сын очень умен, но все же не настолько, насколько он сам считает.
     - А ум ему сейчас не помешал бы, - заметил Кайл. - Фармер просто вышел из себя, когда увидел поддельный похоронный костюм на своем алтаре. Не сомневаюсь, он узнал ту дешевку, которую Усэн уже пытался ему всучить. Он сразу отправился к Усэну и начал орать. Усэну отлично известно, откуда мог появиться поддельный нефритовый саван - только из хранилища Танов. И теперь Усэну придется объясняться с ребятами из "Красного Феникса". Думаю, он сейчас повсюду ищет Хэрри, за счет которого только и может выбраться из этой переделки.
     - Триада, конечно, не будет в восторге, если потеряет такую крупную рыбу, как Фармер, - добавил Арчер. - Вместе с ним они теряют такие аппетитные куски, как взятки, подкупы, возможность отмывания денег в Новом Свете. Так что, если до вас дойдет какая-нибудь весточка от Хэрри, посоветуйте ему найти укрытие понадежнее, зарыться поглубже и носа не высовывать.
     - Лучше мне ничего о нем не слышать! - сказал Джонни. - Мне стыдно, что у меня такой брат.
     - А если в вас все-таки пробудится сентиментальность, вспомните о том, что следующим в списке родственников, которых он намеревался использовать в своих целях, скорее всего шел Дэниел. Старина Хэрри отнюдь не собирался брать на себя ответственность ни за одну вещь, пропавшую из хранилища.
     Джонни посерел. В ужасе взглянул на младшего сына.
     В первый раз за все время раздался голос Дэниела Тана:
     - Несколько месяцев назад Хэрри приказал мне начать проверку содержимого хранилища, используя перечень прошлогодней инвентаризации. Он не объяснил, зачем это нужно.
     - Чтобы вы могли искренне обвинить Лайэн в воровстве, вот зачем, - сухо произнес Кайл. - Что вы и сделали.
     - У меня были на то причины.
     - Дерьмо собачье! - Лайэн прервала перевод, однако Кайл продолжал, как бы не заметив этого:
     - Ты так ревновал и злился на Лайэн из-за ее близких отношений с Вэнем, что просто умирал от желания обвинить ее в чем угодно. А тот факт, что она дочь многолетней любви твоего отца, лишь сделал месть еще более сладкой.
     - Я уже попросил прощения у Вэня и у всех членов семьи.
     - Нет, не у всех. У тебя есть сестра по отцу...
     - Довольно, Кайл, - прервала его Лайэн.
     - ...которая отказалась указать на тебя пальцем, хотя ей бы это очень помогло. А она в тот момент крайне нуждалась в помощи. У тебя были все основания, мотивы и возможность красть нефрит, но она ни разу даже не упомянула твое имя.
     Лицо Дэниела потемнело от гнева.
     - Я ни за что не стал бы красть у своего деда!
     - Тем не менее ты принял как само собой разумеющееся, что Лайэн могла красть у своего деда, - сдавленным голосом произнес Джонни. - Ты преспокойно обвинил мою дочь - свою сестру - в воровстве. Почему? Что она тебе сделала, за что ты ее так ненавидишь?
     Дэниел ничего не сказал. Однако ответ был очевиден: ревность.
     Послышался шуршащий голос Вэня, требовавшего, чтобы ему перевели. Джонни быстро заговорил по-китайски. Выслушав все до конца, Вэнь стукнул тростью об пол, требуя тишины.
     - Дэниел допустил несправедливость по отношению к своей сестре.
     Оба его сына замерли. Ни разу до этого они не слышали, чтобы Вэнь упоминал о родственных связях Танов с Лайэн Блэкли.
     - Но основная вина лежит на мне, - продолжал Вэнь. - Я подал пример. Меня вполне устраивало такое положение вещей, когда я мог использовать ее врожденную любовь к нефриту и ее естественное стремление стать членом семьи Тан.
     Голос Лайэн сорвался. Джонни начал немедленно переводить вместо нее.
     - Первые два моих сына последовали моему примеру. Они тоже использовали Лайэн. Однако в отличие от меня не испытывали к ней никаких теплых чувств. Их совершенно не волновало, что станет с Лайэн, если они принесут ее в жертву своим дурацким амбициям. Для них она была лишь абстрактной женщиной, без семьи.
