зразил Горди. - У него свой интерес. - И с недоверием покосился на напарника.
     Эдвард посмотрел на одного, на другого, снова на Горди. Ясно, они недолюбливают друг друга. Фостер откровенно презирал Горди; тот отвечал подозрением.
     - Пожалуй, мы нанесем Ганнам еще один визит, - решил он наконец. - Возьмете с собою новичка. Хочу поглядеть, каков он в деле: он может нам пригодиться.
     Фостер и Горди вышли. Эдвард рухнул на стул и залпом осушил кружку вина. Нет, не могут, не должны рухнуть все его столь тщательно выпестованные планы. Сто лет его клан воюет с кланом Сазерлендов; век длится вражда. Но ненависть, которую он сам питал к Патрику Сазерленду, превыше интересов даже собственного клана.
     Патрик Сазерленд видел, как он бежал с поля боя, и до сих пор Эдвард помнил, с каким презрением он смотрел на него. Даже теперь, спустя много лет, его все еще жег взгляд этих беспощадных, все понимающих глаз, и, пока эти глаза не закроются навсегда, не знать ему покоя. Смерти Сазерленда он желал так же неистово, как желал заполучить Марсали в свою постель. И он добьется своего во что бы то ни стало.

***

     Меняя повязки Быстрому Гарри, Марсали тихо ворчала. Она скучала по сестре. Она скучала по Джинни. Она скучала по отцу и брату, по своим зверькам, а больше всего, да поможет ей господь, она скучала по Патрику.
     Но ведь он сказал, что вернется? И обещал привезти Тристана с Изольдой. Или они порешили на том, что все-таки о них позаботится Элизабет? Этого Марсали не могла вспомнить, но, во всяком случае, помнила точно, что Патрик обещал вернуться. А прошло уже целых три дня...
     Быстрый Гарри глубоко вздохнул. Марсали поняла, что нечаянно дернула бинт, и стала действовать осторожнее.
     - Прости, Гарри. Я что-то задумалась.
     - Ничего, девушка. Я заметил.
     Марсали почувствовала, что неудержимо краснеет. Она не могла избежать вопрошающего взгляда Гарри, не могла не заметить, как он беспокоится. Припарки действовали в полную силу: жар мало-помалу спадал, и боль уже не так мучила Гарри. Недавно он даже попытался встать, и хотя почти сразу же снова рухнул наземь, но сколько-то все же продержался на ногах. Она понимала, что Гарри не находит себе места, что он, так же как и она сама, гадает о том, какую роль отвел ему Патрик в своем замысле.
     Ах, как хотелось бы ей рассеять его сомнения, прогнать тревогу - но она и с собственной тревогой справиться не могла! Все в ее душе восставало против данного Патрику обещания. Унизительно было сознавать, что он заставил ее стеречь самое себя.
     Хирам ничем помогать ей не старался. Он спал снаружи, у порога, как огромный сторожевой пес, и в хижину заходил, только чтобы принести воды, или дров, или дичи, что подстрелил в лесу, и Марсали никак не могла решить, как к нему относиться: как к ангелу-хранителю или как к тюремщику.
     Видимо, как к тюремщику, подумала она, раздражаясь все сильнее. Как устала она от просьб Патрика верить ему, - ведь сам он не верит ей ни на грош; и еще от того, что не знает, чего хочет от него. Порой казалось, она могла бы успокоиться, только растаяв от любви в его объятиях, а через минуту хотела драться с ним, колотить его, пока он не поймет, что с нею надо обращаться как с живым человеком, а не как с вещью, которую можно использовать для своих нужд. Что бы сделала она, войди он сейчас в хижину: поцеловала бы его или ударила? Вероятно, и то, и другое.
     Ведро для воды было пусто. Марсали закончила перевязывать Быстрого Гарри, взяла ведро и вышла из хижины. Глоток свежего воздуха был нужен ей не меньше воды. Несмотря на ее честное слово, Хирам все-таки увел куда-то лошадей: конечно, это Патрик велел ему - чтобы не оставлять ей никакой возможности сбежать. Еще, пожалуй, следует быть благодарной, что разрешают пройтись и подышать воздухом, а не сидеть все время в четырех стенах.
     Марсали пошла к ручью, что тек в лесу неподалеку от хижины и на полпути встретила Хирама, возвращавшегося с охоты с парой кроликов.
     Она тоскливо посмотрела на него:
     - Когда вернется Патрик?
