иба, вытирая пальцы салфеткой и отодвигая тарелку, на которой не осталось ни кусочка бело-розового мяса.
     - Тебе это известно и мне тоже, но отцу? Попробуй только намекнуть! Ведь у него есть карта! - резко рассмеялся Чанс.
     - Твоя мать тоже с ним?
     Чанс сделал знак официанту убрать посуду. Риба долго ждала ответа, но наконец поняла, что ничего не добьется.
     - Это одна из тех тем, на которые ты предпочитаешь не говорить? - спокойно поинтересовалась она.
     Чанс молча заплатил по счету и заговорил только, когда они подошли к машине:
     - Ты должна сразу же возвращаться?
     Риба подумала о том, что предстояло ей сегодня - о телефонных звонках из музеев, от коллекционеров и репортеров, которым не терпелось вновь разжечь старый скандал - Джереми и женщина моложе его на пятьдесят лет. Сама мысль об этом заставила ее вздохнуть и отвернуться. Все это время со дня смерти Джереми Риба неустанно трудилась, хотя Тим и Джина умоляли ее поехать куда-нибудь отдохнуть. Но теперь Риба стремилась лишь закончить каталог коллекции Джереми и узнать побольше о непостижимом, загадочном и захватывающем человеке, стоявшем так близко, почти касавшемся ее, ожидавшем ответа...
     Но пока что новой работы с каталогом не предвидится. Что же касается мужчины...
     - Хочешь поехать на пляж? - спросила Риба.
     - Это один из твоих двадцати вопросов? - отпарировал Чанс, улыбаясь, но тут же кивнул: - Я провел так много времени во всех пустынях мира, что вода притягивает меня. Даже когда я не могу ее пить, - загадочно добавил он.
     - Здесь рядом уединенный пляж. Ну... конечно, не совсем, - призналась Риба. - В южной Калифорнии на мой вкус нет ни одного достаточно уединенного пляжа. Но там по крайней мере можно сидеть и прислушиваться к шуму волн, и при этом тебя никто особенно не побеспокоит.
     - Звучит неплохо, - решил Чанс, открывая Рибе дверцу ее красного ?БМВ?. - Я не привык находиться в самом центре двухмиллионного города.
     Он усадил Рибу в машину, сам устроился на пассажирском сиденье и стал внимательно наблюдать, как Риба ловко пробирается в потоке автомобилей, запрудивших мостовую, и сворачивает к шоссе.
     - Неплохо, - похвалил он, когда Риба на повороте сбросила скорость, и машина ответила низким рычанием сильного, но укрощенного зверя. - Я и забыл, каким удовольствием могут стать гладкая дорога и хороший автомобиль. Там, где я побывал, представление о лимузине сводится к потрепанному ?лендроверу? двадцатилетней давности.
     - Хочешь сесть за руль?
     - Может быть, на обратном пути. Сейчас я получаю огромное наслаждение, просто наблюдая за тобой.
     Риба быстро взглянула на Чанса и, увидев по его лицу, что тот говорит правду, улыбнулась, обрадованная тем, что он не принадлежит к тем мужчинам, которым во что бы то ни стало нужно занять место водителя. Она купила ?БМВ? лишь потому, что этот автомобиль - для людей, которые любят сидеть за рулем. На шоссе встречались более роскошные, дорогие и мощные машины, но немногие из них доставляли большую радость любителям быстрой езды.
     Через несколько минут они добрались до железной ограды частного пляжа. Охранник широко распахнул ворота, и Риба медленно подъехала к парковочной площадке, пытаясь найти место, чтобы поставить машину. Наконец ей удалось втиснуться между ?мерседесом? и сверкающим черным ?феррари?. Чанс, молчавший все то время, пока она проезжала мимо десятка свободных мест, расположенных поближе к пляжу, испытующе взглянул на нее.
     - Правило номер один для водителя в Южной Калифорнии, - пояснила Риба. - Никогда не ставить машину рядом с такой, которая смотрится хуже вашей. - Она показала на дорогие автомобили по обе стороны от ?БМВ?. - Зато можно быть уверенной, что владельцы этих машин так же опасаются поцарапать на них краску, как я - на своей.
     - Искусство выживания в городе, - восхищенно покачал головой Чанс. - Я бы никогда не подумал о таком.
     Риба вышла, открыла багажник и вытащила вылинявшее бежевое одеяло. Чанс поднял темную бровь.
