з группки друзей-конников и членов их семей, рассеянно отвечая на приглашения отпраздновать победу, кивая и улыбаясь. Вскоре Рейн вышла из толпы и оказалась там, где Корд Эллиот частенько поджидал ее.
     Но и там никого не было.
     Она замерла, чувствуя себя так, будто в ней живут два разных человека. Один все еще испытывал волнение от победы, а другой хотел избежать этой суеты и остаться наедине со своими мыслями. Впервые Рейн поняла, насколько сильно она устала.
     Подобное чувство она испытывала после каждого соревнования независимо от того, выиграла она или проиграла. Однако в этот раз у нее не было никакого желания начинать все сначала. Главная игра выиграна, самая высокая цель - олимпийское золото - достигнута.
     А теперь не за что больше бороться, работать, учиться или рисковать. Ничто и никто ее не ждет.
     Рейн показалась себе воздушным шариком, отпущенным легкомысленным ребенком в высокую синь неба. Этот шарик устремлялся все выше и выше, пока не лопнул в холодном поднебесье и на землю не упала его оболочка.
     Рейн неторопливо двинулась к "дому на колесах". Торн сидел на обычном месте, но "дом на колесах" уехал.
     - Где Корд? - требовательно спросила она.
     Ее голос дрожал, несмотря на все попытки держать себя в руках. Она так надеялась, что он увидит, как ее награждают олимпийским золотом. Рейн не могла смириться с тем, что она одна и нет никого, кто бы разделил ее радость и понял, почему она внезапно почувствовала зияющую пустоту.
     - Мадам...
     - Где Корд?
     - Простите, мисс Чандлер-Смит. Я не знаю человека по имени Корд Эллиот.
     Рейн позвонила отцу в тот же вечер и узнала, что он уже на пути к ней и они скоро увидятся.
     Он встретил ее в комнате мотеля. Его сопровождали двое мужчин - такие же спокойные, быстрые и сильные, как Корд. Телохранители обыскали комнату, прежде чем неслышно исчезнуть за красными бархатными портьерами.
     - Скажи им подождать снаружи, - натянуто попросила Рейн.
     Джастин Чандлер-Смит был слабее и старше, чем его сопровождающие, но они беспрекословно повиновались его взгляду и вышли из комнаты так же тихо, как и вошли в нее.
     Отец крепко обнял Рейн.
     - Они не разрешили мне и членам нашей семьи появиться возле тебя во время Игр, сказав, что это большой риск. Мать и остальные смотрели соревнования по телевизору. Я нарушил инструкции и остался, но мне не дадут...
     - Я привыкла к этому, - перебила Рейн. - Не извиняйся.
     Чандлер-Смит посмотрел сверху вниз на дочь. Она казалась старше, чем когда он следил за ней в бинокль на дистанции. Рейн должна сейчас радоваться, ликовать, торжествовать... Но она была другой. Напряженной, усталой, разочарованной.
     Он хотел спросить, в чем причина, а потом передумал, Рейн сама скажет ему, как давно повелось между ними, когда сочтет нужным.
     - Это просто адский заезд, - покачал головой Чандлер-Смит. - Знаешь, одна моя половина раздувалась от гордости, а другая скукожилась от страха. Я все очень хорошо видел. Малышка Рейн. Человек, который подготовил для меня местечко, не зря ест свой хлеб.
     - Корд Эллиот, - бросила она.
     - Кто?
     - Корд Эллиот постарался.
     - Поблагодари его за меня.
     - Ты сам ему скажи. Он один из ваших.
     Чандлер-Смит провел рукой по руке дочери.
     - Что стряслось, Малышка?
     Она смотрела на него потемневшими от боли глазами.
     - Я когда-нибудь просила тебя о чем-нибудь?
     - Нет, с тех пор как тебе исполнилось десять лет и я пропустил вечеринку по случаю твоего дня рождения, - печально сказал Чандлер-Смит. - Больше ты никогда ни о чем меня не просила.
     - Я прошу тебя теперь. Мне надо знать, где Корд Эллиот, или хотя бы сказать ему "до свидания". - Только бы увидеть его снова. Только бы услышать его голос. - Но каждый, у кого я спрашиваю о нем, даже люди, которые с ним работали, говорят: "Кто такой Корд? Никогда о нем не слышали".
     В этот миг Чандлер-Смит понял, что за перемена произошла в его дочери. Болезнь любви. Ее симптомы были в ее теле, они слышались в голосе.