     Хирам возвел очи горе, видимо, взывая к господу, чтобы Марсали прекратила изводить его одним и тем же вопросом.
     - Ладно, - вздохнула она, - ответ я и так знаю. - И через несколько шагов:
     - Может, проедемся верхом?
     Хирам покосился на нее, колеблясь.
     - Пожалуйста, - упрашивала Марсали. - Я ведь обещала Патрику, что не убегу.
     Хирам нахмурился:
     - А как же Быстрый Гарри?
     - Ничего с ним не случится, - заверила Марсали. - Я его перевязала и накормила. Несколько часов я ему не понадоблюсь.
     Хирам помолчал еще с минуту, пристально глядя на нее, потом улыбнулся:
     - Ладно, если хотите.
     - Одна? - с надеждой спросила она.
     - Нет, миледи, - ответил великан, добавив поспешно:
     - Но не потому, что я вам не верю. Просто Патрик зажарит меня живьем, если с вами что-нибудь стрясется. Места здесь дикие, опасные.
     Марсали хотела возразить, что отлично ездит верхом, но вид у Хирама был непреклонный, и она решила не спорить понапрасну.
     - Хорошо, будь по-вашему, - послушно кивнула она. - Мне вовсе не хотелось бы видеть, как вас зажарят.
     Хирам улыбнулся в ответ, и, к изумлению Марсали, у него на щеке появилась ямочка. Ямочка - у Хирама? На его широкой; топорной физиономии с широким и бесформенным, не один раз переломанным носом? Марсали чуть не хихикнула вслух.
     - Ну вот и ладно, девушка, - сказал он, обращаясь к ней, по горскому обыкновению, уже как к давней знакомой. - А то ты все злилась на меня.
     - Я на Патрика злилась, - ответила Марсали, - но, как на грех, его здесь не было, а ты был.
     - Так я постараюсь не попадаться тебе на глаза, когда он появится, - усмехнулся Хирам.
     - Мудрое решение, - кивнула Марсали.
     - Да уж. Но, знаешь, когда Патрик что-нибудь делает, то хорошо понимает зачем.
     Господи, как она устала слышать это!
     - Просто он никогда не трудится объяснить.
     Хирам перестал улыбаться и нахмурился:
     - Так уж он привык.
     - Мне нет дела до его привычек.
     - Да, он - человек тяжелый, - вздохнул Хирам. - Зато надежный. А надежность - редкая в людях добродетель. Как, впрочем, и жалость, хотя иногда проявлять жалость не слишком разумно.
     Тем временем они дошли до ручья, и Марсали зачерпнула полное ведро воды. Она вполне могла бы донести его до дома, но Хирам не позволил.
     На обратном пути к хижине она спросила:
     - Как это - неразумно жалеть?
     Хирам долго молчал, будто не зная, отвечать или нет, и наконец решился:
     - Патрик не разрешал грабить деревни и насиловать женщин, хотя так поступали все. И никогда не убивал врага, если тот просил пощады.
     Ни то ни другое не казалось Марсали верхом добродетели. Так следовало поступать любому честному человеку; однако она не стала возражать, потому что не хотела прерывать столь необычные для Хирама речи.
     - Война меняет людей, - продолжал он, - а вот Патрика она не изменила.
     - Правда? - усомнилась Марсали. - Он что, всегда был таким упрямым? Таким надменным? Странно, я помню его совсем другим. И не припомню, чтобы раньше он брал женщин в заложницы и удерживал против их воли.
     Хирам поморщился, как от боли, и уставился на свои ноги, не желая отвечать. К своему стыду, Марсали злорадствовала - правда, всего минуту.
     - Он не привык объяснять свои поступки, - промямлил Хирам.
     - Разумеется, - язвительно отозвалась Марсали.
     - Но ничего плохого он не хочет.
     Как видно, Хирам не уступал в упрямстве Патрику - особенно когда она посмела усомниться в добродетелях человека, которого он ставил на второе место после господа бога, подумала Марсали. Другой раз надо попробовать быть милой и кроткой; так можно узнать еще что-нибудь полезное.
     Они занесли в хижину воду и кроликов, и Хирам повел ее сквозь подлесок к маленькой сухой пещере. Там было устроено подобие стойла и жевали овес два коня. Марсали удивилась, что ее сюда привели, и это не укрылось от Хирама.
     Он понимающе улыбнулся:
     - Я не прятал их от тебя, девушка. Патрик сказал, ты дала ему слово.
