нструментом сидел Кантон. Пальцы его легко и ловко бегали по клавишам. Казалось, он забыл и о посетителях, и о персонале.
     Он сидел в рубашке с закатанными рукавами. Каталина видела только спину. Его движения были грациозны. Казалось, играл ангел, а не человек, в котором не было ничего ангельского.
     Каталина не смогла удержаться и вошла. Кантон прекратил игру и взглянул на девушку возле пианино. Она взяла несколько пробных нот. Пальцы его вновь забегали по клавишам, и полилась чарующая музыка. Каталина замерла.
     Она видела, как перекатываются мускулы у него на спине, она чувствовала сдерживаемую мощную энергию и, вспомнив страстную музыку ночи, подумала, что, должно быть, ему тяжело играть песенки на потребу невзыскательной публике.
     Кантон поднял глаза на певицу:
     - Ну как? Я сгожусь?
     Девушка улыбнулась.
     - Я бы хотела, чтобы вы аккомпанировали мне всегда и везде. Монотонная работа на одном месте вам быстро надоест, не так ли?
     На лице Кантона появилась легкая улыбка, и внутри у Каталины заныло.
     - Боюсь, что пока у меня есть работа, но я запомню ваше предложение.
     Девушка снова улыбнулась.
     - Сыграйте еще что-нибудь.
     Кантон поднялся. Медленно. Лениво.
     - Я играю только по слуху, - сказал он поворачиваясь и впиваясь глазами в Кэт. Пока его слова порхали в воздухе, он изучал женщину с осторожным любопытством.
     Каталина знала, что это не правда, и недоумевала, почему он говорит о себе с таким пренебрежением, в то время когда даже она понимала, что он необычайно одаренный музыкант. Он знал и умел намного больше, чем "слышал". Играть так виртуозно и тонко невозможно без долгих упражнений. Она не понимала, почему он лжет.
     - Мисс Кэт, - промолвил он, пробегая взглядом по ее платью и шали. - Как приятно вновь видеть вас. Вы не могли удержаться, чтобы не навестить меня?
     Голос его дрожал.
     Думай быстрей, приказала себе Каталина.
     - Я пришла к вам с ответным приглашением почтить вниманием мое заведение и присутствовать на первом показе канкана. Я приглашаю вас разделять со мной столик, - импровизировала Ледяная Королева.
     И понимая, что должна отметить музыкальные способности, которые он тщательно скрывал, не преминула съязвить:
     - Какое счастье узнать, что вы так талантливы. Не скрываете ли вы еще какие-нибудь свои достоинства?
     Глаза его сверкнули гневом.
     - Уверены ли вы в том, что хотите это знать, мисс Кэт? - плотоядно проурчал Марш.
     В звуках его голоса была такая нескрываемая чувственность, что мурашки побежали по спине Кэт. Ей казалось, что он раздевает ее глазами. Жар желания сжигал ее изнутри.
     Девушка-певица, стоявшая рядом с Кантоном, выглядела сконфуженной.
     Окружавшее Кэт и Марша пространство ожило, завибрировало сексуальной чувственностью и соперничеством. Кэт изнывала от пожирающего ее изнутри огня. Марш стоял, объятый пламенем страсти. Кэт видела, как с губ ее противника сбежала улыбка, мускулы напряглись и неподвластное рассудку напряжение мышц выдало его истинные переживания. По скулам Кантона перекатывались желваки. Зрелище усилий, совершаемых Маршем, направленных на усмирение собственной плоти, доставило Каталине удовольствие. Он вовсе не был таким бесстрастным и бесчувственным, каким хотел казаться. Наконец Кантону удалось овладеть собой, он разжал челюсти, губы распустились в улыбке.
     - Я совершенно забыл о правилах приличия, - непринужденно извинился Кантон, что говорило о хорошем воспитании, полученном в детстве. - Познакомьтесь, Каталина, это мисс Дженни Дэвис. Она будет выступать здесь. Дженни - это Каталина Хилльярд, наш достойный соперник, владелица "Серебряной леди".
     Дженни вспыхнула. Каталина недолго терялась в догадках. Она успела заметить быстрые взгляды, которые девушка бросала на Кантона. Чертов мужлан! Неужели он может заставить воспламениться любую женщину?
