т боли. Черт подери! Все тело горело. У него были ранения и раньше, но таких - никогда. Никогда Райс не испытывал такого невыносимого жжения, разъедавшего всю левую половину тела.
     - Воды, - удалось ему прохрипеть сквозь слипшиеся губы. Женщина кивнула, и у Райса перед глазами мелькнула прядь темных волос, выбившаяся из-под белого чепчика, и живые лиловые глаза. Нет, конечно, это был не ангел. Реддинг цинично уверял себя в том, что ангел не может быть столь прекрасным. Опыт его общения с женщинами не оставлял в этом никакого сомнения. Женщина, подложив ему руку под голову, помогла Райсу сделать глоток из чашки, которую она держала в другой руке. Он знал, что быстро пить нельзя: не в первый раз Райс просыпался от томительной жажды. Однако было трудно удержаться и не проглотить всю воду одним махом.
     Глоток за глотком... Райс медленно утолил жажду, удивляясь терпению женщины. Вдруг он почувствовал свой собственный нехороший запах и поморщился. Интересно, почему это не беспокоит ее?
     Райс выпил всю воду и вознегодовал на себя за то, что не хотел отпускать ее. Он предпринял титаническое усилие и выпростал руку из-под зловонного одеяла и постарался рассмотреть те части тела, которые не были упакованы в голубую больничную пижаму. Потом Райс решил сбросить с себя одеяло, но женщина опустила руку на его плечо.
     - Вы заболеете, - произнесла она. Говорила она медленно и протяжно.
     Странное предостережение, подумал Райс, особенно, если принять во внимание его состояние. Он никогда не чувствовал себя хуже, чем сейчас. Но Райс заставил себя расслабиться и попытался улыбнуться.
     - Заболею?
     Огоньки юмора заплясали в ее удивительных глазах.
     - Еще больше заболеете, - ответила женщина. - Сейчас вы выглядите намного лучше, чем вчера и позавчера.
     Райс попытался сесть и придать себе мало-мальски достойный и независимый вид, но он был слаб, как слепой котенок.
     - Где же, черт возьми?
     Женщина наклонила голову, как бы с удивленным осуждением взывая к его благоразумию.
     - Вы не янки, - полувопросительно-полуутвердительно произнесла она.
     Райс попытался изменить положение тела еще раз, но его захлестнула новая волна боли, и он закрыл глаза, помогая себе сдержаться, чтобы не застонать, чтобы не показать слабости. Он ненавидел это - демонстрировать свою слабость. Он всегда презирал это. Давным-давно он научился тому, как надо скрывать боль и унижение под маской безразличия.
     - Нет, - наконец выдавил из себя Райс.
     - Англичанин?
     - Из Уэльса, - ответил Райс, стараясь понять, где он находится и почему. Но, с другой стороны, он не был уверен, что действительно хочет знать это. И вообще у него появилось скверное предчувствие.
     - Вы сражались на стороне янки?
     Ее голос был так нежен и слаб, что ему приходилось напряженно прислушиваться, чтобы четко различить его среди стонов и всхлипов, наполнявших комнату.
     Райс вновь прикрыл глаза, вспоминая события нескольких прошедших недель.
     Доброе дело. Одно доброе дело, и - посмотрите, что из этого вышло. Все, больше никогда! Несчастье - порождение слабости. Он знал это. Он всегда знал это. Реддинг проклинал себя за осквернение собственных принципов.
     Он до сих пор оставался в неведении относительно своего местонахождения.
     - Тюрьма Либби, - пояснила женщина.
     - Что еще такое тюрьма Либби?
     Мягкие черные ресницы, обрамлявшие восхитительные лиловые глаза, широко распахнулись, брови изогнулись в изумлении.
     - Тюрьма Конфедерации для офицеров североамериканской армии, майор. Вам, безусловно, знакомо это название.
     - Но я не...
     Неожиданный проблеск сознания: побег. Побег в офицерской форме. Райс тяжело вздохнул: злая ирония переполняла его. Боже, раньше он был пленником янки. По-видимому, сейчас он пленник Конфедерации.
     - Вы не... кто?
     Кто, черт возьми, поверит ему?
     На территории военных действий, одетый в форму противника...