     - Ты любишь его, Малышка?
     Рейн закрыла глаза. Она задавала себе этот вопрос по сто раз в день. И сто раз в день отвечала; "Да".
     Она хотела дать ему место возле своего огня, спасти его от леденящего холода того мира, в котором он жил. Но этот мир нужен ему больше всего. Он выбрал этот мир, а не ее.
     Корд ведь мог и раньше расстаться со своей работой, но не сделал этого. Она набитая дура, поддавшаяся предстартовому безумию и щедро подарившая всю себя незнакомцу. Но так уж она создана: все или ничего.
     Холодными пальцами Рейн достала из кармана золотую монету, которую дал ей Корд, и на вытянутой ладони заблестел металл. Ее губы скривились в ироничной улыбке: может, это стоит расценивать как еще одну золотую медаль, данную ей за успехи в любовных утехах? Может, Корд просто пытался сказать ей, что их любовные игры закончились, и подарил ей эту монету?
     - Найди его, - сказала Рейн, глядя на отца невидящими глазами. - И отдай это ему. Она нужна ему больше, чем мне. - Она отвернулась, пряча слезы. - Я буду ждать здесь.
     Чандлер-Смит сделал два телефонных звонка из своей машины. Из первого он узнал, что Роберт Джонстоун работал на Олимпийских играх под именем Корда Эллиота.
     Второй звонок был женщине, боссу Джонстоуна.
     - Где Джонстоун? - спросил он.
     - Согласно нашим данным, он мертв.
     На Чандлер-Смита навалилась безумная усталость. Он закрыл глаза, протестуя всеми фибрами души против такого известия.
     - Расскажите мне.
     - Ваша линия безопасна?
     - Да.
     - Хорошо. Барракуда бежал в пустыню. Боннер и мальчики из "Дельты" его преследовали. Джонстоун, он же Корд Эллиот в этой операции, поехал с ними. Боннер гнался за Барракудой и схлопотал пулю. Джонстоун ждал почти до темноты и пошел выручать Боннера. Барракуда убил Боннера, которого мы сейчас называем Джонстоуном, а потом Джонстоун убил Барракуду, но...
     - Погодите, - прервал ее Чандлер-Смит. - Кто мертв?
     - Барракуда убил Боннера. Джонстоун убил Барракуду. Но он сам оказался на волосок от смерти.
     - А сейчас Джонстоун жив?
     - Разве я только что не сказала этого?
     - Вы сказали, что он мертв!
     - Нет, я сказала, что по нашим отчетам Джонстоун мертв. Вы просили, чтобы я нашла изящное решение для отставки Джонстоуна с правительственной службы, в том случае когда он разделается с Барракудой. Боннер был один как перст. Мы прикрепили к мешку с его телом удостоверение личности Джонстоуна. Прощай, Роберт Джонстоун. Упокойся с миром.
     - Господи, - пробормотал Чандлер-Смит, тяжело вздыхая. - Вы отняли у меня десять лет жизни. Где Джонстоун?
     - Его перебросили по воздуху в Сан-Диего, в военно-морской госпиталь.
     - Как он?
     - Про таких говорят: родился в рубашке, сэр. Врач зажимал пальцем его бедренную артерию весь путь до госпиталя. Операция длилась три часа, но все сшили как надо.
     - Я должен увидеть его. Под каким именем он там?
     - Ни под каким. Его принесли без сознания, без удостоверения личности. Его называют пациент Икс.
     В госпитале пахло дезинфекцией, плохим кофе и страхом - характерный букет запахов для любого лечебного учреждения. В сопровождении торопливого доктора Чандлер-Смит шагал в конец коридора, где лежал пациент Икс.
     - Нам приходится колоть ему наркотик, чтобы успокоить его, - раздраженно сказала доктор. Вынужденная разрешить посетителю свидание с пациентом, она была рассержена до крайности. Но, будучи не просто доктором, а военно-морским офицером, женщина прекрасно понимала, что этот посетитель - большая шишка. - Не задавайте ему никаких вопросов. В вашем распоряжении девяносто секунд, сэр. И ни секундой больше. Скажите спасибо за эти полторы минуты.
     Жизнь едва теплилась в пациенте Икс. Трубки росли из его тела, как грибы. Под загаром его кожа была отвратительно бледной. Очень медленно его взгляд сфокусировался.
     - Блю? - прохрипел он.
     - Да. Что ты с собой сделал?!
