как следует, от всей души... Ради нас обоих.
     Трепет пробежал по телу Шеннон. Она находилась в объятиях мужчины, который жалел ее, защищал ее, хотел ее. Но... любил только солнечные восходы, которых еще не видел.
     Взглянув в глаза Бича, Шеннон увидела отраженную в них свою собственную боль и страдание.
     "Поплачь как следует, от всей души... Ради нас обоих".
     Напряжение, сковывающее тело Шеннон, внезапно спало. Она уткнулась в шею Бича и горько, не сдерживая себя, разрыдалась.
     Закрыв глаза и сцепив зубы, Бич прижимал к сердцу Шеннон и тихонько баюкал ее, чтобы хоть капельку облегчить те муки и страдания, которые он, сам того не желая, причинил девушке.
     "Странник и бродяга".
     Несколькими минутами позже он отнес Шеннон к лошади, потому что боялся выпустить ее из объятий. Они
     Ехали вдвоем в одном седле, сопровождаемые длинноногим мулом, вьючной лошадью и бегущим рядом Красавчиком.
     Где-то на полпути слезы у Шеннон мало-помалу высохли. Но и после этого Бич не выпустил ее из объятий. Он продолжал прижимать Шеннон к груди, словно боясь, что кто-то ее отнимет.
     Когда они добрались до хижины, Бич внес ее внутрь и положил на кровать. Несмотря на жаркий день, в хижине было прохладно, потому что несколько суток не топилась печь. Он накрыл девушку теплым одеялом и натянул его до подбородка.
     - Я вернусь, как только расседлаю лошадей, - пообещал он.
     Шеннон не стала возражать, она лишь кивнула. Кажется, она еще никогда не чувствовала себя такой усталой и озябшей. Даже тогда, когда пыталась освободить Красавчика из ловушки в ледяной воде.
     Когда через несколько минут Бич вернулся, он обнаружил, что Шеннон задумчиво смотрит на полыхающее закатными красками небо, видневшееся сквозь щели в плохо подогнанных ставнях. На глаза ее падал узкий золотистый сноп света, меняя их цвет на какой-то совершенно экзотический, светло-лиловый. Таких глаз Бичу не доводилось видеть за многие годы своих странствий.
     Шеннон обернулась и посмотрела на Бича. В ее необыкновенных глазах светилась такая печаль, что у Бича сжалось сердце.
     - Сладкая девочка, - проговорил он, опускаясь на колени перед ее кроватью. - Боже, как бы я хотел быть совсем другим человеком.
     - А я не хочу. - Шеннон тронула дрогнувшими пальцами пшеничного цвета волосы. - Другого человека я бы не полюбила.
     - Я останусь...
     На мгновение радость блеснула в глазах Шеннон. Но когда Бич поднял веки, она увидела металлический блеск в его глазах. Это был взгляд затравленного охотниками волка.
     - Из этого ничего не выйдет. - Шеннон улыбнулась побледневшими губами. - Но за предложение спасибо.
     - Я постараюсь, чтобы вышло.
     - Как? - усомнилась она. - Перестанешь играть на флейте и петь о солнечных рассветах, которых не видел? Не станешь смотреть на закатные облака, которые плывут в дальние страны, где другие языки, другая жизнь? Или, может, запретишь себе тосковать по тому, что не имеет даже названия?
     Бич затаил дыхание. Он никогда не предполагал, что Шеннон так хорошо понимала его душу. Пожалуй, лучше, чем он сам свою.
     - Я хочу тебя, - заявил Бич.
     - Я знаю, - кивнула Шеннон. - Тем не менее рано или поздно ты уедешь. Простое желание не может пересилить твою тоску по новым солнечным восходам. Это может сделать только любовь.
     Бич закрыл глаза:
     - Я вернусь к тебе, сладкая девочка.
     - Не надо, - шепотом сказала Шеннон, разглаживая суровые складки на лице Бича. - Твоя боль
     После возвращения станет еще нестерпимее... Будет плохо нам обоим...
     - Шеннон, прости меня...
     Его голос пресекся, серые глаза влажно заблестели.
     - Все нормально, вечный странник, - успокоила его она. - Все нормально...
     И стала целовать его веки, щеки, уголки рта.
     - Я не должен был касаться тебя, - прошептал Бич, чувствуя, что дрожит.
