ое существо. И вот теперь крыса ждала с терпением, присущим всем хищникам, пытаясь определить, чем завершится ожидание - сытной едой или бегством.
     Шон уставился на крысу: для животного взгляд в упор был недвусмысленной угрозой. Он надеялся прогнать крысу, не сделав ни единого движения и не выдав своего присутствия тем, кто находился внизу.
     В отличие от пребывающей в блаженном неведении Дэни Фан должен ожидать опасности с любой стороны, даже с крыши.
     Принесет ли он шелк? Этот вопрос Шон задавал себе уже в сотый раз. Или же просто обчистит хорошенькую профессоршу и пустится наутек?
     Ободренная абсолютной неподвижностью Шона, крыса подобралась на несколько дюймов поближе.
     Снизу донесся звук других шагов - на этот раз человеческих.
     Шон прислушался и вознес молитву древним богам, чтобы оказаться достаточно близко и подслушать разговор между вором китайцем и археологом из Америки.
     "Принеси его, Фан, - безмолвно требовал Шон. - Я хочу увидеть человека, который ухитрился украсть этот шелк из Лазурного храма - храма, охраняемого людьми, прошедшими мою выучку".
     Китайский вор был мастером своего дела. Единственным в своем роде.
     Шон знал столицу Тибета так, как только мог ее изучить иностранец, однако Фан в течение трех дней успешно ускользал от него в Лхасе. Значит, Фану опыта не занимать, и он чрезвычайно осторожен.
     Это наилучшая, возможно, единственная возможность вернуть шелк.
     "Черт бы побрал эту женщину, - мысленно выругался Шон. - Не могла выбрать худшего места и времени! Нет, в каком-то смысле я ей благодарен. Она вывела меня на Фана и, будем надеяться, на шелк. Но она настолько наивна, что немыслимо оставлять ее на растерзание грифам".
     Впервые увидев Дэни, Шон поразился вспыхнувшему в нем желанию защитить ее. Шон решил не поддаваться чувству, ибо понимал: в самый ответственный момент все только осложнится, если он позволит себе такую роскошь, как благородство.
     Но чувство оказалось стойким. Он должен защитить эту женщину.
     Наконец, пожав плечами, Шон смирился с внезапным чувством, как научился мириться со множеством неприятностей.
     "Не спорь с кармой, - сухо напомнил он себе. - Все равно проспоришь".
     Но прежде всего он должен защищать интересы монахов Лазурного храма. Они обратились в "Рисклимитед" и лично к нему, Шону, с просьбой вернуть священный фрагмент шелка.
     Вот его основная цель и задача. В этом не может быть сомнений.
     Когда звук шагов стал стихать, Шон испытал разочарование и облегчение одновременно.
     Разочарование - оттого, что реликвия так и не появилась.
     А облегчение - оттого, что Дэни пока не грозила опасность.
     Он не мог допустить, чтобы Дэни пострадала или даже испугалась, если этого можно избежать.
     Впрочем, умеренная доза испуга пойдет ей только на пользу, с досадой подумал Шон. Она и понятия не имеет о собственной беспомощности. Стоило подкупить прислугу в отеле, и у него появились все сведения о ней, кроме разве что номера свидетельства о рождении.
     А если бы Дэни захватила свидетельство с собой, Шон нашел бы его, когда обыскивал ее номер. Она не удосужилась спрятать документы или запастись чужими, отправляясь покупать шелк.
     Слишком доверчива, решил Шон. Невинная жертва в игре хищников.
     Попросту дура, мрачно подытожил он.
     Даже сейчас он не верил своим глазам, вспоминая, как Дэни стояла посреди открытого рынка у храма, договариваясь с Фаном. А потом бродила по Лхасе, совершая законные и незаконные обмены валюты и складывая ее в карман.
     Большую часть дня Шон провел, наблюдая за ее более чем предсказуемыми передвижениями. Его удивило только одно: агенты китайской полиции не арестовали ее и не увезли в Пекин.
     Но не менее странно выглядело преследование русского, с беспокойством вспомнил Шон, подсчитывая шансы. По крайней мере он мог поручиться, что тот белобрысый был русским.
     Бледный иностранец с виду напоминал упрямого, набычившегося эстонца или украинца. Шон немало повидал их в Афганистане, в войсках спецназа - особых подразделениях, которые рыскали по Афганистану, как волчьи стаи, незадолго до распада советской империи.