     - Рейн... - выдохнул он и обессиленно умолк.
     Чандлер-Смит взял горячую руку Джонстоуна и вложил в нее золотую монету.
     - Вот. Рейн сказала, что она тебе нужна больше, чем ей.
     Эта монета была очень хорошо знакома Джонстоуну.
     Госпожа Удача. Госпожа Смерть. Он сжал ее в пальцах так крепко, что никакие наркотики не смогли бы расцепить их.
     Джонстоун хотел спросить, почему Рейн сама не пришла.
     Она так сильно ему нужна, как жизнь. Больше, чем жизнь.
     - Она.., здесь?
     - Нет.
     Разочарование отозвалось в нем сильной болью и увело обратно в наркотическое забытье. Он не слышал, как ушел Блю.

***

     Рейн ждала, не замечая неслышного бега времени. Темнота ночи наконец сменилась еще одним потрясающим рассветом в южной Калифорнии.
     Стук в дверь заставил ее сердце подпрыгнуть. Услышав голос отца, она открыла. Вновь в комнату вошли те же самые двое телохранителей и встали в стороне, пока Чандлер-Смит не перешагнул через порог. Отец жестом отпустил людей и оказался наедине с дочерью. От нетерпения у нее закружилась голова.
     - Расскажи мне о Корде Эллиоте, - попросил отец, закрывая дверь за своими людьми.
     - Он мой любовник.
     Чандлер-Смит заглянул ей в глаза.
     - Малышка Рейн, когда ты выросла?
     - Давно, папа.
     - Я надеюсь, - пробормотал он.
     - Ты нашел его?
     - Человек, которого ты называешь Корд Эллиот, - один из моих лучших людей. Официально он работает на спецслужбы. Он в той ее части, у которой даже нет никакого названия, никакого бюджета и никакого адреса.
     - Ты нашел его?
     - Я не нашел человека по имени Корд Эллиот.
     Рейн отметила попытку отца уклониться и решила, что любой ценой добьется от него ответа. Вчера ночью он нарушил гораздо больше правил, чем за все годы службы.
     Еще одно нарушение ничего не значит.
     - Я понимаю, - сказала она. - Спасибо. Верни мне золотую монету удачи.
     Глаза отца сузились и превратились в щелки.
     - У меня ее нет. Я отдал ее Роберту Джонстоуну.
     Разве Корд не упоминал о нем?
     Она покачала головой.
     - Он похож на тебя, папа. Никаких имен, никаких фактов, ничего...
     Ее голос затих, поскольку она поняла: отец увиделся с кем-то, кто знал не только, кто такой Корд, но и где он сейчас. Монета удачи вернулась к Корду, но для нее никакого сообщения нет.
     А может, вестью надо считать отсутствие вестей? И его красноречивое молчание говорит само за себя?
     И все-таки что же тогда сказал Корд? Какие три слова? Удачи тебе, Рейн? Я люблю тебя? До свидания, Рейн? А потом смешался с толпой, исчез, устремившись к другой опасности...
     - Малышка. - Чандлер-Смит погладил дочь по голове. - Не надо. Порой все совсем не так, как кажется.
     Она невесело засмеялась.
     - Ты прав. Иногда все гораздо хуже. - Рейн быстро и крепко обняла отца и отступила подальше. - Прости меня, папа. Не надо было посылать тебя на поиски моего бывшего любовника, нарушая все правила и нормы.
     Чандлер-Смит хотел заговорить, но привычка взяла свое. Если бы Джонстоун хотел, чтобы Рейн знала его истинное имя, он сказал бы ей. Попавший в ловушку между долгом и желанием отца унять боль дочери, Чандлер-Смит наблюдал за Рейн, которая начала кидать свои немногочисленные вещи в чемодан.
     - Куда собираешься? - спросил он наконец.
     Она пожала плечами.
     - Отдохну. Я это заработала.
     - Но где?
     - Придумаю что-нибудь, - безразличным тоном сказала она.
     Рейн смахнула все с полки в ванной и убирала в чемодан.
     - Где ты будешь в ближайшие две недели? - спросил отец.
     - Не знаю.
     - Малышка, почему бы тебе не поехать домой?
     - Нет, - мягко, но непререкаемо произнесла Рейн. - У меня своя жизнь. Я выросла и больше не играю в прежние игры.
     - А как насчет Дева?
     Двумя быстрыми движениями она закрыла чемодан.