     - А зачем вообще прятать коней? - продолжала недоумевать Марсали.
     - Быстрый Гарри сам нашел это место. Может статься, и кто другой набредет, и я не хочу, чтобы этот кто-то нашел наших коней. Потому я и огня днем не разводил.
     Марсали стало стыдно, но на душе у нее полегчало. Патрик поверил ее слову. Патрик ей верит, пусть хоть самую малость. Почему же Хирам раньше ничего не сказал? Верно, как и его хозяин, полагает, что чем меньше говорить, тем лучше...
     Молча она смотрела, как Хирам седлает коней, потом позволила ему помочь ей сесть в седло, и они выехали из пещеры. Хирам намеренно ехал следом за ней, не показываясь ей на глаза, и она оценила эту малую толику свободы. Или просто он не хотел больше отвечать на вопросы? Марсали придержала своего коня, подождала, пока Хирам окажется рядом с ней.
     - Патрик рассказывал, ты спас ему жизнь.
     - Скорее, он спас мою, - твердо ответил великан.
     - Где вы воевали вместе?
     - В Шотландии, Ирландии, Франции, Пруссии.
     - Откуда у Патрика на лице шрам?
     - Подарок одного ублюдка-англичанина. Но Патрик в долгу не остался, - с видимым удовольствием сказал Хирам, пробурчав себе под нос что-то вроде: "Убить его, недоноска, мало".
     - Как это было? - спросила Марсали.
     - Не стоит вспоминать. Прибавим ходу, миледи? - Хирам нечасто называл ее "миледи", и она уже усвоила, что после этого слова разговор вскоре заканчивается.
     Оставалось лишь усмехнуться:
     - Да, можно.
     Марсали ударила пятками в бока застоявшемуся коню, и тот послушно перешел с шага сначала на рысь, а затем, набирая скорость, - на галоп. Она чувствовала, как мощно сокращаются под атласной шкурой мышцы животного, слышала собственный смех: ее заносило на поворотах, когда конь лавировал между деревьями. Хирам держался слева от нее, не догоняя, но и не отставая, готовый удержать ее от любого безрассудства.
     А она скакала очертя голову, и это было чудесно, и она знала, что ей так хорошо, потому что Патрик принял всерьез ее обещание, потому что все сказанное Хирамом означало, что Патрик по-прежнему достойнейший из людей, пусть даже он скуп на слова и не способен к безоглядной откровенности. Быть может, потом, когда поймет, что может всецело доверять ей, когда бремя стольких жизней перестанет давить ему на плечи, он переменится?
     Она еще раз пришпорила коня, и тот полетел стрелой, вырвавшись из-за деревьев на простор открытой долины, ведущей к дальним горам. За спиной что-то крикнул Хирам; Марсали оглянулась и через плечо увидела, как он указывает куда-то, а потом заметила впереди двух всадников, спускавшихся с перевала им навстречу.
     Тут ее конь чего-то испугался, попятился, прянул в сторону, и Марсали, не успев отвести взгляда от всадников, потеряла равновесие и вылетела из неудобного дамского седла.
     Она понимала, что падает, и пыталась удержаться, но тщетно; ударилась оземь, и перед глазами все стало черно.

15.

     Очнулась Марсали от громкой ссоры и сначала решила, что это ей снится, но мужские голоса были слишком знакомыми, и ругались они прямо у нее над ухом. Что бы им успокоиться поскорее! Стук сердца гремел у Марсали в ушах, больно отдавал в висок, и чувствовала она себя донельзя глупо: надо же, в кои-то веки упала с коня...
     - Ты говорил, ей ничто не угрожает!
     - Два месяца назад ты что-то не пекся так о ее безопасности!
     - Я никогда не посадил бы ее на необъезженную лошадь!
     - Ты был готов отдать ее в жены изменнику и трусу!
     - Вряд ли он потащил бы ее, бесчувственную, через вонючую клоаку!
     - Эй, она приходит в себя, - зазвенел третий голос, - и ваша ругань ей вовсе ни к чему.
     - Бедная девочка! - вздохнул четвертый.
     До Марсали донеслась приглушенная брань; затем все стихло. Она знала, что на нее смотрят, и, рассудив, что чему быть, того не миновать, осторожно пошевелилась, проверяя, целы ли кости, потом приоткрыла глаза, моргнула... Голову пронзила острая боль.