     - Ты никогда мне не врал, - целуя его, возразила Шеннон, - и предупреждал, что ты бродяга и странник. Вначале я этого не понимала... Затем не верила. А сейчас и понимаю, и верю.
     - Я так корю себя за то, что я лишил тебя невинности. Порядочный человек не должен так поступать! - сокрушенно проговорил Бич.
     - Я хотела тебя. Ты был добр и деликатен тогда, когда другие мужчины становятся агрессивными и грубыми. Не могу представить себе более порядочного мужчину, который научил бы меня страсти.
     - Я не хочу, чтобы ты любила меня, - проглотив комок в горле, заявил Бич. - Я не хочу причинять тебе боль.
     Шеннон невесело улыбнулась:
     - Наверное, я не первая такая вдовушка... Должно быть, были и другие вдовушки, которые с грустью и любовью смотрели тебе вслед.
     - Ты первая, чья боль стала моей болью. Поверь, что мое сердце обливается кровью, когда я смотрю на тебя.
     - Ты не можешь заставить меня разлюбить тебя, как я не могу заставить тебя полюбить меня. Тут ничего не поделаешь. Это такая же истина, как и то, что речка впадает в море, дым поднимается к небу, а земля вращается и уносит тебя от меня к солнечным восходам, которых ты еще не видел.
     - Шеннон! - не сказал, а выдохнул Бич.
     - Бич, - снова перешла на шепот она. - Давай больше не тратить усилий и времени на то, что невозможно изменить... Пока ты здесь, люби меня той любовью, на которую ты способен. Соедини свое тело с моим, вознеси меня к солнцу... У нас остается так мало времени.
     У Бича зашлось дыхание, когда рука Шеннон скользнула вниз и коснулась его возбужденной плоти.
     - Нет! - хрипло возразил Бич. - Слишком опасно... Прошло слишком много дней.
     - В таком случае позволь мне облегчить по крайней мере твои муки.
     Со стоном Бич оттащил настойчивую руку Шеннон и положил ее себе на плечо.
     - Нет, - решительно сказал он. - Неужели ты не понимаешь? Я не доверяю себе. Я сперва говорю, что мы просто будем ласкать друг друга, не более того. Оба почувствуем облегчение и насладимся приятными ощущениями... Но затем ты начинаешь прерывисто дышать и дрожать, я чувствую пламя у тебя между ног, и мне хочется зарыться в тебе.
     Шеннон затаила дыхание.
     - И я это всякий раз делаю, - с горечью признался Бич. - Я вхожу в тебя, ощущаю мед и пламя - и все остальное перестает для меня существовать. Нет печали, нет боли, нет мыслей - ничего, кроме тебя ц меня и всепоглощающей страсти.
     - То же самое со мной, - прошептала у самого рта Шеннон. - Стань частью меня. Бич... Мне так нравится ощущать тебя в себе.
     - Разве ты не слышишь, что я говорю? Это опасно! Я не доверяю себе! Ты можешь забеременеть.
     Шеннон внезапно вздрогнула.
     "Младенец.
     Боже, я хочу ребенка от Бича! Но он не захочет оставить ребенка без отца".
     Внезапно Шеннон вспомнила о необычном подарке Чероки.
     - Чероки дала мне снадобье, чтобы не забеременеть, - хрипло сказала Шеннон.
     - Что? - встрепенулся Бич.
     - Оно вон там, - показала Шеннон. - На полке. Видишь пузырек с мешочком?
     Бич искоса взглянул на девушку. Затем поднялся и подошел к полке. Осторожно развязав мешочек, он сунул пальцы внутрь, и на его ладони высыпались крохотные кусочки губки. Вынув из флакона пробку, Бич поднес его к носу и понюхал. Он широко открыл от удивления глаза, когда уловил запах можжевельника и мяты, какой-то еще травы, названия которой он не знал.
     - Черт побери! - пробормотал он.
     - Но я не знаю, что с этим делать, - призналась Шеннон. - А ты знаешь?
     Он кивнул.
     - Вот здорово! - обрадовалась она. - Что мне нужно сделать?
     Бич взял кусочек губки, смочил жидкостью и повернулся к Шеннон. На лице его светилась ленивая, чисто мужская улыбка.
     - Я покажу тебе, - сказал он.
     Она замигала глазами, удивляясь произошедшей в Биче перемене.
     - Не надо нервничать, сладкая девочка. Ты научишься пользоваться этим. А я буду счастлив тебе помочь.
