ействительно существует, а не является каким-то нелепым созданием ее зачастую слишком живого воображения.
     - Спасибо, - почти неслышно произнесла она. Ее тоже обожгло это прикосновение, эта интимность жеста, который вдруг оказался гораздо более значительным, чем она предполагала. Но ведь все в нем было более значимо, чем она ожидала и могла понять. Она пыталась улыбнуться.
     - Кажется, я только это и говорю вам все время.
     - Уезжайте отсюда, леди, найдите место получше, - сказал он, но его глаза утратили часть их жесткости и притяжение между ними двумя стало почти непреодолимым.
     Ему хотелось приблизиться к ней, протянуть руку и узнать, действительно ли ее кожа была так нежна, как он ощутил в эти несколько кратких обжигающих мгновений, и чтобы ее глаза продолжали ласково смотреть на него.
     - Я не могу, - мягко сказала она.
     - Почему?
     Этого он никак не мог понять. Почему она цепляется за богом забытый кусок земли и тощий огород?
     - Я обещала.
     - Никакие обещания не стоят вашей жизни... и их. - Он посмотрел на Чэда.
     - Я не могу, - сказала она.
     В ее голосе снова слышалось тихое отчаяние, и ему захотелось придать ей уверенности - хотя его задача состояла в том, чтобы напугать ее.
     - Почему?
     - Останьтесь вечером ужинать, и я вам все расскажу, - ответила она, подходя к Чэду и глядя на его руку. Она осторожно размотала повязку и нахмурилась при виде раны.
     Кровь перестала идти, и она стала успокаивающими движениями поглаживать Чэду руку.
     - Очень больно?
     Чэд отважно покачал головой и закусил губу, когда она подвинула подушку ему под руку.
     - Надеюсь, Салливэн быстро приедет, - сказала она.
     - Салливэн?
     - Доктор.
     Лобо почувствовал, что в нем забилось какое-то незнакомое ощущение. Ревность? Было ли ревностью что-то темное и яростное поднявшееся внутри него при таком небрежном упоминании ею имени другого мужчины?
     - Я поеду за ним, - резко сказал он, как будто отметая беспокоящее ощущение.
     - И вы останетесь на ужин? - Она повторила предложение, глядя ему в глаза с мягким, настойчивым выражением, требующим ответа.
     Лобо колебался. Может быть, это предоставит возможность убедить ее кое в чем. Он представил себе, как будет сидеть напротив нее за столом, как она будет готовить еду. Еще никто никогда ему не готовил.
     - Джесс? - неуверенно произнесла она.
     Он не сразу понял, что она обращается к нему.
     - Как ваши руки? - спросила она, не дождавшись ответа.
     Он посмотрел на свои руки. Пальцы в перчатках были сжаты в кулаки. Он пожал плечами - обычный ответ на большинство вопросов.
     - Если бы лучше не стало, вы бы мне сказали?
     - Нет, - ответил он.
     Его ответ был совершенно серьезным, без малейшего следа насмешки. Взгляд ее вернулся к его лицу, к этим небесно-синим глазам, грозившим поглотить его в своих глубинах.
     Чэд застонал, и этот звук разрушил завороженное молчание.
     - Я поеду, - сказал Лобо и нерешительно добавил, - почему бы вам не написать записку на случай, если его нет. Если записка будет от кого-то знакомого, может он приедет быстрее.
     Хотя он ощутил приступ унижения, его лицо оставалось непроницаемым. Он не мог сказать ей, что не умеет читать и писать, и не хотел передавать сообщение через хозяина магазина. Ему не хотелось, чтобы его присутствие навлекло на нее осуждение или причинило неловкость. А так оно и было бы, уж он-то это хорошо знал. Приличные люди не имели дела с такими, как он.
     Но она, казалось, не заметила его обман и ненадолго вышла, оставив его с Чэдом и выглядывавшей из-за двери Салли Сью. Салли нерешительно подошла к нему и потянула его за руку.
     Он глянул вниз на маленькое личико, немного испуганное, немного беспомощное, немного решительное.
     - Вы мне нравитесь, - сказала она, наклонив голову, и Лобо вспомнил, как она говорила ему спасибо за спасение Юпитера.
     Это невинное нежное личико выражало серьезность, от которой у него защемило внутри.