     Взгляд Райса упал на испачканную голубую рубашку, брошенную на кровать. Темная, негнущаяся, с запекшейся кровью... Форма майора, спаси и помилуй!
     В его сознании возникали какие-то смутные тени, неясные образы. Но даже сейчас Реддинг не смог дать здравого объяснения тому, как он сюда попал. От недовольства собой он плотно сжал губы, потом вновь посмотрел на женщину.
     - Кто вы?
     - Сюзанна Фэллон, - ответила она и взглянула на соседнюю койку. - Весли мой брат. Полковник Весли Карр.
     Итак, ее брат был также пленником. Но как она оказалась здесь? Почему она помогла ему? Райс знал, что она это делала. Его сознание хранило воспоминание о нежных руках, о голосе, настойчиво возвращавшем его обратно, когда ему хотелось ускользнуть в желанную темноту.
     Райс отчетливо различил стоны и попытался оглядеться.
     Комната была набита до отказа. Все койки были заняты. Люди лежали даже на полу. Некоторые раненые хрипели, метясь на постелях, другие лежали смирно. В комнате было только одно окно, но очень высоко. Стены потускнели от грязи. Невыносимая вонь, тошнотворный, приторно-сладкий запах нездоровья и смерти мешал дышать.
     Райс попытался сосредоточиться на том, что только что сказала женщина. Ах да... брат...
     - Ну, как он?
     - Он потерял ногу. И... его воля к жизни... - свет потух в ее глазах.
     Живи. Райс запомнил это слово, обращенное к нему. Он вспомнил, что когда боль была совершенно нестерпимой и он мечтал оказаться по другую сторону жизни, женщина удержала его.
     Ее брат застонал, и Сюзанна отошла. Теперь ее внимание принадлежало кому-то другому, в другом месте, но не ему. Райс ощутил необъяснимую утрату. Одно ее присутствие магически исцеляло.
     В постоянном монотонном шуме, наполнявшем комнату, он различил, как она предлагала кому-то воду едва слышным голосом, произносила слова утешения и ободрения. Голос женщины напоминал Райсу нежную мелодичную песню или журчание струйки воды в медленном потоке. Райс закрыл глаза и прислушался, сосредоточиваясь только на ней, концентрируясь, чтобы притупить жгучую боль.
     Обрывки слов, фраз.
     - Вес... подумай о ранчо... об Эрин.
     И судорожный ответ. Сломлен. Повержен.
     - Да, я... черт меня подери... Я уже не человек...
     - А я? Ты мне нужен. Потеряв тебя, я теряю все. - В голосе женщины слышалась невыносимая тоска, и Райсу захотелось ударить человека, заставившего ее страдать. Странно... Он никогда никого не защитил, за исключением, быть может... но это была не помощь, а развлечение, как он уверял себя.
     - У тебя есть Марк.
     В путаных фразах мужчины Райс слышал горечь и покорность судьбе. Последовало долгое молчание.
     - Я не знаю... Я ничего не слышала...
     Райс открыл глаза и попытался увидеть женщину. Плечи ее были слегка опущены, поза подчеркивала усталость и горе, но тем не менее Райс чувствовал в ней волю и силу сродни его собственной. И опять ему вспомнилось, как она возвращала его из небытия.
     Неожиданный всплеск подсознания заставил Реддинга ужаснуться: он не любил быть в долгу, он не хотел быть обязанным кому бы то ни было. Черт возьми! Он ведь ни о чем ее не просил. Следовательно, ни черта и не должен. Райс сжал зубы, стараясь не прислушиваться к разговору, который происходил рядом с ним, но глаза, уши, мозг были прикованы к соседней койке. Он вынужден был признать, что не желает ничего пропустить мимо ушей, несмотря на то, что естественное чувство самосохранения предостерегало его от излишнего любопытства.
     - Уходи, Сюзанна... Оставь меня.
     - Не могу.
     - Твои симпатии отданы моим врагам.
     - Будь ты проклят, Вес.
     Ругательство, исторгнутое устами прекрасной женщины, прозвучало как гром среди ясного неба.
     Слуха Реддинга коснулся новый, незнакомый звук: скрежет ключа, которым открывали комнату, и скрип отворяемой двери. В глубине палаты отозвался неприятный звук каблуков, царапающих каменный пол. Райс повернулся, чтобы посмотреть, что происходит, и почувствовал такую боль, будто все черти ада одновременно вонзили в него вилы.