     Шон хорошо знал, как выглядят спецназовцы. В то время он несколько месяцев прожил среди оборванных моджахедов, обучая их выводить из строя новейшие советские танки с помощью древнего порохового оружия.
     Мысленно чертыхнувшись, он еще раз взвесил степень наивности Дэни. Только слепая невинность могла не заметить преследования громоздкого русского.
     Впрочем, нехотя признался Шон, Дэни проявила сообразительность, воспользовавшись старым трюком со служебным входом "Холидей инн". Нет, она не глупа.
     И все-таки она дилетантка в игре, где то и дело гибнут профессионалы.
     Возможно, ее ослепила алчность, напомнил себе Шон. Этим и объяснялся сумасшедший риск, на который она пошла, словно не замечая его.
     Но мысль о Дэни, как о жадной перекупщице антиквариата сомнительного происхождения, показалась ему отвратительной. Это никак не вязалось с тем, что Шон обнаружил в комнате Дэни. Там не оказалось ни единого предмета роскоши, на приобретение которых часто толкает алчность. Даже одежда Дэни была просто удобной, легко стирающейся в любых условиях и далеко не новой.
     Как и ее белье.
     Если бы ему удалось отыскать в комнате Дэни несколько соблазнительных кружевных вещиц, пренебречь ею было бы гораздо проще. Белье из страны фантазий. Женщина оттуда же, не вызывающая ни малейшего интереса у Шона Кроу.
     Но почему-то вид ее простого, поношенного и сокрушительно чистого белья вызвал у Шона мгновенную вспышку интереса.
     Впервые за почти три года обет безбрачия, данный по собственному почину, стал для него скорее помехой, чем освобождением.
     Снизу вновь донеслись шаги. Они затихли там, где, по мнению Шона, стояла Дэни. Послышались голоса.
     Ее голос и мужской.
     Фан? Шон прислушался.
     Прислушиваться и строить догадки - единственное, что ему оставалось. Он лежал слишком далеко от края крыши, чтобы видеть и слышать происходящее. Стоит ему сдвинуться с места, крыса пискнет и убежит.
     Дэни этого не заметит в отличие от Фана - если к ней и вправду подошел он.
     Крыса и Шон уставились друг на друга в синеющих сумерках. Животное затаилось так близко, что Шон видел, как блоха медленно ползет по голому носу хвостатой твари, нацелившись на уголок глаза.
     Крыса не обращала внимания на кусачее насекомое. Раздираемая страхом, желанием сбежать и голодом, она ждала.
     Поджав губы, Шон выпустил ровную струю воздуха в сторону грызуна.
     Крыса отпрянула, развернулась и молча засеменила к своему логову у конька низкой крыши.
     Шон вновь принялся по дюйму подползать к краю крыши, ощупывая каждую черепицу перед собой, прежде чем коснуться ее. Он направил свою энергию внутрь, прогнал все посторонние мысли и не боялся ничего - разве что случайно выдать свое присутствие.
     Еще девять дюймов, затем шесть.
     Безмолвный, как сама ночь, Шон спускался по крыше, пока ее край не оказался на расстоянии дюйма от кончиков растопыренных пальцев.
     Теперь он явственно различал голоса.
     - Я слышала, как вы подкрадывались сюда минуту назад, - укоризненно произнесла Дэни.
     - Да, мисс Уоррен.
     - Я же говорила, что приду одна.
     - Так и есть. Но мне было необходимо убедиться.
     Шон снова передвинулся вперед. Одним глазом он видел макушку Дэни - темные густые волосы. Должно быть, она только что вернулась из археологической экспедиции: волосы выглядели так, словно недавно были подстрижены тупыми ножницами или подрезаны охотничьим ножом.
     Двигаясь медленно, как меняется тень в лунном свете, Шон преодолел последний отрезок пути и наконец смог увидеть лицо Дэни. Гладкая и чистая кожа, выразительные черты. Изменчивые ореховые глаза Дэни теперь были темны, как ночь.
     Шон в любое время нашел бы ее привлекательной, но сейчас ее пристальный взгляд, устремленный на выходящего из тени Фана, был просто неотразимым.
     В этой женщине чувствуется неподдельная сила, понял Шон. Чертовски досадно, что она слишком наивна и своими руками роет себе яму.