     Почувствовав, каким большим он должен казаться малышке, Лобо наклонился. Его рука протянулась к ее плечу, потом быстро отдернулась, но голова оставалась склоненной набок, как бы в знак вопроса.
     - Вы вытасили меня из дылы, - прошепелявила она. - Мне было стлашно.
     У него дернулся уголок рта.
     - Мне тоже, - сознался он.
     Она недоверчиво посмотрела на него, потом на толстеньких ножках бросилась из комнаты.
     Он поднял глаза и увидел стоявшую у двери Уиллоу Тэйлор. Ее глаза смеялись.
     - Она немного стеснительная, - сказала она.
     Он пожал плечами и протянул руку за запиской. Даже сквозь перчатку он ощутил шок, как от электрического удара, когда их пальцы соприкоснулись. Смутившись, он повернулся к Чэду и коротко кивнул ему, прежде чем торопливо выйти.

***

     Дорога в Ньютон казалась бесконечной. Записка в кармане жгла его. Он лишь мельком глянул на нее, заметив, как ровны были непонятные ему строчки. С чувством глубокого уныния он осознал, как велико расстояние, разделявшее его и людей в только что покинутом им, разваливающемся, но полном любви доме. Черт возьми, он даже не мог читать, не мог сделать такой простейшей вещи, как черкнуть записку для доктора.
     Будь у него хоть капля ума, он бы оставил записку, а потом повернул на север. Не в Денвер, не в какое-то знакомое место, но к новым горам и новым местам. Он бы уехал и забылся в стремлении просто выжить, в радости одиночества, в наслаждении свободой, которой ему все не хватало.
     Ты обещал мальчику, что вернешься, напомнил он себе.
     Но ведь ты, только, сделаешь хуже и себе, и им.
     А какое мне до них дело?
     Да, какое?
     Но что-то неодолимое подталкивало его. Он пытался доказать себе, что это был взгляд Чэда, который он сразу узнал. Взгляд, свидетельствовавший, что Чэд навидался такого, чего никогда не должен видеть мальчик его возраста. Он пытался не думать о том, что причиной была женщина. Это было просто катастрофой, все равно что дразнить медведицу с медвежонком.
     Джесс. Почему он ей это сказал? Потому что, сознался он себе, он не хотел назвать ей свое настоящее имя, не хотел видеть на ее лице ужас и отвращение.
     Город был уже близок. Сумерки опускались на уродливые строения, замерцали первые огоньки. Он увидел свет в кабинете доктора и напрягся. Он не хотел встречаться с этим типом, имя которого так естественно упоминала Уиллоу Тэйлор, но должен был - ради мальчика.
     Лобо спешился и постучался в дверь. Содержавшееся в порядке деревянное строение, похоже, служило доктору и кабинетом и домом.
     Дверь быстро открылась, и Лобо увидел стройного мужчину в холщовых брюках и белой полотняной рубашке с закатанными, как у него, рукавами. Доктор был почти так же высок, как и он, с усталым лицом и запавшими щеками. Глаза, однако, выражали живость и интерес и вопросительно глядели на него.
     - Да?
     Мгновение Лобо смотрел, не отвечая. Этот взгляд, встретившийся с его взглядом, был благожелателен, как у Уиллоу, улыбка, хоть и вопросительная, была искренней, манеры мягкими. Смятение Лобо усилилось, когда он осознал, как эти двое подходили друг другу. Молча он протянул доктору записку.
     Тот поднес ее к зажженной керосиновой лампе в углу и быстро прочел. Ему хватило нескольких секунд, чтобы надеть пальто и взять саквояж.
     - Насколько плохо?
     - Достаточно плохо, - сказал Лобо, когда доктор удивленно посмотрел на него.
     - Я поеду на лошади вместо коляски, - громко сказал Салливэн, запирая дверь. - Так будет быстрее. Вы поедете обратно?
     Лобо показалось странным, что доктор принимал его присутствие как должное, но тот повернулся к нему, глянул на его руки в перчатках и мгновение смотрел ему в глаза.
     - Это вы их выручали.
     Это был не вопрос, а утверждение, не требовавшее ответа. Вообще, Лобо не видел смысла здесь ошиваться. На улице перед салуном было много народу, и ему не хотелось быть увиденным и узнанным. Не обращая внимания на проницательный взгляд доктора, он резко повернулся и пошел к лошади.