     Тем временем Кантон кивком отпустил певицу.
     - Дженни, я буду на вашем сегодняшнем представлении, а сейчас я должен обсудить дела с мисс Каталиной.
     Марш смягчил свою неучтивость улыбкой. Девушка кивнула, хотя было совершенно ясно, что она ошеломлена и озадачена.
     Взгляд Кантона был прикован к Кэт, и взгляд этот был опасен. Каталина совсем не удивилась, когда он взял ее под руку и повел к выходу. Марш так сильно собственнически сжал ее руку, что было ясно: отпускать он ее не собирается.
     - Не согласитесь ли вы совершить со мной прогулку в экипаже?
     Это было не вопросом, а приказанием, и кошечка, рассердившись, выпустила коготки. Она собралась решительно прервать эту сцену, оставить его и отправиться восвояси, но тут Кантон нагнул голову, его теплое дыхание защекотало ей ушко, убаюкивая решимость и пробуждая сладостное томление в самых сокровенных уголках тела. Каталина попыталась отвергнуть этот приказ-просьбу, но рука сжимала ее запястье, как кандалы.
     - Конечно вы согласитесь, - прошептал Кантон, хотя Каталина уже успела отказать ему. - Нам ведь надо обсудить очень важные вопросы... например, известного вам капитана полиции.
     - Не понимаю, о чем вы говорите, - произнесла Каталина с хладнокровием, которому училась много лет.
     Кантон улыбнулся.
     - Вы прекрасно держитесь. Вы можете дать фору любому мужчине, даже самому отчаянному головорезу, даже наемнику.
     Каталина поймала его на слове:
     - Не этим ли вы промышляли, мистер Кантон?
     Лицо Марша расплылось в широкой улыбе, и Каталина поняла, что он не оговорился. В его намерения входило поддразнить ее, дать понять, что завеса над тайной его жизни может приподняться.
     - Я этого не сказал. Я имел в виду, что из вас мог бы получиться отличный наемный убийца.
     - Почему вы так думаете?
     - Вы почти абсолютно надежный человек, мисс Кэт, но в вас есть несомненная жестокость и безжалостность.
     - Вы описываете самого себя, мистер Кантон, - сказала Каталина.
     - А я думал, вы скажете, что мы - два сапога - пара, - поддразнил ее Марш.
     В голосе его звучала зловещая усмешка. Вместе с тем он был глубоко чувствен и вызывающе порочен. Капризное тело Каталины отозвалось на его призыв, на неприкрытое вожделение, что удивило и испугало ее.
     Каталина собрала всю свою волю и попыталась высвободиться, но Марш сжимал ее запястье стальной хваткой.
     - Мне нужно вернуться домой.
     - Тогда мне придется похитить вас, - шепнул ей на ухо Марш так, чтобы никто больше не услышал. - И ваше похищение, и пребывание в темнице я сделаю значительно более приятным, чем вы - мое.
     - Не понимаю, о чем вы говорите.
     - Ну конечно. Вот это мы и обсудим.
     Крепко держа Каталину под руку, Марш подвел ее к двери.
     Взгляды немногочисленных посетителей салуна и Дженни Дэвис были прикованы к этой странной паре.
     Каталина подняла голову. Ей не нравилось, что он назвал ее Кэт и то, как он произносил ее имя. Никто к ней так не обращался, хотя некоторые пытались, пока она взглядом не осаживала их до такой степени, что они долго и глупо извинялись. Каталина достигла совершенства в общении взглядами, но на этого человека ее отработанный взгляд не действовал. Он потешался, глядя на ее безмолвные попытки поставить его на место. Марш как будто догадывался о неискренности ее взгляда.
     - Нечего нам обсуждать, - холодно отрезала Каталина, пытаясь сдержать дрожь.
     Мысли ее путались. Кантон нагло посягал на ее права и свободу. Почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как мужчина прикасался к ней с такой чувственностью. Кантон возбуждал ее. И - о, Небеса! - она отвечала. А она-то думала, что уже давно неподвластна страсти и желанию. Если когда-то давно в ней и был намек на сексуальные чувства, то затем она сочла их раздавленными грубостью, стыдом и отвращением к действию, которое предоставляло мужчине власть над женщиной, а ее низводило до уровня вещи, подручного средства. Каталина никогда не испытывала этого всепожирающего жара внутри, влажного медового вожделения, которое было больше, чем просто физическая потребность. И это ее пугало больше всего.