     - Миссис Фэллон, вам пора уходить, - голос был грубым и принадлежал человеку в потертой форме цвета калифорнийского ореха.
     - Спасибо, сержант, за то, что позволили мне побыть здесь подольше, - произнесла женщина, вставая. - Я приду завтра.
     - Хорошо, мадам.
     - И еще. Не могли бы вы попросить врача присмотреть за этим больным, - она указала на Райса. - Его еще сильно лихорадит.
     - Вы знаете, у нас нет лекарств.
     - Но вода у вас, по крайней мере, есть, - тон ее был одновременно вызывающим и доверительным.
     - Хорошо, я передам вашу просьбу врачу, - пробормотал сержант.
     Голос женщины мгновенно изменился: стал сладким, как патока.
     - Спасибо, вы очень любезны, сержант.
     Райс напрягся. Возможно, это было следствием того, что глаза сержанта источали неприкрытую негу, отдыхая на фигуре миссис Фэллон. "Забудь об этом, Реддинг, - скомандовал Райс сам себе. - Сюзанна Фэллон и ее брат разговаривали о человеке по имени Марк. Сержант назвал ее миссис. Она в беде". Это заключение Райс сделал всего несколько минут назад. Он всегда неплохо разбирался в людях.
     В ее характере мягкость и сила сочетались так причудливо, что первоначально это ввело его в заблуждение. Интересно, является ли это отличительной чертой всех американок? Как бы там ни было, а он не позволит больше заманить себя в ловушку. Но, несмотря на принятое решение, Райс продолжал следить, как женщина натягивала перчатки. Прежде чем последовать за конвоиром, она пристально и печально посмотрела на Реддинга. Он услышал клацанье замка, и свет померк в темной, душной комнате.
     Райс попытался шевельнуться еще раз теперь, когда она не могла видеть его слабости. Он почувствовал, как пот заструился по лицу и боль с новой яростью пронзила тело. Тем не менее ему удалось опереться на руку и осмотреться.
     Ее брат Вес лежал спокойно, устремив пустой взгляд к потолку. Но, как бы почувствовав, что Райс смотрит на него, повернулся. Лицо у него было худым и бледным, темно-каштановые волосы тонкими грязными прядями свисали на лоб.
     - С возвращением в ад, - сказал Вес, и гримаса исказила его лицо. - Вы выглядели лучше, когда были без сознания.
     У Райса заурчало в желудке. Он не был уверен в том, что сможет поесть, но он также знал, что ему не будет лучше, если он останется голодным.
     - А как здесь насчет еды?
     Вес весело улыбнулся.
     - Чертовски мало. Но до того, как моя сестрица разыскала меня здесь, было еще меньше. Правда, меня это особенно не волнует.
     То что Вес произнес, звучало как констатация, без эмоций, без сожаления, и Райс неожиданно понял, что имела в виду Сюзанна, говоря о потере воли. Интересно, как бы чувствовал себя он, Райс, если бы лишился ноги? Он не смог себе даже представить этого.
     - Как ваша сестра проходит сюда?
     - Она замужем за героем Республики, - в голосе Весли вновь зазвучала горечь. - Она очень терпелива.
     Итак, она замужем. За сторонником Конфедерации. А ее брат - янки. Интригующе. Не менее интригующей, загадочной была сама женщина и взгляд ее бездонных лиловых глаз, который, казалось, проникал внутрь. Реддинг беззвучно выругался. Присутствие женщины ничего не меняет в его жизни. Она несет свой крест, а он оценил ситуацию и довольно скоро отправится отсюда восвояси.
     Райс медленно опустился на койку, чувствуя, как боль наполняет его тело, как огневой вихрь пронзает всю левую его половину. Райс прикрыл глаза, как бы защищаясь от боли, и вновь увидел ее. Вот она наклонилась над ним, салфеткой протерла ему лицо, дотрагиваясь до него с такой теплотой и нежностью, какой он не знал прежде. С нежностью, которая ранит, потому что она неведома ему. Неожиданна. Невыразима. Райс попытался внушить себе, что женщина ведет себя так потому, что ей что-то надо от него. Но что? Что у него есть?