     - Еще один закон выживания? Ты часто делаешь это?
     Холодная отстраненность тона заставила ее повернуться и посмотреть на него.
     - Что именно?
     - Привозишь мужчину и расстилаешь для него одеяло на частном пляже?
     На какое-то мгновение Риба была так потрясена, что слова не шли с языка. Щеки гневно вспыхнули. Швырнув одеяло обратно в багажник, она с силой захлопнула крышку и круто развернулась, очевидно, намереваясь сесть в машину и укатить. Но Чанс рванулся вперед с пугающей скоростью, отсекая ей путь. Риба пригвоздила его к месту свирепым взглядом суженных глаз. Он проигнорировал ее усилия протиснуться мимо и удержал на месте с легкостью, еще больше взбесившей женщину.
     - Отпусти меня! - резко бросила она.
     - После того, как ты ответишь на мой вопрос.
     - И о чем же, черт тебя возьми, ты спрашивал?
     - Если не Тим, тогда кто?
     - Что значит ?кто??!
     - Кто твой мужчина?
     Риба уставилась на Чанса, слишком пораженная, чтобы ответить.
     - Такая женщина, как ты, просто не бывает одинокой, - отрывисто пояснил он. Куда девалась нарочито ленивая, медлительно-растянутая речь...
     - Только не эта.
     - Почему? - без обиняков осведомился он.
     Это был именно тот вопрос, на который Рибе не хотелось отвечать. Однако гнев помог прийти в себя. А она ужасно обозлилась.
     - Ни один мужчина никогда не хотел меня, только меня. Им всегда было нужно что-то совсем другое. Моему бывшему мужу - наивная девственница-студентка с широко распахнутыми на мир глазами. А после него... большинство мужчин, которых я встречала, искали лишь теплое тело в постели, да мягкую грудь, на которой можно было бы выплакать все беды и неудачи. А для этого сойдет любая женщина. И ничего особенного здесь нет.
     Позже, после того как я долго и упорно трудилась, а Джереми так многому меня научил, мужчины начали стремиться воспользоваться моими связями или деньгами.
     Но сама я никому не была нужна. Никогда.
     В таком было нелегко признаваться. Гнев и унижение Рибы невольно проникли в душу Чанса. Его пальцы, мгновенно став нежными, медленно скользнули по ее рукам, наслаждаясь их теплом под черными шелковыми рукавами.
     - Но я не твой бывший муж, chaton, - пробормотал он. - Меня никогда не интересовали девственницы.
     Риба смотрела словно сквозь Чанса, отказываясь видеть его, желая только вырваться на свободу.
     - Взгляни на меня, - грубо приказал он. - Думаешь, я похож на других мужчин, которых ты знала?
     Ее глаза наконец остановились на нем, ясные, жесткие, холодные.
     - Нет, - не повышая голоса, выговорила она. - Не думаю. Ты, по всей видимости, ничего необычного от меня не желаешь. Сомневаюсь, что твоя постель вообще когда-нибудь остывает, разве что ты предпочтешь остаться в одиночестве. Ты слишком уверен в себе, чтобы нуждаться в лести и сочувствии, и, подозреваю, что вряд ли смогу научить тебя чему-то касающемуся поиска драгоценных камней - здесь ты слишком хорошо изучил все тонкости. Что же касается денег...
     Чанс стоял, не шевелясь, словно прикованный к месту, и испытующе глядел на Рибу. Лицо его напряженно застыло.
     - Что касается денег, - резко бросил он, - у меня их достаточно. Или не веришь?
     - Мне все равно, - просто ответила она. - Там, в Долине Смерти, ты не знал, кто я такая, и все-таки хотел меня. Поэтому я и поверила тебе сразу и без оглядки. Ты не знал меня и все же помог, держал в объятиях, пока я плакала, и потом поцеловал. Ты хотел меня. Такого со мной никогда не случалось раньше.
     Она смотрела в его лицо, жесткое, мужественное: черные волосы, словно блестящее руно в крупных завитках, глаза цвета неизвестного Рибе драгоценного камня, изгиб губ - твердый, однако такой чувственный, что Риба с трудом удерживалась, чтобы не привстать на цыпочки и не почувствовать тепло этих губ своими. Она поспешно отвела взгляд.
     - Я ответила на твой вопрос. Теперь отпусти меня.