     - Есть у нее семья! - страстно заявил Кайл. - Моя семья. Все Донованы до единого готовы положить свои жизни за нее. Передайте это всем вашим, Вэнь. Лайэн больше не одинока. Так что поищите себе кого-нибудь другого!
     Лайэн круто обернулась к Кайлу. Но тот, казалось, не обратил на нее внимания. Он смотрел только на Вэня. Бледные губы старика сложились в нечто похожее на улыбку.
     - Как бы мне хотелось увидеть защитника своей внучки! Тогда я мог бы иметь хоть какое-то представление о том, как будет выглядеть моя правнучка. Назначайте свадьбу поскорее. У меня осталось не так много времени.
     - При чем тут свадьба? - спросила Лайэн прежде, чем ее отец успел перевести.
     - Можно рассматривать ее как один из способов сохранить в семье нефритовый клинок эпохи неолита, - заметил Кайл. - Это будет неплохой подарок.
     Лайэн уставилась на него широко раскрытыми глазами, так, словно он внезапно сошел с ума. Кайл нежно улыбнулся ей.
     - Неужели ты еще не поняла, радость моя? Мужчина сразу понимает, что встретил женщину, которая ему подходит. Это женщинам обычно нужно время, чтобы во всем убедиться, проверить свои чувства... Как ты думаешь, сколько тебе еще понадобится времени, чтобы понять, что дважды два - четыре?
     Едва Джонни закончил переводить, раздался сухой смешок Вэня. Лайэн попыталась было что-то сказать, но Вэнь снова постучал тростью, требуя тишины.
     - Этот непревзойденный клинок станет лишь малой частью моих подарков к твоей свадьбе, если ты выйдешь замуж за Кайла Донована, - обратился он к Лайэн. - Внучка обладателя сокровищ гробницы "Нефритового императора" должна войти в свою новую семью так, как ей подобает, то есть в богатстве.
     Лайэн буквально остолбенела и потеряла дар речи. На губах Вэня появилась улыбка, словно он мог видеть ее лицо.
     - Это так и есть, девочка. Взгляни вокруг, и ты поймешь, что тебе выпала честь шлифовать и оттачивать свое мастерство среди величайших нефритовых сокровищ, которые когда-либо удавалось собрать коллекционеру. Столетия тому назад твои предки обнаружили тайные подходы к гробнице "Нефритового императора". - Вэнь поднял вверх дряхлую дрожащую руку, охватив одним жестом все хранилище. - Она стала нашей. Все, что там было. - Он снова нащупал свою трость. - А теперь оставьте меня. Я устал.
     Кайл обнял Лайэн и повлек ее к выходу.
     - Я у тебя в долгу. Помнишь, обещал обед в "Дождливом лотосе"? Это тихое, спокойное место. Там мы сможем поговорить.
     - О чем?
     - О том, как усовершенствовать мою коллекцию эротики. Лайэн бросила на него недоверчивый взгляд.
     - Я и не знала, что у тебя есть такая коллекция.
     - Сейчас я работаю над ее созданием, - улыбнулся Кайл. - И ты мне обязана в этом помочь.
     - Вот как?
     - Ну конечно. Вспомни, сколько часов обучения ты мне задолжала за все мои услуги в качестве чучела слона!
     Лайэн пробормотала что-то нечленораздельное.
     - А если мне до сих пор еще не удалось убедить тебя, что дважды два - четыре, у меня остается надежда на третью попытку, которую ты мне обещала. Помнишь? Но ее я, пожалуй, оставлю про запас. - Кайл наклонился и запечатлел на губах Лайэн легкий поцелуй. - Жизнь - штука долгая. Обязательно надо оставить что-нибудь про запас, радость моя, особенно когда речь идет о таких упрямцах, как мы с тобой.
     Она заглянула в необыкновенные, удивительно ясные глаза и увидела, насколько он серьезен. Сердце как будто перевернулось у нее в груди. Лайэн попыталась улыбнуться.
     - Не уверена, что хочу стать частью твоей... м-м-м... эротической коллекции.
     - Тогда, если позволишь, я готов стать частью твоей.
     - У меня ее нет.
     - В таком случае самое время начать ее создавать.
     Лайэн обняла его, прижалась к его теперь уже такому знакомому сильному мускулистому телу.
     - Идет.