     Над нею склонились четыре встревоженных лица. Она была в хижине, лежала на одеяле у стены против очага. Она не бредила и не спала, слух не обманул ее, все было именно так: у ее изголовья на коленях рядышком теснились Патрик и Гэвин.
     Неужели и Гэвин взят в заложники? Но вел он себя совсем не как пленный...
     - Гэвин?
     - Ага. Этот душегуб говорил, что ты в безопасности, но я решил убедиться сам. В безопасности?! Хм!
     Он кипел от гнева, но Марсали ясно видела, что этот гнев приутих, стоило ей очнуться.
     Решил убедиться сам. Значит, он здесь не в плену, а по собственной воле. В голове у Марсали неожиданно прояснилось.
     - Вы заодно?
     Гэвин усмехнулся:
     - Ты, оказывается, не разучилась соображать. Разумеется, мы заодно.
     - Но как... с каких пор?.. - Язык не слушался Марсали.
     - Ох, любишь ты задавать вопросы, - с тайной гордостью отозвался Гэвин. - Вечно хотела дознаться, отчего это луна встает ночью, а солнце - днем.
     - Черт бы тебя побрал, - рассердилась она. Сердце болело, и отгадывать загадки совсем не хотелось. Что за человек ее брат! Она вопросительно взглянула на Патрика. - Патрик?
     - Родная моя, - растерянно откликнулся тот. Его слова были лучше всякого бальзама для ее синяков, согревали лучше огня в очаге, она вбирала в себя звук его голоса, расслабленно нежилась в нем.
     Хирам протянул ей полную чашку. Она машинально отпила глоток - в чашке оказалось вино, - проверяя, слушается ли ее тело, руки, ноги, пальцы. Вроде все на месте - все, кроме рассудка. До сих пор Марсали силилась и не могла понять, что здесь делают вместе Патрик и Гэвин.
     Морщась от боли, она повернула голову, и ей в щеку ткнулись два мокрых носа, а два длинных тельца, отталкивая друг друга, пристроились в сгибе ее руки.
     - Как ты себя чувствуешь? - озабоченно хмурясь, спросил Патрик.
     - А как, по-твоему, она может себя чувствовать? - вскинулся брат, готовый немедленно возобновить спор о ее безопасности.
     - Не надо винить Патрика, - возразила Марсали. - В этом, - многозначительно добавила она.
     - Это я виноват, - заговорил Хирам. - Не надо мне было кричать ей, когда вы показались, и тем более позволять ей ездить верхом, но... - И он сокрушенно развел руками.
     - И ты не виноват, - запротестовала Марсали. - Я сама зазевалась.
     Она попыталась сесть, но голова раскалывалась от боли; тогда, рухнув обратно на одеяло, она внимательно посмотрела на Патрика, затем на Гэвина, снова на Патрика и нахмурилась.
     - Что ты здесь делаешь? - спросила она Гэвина, стараясь не обращать внимания на шум в ушах. - Ты ведь... не заложник?
     Ответил Патрик:
     - Я привез его сюда, чтобы он увиделся с Быстрым Гарри и с тобой. У вас у обоих такие тревожные глаза, что мне захотелось успокоить вас.
     - Но... - начала Марсали, и тут новая волна боли обрушилась на ее голову, и она бессильно прикрыла глаза.
     Патрик рванулся к ней, и в тот же миг ласки оставили свое уютное гнездышко в сгибе руки Марсали, а Изольда вспрыгнула ей на грудь, громко вереща.
     Гэвин рассмеялся, поднял Изольду за шкирку, но та извернулась и укусила его, и он от неожиданности уронил ее на Марсали.
     - Раньше она никогда так не поступала.
     - По-моему, - заметила Марсали, - сейчас они оба сердиты на весь род мужской, и я не могу их в том винить.
     На нее устремились четыре укоризненных и сконфуженных мужских взгляда.
     - Все вы с вашими секретами, - продолжала она, кипя от гнева, и даже голос ее постепенно окреп. - И с вашими войнами и драками. Нас, женщин, вы считаете неспособными думать и понимать поведение мужчин, а мы понимаем, и намного лучше вас самих, потому что это нам приходится лечить ваши раны, ждать вас и оплакивать, когда вы не возвращаетесь. Сидеть дома и мучиться от неизвестности куда тяжелей, чем махать саблями на поле боя. Да, для этого требуется побольше мужества.
     Договорив, она снова попыталась сесть, и Патрик тут же взял ее за руку, чтобы помочь.