     Надвигалась ночь, и было слишком темно чинить загородку или делать что-то другое. Лобо не желал возвращаться на ранчо Тэйлор. Он не хотел видеть доктора - костоправ, уничижительно подумал он, - и Уиллоу Тэйлор вместе. Он не желал наблюдать то, чего он не мог, не хотел и никогда не будет иметь.
     Утром, когда доктор с Уиллоу уедут, он выполнит, что обещал Чэду. Он вспомнил приглашение к ужину и тепло глаз Уиллоу. Он желал и того и другого, страстно желал.
     Но он подозревал, что от доктора Салливэна Баркли будет не так просто отделаться, как от Уиллоу Тэйлор. Доктор распознал бы клеймо смерти, которое носил он и такие, как он. Ему была невыносима мысль, что Уиллоу Тэйлор узнает, кто он на самом деле, что ее лицо побелеет от ужаса и отвращения... хотя именно это было его первоначальной целью.
     Пробормотав ругательство, он свернул с дороги и направился к своей стоянке на ранчо Ньютона.

***

     Уиллоу долго ждала приезда Джесса. Она даже сама приготовила ужин, не желая навеки отпугнуть его готовкой Эстеллы.
     Приехал Салливэн и занялся Чэдом, зашил страшно выглядевшую рану и наложил лубки на пальцы. Он поддразнивал Чэда насчет швыряния столбов и дал ему дозу лауданума. Но несколькими минутами позже, на кухне, его лицо стало мрачным.
     - Эти пальцы могут никогда не зажить как надо, - сказал он.
     Уиллоу сглотнула слюну.
     - Наверное, нам надо переехать в город.
     Салливэн сморщился. Он был согласен с этим, но он также знал, как Уиллоу не выносила отступаться от чего-либо, и насколько она была привязана к этому месту. Уиллоу подошла к окну и выглянула наружу.
     - Не думаю, что он придет, - мягко произнес Салливэн.
     - Он сказал... сказал, что починит изгородь.
     - Для этого уже слишком темно.
     Уиллоу повернулась к нему:
     - Как странно... он всегда появляется, когда мы нуждаемся в нем. А потом исчезает.
     Салливэн молча согласился. В посетившем его человеке было что-то беспокоящее, но он не мог точно сказать, что. Он знал о нем дьявольски мало, только то, что ему рассказывала Уиллоу, а мнение Уиллоу на этот счет было каким угодно, кроме объективного. Он был озабочен растущей зависимостью Уиллоу от незнакомца, даже завороженностью, видной по ее сияющим глазам.
     Другие были так же необъективны. Чэд определенно благоговел перед ним, и даже Салли Сью улыбалась при упоминании о нем. Близнецы только и говорили о том, как он спас Юпитера, а Эстелла - ну, даже Эстелла, казалось, не боялась его так, как других мужчин, хотя, видит Бог, у нее были причины бояться всякого, кто носил штаны.
     Салливэну это не нравилось. Эти посещения были слишком кстати, как будто незнакомец хотел втереться в доверие этой семьи, которую Салливэн считал почти своей. Во всем этом было что-то неладное, но он не знал, что. Черт возьми, он просто не мог сообразить, что к чему.
     Джесс. Уиллоу сказала, что его так зовут. По крайней мере, для начала годилось и это. Он попытается больше узнать о загадочном незнакомце.
     - Предложение еще действительно, - сказал он теперь, внимательно наблюдая за выражением лица Уиллоу. - Я возьму ребят, если вы решите переехать.
     Впервые Уиллоу по-настоящему задумалась над этим предложением. Случайностей было чересчур много, и она понимала, что на дальнейшее везение нельзя было полагаться. Они не могли вечно рассчитывать на появление незнакомца. Но как быть с животными? Ей надо будет от них избавиться. От Юпитера, если он найдется, от цыплят Салли Сью, от лишних лошадей. Она не могла себе позволить держать всех четырех в платной конюшне. Старого быка никто не захочет взять, с него было меньше проку, чем неприятностей. А Эстелла? На ранчо она обрела какое-то спокойствие и уверенность. Так же, как Брэди.