     Реддинг повернулся на уцелевший бок и изгнал все мысли, чему он научился очень давно.

***

     Сюзанне удалось дойти до ворот тюрьмы раньше, чем слезы полились из глаз. Она начала быстро-быстро моргать, пытаясь загнать их обратно. Ей нужно быть сильной. Во имя Веса. И для нее самой. Их осталось только двое. Война забрала почти все.
     Ее муж Марк умер в тюремном госпитале у янки несколько месяцев назад, но по каким-то причинам информация об этом поступила в Ричмонд только на прошлой неделе. Конечно, Сюзанна догадывалась об этом. Люди Марка, которым удалось избежать засады, устроенной янки, видели, как он упал после нескольких выстрелов, направленных в него. Они не имели права возвращаться за ним, чтобы не привести за собой разведчиков-янки. До официального сообщения о смерти мужа Сюзанна сделала несколько запросов, но ответы не прояснили дела. Поэтому, сохраняя надежду наперекор здравому смыслу, она проделала путь из Техаса в Ричмонд: сначала на скоростном лайнере из Галвестона на Багамы, оттуда на борту одного из контрабандистских суденышек в Чарльстон и, наконец, поездом добралась до Ричмонда. Она должна была знать все. Она должна была попытаться помочь Марку, если оставалась мельчайшая доля вероятности того, что он остался в живых. Она обязана была сделать это для него. Все, что в ее силах, и много больше.
     Сюзанне не удалось разыскать мужа, но она нашла отчаявшегося, больного брата.
     Она сердито смахнула слезы. У нее не хватило духу рассказать Весу о смерти Марка. Они с младенческого возраста были как братья. Развела их война, и каждый пошел по тому пути, который выбрала его совесть.
     До того, как Марк ушел служить разведчиком в армию генерала Ли, он сделал все возможное, чтобы помочь Весу и ей, он даже женился на ней, хотя знал, что сердце ее не принадлежит ему полностью. В округе, где недолюбливали ее семью за симпатии к североамериканцам, Марк оставил жену под защитой своего имени, имени офицера армии Конфедерации.
     Марк хотел, чтобы она согласилась принять его ранчо и его имя. Словно предчувствуя, что не вернется, он сказал, что хотел бы оставить свою землю тому, кто любит и бережет ее. Он знал, как трепетно она заботилась о земле, о ранчо, о лошадях. К тому времени старший брат Марка уже погиб на войне, и на свете не оставалось других Фэллонов. Сюзанна знала, что Марк любит ее всей душой, и после его смерти несла бремя вины за то, что не отвечала ему чувством такой же силы.
     Она искренне желала любить его, потому что он был прекрасным во всех отношениях человеком, но женщина испытывала к нему более дружеские, нежели супружеские чувства. В ее отношении к мужу не было ни чувственности, ни страсти, и она знала, что это заставляет его страдать. Сюзанна вышла замуж за Марка, потому что он желал этого неистово. Он доверил ей свою землю и свою жизнь. Она надеялась, что дружба перерастет в любовь, которой он жаждал. Все говорили, что так и случится.
     Больше этой возможности не представится. Сюзанна даже не знала, где находится его тело. Мысль об этом была ее постоянной болью. Невозможность забрать тело и увезти его на Край Света, на ранчо, которое он так любил, угнетала ее. И рассказать обо всем, что случилось Весу она тоже не может, во всяком случае пока он не обретет силу и мужество. В его нынешнем состоянии слабости и беспомощности он не выдержит следующего удара. Поэтому Сюзанна несла бремя одна так же, как она делала это три года назад, когда умер их отец.
     Сюзанна медленно брела к пансиону, где остановилась. Нижний этаж был превращен в госпиталь. То же самое было почти во всех домах. Всегда, когда была возможность, Сюзанна помогала ухаживать за ранеными. Ее муж и брат воевали в разных армиях. Гражданские чувства Сюзанны были исковерканы. К раненым она относилась как к беспомощным, но живым существам. Для нее не было ни янки, ни джонни.