     Правда, она не настолько наивна, чтобы выйти на свет - по крайней мере пока.
     - Не бойтесь, мисс Уоррен. Это всего лишь я, Фан.
     Широкая ухмылка Фана обнажила три пожелтевших, гнилых передних зуба - свидетельство длительной привычки держать сигарету в одном и том же углу рта.
     Ухмылка Фана не успокоила Дэни - скорее напомнила ей фонари из тыкв и истории о призраках и кладбищах.
     Дэни удивляло, что этот азиат со щербатой улыбкой превосходно говорит по-английски. Даже трудные согласные он произносил чисто, лишь чуть растягивая.
     - Я узнала вас, - произнесла Дэни. - Где шелк?
     Она не пыталась скрыть нетерпение. Чем дольше она ждала на этом сравнительно открытом месте, тем сильнее рисковала выдать себя.
     - Фан - человек слова, - ответил ее собеседник. Он повернулся вполоборота. Под курткой у него на спине висела металлическая трубка, привязанная кожаным ремешком. Трубка поблескивала, словно сама излучала свет, как дворец.
     - Это шелк? - спросила Дэни.
     - Как видите.
     - Я вижу только металлическую трубку.
     Фан чуть отступил, склонил голову набок и оглядел Дэни с головы до ног.
     - А я не вижу денег, - возразил он.
     Дэни держала кулаки в карманах пальто. При дневном свете, в окружении людей, Фан ей не понравился, но эта неприязнь к нему усилилась в сгущающихся сумерках, когда вокруг не было ни души.
     - Деньги при мне, - коротко отозвалась она.
     - Где?
     - Рядом.
     Фан посвистел в дырку между гнилыми зубами.
     - Нет денег - нет шелка, - заявил он с прямотой, перенятой у иностранцев.
     - Но я еще не видела шелка.
     Прищуренные черные глаза Фана заметались, испытующе вглядываясь в тени и пытаясь отыскать в них посторонних свидетелей.
     Налетел порыв ветра, усилившегося с приближением ночи.
     Стараясь не дрожать, Дэни ждала, точно в запасе у нее была вся ночь и костер, чтобы согреться.
     Фан нехотя развязал ремешок, снял со спины трубку и открыл ее. Перевернув трубку, он слегка встряхнул ее и, не дождавшись появления ткани, затряс сильнее.
     - Постойте! - в ужасе воскликнула Дэни. - Осторожнее!
     - Не шумите! - предостерег Фан приглушенно и торопливо.
     - Если там ткань, о которой вы говорите, - тихо отозвалась Дэни, - то грубое обращение может погубить ее.
     Фан хмыкнул и заглянул в трубку.
     Дэни догадалась, что сам Фан никогда не видел ее содержимого.
     "Ну и слава Богу, - мысленно произнесла она. - Может быть, тот, кто укладывал шелк в трубку, знал, как обращаться с древними тканями, в отличие от этого болвана".
     - Можно, я сама? - спросила Дэни. Она протянула руку жестом скорее приказа, нежели просьбы.
     Поколебавшись, Фан отдал ей трубку.
     - Если вы испортите его, вам придется платить, - предупредил он.
     Дэни бросила на него нетерпеливый взгляд.
     - Если ткань выйдет из трубки уже испорченной, - заявила она, - вы не получите ни гроша.
     Фан хмыкнул.
     Дэни осторожно постукивала и вертела металлический цилиндр, пока его содержимое не выскользнуло ей на ладонь. Это был свиток белого шелка, в нескольких местах перевязанный лазоревыми шелковыми лентами.
     Единственного взгляда на фактуру белого шелка хватило Дэни, чтобы понять: эта ткань - современного, к тому же фабричного производства.
     Дэни испытала скорее удовольствие, чем раздражение. Здесь не было музейной витрины с контролируемой температурой и влажностью, поэтому слой тяжелого шелка и очень сухой холодный воздух Лхасы были лучшей защитой, какой она могла бы пожелать для хрупкой, древней материи, которую ей мельком удалось увидеть несколько дней назад.
     Озябшими пальцами Дэни развязала ленту на одном конце свитка и бережно отвернула уголок защитной ткани, стараясь не дышать на то, что скрывалось под современным шелком.
     Внутри свитка оказалась другая материя. Даже в полутьме Дэни разглядела сочетание натуральных шелковых нитей и нитей домашней выделки. Сам способ переплетения тоже был древним: узор образовывали только поперечные нити.