     Марсали вырвала у него руку и сердито сверкнула глазами на четверых мужчин. Потом, стиснув зубы, уперлась ладонями в пол, поднялась на руках и села, прислонившись к каменной стене. Зверьки не отходили от нее и скалили зубы.
     - Господи, Марсали, я и не знал, что у тебя такой крутой нрав, - опасливо заметил Гэвин.
     - Ты никогда не трудился узнать, - огрызнулась она. - Тебе нужен был лишь ухоженный, прибранный дом, и я старалась изо всех сил сделать его таким, и любила тебя, и хотела только... - На этих словах ее голос сорвался.
     - Хотела только?.. - мягко повторил Гэвин.
     - Чтобы... со мною обращались как с человеком. Чтобы... меня тоже любили.
     - Мы любим тебя, - недоуменно сдвинул брови брат.
     - Тогда отчего ты хотел продать меня Эдварду Синклеру?
     Гэвин отвел взгляд.
     - Отец считал его хорошим мужем для тебя.
     - Не считал он его хорошим мужем для меня. Он считал, что для него Синклер будет хорошим союзником в войне. Его я еще могу оправдать: он ослеплен яростью и горем, но ты? Мой брат? Ты же с самого начала не был согласен с отцом, тебе не нравился Эдвард, но ты ничего не сказал! Так ведь?
     - Верно, - сокрушенно признал Гэвин. - Мне надо было бы бороться за тебя, но я понимал, что за Патрика отец все равно никогда тебя не выдаст. А с Эдвардом, по крайней мере, ты жила бы недалеко от нас.
     У него был настолько жалкий вид, что Марсали уже не могла на него по-настоящему сердиться; кроме того, от гнева у нее еще сильней разболелась голова. Но она решила не уступать.
     - А ты... - И она негодующе взглянула на Патрика. - Ты бросил меня в этой глуши на целых три дня одну сходить с ума от тревоги, думая, что вы где-то с Гэвином убиваете друг друга!
     - Марсали, - робко возразил Патрик, - мы с Гэвином встречались за день до того, как я привез тебя сюда. Я же говорил тебе тогда...
     - Но не сказал, что вы остаетесь друзьями. Не пожелал ответить, о чем вы говорили, как прошла ваша встреча, - просто промолчал. А из того, что было мне известно, я могла лишь гадать, какое ты примешь решение. Я хорошо знаю настроение твоего отца. Вдруг бы ты решил, что Гэвин - твой враг на всю жизнь и его надо убить при первой же встрече?
     Патрик покосился на Гэвина. Гэвин беспомощно пожал плечами. Хирам жался в дальнем углу, тщетно стараясь сделать вид, что ему ни до чего дела нет. Быстрый Гарри и стараться не стал: он жадно слушал.
     Патрик решил отстаивать свою правоту:
     - Лучше было никому не знать, о чем мы договорились с Гэвином.
     - Но Хирам ведь знал, правда? - возразила Марсали. - И Руфус, наверное, тоже.
     Виноватый взгляд Патрика подтвердил ее догадку.
     - Кто еще знает? - спросила она.
     - Никто, - ответил Патрик. - Клянусь. Гэвина мне пришлось привести сюда, чтобы он увиделся с Гарри. Я боялся, что иначе Гарри не останется с нами, а силком его удерживать не хотел.
     - А меня, значит, можно удерживать силком? - взвилась Марсали, но взрыв гнева породил новый приступ боли в висках и затылке.
     - Нет, родная, и тебя я держать не хочу, - сказал он, и голос его сразу потеплел. - Совсем не хочу. Вот еще поэтому я и привел к тебе Гэвина, чтобы ты узнала, что мы вместе и этот план не только мой. - Он помолчал, в глазах мелькнуло сомнение, но продолжал говорить:
     - После всего, что случилось, я не знал, поверишь ли ты мне, если твой брат не подтвердит моих слов.
     Марсали хотела что-то сказать, но он приложил ей к губам палец.
     - Дай мне договорить, девушка. Прошу тебя. Мне непросто говорить такое. Я научился слушать себя однрго и жить только своим умом, но вот я понял, что не прав. Я просил тебя о том, чего сам не согласен был дать. Я хотел, чтобы ты мне верила, а сам я поверить не сумел. Даже тебе.
     Он просил понять его. Он раскаивался. Более того, он признавал, что не прав.
     Их взгляды встретились. Палец Патрика, все еще лежавший на г