Тэдди с легкой издевкой.
     - Там всегда жарко.
     - Я имел в виду вашу бороду.
     - Не знаю, никогда не посылал туда свою бороду.
     Оставив бесплодные попытки раскусить бывшего конкурента с помощью хитрости, он задал ему прямой вопрос:
     - Так что вы думаете о жемчужине?
     - Южное полушарие, четырнадцать миллиметров, чиста как слеза, идеальная поверхность. Высший сорт жемчуга.
     - И все? - Черные глаза Тэдди от смеха превратились в узенькие щелочки. - Она дьявольски эффектна, и вы знаете это! Она как... как...
     - Как радуга под черным льдом, - подсказал Арчер.
     - Да, теперь я убедился, что она вам действительно нравится.
     - Мне нравятся многие жемчужины. Это моя слабость, - пожал плечами Арчер.
     - Я просто мечтаю о вашей слабости. Какова, по-вашему, стоимость этой жемчужины?
     - Я бы заплатил любую цену. - Арчер холодно уставился на него серо-зелеными глазами. - Ближе к делу. Что вы на самом деле хотите узнать?
     - Сколько эта вещь стоит, черт побери, - Тэдди не скрывал своего раздражения. - Хочу услышать это от вас, потому что вы самый честный судья, которого я знаю.
     - Откуда у вас эта жемчужина?
     - Я получил ее от мужчины, тот от женщины, она от человека из Коулуна, а он, в свою очередь, от кого-то на Таити. Я искал его шесть месяцев, однако на Таити его нет. Если вы купите эту жемчужину, я назову вам имена.
     - Только-то?
     - Я надеялся, вы знаете больше.
     - Конечно, надеялись.
     Арчер взглянул на старенькие часы из нержавеющей стали. Их привез из Германии отец и поставил в гостиной семейной резиденции Донованов, которая находилась в деловом центре Сиэтла.
     Два часа. Среда. Поздняя осень.
     Там, откуда прибыла черная жемчужина, сейчас раннее утро. Четверг. Весна, уже опаленная горячим дыханием лета.
     "Что случилось, Лэн? Почему ты вдруг решил продать сокровища "Жемчужной бухты"?"
     Арчер посмотрел на жемчужину. Черная, лучистая, она была великолепна. Семь лет назад сводный брат Лэн Макгэрри увяз в сомнительных делах, что едва не убило его. Не лишило жизни, но сильно покалечило. Арчер был одним из трех жителей планеты, кто знал, что Лэн владеет секретом выращивания необыкновенных черных жемчужин. Однако брат наотрез отказался продать хотя бы одну из нескольких тысяч, которые, по расчетам Арчера, должна была произвести за семь лет "Жемчужная бухта".
     И тем не менее сейчас перед ним именно этот красивый черный призрак прошлого. Видимо, Лэн наконец излечил свой рассудок, начал осознавать, что все равно остается тем же самым человеком независимо от количества припасенных сокровищ.
     Мысли о брате, как всегда, переплелись с непрошеными воспоминаниями о Ханне Макгэрри, порой наивной и чистой, но всегда соблазнительной жене Лэна. По крайней мере всегда соблазнительной для Арчера. Чересчур соблазнительной. Она подобна черной жемчужине: столь же уникальна и необыкновенна, столь же далека от мысли о собственной красоте и ценности.
     Тогда, принеся на руках ее истекающего кровью мужа, он крикнул Ханне, что у нее есть две минуты на сборы. Она не упала в обморок, быстро схватила одеяла, лекарства и свой кошелек.
     Ей хватило девяти секунд, зато их перелет из ада длился намного дольше. Арчер залил кровью (своей и брата) штурвал маленького самолета, которым управлял, у него двоилось в глазах от сотрясения, полученного, когда он пробирался к Лэну через разъяренную толпу мятежников.
     Ханна всю дорогу молча сидела рядом, на месте второго пилота, и вытирала Арчеру лицо. Она тоже была в крови, поскольку, чтобы не вопить от страха, прикусила нижнюю губу.
     Арчер недолго предавался воспоминаниям и почти сразу выкинул Ханну Макгэрри из головы: она никогда ему не принадлежала и не могла принадлежать, а он не из тех, кто страдает по недостижимому. Ханна была замужем, а для него брак и семья еще не утратили своего значения, хотя он сознавал, что это весьма старомодно. Впрочем, в Двадцать первом веке достаточно места для всего, даже для некоторых атавизмов.