     Но она должна скрыть это! Она никогда не покажет этого! Она ведь не любит Кантона, черт бы его подрал! Ей ничего в нем не нравится. И пусть убирается туда, откуда пришел. Поджав хвост. Неважно, чего это ей будет стоить. Но она никогда не испытает страсти снова!
     Однако выбора у нее не было, если, конечно, она не хотела простоять здесь весь день. С клеймом на руке. А он и не собирался выпускать ее руку. Может быть, настало время раскрыть карты?! Партизанским вылазкам Каталина предпочитала честный бой. Она не чувствовала себя абсолютно правой в том, что прибегла к его похищению и избиению, хотя часто сожалела о том, что пожалела его и не позволила "шанхаировать".
     Женщина повела плечами. Кантон немного ослабил одну руку и взмахнул другой, останавливая экипаж. Когда коляска остановилась, Марш помог ей войти и расположиться внутри с такой изысканной элегантностью, какая могла бы сделать честь члену королевской семьи. Усадив Каталину, Кантон на секунду отлучился к вознице, дал ему указания и деньги, вернулся и сел вплотную к женщине. Ледяная Королева чувствовала силу его мускулов. Жесткая щетина, покрывавшая его лицо, почти касалась ее нежной кожи. Она вдыхала его запах - пряную смесь возбужденной мужской плоти и одеколона. Все в этом человеке - воля, мощь, мужская сила, которую он не считал нужным облагораживать или скрывать, - заставляло Каталину чувствовать себя хрупкой и слабой.
     Но не беспомощной и уязвимой, одернула она сама себя. Неуязвимой. Она вернет себе самообладание и вновь будет в безопасности.
     Каталина распрямила спину, развела плечи и улыбнулась. Соблазнительно улыбнулась. Каталина решила испробовать на своем противнике улыбку, которая на протяжении последних десяти лет приводила мужчин в состояние исступления. Прекрасно отрепетированная улыбка четко указывала ограничительную линию, за которую заходить было нельзя. Именно эта улыбка заставляла мужчин годами посещать "Серебряную леди", даже когда они понимали, что реальных шансов воплотить свои мечты в жизнь у них нет.
     Кантон изогнул бровь.
     - Вы действительно прекрасны и... талантливы, - заметил он, раскусив ее лицедейство.
     Каталина пожала плечами.
     - Обычно это помогает.
     - Воображаю себе как, - оценил он. - Однако я не сомневаюсь в том, что большинство подопытных мужчин, на которых вы оттачиваете свои взгляды, очень скоро натыкаются на шипы.
     - Большинство мужчин не раздражают меня, как вы.
     - Я вас раздражаю, мисс Кэт?
     - Не называйте меня Кэт. Меня зовут Каталина.
     - Неужели?
     - А вас на самом деле зовут Тэйлор Кантон?
     Последние вопросы звучали угрожающе мягко. Собеседники старательно нащупывали слабые места друг друга.
     - Я готов поклясться в этом на Библии, - проговорил Марш, улыбаясь одними губами.
     - Я поражена тем, что вы знаете о существовании этого предмета.
     - Я получил очень хорошее воспитание, мисс Кэт, - и Марш голосом выделил последнее слово.
     - А что же случилось потом? - ужалила его Каталина. Сардоническая ухмылка слетела с его лица.
     - Много чего. А какова ваша судьба?
     Боже! Его голос звучал завораживающе! Этот человек не говорил ничего, а получить хотел все. Низкий, глубокий, обманчивый голос. Неотразимый. Противостоять ему невозможно... почти.
     - Меня мало воспитывали, - пожаловалась Каталина. - А потом случилось... много чего.
     Впервые в его глазах вспыхнуло искреннее веселье. Не похожее на обычное циничное разглядывание копошащихся глупеньких людишек.
     - Впервые вижу женщину, которая испытывает еще меньше угрызений совести, чем я, - восхищенно сказал Кантон. Каталина широко раскрыла глаза.
     - Неужели вы знаете, что такое угрызения совести?
     - Как я сказал вам во время нашей первой встречи, обычно я не обманываю женщин.