     - Капитан Джон отправит его домой.
     - И кто же будет заботиться о Деве?
     Рейн стиснула кулаки. Она не хотела снова возвращаться домой. Она не могла. Прошлое не отпустило бы ее из своих цепких объятий.
     - Наймите конюха, - коротко сказала она, а потом вспомнила о нраве Дева и спохватилась:
     - Черт побери!
     - У моего знакомого ранчо в Аризоне, - сказал Чандлер-Смит. - Он проводил так много времени за границей, что подумывал продать его. Я могу отправить Дева туда. Ты там никогда не была, Рейн. Горы, чистый воздух, трава и сосны.
     Внезапно ее глаза наполнились слезами. Она никогда не плакала, когда отец подводил ее, так почему ей захотелось плакать только потому, что он понял ее потребность сменить обстановку?
     - Спасибо. - Она быстро обняла отца. - И не волнуйся. Я никогда больше не попрошу тебя нарушить правила.

Глава 21

     Рейн стояла в дверном проеме гостевого домика и смотрела на горные пики на фоне кобальтового неба Аризоны.
     В прохладном воздухе пахло хвоей, влагой и травой.
     Рейн провела здесь пять недель и чувствовала себя так, будто вернулась домой. В то же время разверзшаяся в душе пустота от потери Корда Эллиота настойчиво заявляла о себе. Каждый день она просыпалась с его именем на устах, мечтая забыться в его крепких объятиях.
     И каждый день она поднималась одна, чтобы избыть прошлое, вставала в дверном проеме и смотрела на огромный луг, над которым безраздельно властвовал Ватерлоо Девлина.
     Допив кофе, Рейн отставила керамическую кружку и спустилась по короткой пыльной тропинке к лугу. Гостевой домик был оборудован по последнему слову техники, включая современную кухню и ванную. Была здесь и еще одна немаловажная вещь, в которой она нуждалась: уединенность.
     Телефон есть только в главном доме на ранчо. Дом в полумиле отсюда, за пастбищем. Супружеская чета пенсионеров, которые присматривали за ранчо в отсутствие владельца, была предупредительна и не нарушала одиночество Рейн. Правда, они сказали ей, что будут рады видеть ее у себя в любое время.
     Луг, окруженный новым забором, еще не выцвел от жары. Хотя было раннее утро, но солнце уже нагрело воздух и землю. От жары хлопчатобумажный джемпер с короткими рукавами, в котором она вышла из дома, жутко нагрелся. Сочный зеленый цвет притягивал солнечные лучи.
     Ее брюки для верховой езды такие же черные, как грива Дева. Волосы беспорядочно разметались по плечам и щекотали ее; глубокий треугольный вырез открывал шею и нежные полушария грудей.
     Дев повернул голову, едва почуяв запах Рейн. Легким галопом он подбежал к забору, приветствуя хозяйку. Она наблюдала, как он несется по пастбищу, - шкура горит огнем, мышцы играют на мощном теле. После троеборья .он стал еще сильнее, чем до соревнований. Скоро надо снова ездить на нем, работать с ним, прыгать просто потому, что они оба наслаждались этим.
     Жеребец прекрасно чувствовал себя в горах. Вновь вернуть его в денник было бы настоящей проблемой. Но им некуда спешить. Отец уверил ее, что владелец занят делами в другом месте. Они с Девом могут оставаться тут сколько душе угодно. ;
     Но чем дольше она жила здесь, тем труднее ей было даже подумать об отъезде.
     Бархатистая морда нетерпеливо ткнулась ей в плечо.
     - Ты за морковкой? - пробормотала Рейн, отталкивая его.
     Дев фыркнул и ждал, навострив уши.
     - Ты победил, рыжий попрошайка. - Она достала морковку из заднего кармана брюк.
     Пока Дев ел морковь, она гладила его шею, наслаждаясь тем, какая она гладкая и сильная.
     - Тебе бы хотелось жить здесь, Ватерлоо Девлина? - спросила Рейн. - Деньги, которые мне полагались по достижении двадцати трех лет, в целости и сохранности. Я могла бы купить этот прекрасный горный луг и еще несколько длинноногих кобыл. Я могу провести всю свою жизнь здесь, выращивая твоих жеребят и обучая их летать через заборы и ручьи.
     Незаметно для себя Рейн заплакала. Это ведь Корд говорил ей о том, чтобы использовать Дева для выращивания красных дьяволят. Она смеялась тогда, не веря, что наступит завтра.