     - Значит, вы думаете, это не таитянская жемчужина? - лениво спросил Арчер.
     - Почему?
     - Во-первых, задаете вопросы в Сиэтле, а не на Таити. Либо вы оказались в тупике и действительно ничего не знаете, либо, наоборот, прекрасно осведомлены и хотите выяснить, что известно мне.
     - Если бы я знал, - вздохнул Тэдди, - откуда взялась эта жемчужина и как получить такой жемчуг, то не терял время на разговоры с вами. Я здесь потому, что устал биться головой о стену. На Таити никто и никогда не видел эту жемчужину, более того, вообще не видел ничего подобного. А это, согласитесь, не тот сорт жемчуга, который можно забыть.
     Единственная в своем роде, неповторимая жемчужина. Как Ханна Макгэрри. Мысль о ней вновь посетила Арчера, но, к счастью, не задержалась, быстро сменившись другими.
     - Сколько вы за нее хотите? - неожиданно спросил он, удивив себя не меньше, чем Тэдди.
     - А сколько вы предложите?
     - Видимо, не так много, как вам хотелось бы. Этой жемчужине нельзя подобрать пару, следовательно, она не годится для ювелирных украшений. Может, одна из моих сестер, Фэйт, сумела бы сделать для нее интересную оправу, превратив жемчужину в брошь или кулон, но тогда ценилось бы мастерство ювелира, и я заплатил бы Фэйт, а не вам.
     Тэдди не смог возразить. Конечно, жемчуг выращивают давно, однако для этого по-прежнему требуются жемчужницы, что осложняет дело. Подбор жемчужин для ожерелья можно сравнить с выбором из тысячи рыжеволосых людей девятнадцати неотличимых друг от друга. Но даже в случае удачи полного сходства гарантировать невозможно.
     - Из нее получилось бы кольцо, - сказал после минутного колебания Тэдди.
     - В принципе да. Хотя немногие решились бы потратить тысячи долларов на кольцо, если центральная его часть (между прочим, самая ценная) может быть непоправимо испорчена одним неловким движением руки.
     Гаваец что-то проворчал.
     - Конечно, ваша жемчужина довольно большая, но все же не настолько, чтобы заинтересовать богатых коллекционеров или музеи. Полагаю, у них уже есть черные жемчужины, и даже большего размера. Круглые черные жемчужины.
     - Верно. А вы когда-нибудь видели жемчужину хотя бы приблизительно такого цвета? Она словно черный опал!
     Арчер видел одну, которая затмила бы не только эту, но и большую часть других, существующих на Земле.
     - Да, она, несомненно, высшего сорта. Какому-нибудь коллекционеру необычных жемчужин...
     - Как вы.
     - ...эта пришлась бы по душе. Он заплатил бы около трех тысяч американских долларов.
     - Три? Двадцать!
     - Я бы заплатил не более пяти.
     - Неудачная шутка. Вы знаете, что она стоит не меньше пятнадцати.
     Арчер взглянул на часы. У него еще оставалось время до того, как он должен помочь Фэйт закрыть ее магазинчик. Небольшой, зато с весьма ценными ювелирными изделиями из драгоценных камней. На сумму в миллиарды долларов.
     Обычно Фэйт и ее сокровища охранял секьюрити из "Донован интернешнл", но сегодня это было делом Арчера. К великому облегчению семьи, Фэйт наконец избавилась от своего непостоянного телохранителя и бойфренда Тони.
     - Может, у вас есть что-нибудь еще? - спросил Арчер. Тэдди посмотрел на высокого американца, оценил стальную зелень его глаз и убрал жемчужину в маленький футляр с изображением некоего символа.
     - Я продолжаю надеяться на бесплатный ленч, - улыбнулся он.
     - В этом часть вашего очарования, Тэдди, и ваша относительная честность.
     - Относительная! По отношению к чему?
     - Если бы я это знал, тогда вы были бы абсолютно честным.
     Низкорослый, коренастый гаваец нахмурился. Его не впервые ставили в тупик причуды логических умозаключений.
     - Голодны? - поинтересовался Арчер. Тэдди похлопал широкой ладонью по мощному животу, который был совсем не дряблым, как могло показаться.
     - Я всегда голоден.
     - Тогда захватите на кухню чемодан. Вы займетесь едой, а я тем временем посмотрю остальное.
     - Спасибо.