     - Не могу, - покачал головой Чанс, наклоняясь все ниже, пока она не почувствовала дуновение его дыхания. - Для меня случившееся в Долине Смерти было подобно прогулке по высохшему руслу ручья, во время которой я отыскал огромный алмаз, сверкающий на солнце. Мысль о том, что ты делишь это ослепительное пламя еще с кем-нибудь, приводит меня в бешенство.
     Чанс отрывисто рассмеялся.
     - Позволь мне выразиться яснее. Теперь, когда я узнал тебя, мысль о том, что любой мужчина, кроме меня, прикоснется к тебе, вызывает во мне желание убивать. Это неразумно, невежливо, некрасиво, но это так.
     Риба снова взглянула на Чанса и не заметила в его глазах ни нежности, ни ласки. Переливающийся золотым огнем Тигриный Бог. Первобытная необузданная страсть, едва прикрытая внешней сдержанностью. Что-то глубоко похороненное в ее душе шевельнулось и, просыпаясь, подняло голову. И когда Риба заговорила снова, в мягком голосе звучала стальная решимость.
     - Не хочу чтобы какой-то мужчина, кроме тебя, прикасался ко мне.
     Напряжение медленно покинуло Чанса. Мускулы, бугрившиеся под мягкой рубашкой, вновь расслабились. Не пытаясь протянуть руки к Рибе, он нежно поцеловал ее, пока губы женщины не смягчились. Когда их языки сплелись, из горла Чанса вырвался нечленораздельный звук. Он рывком притянул Рибу к себе, сжимая в объятиях, словно она стала водой, скользившей сквозь пальцы, и он должен напиться сейчас или вечно умирать от жажды.
     Когда Чанс наконец поднял голову, оба задыхались.
     - Если согласишься разделить свой пляж со мной, - хрипловато протянул он, - обещаю вести себя прилично.
     - У тебя нет иного выбора. На пляже не так уж мало людей!
     Он повернулся, чтобы снова вынуть покрывало из багажника, но ее голос остановил его.
     - Чанс...
     Он оглянулся.
     - Я впервые приехала сюда с кем-то.
     - Знаю, - кривовато усмехнулся он. - Я привык думать, что старая пословица насчет зеленых глаз и ревности лжет. Значит, ошибался. Просто до сих пор не смог найти никого достойного ревности.
     Чанс открыл багажник, перекинул одеяло через плечо и взял Рибу за руку, продев ее пальцы сквозь свои. Едва ощутимая шероховатость ладони, так же как нервное напряжение и постоянная настороженность к любому малейшему движению вокруг него, стали напоминанием о том, какую жизнь он вел. Этот человек обитал и трудился в глуши, в заброшенных шахтах, и это было заметно во всем, даже в загрубевшей коже. Однако в нем не было ничего грубого, неотесанного. Риба встречала мужчин, оскорблявших ее вульгарностью, хотя нога их никогда не ступала в более опасное, нецивилизованное место, чем песчаная полоска на берегу реки в местном загородном клубе.
     Чанс был не таким. Под необработанной поверхностью крылась сверкающая прочность алмаза. Они прошли несколько шагов, прежде чем Риба вспомнила.
     - Туфли! - поспешно воскликнула она, вновь подбегая к машине и таща за собой Чанса.
     Чанс с молчаливой усмешкой наблюдал, как Риба скидывает черные босоножки на высоких каблуках.
     - Я собирался напомнить о них, но ты, казалось, знаешь, что делаешь.
     - Ты обладаешь способностью отвлекать меня, - весело объявила Риба, швыряя босоножки в багажник.
     Чанс, улыбаясь, тоже снял туфли и носки, и властно протянул руку. Риба опять крепко стиснула его ладонь, потрясенная тем, что стоять здесь, посреди парковочной площадки, босиком и держаться за руки кажется ей сейчас самым естественным на свете.
     Она повела Чанса мимо многолюдного общего пляжа, где женщины, намазанные душистыми маслами и кремами, в купальниках от известных модельеров лежали, закрыв тщательно подведенные глаза, под лучами яркого весеннего калифорнийского солнца. Дети, слишком маленькие, чтобы ходить в школу, бегали, вопили и смеялись, с одинаковым самозабвением гоняясь за волнами и чайками. Вода была холодной и необычно спокойной. Низкие длинные волны, лениво скручиваясь, ложились на песок, словно не желая яростно обдавать берег пенными брызгами.