     И вот завтра наступило.
     А вместе с ним - одиночество.
     Она похоронила свою печаль глубоко в сердце. Слезы не помогут. Жизнь продолжается, и нельзя отказаться от мечты. Да, она может разводить и тренировать скаковых лошадей в Аризоне точно так же, как в Виргинии. И даже лучше. Ей здесь гораздо спокойнее. Благодаря ее репутации люди поехали бы и далеко в горы, чтобы посмотреть жеребят Дева и купить.
     "Когда-нибудь, может быть, и Корд бы приехал. Может быть, он бы вспомнил лето, ведь я его помню".
     Рейн говорила себе, что должна наконец взглянуть правде в глаза: она полюбила мужчину безответно, и нечего питать напрасные надежды и разрушать собственный хрупкий мир. Потому что каждый раз надо начинать жизнь сызнова.
     Рейн услышала гул вертолета намного раньше, чем увидела его. Он летел низко, солнечный свет вспыхивал на металлическом белом корпусе. Никаких опознавательных знаков. Таким вертолетом всегда пользовался ее отец. Яростно рыча и поднимая ветер, машина приземлилась.
     Рейн сощурилась. Хотя вертолет был всего в нескольких сотнях футов от нее, она не могла рассмотреть пассажира из-за яркого, слепящего солнечного света. Пытаясь не думать ни о каких дурных известиях, которые мог принести отец, она скользнула между перекладинами забора и побежала к машине.
     - Папа, что ты... - Она осеклась, когда поняла, что обозналась. - Корд?..
     Рейн смотрела, застыв, не в силах поверить, что это не еще один жестокий и мучительный сон и она снова проснется одна.
     Но это не могло быть сном. Корд стоял в двадцати футах от нее, в слаксах, без галстука, в белой рубашке с открытым воротом, плащ серого цвета небрежно переброшен через руку. Он казался худым и напряженным, в черных волосах виднелись широкие мазки серебра. Вертолет исчез в водовороте пыли и шума. Когда он улетел, остались только Рейн и Корд, который смотрел на нее глазами цвета льда.
     Потом он пошел к ней, правой рукой опираясь на трость.
     Она побежала к нему, забыв обо всем, и обвила руками, повторяя его имя. Он крепко стиснул ее и поцеловал так, как если бы она была пламенем, а он человеком, замерзшим от лютого холода.
     Прежде чем поцелуй закончился, Рейн знала: она любила его вопреки здравому смыслу. И это факт.
     - Вот ответ на один из моих вопросов; - сказал Корд почти грубо.
     - На какой именно? - Она гладила его по лицу и по голове, пытаясь убедиться, что он настоящий, живой.
     - Скучала ли ты по мне так же сильно, как я по тебе?
     Рейн отрывисто засмеялась. Слезы мешали смотреть и застилали глаза. Она нетерпеливо вытерла их и вновь жадно уставилась на Корда.
     - Я скучала сильнее, - сказала она.
     - Это невозможно.
     Она видела в его ледяных голубых глазах тоску и боль.
     - Где был...
     Рейн мысленно одернула себя. Она ничего о нем не знала из соображений безопасности. Но вот он тут. И надо любить его сейчас, не спрашивая о том, что было, и не думая о том, что будет.
     - Пойдем в домик, - хрипло проговорила она, чуть дыша.
     Ему хотелось остаться здесь, обнимая ее и целуя, но он не мог больше оставаться глухим к требованию своего тела. Его проклятая нога разболелась не на шутку. Доктор была права: слишком рано для него садиться в самолеты, вертолеты или машины.
     Но Корд не думал об этом. Ему нужно было видеть Рейн.
     Она медленно шла рядом с ним, замечая, что нога сильно беспокоит его. Однако никакие слова не шли у нее с языка.
     Рейн открыла дверь домика и подождала, пока Корд поднимется на несколько ступенек. Она помогла бы ему, но знала, что он не примет ее помощь.
     - Похоже, ты давно не ел, - как можно беззаботнее обронила она.
     - Еда была паршивая.
     Рейн закрыла дверь за Кордом и стала наблюдать, как он пересекает комнату. Он уселся на кровать возле камина и с облегчением вытянул ногу. Несмотря ни на что, от него по-прежнему исходила мощь, и двигался он так же грациозно, как в ее снах.
     Но тем не менее Корд держался так, словно не был уверен в том, что говорить и что делать И