     - Обычно?
     - Если меня не провоцируют на обратное.
     - Это угроза, мистер Кантон?
     - Я никогда не угрожаю, мисс Кэт. И я всегда принимаю вызов.
     - И вы обычно побеждаете?
     - Не обычно, мисс Кэт, - всегда.
     - И я тоже, - самодовольно промурлыкала кошечка.
     Их голоса понизились до хриплого шепота. Воздух в ограниченном пространстве экипажа был наэлектризован и почти вспыхивал искрами. Атмосфера накалилась и грозила взрывом.
     Кантон накрыл кисть Каталины своей ладонью, пальцы его побежали по ее телу, оставляя чувственные следы. Окружающий их жар стал невыносимым. Воздух вибрировал вулканической страстью. Могучей и жестокой.
     Его губы сомкнулись на ее губах. Рай и ад столкнулись в любовном томлении.

Глава десятая

     Поцелуй был неизбежен. Марш знал об этом с того самого момента, когда он увидел Ледяную Королеву в "Славной дыре".
     Это было единственным способом освободиться от наваждения, и Марш решительно прорывался к свободе. Он надеялся, что сухой, раскаленный воздух, в котором искрами вспыхивала страсть, рассеется, и на него повеет прохладный ветерок.
     В надежде на прощение Шекспира за вольное переложение его мысли Марш утверждал, что разнообразие помогает восстановить равновесие. Так он думал, пока не коснулся губами Каталины. Он не знал, чего от нее ждать: ледяной холодности, которая остудит его возбужденное тело? Пустоты, которая поглотит его неожиданное желание? В Каталине Хилльярд не было ни пустоты, ни холодности.
     Он понял, что Ледяная Королева была так же не властна над ситуацией, как и он сам, что ее тоже захлестывали волны желания. Ее поцелуй был страстным, терпким, опьяняющим, полным ожидания любовной бури. Губы ее, надменно сжатые, твердые, неожиданно раскрылись навстречу ему, и Марш понял, что это не признак отступления. Напротив, Кантон предполагал, что осознание взаимного притяжения привело Каталину к определенному внутреннему благосклонному отношению к происходящему. Он стремился познать ее, проверить, попробовать. Он наслаждался горячими волнами удовольствия, пульсирующими в нем.
     Марш обнял ее, крепко прижал к себе и почувствовал, как Каталина сначала осторожно, даже нехотя, но с чувством неотвратимой неизбежности обвила руками его мощный торс. Казалось, невидимая сила заставляла ее действовать помимо собственной воли. Он чувствовал каждое движение ее тела, трепет и онемение; его отвердевшая, пульсирующая плоть коснулась ее. Как много времени прошло с тех пор, когда он в последний раз чувствовал в себе такую внутреннюю энергию! Да полно... чувствовал ли он вообще когда-нибудь что-либо подобное... даже до войны?! А после... ненависть и желание отомстить лишили его нормальных человеческих ощущений.
     Марш нежно поцеловал женщину. Из груди его вырвался низкий, протяжный стон. Эта не испытываемая им ранее мягкая нежность, проснувшаяся в нем, была восхитительной. Он не понимал, откуда она взялась, где она хоронилась все это проклятое, не предназначенное для любви время. И тем не менее чувство это было... приятным. Еще более приятным оно стало, когда к его чувству добавились ласки ее губ. Интуиция подсказывала Кантону, что для его партнерши ощущения были столь же неожиданными, как и для него.
     Покорившись требовательности его губ, рот Каталины приоткрылся, и Кантон был встречен с неожиданной страстностью, которая взбудоражила все его тело до самого паха, и его язык тотчас побежал по чувствительным бугорочкам ее неба.
     Не отрываясь от губ женщины, Марш поднял глаза и чуть не растворился в изумрудной глубине, несмотря на то, что в них все еще таилась враждебная настороженность.
     Кантон закрыл глаза и еще сильнее прижался губами к Кэт. Он решил искусственно вызвать у себя враждебное отношение к Ледяной Королеве - по-другому он не смог бы побороть в себе нарастающую нежность. Ему хотелось рассердиться. Да он и в самом деле злился, что Каталина вела себя очень умело, злился, поскольку не мог довериться ей. Она была той самой женщиной, по приказанию которой его схватили, избили и чуть было не "шанхаировали". Именно из-за нее он провел десять мучительных дней в грязной камере. И поцелуй его из нежного стал грубым, карающим.