     Начался отлив, оставлявший за собой растущую влажную полосу слежавшегося песка. Чанс шел за Рибой по границе земли и моря, наблюдая, как она грациозно скользит, прокладывая путь среди валунов, разбросанных у основания мыса, служившего северной оконечностью пляжа.
     Вода разделила самый конец мыса на множество длинных, словно пальцы, полуостровков. Между ?пальцами? скрывались крохотные песчаные полоски, не больше внутреннего дворика в маленьком домишке. Риба продолжала идти, пока не добралась до такого миниатюрного пляжа, укрытого от нескромных взглядов и незатейливого внимания толпы.
     - Только бы не пропустить прилив, - озабоченно сказала она, пока Чанс расстилал одеяло. - Тогда можно спокойно провести здесь часок.
     - Именно поэтому ты и приходишь сюда? В поисках покоя?
     Риба посмотрела мимо Чанса на безбрежное сапфировое море, переливающееся под теплыми лучами.
     - Я так много времени провожу среди людей, - тихо ответила она. - И когда весь этот шум и телефоны окончательно доводят меня, ускользаю сюда, чтобы побыть одной.
     - Если не считать сегодняшнего дня.
     Риба удивленно подняла брови.
     - Ты не одна, - пояснил Чанс.
     - Но я не возражаю, - улыбнулась Риба. - Мне еще нужно задать кучу вопросов. Девятнадцать, если быть точной.
     - Шестнадцать, - поправил Чанс.
     - Поглядите-ка, он считает! - с невинным видом вставила Риба.
     Чанс хмыкнул и плюхнулся на одеяло. Поджав под себя ноги, он снова поглядел на Рибу. Густые усы не скрывали твердости черт загорелого лица и чувственно очерченных губ.
     За ошеломляющей серебристой зеленью его глаз скрывался ум, взвешивающий каждую мелочь на древних, как мир, весах. Несмотря на дорогую одежду и снисходительную усмешку, Чанс был истинным сыном этой дикой земли, прекрасной и пустынной. В Чансе Уокере чувствовалось неотразимое притяжение, динамическое равновесие противоположностей: стремление держаться на расстоянии и подойти поближе, опасность и спасение, возбуждение и спокойствие, плен и освобождение - все сплеталось в его душе, поминутно изменяясь и переходя друг в друга.
     Чанс взмахнул рукой перед лицом Рибы.
     - Эй! Неужели у меня внезапно выросли рога и появился нимб?
     - Кроме тебя такое никому не удалось бы, - согласилась Риба, усаживаясь рядом. - Какой у тебя был отец?
     - Без всякого чертова нимба.
     - Я не это имела в виду, - фыркнула Риба.
     - Тогда что именно? - поддразнил Чанс. - Поясни.
     - Для этого придется задать слишком много вопросов.
     Чанс покачал головой:
     - Умный маленький котенок, - шепнул он, проводя костяшками ее пальцев по своей щеке. - Отец родился в западнотехасской грязи, где даже кактусы не растут. С шести лет он начал охотиться за сокровищами. Убежал из дому в тринадцать и больше не вернулся. Жил в Богом забытых местах, в поисках Богом забытых сокровищ дольше, чем любой человек на земле.
     - И нашел хоть что-нибудь?
     Чанс рассмеялся; сухой, неприятный звук ударил по нервам.
     - Он потерял величайшее сокровище, которое ему досталось, и даже не узнал об этом.
     Холод в голосе Чанса больше любых слов сказал Рибе, что к отцу он любви не питал. Несколько мгновений Чанс глядел на море суженными невидящими глазами и только потом стиснул руку Рибы, словно стремился почувствовать что-то живое и теплое.
     - Между путешествиями за сокровищами, па искал золото, алмазы, полудрагоценные камни, уран, - пожал он плечами. - Все, за что платят деньги.
     - Другой вид охоты за кладами, - мягко выдохнула Риба, думая о собственных бесконечных посещениях бесчисленных коллекционеров в попытках найти уникальный экспонат, ценимый настоящими покупателями на вес алмазов. - Азарт заразителен.
     - Хуже любого наркотика, - согласился Чанс.
     - А у тебя были хорошие находки?
     - Несколько.
     Лицо его мгновенно изменилось, в голосе зазвенело, казалось, забытое волнение, глаза осветились необыкновенной радостью.