     - Бич! - позвала Шеннон, - выглянув из дверей хижины. - Завтрак готов. Ты разделал тушу?
     На зов откликнулся Красавчик, прибежавший с луга, где он устроил себе пир, лакомясь потрохами убитого оленя. Перед этим Шеннон слышала нетерпеливый лай Красавчика и строгий приказ Бича не шуметь.
     - Я не тебя зову, а Бича, - махнула рукой Шеннон. Красавчик с готовностью скрылся в густом и высоком разнотравье.
     - Бич! Где ты?
     Ответом ей была тишина. На лугу мирно паслись три стреноженных мула. Под навесом на медленном огне коптились оленина и рыба. Чуть поодаль покачивались от ветра высокие деревья, тянущие зеленые руки к небу.
     Внезапно Шеннон поняла, что произошло.
     Резко повернув голову, она увидела, что лошадей Бича не месте нет.
     - Он не мог уйти, - пролепетала Шеннон. - Всего четыре дня прошло, как мы расстались на участке с Рено и Евой. Они пока не принесли вестей о золоте.
     "Бич еще не уехал.
     Нет, он пока что не уехал! Не уехал!"
     Шеннон прислонилась к дверному косяку, чувствуя, что у нее становятся ватными ноги и холодеют руки. Она рванула воротник рубашки и выношенная материя с треском разорвалась на груди.
     - Бич, где ты?
     Тоненькие, едва слышные звуки флейты донеслись до Шеннон. Казалось, они нашептывали о чем-то далеком и таинственном, о солнечных восходах в запредельных неведомых странах и о томлении беспокойной души мятущегося странника.
     И эти пьянящие звуки неслись из-за спины Шеннон. Из хижины.
     Но за ее спиной никого не было.
     - Бич, где ты?
     Протяжная чарующая мелодия продолжала звучать и звать, и Шеннон посмотрела на дверцу буфета, которая скрывала вход в пещеру.
     "Ну конечно, - с облегчением подумала Шеннон. - Бич проник в пещеру через наружный вход. Должно быть, он сейчас моется в горячем источнике".
     Шеннон быстро заперла дверь хижины на засов. Открыв дверцу буфета, она увидела в глубине горящую свечу. Пламя трепетно колыхалось от движения воздуха. Девушка прикрыла за собой дверцу и вошла внутрь.
     Звуки флейты стали постепенно слабеть и замирать, и в пещере воцарилась тишина.
     Шеннон вгляделась в туманную мглу над бассейном, но Бича не увидела. В нетерпении она сбросила ботинки, носки и кожаный поясок, который удерживал на ней поношенные мужские брюки.
     - Бич, ты в бассейне?
     Она услыхала шипение, и из темноты возник длинный хлыст. Шеннон почувствовала, будто кто-то стягивает с нее рубашку. Прежде чем она успела это осознать, ее старенькая фланелевая рубашка полетела на пол.
     Шеннон удивленно ахнула, а тем временем хлыст скользнул ниже. Единственная пуговица, удерживающая брюки, со звоном отлетела на каменный пол.
     Шеннон снова осмотрелась вокруг, но не увидела ничего, кроме клубов пара да хлыста, который снова возвращался к ней. Она снова успела лишь ахнуть, когда хлыст весьма деликатно, не коснувшись кожи, рванул брюки вниз.
     Шеннон задрожала, брюки соскользнули, и она осталась в одних панталонах.
     - Б-бич!..
     - Я хотел сделать это уже тогда, когда впервые увидел тебя в рванине, которая унижает твою красоту. Но тогда мой кнут напугал бы тебя... Надеюсь, сейчас ты не испугалась?
     В сладостном предвкушении некоего таинства Шеннон закрыла глаза.
     - Нет, - шепотом сказала она. - Все, что исходит от тебя, меня не напугает.
     Хлыст стал снова извиваться и скользить по телу. Завязка, удерживающая панталоны, развязалась, и последний предмет одежды медленно соскользнул по ногам вниз. Она стояла обнаженная среди зыбких клубов пара, освещенная призрачным мерцающим светом свечи.
     - Ты словно солнце, сладкая девочка... Ты прекрасна... Ты совершенна...
     Голос Бича был низким и бархатным.
     - Я смотрелась в твое зеркало для бритья, - сказала Шеннон. - Я никакая не прекрасная и далеко не совершенная.