     - Я поговорю с остальными, - согласилась она. Салливэн был в нерешительности. Ему не хотелось оставлять ее здесь одну. Брэди так и не появился. Чэд был беспомощен. Он сделал уступку своей совести, сказав, что завтра вернется узнать, как дела у Чэда.
     Он отказался от ужина. Сказал, что поел у тех, кого посещал последний раз, и устал. Он положил руку на плечо Уиллоу.
     - Если вам что-нибудь потребуется...
     - Я знаю, - не дала она ему договорить. - Я вас найду.
После его отъезда она с детьми села ужинать, но мысли ее были далеко. Она всегда верила, что сможет всего добиться стоит только захотеть. Она всегда верила, что все всегда складывалось к лучшему.
     Те полтора года, что они прожили на ранчо, они управлялись очень неплохо. У них не было ничего похожего на те случайности, что происходили в последние несколько дней.
     Как будто кто-то там, наверху, ждал, пока будет кому присмотреть за ними, прежде чем обрушить на них этот ворох неприятностей. Ждал, пока появится их паладин, их Одиссей. Как знамение, что лучше остаться.
     Этим вечером она снова читала детям о приключениях Одиссея.
     - Одиссей со своими людьми, - декламировала она с выражением, - высадились на земле Пожирателей Лотоса, и там они обнаружили самое желанное растение, лотос.
     - Они вкусили этого растения, этого лотоса, и сразу забыли о своих домах и семьях. Они забыли все мысли о долге, и ничего не хотели, только обитать в Стране Лотоса, и пусть все былое поблекнет и забудется.
     - Но Одиссей не стал пробовать медовые цветки и обманом завлек своих людей обратно на корабль, сковав их цепями до тех пор, пока они не оставили Страну Лотоса далеко позади, - продолжала она со вздохом.
     Как вынудить Джесса остаться? Какой лотос мог бы его завлечь? Эта мысль до нелепости не вязалась с реальностью, но Уиллоу не могла ее отбросить.
     - А что было дальше? - прервал ее мечты возбужденный голос Джереми.
     - Они поплыли дальше навстречу другой опасности - к циклопам, дикому племени одноглазых великанов, - сказала она, блестя глазами.
     Близнецы ждали продолжения, но она сказала, что хватит, придется подождать до завтра.
     Когда все, наконец, улеглись, она вышла из дома. Джесс где-то здесь поблизости, она была в этом уверена, так же, как была уверена в том, что завтра он вернется, чтобы починить загородку.
     Она предложит ему работу. Она знала, что не сможет много платить ему, но у него как будто не было ничего подходящего на примете.
     Улыбаясь в предвкушении, она наконец вернулась в дом и переоделась в полотняную ночную рубашку. Она задула лампу, но никак не могла заснуть. Ей все виделись бирюзовые глаза и рот с такими чуть загнутыми уголками, как будто ему совсем была незнакома улыбка. Ей вспомнилась мимолетная мягкость его выражения, когда он смотрел на Чэда, и яркая, горящая напряженность, с которой он отвечал на ее взгляд.
     Она никогда не встречала никого подобного ему. Она хотела знать о нем все, и все-таки чувствовала, что он будет отчаянно бороться, чтобы остаться свободным.
     Уиллоу улыбнулась. Он и понятия не имел о ее упорстве.

Глава 8

     Когда следующим вечером она вернулась на ранчо, он был там. Он был без рубашки, и его обнаженная грудь лоснилась от пота и, казалось, светилась на солнце, когда он ворочал столбы загородки.
     Чэд, усевшись на одну из починенных перекладин и осторожно держа руку на колене, наблюдал, как Джесс очень ловко установил перекладину на место и привязал ее проволокой. С каждым движением мышцы перекатывались по всему его телу, и Уиллоу подумала, что никогда еще не видела такого великолепного совершенства. Подобно греческой статуе на иллюстрации к одной из ее книг.
     Ей вдруг беспричинно подумалось, что он - сама поэзия, выраженная в движении.
     Когда она подъехала, он глянул в ее сторону, потом продолжал работу с непроницаемым, как всегда, выражением. Близнецы мячиками прыгнули с тележки и побежали смотреть. Даже Эстелла смотрела с крыльца с интересом, хотя и с опаской тоже.
     Уиллоу подождала, пока он закончил с последней перекладиной, потом подошла ближе. Он снял перчатки, и кисти его рук все еще были покрасневшими и распухшими. Но по тому, как он обращался с инструментом, она не могла поднять, болели они или нет.
