жена наставила ему рога, но похищать ее казалось слишком рискованным предприятием. А ну как выследят. И будут судить. И повесят. Страшно.
     Но Фостер убедил его тогда, что все получится. Так оно и вышло. В точности как говорил Фостер. Ненависть, рожденная из гнева и горя, вспыхнула между двумя стариками, как пожар в иссушенном летним зноем лесу. Помолвка Марсали и Патрика Сазерленда была расторгнута, и Синклер явился к старому Ганну с дорогими подарками и посулами помощи в войне против клана Сазерлендов - разумеется, в обмен на руку Марсали.
     Граф согласился. Все устроилось как нельзя лучше. Но вот вернулся домой Патрик Сазерленд, и все пошло прахом!
     Из-за этого человека Марсали бросила его у алтаря. По его вине исчезла Сесили. И, разумеется, именно он держал Марсали заложницей в Бринэйре. В довершение всего трижды проклятый Патрик Сазерленд свел так тщательно раздутую Фостером и Синклером распрю к едва заметному тлению. Они воруют друг у друга коров, тьфу! Где кровь?
     Но ничего, есть еще надежда. Кланы пока воюют - а пожары на фермах арендаторов продлят войну на неопределенный срок. Да и о Марсали не стоит горевать: не будет ее, можно жениться на другой женщине из клана Ганнов.
     Потому что Маргарет до сих пор в его руках. Бедняжка Маргарет, которая свято верит, что в плену ее держит собственный муж.
     Фостер хотел сразу убить ее, но Фостер безрассуден, тянуть не любит, а вот он, Эдвард, не таков. Конечно, оставлять Маргарет в живых очень рискованно, но он рисковал сознательно. Что, если бы Марсали случайно убили в какой-нибудь из стычек? Или он не смог бы убедить графа отдать ему в жены одну из дочерей? Тогда он подождал бы, пока граф Эберни и маркиз Бринэйр не перережут друг другу глотки, "ос