     - Нет проблем. Стоимость ленча я включу в цену покупки. Если что-нибудь куплю.
     Смеясь, гаваец последовал за ним в большую уютную лимонно-желтую кухню. Из угловых окон был виден морской порт Сиэтла. В бухте Эллиот ждали разгрузки огромные корабли, между этими великанами сновали карлики-паромы, оставляя за собой белые дорожки, свежий юго-восточный ветер нес облака, из которых сыпался мелкий частый дождик.
     - Хороший вид, - кивнул Тэдди. - А не надоедает ли вам постоянный дождь?
     - Представьте, что пелена дождя является стеной, защищающей город.
     Тэдди прищурился, открыл было рот, затем покачал головой и рассмеялся.
     Прежде чем продолжить столь волновавший его разговор, Арчер усадил гостя за стол, и тот весьма забавно выглядел с пивом в одной руке и толстым бутербродом в другой.
     - У Сэма Чана были какие-нибудь особые жемчужины на продажу?
     - Сукин сын владеет двумя третями жемчужных ферм Таити. И при каждом сборе ведет себя так, будто выставляет своего первенца на дешевую распродажу. Хотя он в состоянии оценить что-то необычное вроде этой жемчужины.
     Арчер открыл бутылку местного пива.
     - Раз у него есть золото, он и устанавливает правила.
     - Между прочим, Япония собирается надрать ему задницу. Слишком уж он их притесняет. Замечательный сыр - что за сорт?
     - "Горгонзола". Ну а более мелкие фермеры?
     - Ничто не изменилось. Они до сих пор выстраиваются в очередь, словно молочные коровы.
     - Удивительно. Австралийцы даже упрямее американцев.
     - О, среди них есть мятежники, - сказал Тэдди, взмахнув остатком бутерброда. - Но консорциум все равно обирает их до нитки. Урезает лицензии на раковины жемчужниц, в последнюю очередь информирует о правительственных исследованиях, которые давно известны конкурентам, в результате их жемчуг распродается на аукционах.
     - Кто ими командует? - спросил Арчер, хотя знал ответ. Но вдруг есть что-то новое?
     - Лэн Макгэрри. Тот еще ублюдок. Мало ему инвалидного кресла. Да если б он лишился даже пальцев на руках, это его нисколько бы не отрезвило.
     На миг Арчер представил истекающего кровью Лэна, лежащего в проходе маленького самолета. Не раз он просыпался в холодном поту от стонов, в том числе и собственных.
     - Ходят слухи, что Макгэрри, несколько австралийских и, возможно, таитянских фермеров утаивают лучшие жемчужины, - сказал Тэдди.
     Арчер тоже слышал об этом, даже кое-чему верил. За последние пять лет производительность "Жемчужной бухты" заметно снизились. То ли жемчужницы прекратили свою работу, то ли это махинации Лэна.
     Как совладелец, Арчер должен был это выяснить, однако ничего не сделал. Ему не хотелось выяснять с братом денежные вопросы, деньги не влияли на их отношения.
     - Вы постоянно в курсе всех слухов, - вздохнул Арчер.
     - Иногда они верны.
     - Иногда.
     Арчер открыл чемодан, быстро окинул взглядом содержимое. Никаких драгоценностей "Жемчужной бухты". Но он не мог позволить Тэдди уйти с пустыми руками, гаваец - слишком хороший источник сплетен, и даже явная дезинформация, по-умному представленная, могла сойти за правду. К тому же Арчер собирался купить эту черную жемчужину, только не хотел делать Тэдди богатым.
     - Вы хорошо поработали, - задумчиво произнес он, делая вид, что внимательно рассматривает жемчуг.
     Интерес в его голосе стал бальзамом на душу торговца, который с улыбкой наклонился над столом:
     - Что вам нравится?
     - Оранжевая жемчужина и эта, вьетнамская.
     - Черт возьми, я надеялся разрекламировать ее отдельно.
     - Да?
     - Хотел, чтобы вы купили обе.
     Арчер посмотрел на жемчужину, темную как ночь, переливающуюся всеми цветами радуги.
     - Она бесподобна. Из-за таких драгоценностей люди убивают друг друга.

Глава 2

Брум, Австралия
Ноябрь

     Потоки солнечных лучей дождем лились на землю. Даже Индийский океан был ими усмирен. Неподвижная вода отливала бирюзой, время, казалось, остановило свой бег.