     Он последний раз с очевидным удовлетворением оконченной работой осмотрел загородку и, натягивая пару новых перчаток, пошел к лошади. Уиллоу изменила направление так, чтобы их пути пересеклись, он остановился за мгновение до того, как с ней столкнуться.
     Она взяла его за руки, пока он не успел надеть перчатки, и легкими движениями ощупала их, поворачивая каждую кисть то так, то этак, чтобы увидеть, как они заживают.
     Лобо рассчитывал уехать раньше, чем она вернется. Он хотел пройти дальше, но ее прикосновение было подобно прохладному бризу на коже его рук, успокаивало заново вызванную физическим усилием жгучую боль. Он заметил, что несколько волдырей лопнули, но не обращал на них внимания в стремлении побыстрее закончить работу и убраться ко всем чертям из Ньютона. Он дал обещание мальчишке, и кто знает, что бы тот натворил, не закончи он работу. Лобо должен был бы гнать их всех отсюда, а не помогать остаться. Но что-то было такое в чертовом мальчишке с доверчивым взглядом. Лобо еще не готов был сознаться самому себе, что что-то такое было в женщине тоже.
     - Пожалуйста, зайдите в дом, - пригласила Уиллоу, - я хочу с вами поговорить.
     Он стоял в нерешительности. Что ему хотелось - так это побыстрее смыться.
     Вместо этого, к собственному удивлению, он кивнул.
     Зайдя в кухню, они обнаружили последовавшую за ними вереницу детей. Улыбаясь, Уиллоу оглядывала одну очаровательную физиономию за другой, потом решительно выставила их из кухни.
     - Вы тоже, - сказала она отошедшей в сторонку Эстелле. Когда все любопытные уши удалились, она серьезно посмотрела на него изучающим взглядом.
     - Я хочу вам кое-что предложить, - начала она. Он приподнял бровь.
     - Я... - она была в нерешительности. Бровь приподнялась еще, но в глазах, как всегда, ничего нельзя было прочесть
     - Я... с этими руками надо что-то делать, - неловко продолжила она, не уверенная, говорить ли о том, что намеревалась ему предложить.
     - Это не требуется.
     - Я...
     - У меня были ожоги похуже, - сказал он.
     - Но не по моей вине, - возразила она.
     - Вы тут ни при чем. Не люблю, когда скотина зря пропадает. Но если бы я знал, что это из-за Брэди, я бы оставил его там.
     Это прозвучало приговором, и она содрогнулась от его резкости. Она подозревала, что это не правда, но его взгляд требовал этому верить. Он хотел, чтобы она приняла это за истину.
     Его лицо могло служить образцом безразличия. Оно казалось непроницаемым, но она вспомнила прошлый вечер и как он смотрел на Чэда, прежде чем спохватиться. В этом взгляде было сочувствие и понимание. И Уиллоу знала, что это ей не почудилось.
     Воспоминание придало ей смелости.
     - Я... мы... думали, что, может, вам нужна работа.
     Он озадаченно уставился на нее. Она торопливо продолжала:
     - Я не могу платить много, а теперь и расположиться негде, когда сарай сгорел, но вы могли бы спать у мальчиков в комнате, и получать еду, и...
     "Вы нам нужны". Эти слова не были сказаны вслух, но они висели в воздухе.
     В его глазах мелькнула насмешка, потом они снова застыли и он нахмурился.
     - Хотите сказать, что вы все-таки собираетесь остаться здесь. Послушайте, леди, есть у вас хоть капля соображения?
     Она, казалось, была глубоко уязвлена этими словами.
     - Я вам сказала вчера, что не могу не остаться.
     Он раздраженно скрипнул зубами, прежде чем ответить.
     - А как насчет детишек? Вам, черт побери, все равно, что с ними будет?
     - Прошлым вечером мы устроили голосование. Все хотят остаться.
     - Голосование? - Уиллоу съежилась от его пораженного тона. - Леди, вы психованная хуже вашего чертова быка, - продолжал он.
     - Уиллоу, - поправила она, - зовите меня Уиллоу.
     Он тяжело вздохнул, как будто имея дело с сумасшедшей.
     - Зачем же вы чинили изгородь, если думали, что мы не останемся? - неожиданно