   Элизабет ЛОУЭЛЛ
   ДЕРЗКИЙ ЛЮБОВНИК

Перевод с английского Т. А. Перцевой. OCR angelbooks




Анонс

     Изысканная, как алмаз, хрупкая, как тонкое стекло, Риба Фаррел существовала словно в унылом сером тумане, пока не встретила неутомимого искателя сокровищ Чанса Уокера. Откуда ему было знать, что в Долине Смерти его ждет самая драгоценная находка из всех, что удалось сделать за всю жизнь? Только он мог спасти эту грустную чувственную красоту, и только она могла научить его любить.

     Моему редактору Патриции Смит, чей ум, юмор и такт помогают мне не сбиться с пути наслаждений
     Спасибо

Глава 1

     - Миссис Фаррел, - осведомилась фотограф. - Куда поставить белое нефритовое блюдо - рядом с виноградной гроздью из барочных  жемчужин или возле статуэтки из слоновой кости?
     Риба Фаррел грациозной походкой направилась по руслу высохшего ручья к фотографу. Острая галька скрипела под сандалиями. Зайдя фотографу за спину, она нагнулась и заглянула в видоискатель. Прядки светлых волос цвета меда выбились из небрежно скрученного узла на затылке, и Риба, рассеянно откинув их с лица, выпрямилась и начала сосредоточенно перелистывать бумаги на пюпитре, пытаясь придать себе профессионально-уверенный вид. Больше всего ей сейчас хотелось забиться в какой-нибудь угол и хорошенько выплакаться.
     - Группа восемь? - спросила Риба, невольно отмечая, что ее обычно спокойный низкий голос звучит резко и почти визгливо.
     - Да, - кивнула фотограф, сверившись со своими заметками.
     Риба оглянулась на бесценные раритеты, расставленные на скалистом выступе. Светлые мраморные глыбы, отполированные водой и временем, выдолбившими в них причудливые впадины, возвышались по обеим сторонам русла ручья. Вкрапления бледно-желтого, кремового, золотисто-серого и беловатого цветов вились по мрамору, придавая атласной поверхности глубину и необычно тонкую текстуру. И над всей этой красотой возвышались крутые, изъеденные ветром холмы, поражавшие буйством красок - пурпурной, черной и шоколадной - скалы вулканического происхождения, образовавшиеся так недавно, что солнце еще не успело выжечь яркие цвета.
     Контрасты Мозаичного Каньона приковывали глаз, завораживали, казались почти чарующими. Стены из полированного мрамора, которым мог бы позавидовать любой дворец, странно и неожиданно сочетались с нагромождением иззубренных скал и обломков, возникших после многочисленных извержений вулкана.
     Разбитые, наклонившиеся, опрокинутые мраморные плиты с узорами из переплетающихся полос казались ошеломляюще, невероятно гладкими. И этот первозданный хаос служил превосходным фоном для изящных, безупречно гармоничных изгибов нефритового блюда. Однако барочные жемчужины каким-то образом не вписывались в общую картину. Что же касается изогнутого, покрытого тончайшей резьбой мостика из слоновой кости...
     - Сфотографируйте только блюдо на мраморе. А жемчуг попытайтесь разложить в одной из впадин, - решила Риба, показывая на одну из бесчисленных дыр, уродовавших монолит, но создававших опоры для ног и рук в восьмифутовой стене.
     - Мне кажется, мостик будет лучше контрастировать в сочетании с более темным мрамором и вулканическими скалами в русле ручья.
     Ассистент фотографа, следуя указаниям, расставил все по местам, отрегулировал освещение и отступил. Фотограф, прищурившись, посмотрела в видоискатель, поправила белые зонтики и отражательные панели и начала снимать.
     Риба с напускным спокойствием, ежеминутно грозившим исчезнуть так же легко, как едва заметные капли пота на лбу под свежим ветерком, наблюдала за происходящим, прекрасно понимая, что ее непонятное желание сорваться и накричать на окружавших ее людей по меньшей мере абсурдно. Фотограф была профессионалом высшего класса. Охранники не лезли на глаза и держались как можно незаметнее, если так позволено выразиться о вооруженных до зубов людях. Два страховых агента старались ни во что не вмешиваться. Различные помощники, ассистенты и посыльные действительно были готовы помочь, чем могли, и ни в коем случае не раздражали и не надоедали. Если не считать Тодда Синклера, все вели себя именно так, как и ожидалось. Правда, и Тодд не казался особенным исключением из общего правила и выглядел таким же невоспитанным хамом, как и при жизни деда.