     - Это ни с чем нельзя сравнить. Ни с чем. Не существует слишком большого риска, слишком тяжелого труда, слишком великой жертвы, если наградой служит неожиданная драгоценная находка.
     Риба заметила эту молниеносную перемену и почувствовала что-то вроде ревности. Нет, она вовсе не стремилась проникнуть в сердце земли, чтобы вырвать оттуда золото или алмазы, - именно страсть и восторг, пронизавшие его тело, вызвали в ней эти ощущения. Она хотела обрести волшебную способность захватить его в плен так же безоговорочно, заставить томиться по ней мучительной тоской, словно по глубоко запрятанному в горной породе драгоценному камню.
     - Ты ничем не отличаешься от отца. Почему, в таком случае, ты ненавидишь его?
     Даже в ушах Рибы ее собственный голос звучал осуждающе. Взгляд Чанса едва не заставил ее вскочить и бежать куда глаза глядят.
     - Мой отец знал о минералах достаточно, чтобы отличить золото от пирита, но не понимал разницы между грязью и алмазами, если речь шла о людях. И Лак был такой же.
     Все, найденное ими, было проиграно в карты, украдено шлюхами и перекупщиками камней. Пока я был слишком мал, чтобы постоять за себя, отец просаживал в карты даже выручку от моих маленьких находок. Он верил в честную игру так же свято, как в карты с обозначением места, где спрятаны клады, и потаскух с сердцами из чистого золота. Он так и не вырос. Навеки остался ребенком.
     Голос Чанса зазвенел закаленной сталью.
     - Зато я стал взрослым, - продолжал он. - Научился отличать засаду от обычной встречи. Понял, что все планы и карты с сокровищами - гнусные фальшивки, и большинство торговцев камнями - просто мошенники. Узнал, что все карты, которые я не купил и не сдаю сам, - наверняка меченые, а в рукаве у банкомета всегда припрятан лишний туз. Сообразил, что шлюхи ложатся с клиентами не для удовольствия, а ради денег. Усвоил, что никогда никому не стоит доверять. Уяснил, что вовремя полученные сведения - это все, что отделяет человека от внезапной гибели. Если ты знаешь что-то важное, лучше держать это при себе. И самое главное, - закончил он, пронизывая Рибу взглядом горящих глаз, - я осознал, что ни в коем случае не нужно быть таким, как отец; не женился и не таскал порядочную женщину за собой в самые мерзкие адские дыры на земле. Никогда не заставлял семью голодать и ходить в отрепьях, чтобы купить очередную карту - приманку для идиотов. Никогда не отправлялся на поиски кладов и не оставлял семилетнего сына в джунглях одного с умирающей от неизвестной болезни матерью.
     Некоторое время вокруг царила тишина, прерываемая только резкими криками охотившихся чаек. Риба неожиданно поняла, что качает головой, молчаливо протестуя против страданий, причиненных Чансу ее вопросом. Она не замечала, что плачет, пока не почувствовала влагу на щеках, а опустив глаза, увидела, как прозрачные капли падают на руки Чанса.
     - Я не хотел пугать тебя, - сказал он, смягчившись и сжимая ее стиснутые ладони. - Не плачь, chaton. Я больше не сержусь.
     - Я не поэтому плачу.
     Он приподнял ее лицо, так что Риба смогла взглянуть ему в глаза.
     - Тогда почему?
     Она взяла его руку и прижала к своей щеке, а потом поцеловала.
     - Не могу вынести мысли о том, что тебя так мучили, - шепнула она.
     Чанс притянул Рибу к себе, сжимая в объятиях со свирепой нежностью, от которой по ее телу прошла дрожь.
     - Никто и никогда не плакал раньше из-за меня, - хрипловато пробормотал он, целуя ее ресницы, на которых повисли слезы. - Иногда соль почему-то становится сладкой.
     Риба обняла Чанса, притянула к себе, снова чувствуя странный контраст твердого тела и ласковых рук. Его сердце билось гулко и ровно под ее щекой, и с каждым вздохом она ощущала, как сжимаются мышцы на груди под замшевой рубашкой. Постепенно его тепло согрело ее словно солнечный свет, и они безмолвно слились в жарких объятиях.
     - Расскажи о себе, - тихо попросил Чанс. - Хочу знать, что за женщина страдает из-за меня.
     - Моя жизнь по сравнению с твоей ужасно унылая.
     Чанс снова запустил пальцы ей в волосы,