     У женщины ныло в желудке, но аппетита не было. Тюрьма Либби, кажется, навсегда избавила ее от желания есть. Сюзанна ела только то, что могла себе позволить при весьма ограниченных средствах. Сейчас, когда Ричмонд осаждали с трех сторон, продукты стоили бешеных денег. И хотя средства у Сюзанны почти иссякли, ей надо было выкроить на дорогу домой для себя и брата.
     Ее мысли вернулись к загадочному человеку, который занимал койку рядом с Весом. Он получил такие тяжелые ранения, что сначала она не предполагала, что он выживет. Но в нем было нечто, некое внутреннее упорство, что обращало на себя внимание даже в первые дни его пребывания в госпитале. Когда его внесли в палату, он был без сознания, но выглядел как смертельно раненный ястреб. Нахохлившийся хищник, уязвленный состоянием неестественной для себя слабости.
     Однажды в юности она нашла молодого умирающего ястреба, попыталась его выходить, но он все равно умер.
     Несмотря на тяжелое состояние, глубоко в темных глазах раненого майора мерцал огонь, который для Сюзанны был признаком жизнестойкости такой силы, какой не было даже у молодого ястреба.
     За последние месяцы Сюзанна стала немного разбираться в медицине, и она лечила его раны припарками собственного приготовления. Инфекция подорвала жизненные силы организма, и рана его долго не заживала. Но майор воспрянул духом, и началось восстановление организма. Если бы он мог передать хоть малую толику непобедимого духа Весу!
     Невольно, из уважения к его стойкости Сюзанна стала ухаживать за незнакомцем, побуждая его еще яростнее сражаться за жизнь, как будто она могла дать ему то, что Вес отказывался принять. Женщина отчетливо не осознавала, почему она так настойчиво заботилась о янки; почему то, что присутствовало в нем, в его темных, бездонных глазах, странным образом волнующих ее, всколыхнуло смутные, неопределенные, но глубокие чувства в ее душе; почему потемневшее, с резкими чертами лицо, которое выглядело еще более устрашающим из-за щетины, казалось ей чрезвычайно привлекательным. Интуиция подсказывала ей, что он опасный человек. Сюзанна чувствовала это "нутром", и она была смущена тем, что он интересует ее в значительно большей степени, чем ей хотелось бы, потому что это еще больше усугубляло ее вину перед Марком.
     Сегодня она была вознаграждена. Ее ястреб будет жить.
     Если бы еще Вес мудро воспринял то, что произошло с его телом, и обрел прежний интерес к жизни! Может, майор ему поможет, поделится своей жизнестойкостью?
     Сюзанна закрыла глаза. Больше она не могла думать о болезнях и неудачах. Она не станет думать и о будущем, которое становится все более туманным, неясным, неопределенным.
     Женщина стремительно направилась к пансиону. Раненые остро нуждались в ее помощи.

ГЛАВА 2

     Наступило прелестное утро, омрачаемое только шумом недалекой канонады. Сезон пронизывающе-холодных дождей миновал, позднее мартовское солнце приятно пригревало, кружевные облака шаловливо резвились в небе и навевали воспоминания о ярких весенних рассветах Техаса. Воспоминание о доме было таким отчетливым, что Сюзанна видела почти наяву дикие гиацинты, ковром устилающие все пространство от дома до горизонта. Она всем сердцем любила родные места и была уверена, что стоит им добраться до дома, как Вес будет здоров. Если бы она только смогла перевезти его на родную землю, которая без них оставалась одинокой и брошенной!
     Сюзанна позволила себе капельку надежды. Майор с приятным английским акцентом вчера чувствовал себя намного лучше, шел третий день, как к нему вернулось сознание. Было видно, что сильная боль не отпускает его, но он быстро набирал силу, а глубокий огонь, вспыхивающий в его темных глазах, разгорался все ярче. В нем было нечто большее, чем стремление выжить. Сюзанне хотелось поточнее определить это "нечто". Возможно, изюминка заключалась в его равнодушно-отстраненном отношении к миру, а может быть, его странности объяснялись просто тем, что он был пленником, был ранен и находился вдали от дома. Казалось, что он наблюдает за всем происходящим бесстрастно, даже слегка насмешливо, будто жизнь для него была чем-то вроде курьезной шутки.
     В отличие от многих офицеров он не выражал недовольства по поводу лечения. Главным в его поведении было настороже