     Несмотря на предполагаемый возраст ткани, лазурная краска была на редкость стойкой - она даже поблескивала в сумерках. Блеск лазури подчеркивали невероятно тонкие золотые нити, вплетенные в ткань.
     Каким шедевром была когда-то эта ткань, благоговейно думала Дэни. Даже ее обрывок великолепен.
     Она с силой потерла пальцы в кармане пальто, согревая их и очищая трением, а потом с легкостью вздоха провела кончиками по краю ткани.
     Благодаря многолетнему опыту и развитому чувству осязания она мгновенно ощутила податливость настоящего шелка и едва уловимые особенности текстуры, созданные искусной рукой ткача из уникальных нитей.
     Ткань была точно такой же, как та, которую Дэни видела разложенной на крышке сундука в задней комнате лавчонки, куда вначале позвал ее Фан. Прикосновение шелка опытные пальцы Дэни отличали безошибочно.
     Она быстро закрыла древний материал, завернула его, связала свиток лентой и бережно вложила обратно в трубку. Вздохнув с облегчением, она плотно завинтила крышку - это было все, что она могла сделать, чтобы сохранить хрупкую реликвию до возвращения в Америку.
     Фан молниеносно выхватил алюминиевую трубку из пальцев молодой женщины.
     - Вы довольны, - произнес он.
     Это было утверждение, а не вопрос, но Дэни ответила:
     - Да вполне.
     - Деньги, мисс Уоррен! Тогда и я буду вполне удовлетворен.
     Усмешка Фана была торопливой и явно обеспокоенной.
     - Минутку! - попросила Дэни.
     - К чему ждать? Близится ночь.
     Дэни не нуждалась в подобных напоминаниях и все-таки колебалась.
     Шелк был настоящим - в этом она не сомневалась.
     Но недавнее преследование двух рослых иностранцев заставило Дэни вспомнить о бдительности.
     - Откуда он у вас? - спросила она напрямик. Фан издал иронический смешок.
     - Вам, людям с Запада, интересно только собирать клочки древней истории в виде шелка, - произнес он. - Какое вам дело до тайн современной торговли?
     - Времена изменились с тех пор, как мы, жители Запада, впервые побывали здесь несколько столетий назад, - невозмутимо возразила Дэни. - Некоторые из нас хотят убедиться, что старинные реликвии правильно хранят, а не просто продают тем, кто предложит цену повыше.
     Фан ухитрился ответить оскорбленным взглядом на недоверие Дэни. Он показал ей алюминиевую трубку.
     - Я бережно обращаюсь с ним, - заявил он. - Мне тоже не все равно.
     - Значит, вот почему на футляре несколько вмятин! - саркастически подхватила Дэни.
     Фан попытался было возразить, но тут же пренебрежительно махнул рукой.
     - Не мог же я таскать его с собой повсюду! - заявил он. - Теперь по всей Лхасе шныряют полицейские. Мне пришлось спрятать трубку в стене дома.
     Но Дэни по-прежнему колебалась, чувствуя, что наступает самый опасный момент для нее. Уставясь на Фана, она разглядывала его худое, обветренное лицо.
     "Ростом он не выше меня, - размышляла Дэни, - но отнюдь не слабак. Да, мне с ним не справиться. Как помешать ему забрать и деньги, и шелк?"
     Нетерпение Фана нарастало.
     - Еще один вопрос, - наконец произнесла Дэни.
     - Но...
     - Говорите прямо, - перебила она, - иначе я немедленно уйду.
     Фан едва заметно кивнул в знак согласия.
     - Почему вы подошли ко мне на базаре Бархор? - спросила Дэни.
     Только мимолетное движение ресниц выдало удивление Фана.
     - Вы же иностранка, - быстро нашелся он.
     - Но в тот день там была тысяча других иностранцев.
     - Вы покупали древние вещи.
     - Этим занималось по меньшей мере пятьсот посетителей базара. Почему вы подошли ко мне, Фан? Почему выбрали именно меня?
     Она ждала, не сводя глаз с Фана.
     Но увиденное не успокоило ее.
     - Видите ли, я... заметил, как вы разглядывали стяги Хампас у храма, - наконец сообщил Фан. - Вы прикасались к ним так осторожно, что я решил - вы интересуетесь шелком.