     Он все еще чувствовал ответные движения, безрассудные и затухающие, и испытал жестокое удовлетворение от того, что они в равной степени были беспомощны перед этой проклятой и могущественной силой, которая кинула их в объятия друг к другу.
     На повороте дороги экипаж тряхнуло, и их еще сильнее прижало друг к другу. Марш снова почувствовал свежий запах диких цветов - Каталина была одной из немногих женщин, которые знали меру в использовании косметики. Запах ее духов возбуждал, но не подавлял.
     Боже! Как прекрасна была эта женщина! И мягка. И податлива как воск.
     Марш почувствовал прилив жаркой крови к сакральному месту; вожделение достигло наивысшей точки. Бог свидетель, он не подозревал, что такое может случиться. Он хотел просто наказать свою мучительницу за десять дней унижений и боли в тюрьме.
     Марш заметил ее чувствительность, и ему захотелось подмять ее под себя, измучить и заставить просить о продлении сладостной муки. Но черт возьми! Вот-вот взмолится он сам! Стараясь взять себя в руки и обрести равновесие, он груба впился губами в женщину. Но задуманное наказание обернулось против него: оно только распалило его и без того беснующуюся страсть. Каталина стала еще нежнее и чувственнее.
     Их вожделение не нуждалось в искусственном топливе. Вдвоем они были подобны спичке и соломе. Нет скорее, огню и динамиту.
     Марш дотронулся кончиками пальцев до лица Каталины и почувствовал, что она дрожит. Его пронзила острая жалость. Уже много лет он не чувствовал ничего подобного. Нечто странное было в их отношениях, нечто большее, чем физическое влечение, нечто, заставляющее его томиться и страдать.
     Боже! Что происходит?!
     Ты ведь даже не любишь ее, сказал он себе. Но, несмотря на это, даже нескромные действия его руки стремились совершить мягко и нежно, и... Маршу приходилось все время сдерживать себя. Он не может показать ей свою слабость. Она воспользуется его уязвимостью и обратит ее против него... так поступил бы и он сам.
     Один раз в жизни потеряв самообладание, он всю остальную жизнь оттачивал и совершенствовал умение владеть собой. Кантон всегда умел подняться над событиями, даже если он сам играл главенствующую роль в происходящем, он умел отстраниться и наблюдать за событиями как бы со стороны.
     Но сейчас он был не в силах занять позицию стороннего наблюдателя. Каждый нерв его был напряжен, каждая клеточка тела жаждала любви.
     Его рука легла ей на грудь, и Марш начал ласкать женщину через одежду и тугой корсет. Его пальцы осторожно двинулись туда, где белела нежная кожа Каталины, едва прикрытая накрахмаленными кружевами. Даже сквозь платье он почувствовал жар ее желания и начал гладить ей плечи, пальцы его постепенно уходили за вырез платья, а губы скользнули вниз, к чувствительной ямочке на нежной шее. Тело Марша сотрясалось в спазмах страсти, и одной рукой он уже начал расстегивать пуговки на ее платье. Одновременно второй рукой скользнул еще глубже под корсет, пока его пальцы не остановились на высокой, горячей груди. Возбужденный сосок упруго отозвался на его прикосновение. Неожиданно Каталина, слегка вскрикнув, вырвалась из его объятий, повергнув Марша в неподвижное изумление. В глазах женщины отражалось нечто, похожее на испуг. Впервые с момента их встречи Кантон почувствовал в женщине страх и уязвимость, и это сразило его, подобно удару молота.
     Он привык к страху в глазах людей. Боже! Полжизни он положил на то, чтобы поддерживать этот страх. Но он никогда не стремился видеть ужас в глазах женщины, которую он целует. А уж Ледяная Королева была самой последней в ряду тех, в чьих глазах он мог рассчитывать увидеть страх. Он просто хотел возбудить в ней желание, разбить лед и сломать совершенный образ, который она создала. Он не хотел вызывать в ней страх.
     А теперь он вынужден был наблюдать, как истязает себя женщина, пытаясь вернуть самообладание. Он мог бы быть довольным собой, но, наоборот, ощутил