     Риба, стараясь сдержать слезы, отвернулась от прекрасных предметов искусства, собранных Джереми Бувье Синклером за долгую жизнь. Прошел месяц со дня его смерти, но Риба так и не смогла смириться с мыслью о том, что больше никогда не увидит старика. Даже в восемьдесят лет он оставался высоким стройным красавцем, чей ум был по-прежнему острым, а глаза - зоркими. Именно он со своим безупречо-изящным французским выговором ввел Рибу в мир, который никогда бы не принял ее без протекции старика.
     Полувековая разница в возрасте не помешала искреннему взаимопониманию, такому же редкому, как и материалы, с которыми они работали. Риба, которая выросла, не зная отца, отдала Джереми горячую дочернюю любовь. И он отвечал ей тем же, с родительской гордостью и радостью наблюдая, как неприкаянная молодая разведенная женщина, не имеющая определенного положения в обществе, становится утонченной и опытной собирательницей антиквариата. Он щедро делился с Рибой своими необъятными знаниями о необработанных и обработанных драгоценных камнях и предметах, созданных из редких и ценных материалов, учил ее всему и ничего не требовал взамен, наслаждаясь лишь ее восторгом от очередных необыкновенных находок.
     Наконец для Рибы настало время прокладывать собственную дорогу в жизни и открывшемся для нее мире, и Джереми дал ей свое благословение. Его непреклонная уверенность в ее умении, вкусе и честности послужила неоценимой поддержкой среди коллекционеров и собирателей в обществе, где единственными узами и обязательствами служили цельность личности и порядочность человека... но даже это было неизмеримо менее ценным, чем любовь Джереми. И вот теперь он мертв.
     - Миссис Фаррел? - обратилась к ней фотограф тоном человека, повторившего вопрос не менее десяти раз. - Как, по-вашему, не стоит ли вернуться к устью каньона, чтобы снять Зеленый Комплект? Мне кажется, эти оттенки зеленого плохо сочетаются с мрамором. Может, лучше солончаки или дюны?
     - Эй, милашка! - вмешался Тодд, прежде чем Риба успела ответить. - Проснись! Адвокаты все разъехались. Больше тебе незачем и некого дурачить своей великой скорбью по старому козлу!
     Риба взглянула на Тодда золотисто-карими глазами, такими же ясными и жесткими, как светло-коричневый бриллиант, подаренный Джереми на ее тридцатилетие. Камень блеснул многоцветной молнией, когда она сжала и тут же медленно разжала пальцы. Сегодня ей последний день приходится выносить общество Тодда Синклера, однако Риба еще не раз задастся вопросом, как мог джентльмен, подобный Джереми, приходиться близким родственником этой мерзкой жабе в человеческом обличье.
     Не обращая внимания на Тодда, Риба повернулась к фотографу:
     - По-моему, дюны лучше.
     И, взглянув на часы, добавила:
     - Давайте, сделаем перерыв. Встретимся в дюнах через полчаса.
     Она выждала, пока люди соберут оборудование и направятся к устью Мозаичного Каньона, и только когда последний человек исчез за поворотом, закрыла глаза, борясь с подступившими слезами. Работы осталось немало. Условия завещания Джереми требовали, чтобы коллекция была продана. Риба выполнит последнюю волю старика и даже примет пять процентов комиссионных, а деньги потратит на издание полного каталога с цветными иллюстрациями. Альбом станет памятником Джереми, данью его безупречному вкусу и безошибочным суждениям.
     Но сначала нужно собраться с силами и прожить этот день, как и все остальные с той минуты, как ушел из жизни Джереми, не поддаваясь отчаянию и душевной пустоте.
     Риба повернулась и прижалась щекой к мраморной стене, наслаждаясь прохладой. Даже в апреле в Долине Смерти гуляли иссушающие ветры, и черные голые скалы мрачно вырисовывались на безоблачном синем небе.
     Риба не хотела приезжать сюда. Само название действовало на нервы. Однако, оказавшись здесь, она не могла не поддаться очарованию бесплодной голой земли. Ни одна травинка не скрывала бесконечного разнообразия цветов и оттенков, так много говорящих искушенному глазу.