     - Это правда? - негромко осведомилась Дэни. Фан кивнул.
     - Стяги Хампас были сотканы совсем недавно, - сообщила она, - а вы знали, что я специалист по древним тканям.
     Веки Фана дрогнули. Он промолчал.
     - Вы хотите подставить меня? - напрямик спросила Дэни.
     - О нет, нет, мисс! - поспешно воскликнул Фан. - У меня больше причин опасаться полиции, чем у вас.
     - Тогда почему же вы выбрали меня, чтобы показать этот шелк?
     Распростертый на ближайшей крыше Шон не знал, что делать: проклинать настойчивость Дэни или радоваться ей. До сих пор она с готовностью совала голову в петлю.
     "Вовремя же вы спохватились, леди, - сардонически подумал Шон. - Оказались по уши в дерьме, а заметили это только сейчас. Ну, скажи же ей, Фан! Почему ты выбрал невинную профессоршу?"
     Шону самому не терпелось услышать ответ.
     Внезапно он услышал слабый, отдаленный звук - лязг металла по металлу - и мгновенно узнал его: такой шум могла издавать только открывающаяся задняя дверь фургона.
     Опасность!
     Десятки раз Шон слышал этот звук в засадах и во время ночного патрулирования в горах. Такие расхлябанные дверцы были у фургонов, перевозивших отряды солдат КНР. Эти дверцы требовалось опустить на землю, чтобы солдаты могли выбраться из фургона.
     Шон медленно поднял голову и уставился в ту сторону, откуда донесся звук. На расстоянии семидесяти ярдов, у дальней стены дворца Потала, он заметил машину.
     Еще несколько минут назад ее здесь не было.
     Даже в сумерках Шон без труда различил зеленоватый оттенок мундиров - слишком часто ему доводилось видеть солдат КНР при любом освещении.
     Фургон мог прибыть сюда незамеченным только с заглушенным двигателем и затормозить, одновременно опуская дверцу.
     Это не обычный патруль, понял Шон. Это отряд специального назначения, действующий по тщательно продуманному плану.
     Черт!
     Шон повернул голову и вгляделся в сторону города. Он заметил еще несколько вспышек фар, приближающихся к дворцу.
     "Фан и Дэни попались, как крысы в крысоловку, - подумал Шон. - И я тоже. Единственная разница - мне известно об этом".
     Шон надеялся, что этой разницы хватит, чтобы спастись.
     Но тут раздался еще один звук - скрежет кованых сапог по мостовой. Солдаты приближались.
     "Я должен схватить футляр с шелком, - спокойно заключил Шон. - Другого случая может не представиться".
     Он медленно приподнялся на крыше, взглядом прикидывая расстояние до Фана и алюминиевой трубки.
     - Ну так что же, Фан? - допытывалась Дэни. - Почему из всех иностранцев, побывавших на базаре в то утро, вы выбрали именно меня?
     Фан вздохнул с притворной улыбкой и сдался:
     - Видно, вас не проведешь, мисс Уоррен. Я подошел к вам потому, что...
     Его перебил негромкий, приглушенный хлопок.
     Оружие с глушителем, мгновенно понял Шон. О Господи!
     Дэни наблюдала, как на лице Фана отразилось изумление при виде внезапно образовавшейся в куртке дыры. Кровь хлынула из раны, Фана отбросило к стене.
     Дэни невольно потянулась за алюминиевым футляром, когда китаец рухнул на булыжник мостовой, но было уже поздно. Фан накрыл его своим телом.
     В замешательстве и недоверии Дэни уставилась на искаженное лицо и скорченное тело Фана. Тело тут же обмякло, но Фан не выпустил трубку.
     Кровь перестала хлестать из свежей раны.
     Вдруг Дэни осознала: Фан никогда не ответит на ее вопрос. Он мертв.
     Когда Шон увидел, как Фан ударился о стену, у него не осталось сомнений в гибели китайца. С холодной точностью Шон рассчитал силу удара, громкость звука и траекторию полета пули.
     Конечно, это дело рук русского, догадался Шон. Иначе и быть не могло. Китайцы-полицейские обходятся без глушителей. А они тем временем приближались с оружием на изготовку, грохоча тяжелыми сапогами по мостовой.
     Годы воинской службы помогли Шону сориентироваться. Зная, что