     Ханна Макгэрри не замечала ни чудовищной жары, ни струек пота, ни веса маленького китайца, сидевшего у нее на коленях. Лэн Макгэрри умер. Единственная жертва циклона.
     Правда, несколько человек было ранено падающими обломками, а Цин Лу Иню даже разворотило щеку. Но никто из пострадавших не захотел прервать работу.
     Шторм не пощадил ни плоты, ни. сортировочные эллинги, зато обошел стороной коттеджи, и дети отделались только царапинами.
     Пересаживая ребенка повыше, Ханна не обратила внимания на боль в легких. С ее коротких волос еще стекала теплая соленая вода, поскольку она недавно ныряла на дно мелкой бухты. Трудная работа, но Ханна ее любила. Там, в мерцающей, прозрачной толще воды, она была свободна, а теперь, оставив работу, Ханна чувствовала себя в ловушке, в клетке из солнечных лучей, хотя не могла выказать ни страха, ни беспокойства, вообще никаких эмоций, спрятанных под хрупкой оболочкой самообладания.
     - Грустно-грустно? - спросил четырехлетний малыш с милым, простодушным лицом.
     - Просто размышления, дорогой. - Ханна заставила себя улыбнуться.
     - Раз-мыш-ление, старательно повторил ребенок.
     - Хорошо. - Из семи детей, которым она давала уроки английского, Сунь Хуэй был наиболее смышленым. - Буря испортила... сломала... много вещей.
     Мальчик кивнул.
     Со стороны коттеджей рабочих донеслась сердитая китайская речь.
     Хуэй обернулся, посмотрел и сказал:
     - Ма-ма.
     - О'кей, дорогой.
     Ханна поцеловала его в золотистую щечку, получила ответный поцелуй и неохотно поставила на землю энергичное существо. Из всех разочарований, которые принесло ей замужество, отсугствие детей было самым болезненным.
     - Иди. Осторожно! Там много хлама... обломков... оставленных бурей.
     - Хлам. Буря. Да!
     Проводив ребенка взглядом, Ханна снова повернулась к "Жемчужной бухте". Все не так уж и скверно: большинство построек можно без труда восстановить и привести в божеский вид.
     Зато док выступал из песка, как сломанные зубы, плоты, некогда поддерживавшие тысячи и тысячи жемчужниц на различных стадиях роста, лежали на отмелях или затонули так глубоко, что оставалось лишь взгрустнуть о них и забыть. Лодки тоже покоились на дне.
     Досталось и сортировочному эллингу. Вырванная свирепым ветром главная дверь валялась аж на дорожке к дому. Металлическая крыша проломилась, искореженные ставни прикрывали пустые глазницы окон, опоры здания были подмыты неистовыми волнами, отчего оно осело и покосилось. Даже "циклононепроницаемое" хранилище Лэна не выстояло. Удары ветра дубасили металл, пока что-то не взорвалось, разбрызгивая вокруг жемчужины. И теперь предприимчивые люди присвоили радужное богатство, но Ханна не желала об этом знать. По крайней мере считала, что так будет лучше. Лэн умер. И не в результате несчастного случая. Тот, кто убил его, мог убить и ее. Она даже более легкая добыча. Лэн, прикованный к инвалидной коляске, все равно оставался весьма опасным, поскольку знал много способов убийства и был в состоянии применить их на деле.
     Хотя это не означало, что он заслуживает смерти. Ханна горько усмехнулась. Не думала она, что в двадцать девять лет у нее так много сохранилось от миссионерского ребенка. Мир таков, каков есть. И она такая, какая есть: женщина, рискующая умереть, потому что доверилась не тому человеку.
     И даже если бы не доверилась.
     Она должна бороться за выживание, быть или не быть - для нее не вопрос. Вопрос в том, как продолжить существование.
     Лэн состязался со многими опасными людьми. Он выиграл миллионы долларов.
     Но проиграл свою жизнь.
     - Сherie?
     Низкий, с легкой хрипотцой голос Коко. Ослепительно красивая таитянская женщина была ужасно любопытна, она жаждала узнать. Ханна не знала. Да не так уж и важно.
     Лэн ценил ее необычайное мастерство в работе с раковинами.
     - Да?
     Ханна повернулась, уверенная, что ни одна из мыслей не отразилась на ее лице. Жизнь с Лэном научила ее скрывать чувства, особенно страх. Это было необходимо, чтобы выжить. Не всегда легко, но возможно.