     Редкие и обыкновенные минералы перемешались здесь в вихре красок как попало, в хаосе и беспорядке, ясно говоривших о том, сколько катастроф видела эта долина на своем веку. Землетрясения, ручьи раскаленной лавы, жестокие засухи и бурные наводнения, селевые потоки, подтачивающие горы, вырастающие в мгновение ока скалы, проваливающиеся под землю глыбы, тонущие, рухнувшие, расколотые... все происходившее здесь было запечатлено неведомой гигантской рукой на твердой поверхности земли.
     Все окружавшее Рибу говорило о тщете и бренности человеческой жизни по сравнению с вечностью. Словно горсть золотой пыли, пущенная по свирепому ветру, которая мелькнула в воздухе и безвозвратно исчезла...
     Риба услышала шаги и обернулась, раздраженная тем, что ее уединение так бесцеремонно нарушили. По руслу ручья навстречу ей направлялся Тодд Синклер. Модные туфли и ленивая походка выглядели странно-неуместно в этом первобытном окружении.
     - Что тебе нужно? - резко спросила она.
     - То же, что ты давала старику Джереми, - бросил Тодд, пытаясь как можно быстрее подобраться к ней. Подошвы поехали по гальке, и Тодд, споткнувшись, выругался и замедлил шаг. Риба, презрительно фыркнув, встала, чтобы обойти его, но Тодд ловко преградил ей дорогу.
     - Ну же, милашка, - процедил он, улыбаясь и протягивая руки. - Все ушли. Не стоит притворяться, что не хочешь этого так же сильно, как и я.
     Риба с кошачьей грацией отступила, но тут же уперлась спиной в мраморную стену. При одном взгляде на Тодда к горлу подступила тошнота. Высокий, темноволосый, красивый, богатый. Идеальный принц из волшебной сказки. Но она скорее бы поцеловала жабу.
     - Знаешь, Тодд, мне осточертело быть с тобой вежливой, делать вид, что не замечаю гнусных двусмысленных намеков и ?случайного? лапанья. От тебя я хочу лишь одного - заверений, что больше ты ко мне не притронешься. Я достаточно ясно выражаюсь или лучше прислать тебе документ, заверенный у нотариуса?
     - Жаль, беби, жаль. Мне не терпится узнать, что старый козел нашел в тебе такого, что стоит пяти процентов от семи с лишним миллионов. Между прочим, - добавил Тодд, грубо схватив ее, - если мне понравится, могу и больше отстегнуть!
     Риба выпрямилась и внезапно изо всех сил толкнула его в грудь. Тодд, не ожидавший сопротивления, пошатнулся, отступил на несколько шагов и приземлился задом прямо на гальку. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы опомниться и вскочить, осыпая Рибу проклятиями.
     - Ну все, Фаррел! Я собирался быть с тобой помягче, но настала пора дать тебе урок и показать, что место шлюхи в этом мире - под мужчиной!
     Риба развернулась, чтобы выбежать из каньона, но натолкнулась на кого-то и упала на колени. Незнакомец. Его присутствие повергло ее в полнейшее оцепенение. Она не слышала ничьих шагов, не видела никого... но вот он перед ней, неизвестно откуда взявшийся, неподатливый и громоздкий, как стена каньона.
     Мужчина поднял Рибу, поставил себе за спину и спокойно воззрился на взбешенного Тодда. Он не сказал ничего, просто стоял, выжидая, такой же неумолимый и грозный, как черные скалы.
     Риба уставилась в спину незнакомца, слишком удивленная, чтобы попытаться, заговорить, захваченная мгновенными впечатлениями - теплом жестких рук, почти небрежной силой, с которой он поднял ее, блеском холодных глаз. Он был не так высок и не столь тяжеловесен, как Тодд, однако двигался с почти львиной грацией, говорившей о силе и редкостной координации движений. Кроме того, во всем его облике сквозила бесконечная уверенность, с которой ей еще не приходилось сталкиваться.
     Тодд шагнул было к Рибе, но тут же остановился, поскольку, даже обозлившись, не потерял головы. К тому же его нельзя было назвать дураком.
     - Это тебя не касается! Убирайся! - прошипел он.
     Мужчина ничего не сказал, не шевельнулся, просто ждал с почти пугающим терпением. Тодд сделал еще шаг вперед, но, заметив едва уловимое изменение в позе незнакомца,