     - Вы пойдете внутрь? - лениво спросила Коко. - Вы не рождены стоять под таким солнцем в полдень.
     - А разве кто-нибудь рожден для этого?
     - Моя мама, - улыбнулась Коко. Белые зубы, оттененные сочным коричневым цветом кожи (наследство ее наполовину полинезийской матери), сверкнули ярче любой жемчужины. - Мой папа нет, солнце окончательно сожгло его дотла. Мне солнце не причинит вреда. Я рождена для него. Моя сводная сестра такая же.
     Ханна чуть не улыбнулась подобной самоуверенности. Нельзя, ее улыбка все больше становится похожей на улыбку Лэна - предупреждение всему миру держаться от него подальше. Она не хотела обидеть Колетт Дюпре с такой гладкой кожей и по-кошачьи грациозным телом. Даже Лэн в самом плохом настроении не вел себя заносчиво с таитянкой. Когда она, смеясь, уходила, он мог любоваться лучшей задницей всей Западной Австралии, находившейся на уровне его глаз.
     - Янь скоро придет, - сказала Коко, пристально глядя на нее. Однако реакции при упоминании имени Яня Чана не последовало, и она указала на подводное снаряжение, лежащее у ног Ханны.
     - Душ и одежда хорошо, да? Вы похожи на искателя жемчуга после двенадцатичасовой работы.
     - Да, я ныряла.
     - Нашли что-нибудь?
     - Например? Еще больше обломков?
     - Конечно, это плохо, но уж не настолько.
     "Намного хуже", - подумала Ханна. Ей хотелось верить, что красивые руки таитянки не подбирали с жадностью рассыпанный жемчуг, сокровища ее мужа.
     Она снова усмехнулась. Как же много в ней от ребенка, глупого и надеющегося.
     А ведь это могло погубить ее.
     - Даже если плохо, - добавила Коко, небрежно пожав плечами, - Янь все организует. Все сделает. Для вас.
     - Почему вы так думаете?
     - Сами знаете.
     - Он давно свыкся с мыслью, что не получит меня.
     - Маленький ребенок.
     Улыбка и голос старой мудрой женщины, хотя Коко всего тридцать семь.
     - Мужчины не могут свыкнуться с такой мыслью, - продолжала она, - тем более сейчас, когда ваш муж умер. Вы свободны...
     - Но Янь...
     - Что?
     - ...женат.
     - О, его жена... Не обращайте на нее внимания.
     - Не могу. Я воспитана миссионерами. Брак для меня имеет значение.
     - Лэн это говорил, когда пил. - Таитянка зевнула. - Ваша... как вы говорите? Честь? Да, честь. Он пренебрегал этим. Иногда даже смеялся.
     - Знаю.
     Ханне уже нечего стыдиться. Когда-то она захотела выбраться из дождливых лесов Бразилии. И выбралась. Конец одной жизни. Начало другой.
     Правда, не той, что ожидала. Она была тогда слишком наивной. Однако жизнь в любом случае продолжалась.
     Облака красной пыли на дороге, ведущей к "Жемчужной бухте", возвестили о прибытии Яня Чана. Его машина скрылась за мангровыми деревьями, которые выстроились на полосе искрящегося белого песка вдоль одной из приливно-отливных речек. В сезон дождей они наполнялись пресной водой, а когда муссоны заканчивались, туда поступала соленая вода, которая устремлялась на мили в глубь страны. Во время прилива уровень поднимался на тридцать пять футов, что было раем для жемчужниц, но адом для всего, что пыталось завладеть береговой линией. Выжили только пальмы да невероятно выносливые мангровые деревья.
     И конечно же, человек, умный, легко приспосабливающийся, смертоносный примат.
     Брум и его удаленные районы стали домом для людей различных рас, но все они были не менее стойкими, чем мангровые деревья, поэтому выжили и теперь наслаждались этим. Тихие сумасшедшие и абсолютно ненормальные, пьяницы и трезвенники, аскеты-монахи и развратники, святые и поклоняющиеся Сатане. Но все прекрасно уживались.
     Чан тоже был на своем месте. Очень умный, очень честолюбивый, очень богатый. Он подошел к Ханне с самоуверенностью человека, которого уважают мужчины и добиваются женщины. Одет как все жители малонаселенных районов: шорты, сандалии да темные очки.
     - Ханна, дорогая