     - Для меня ты и прекрасна, и совершенна.
     Искренность, с которой прозвучали слова Бича, стала для Шеннон еще одной лаской наряду с теми, которые дарил ей невероятно деликатный кнут. Мягкие кожаные кольца целовали ей плечи, полушария грудей, живот, бедра, чувствительную кожу под коленками. Эти прикосновения были нежны, неожиданны, удивительно возбуждали и, казалось, обещали новые чувственные радости.
     Шеннон почувствовала, что у ее ног оказалась медвежья полость. Вода забурлила, и из бассейна вылез Бич. От его нагого тела шел легкий пар.
     Он был красив, словно языческий бог, хотя тени под глазами свидетельствовали о том, что он был всего лишь человек.
     "Я хотел бы быть другим человеком.
     Не надо любить меня, Шеннон. Прошу тебя, не надо. Это так больно".
     Воцарилась какая-то холодящая тишина, и Шеннон показалось, что сердце у нее вот-вот остановится. Внезапно она как никогда ясно поняла, что Бич скоро ее покинет.
     Очень скоро.
     Затем сердце у Шеннон встрепенулось и бешено заколотилось. Она подавила в себе желание закричать, потому что никогда не будет того, о чем так мечталось: ни общих радостей, ни страстных ласк, ни общего дома и детей, у которых были бы его глаза и ее улыбка.
     Этому не суждено быть.
     Она имеет возможность в последний раз насладиться его теплом, почувствовать слияние двух душ.
     Нагая и прекрасная, Шеннон подошла к Бичу. Ее руки гладили и ласкали его тело, изучая и запоминая каждый мускул, каждый изгиб, каждую впадинку.
     - Сладкая девочка. - Это были первые слова, прозвучавшие в тишине. - Моя богиня...
     Ответом опустившейся на колени Шеннон было легкое прикосновение языка к возбужденной плоти.
     - Перестань, - хрипло сказал он.
     - Но я еще не запомнила, - возразила она и повторила ласку. - Позволь мне... запомнить тебя.
     Бич не знал, что ответить, да ему и не хватило воздуха, чтобы что-то сказать. Шеннон была живым теплом, обволакивающим его, воплощением нежности, жарким пламенем, которое опаляло его тело. Нежно и в то же время неистово она ласкала его, познавая его такими способами, каких он не мог ожидать от нее.
     Содрогаясь от сладостных ощущений и пытаясь контролировать себя, Бич вдруг осознал, что Шеннон ласкает его так, словно делает это в последний раз.
     "Она понимает, - подумал он. - Откуда-то ей все известно".
     С его губ слетело ее имя, но произнесено оно было невнятно, ибо Бича сотрясали волны страсти. Он до последнего момента пытался сохранить над собой контроль, однако, поняв тщетность своих усилий, повалил Шеннон на медвежью полость и вошел в нее, желая хотя бы отчасти утолить ее клокочущую яростную страсть к нему. Но даже излившись в глубине ее горячего лона, Бич не освободился от угрызений совести. В глазах Шеннон он увидел тоску женщины, которая знает, что обречена на одиночество. А когда он целовал ее, ему казалось, что ни одна женщина не понимала его так, как Шеннон.
     Бич был не в состоянии что-либо сказать - спазмы сжимали ему горло. Он стал покрывать поцелуями волосы девушки, ее лоб, брови, щеки, уши, дрожащие жадные губы. При этом он продолжал легонько покачиваться на ней, подводя ее к сладостному финалу.
     Прерывистые, судорожные стоны и вскрики Шеннон дали ему понять, что она достигла экстаза, к которому он ее подводил. Он счастливо улыбнулся, чувствуя ритмичные содрогания женской плоти, сжимающей его плоть, и продолжал покачиваться, чтобы продлить и увеличить сладострастные ощущения.
     Шеннон широко раскрыла глаза, переживая новое, дотоле неведомое наслаждение. Тело Бича продолжало ритмично двигаться, и Шеннон отвечала ему все более горячо, все более неистово. Она стонала, ногти ее впились в мускулистую спину Бича. Она судорожно выгнулась навстречу Бичу, содрогаясь в экстазе.
     Бич засмеялся, но усилий своих не ослабил. Движения его были размеренные, и в то же время яростные. Девушка снова выгнулась ему навстречу - тело ее пронзила сладостная боль, и она, вскрикнув, порывисто прижалась к Бичу.
     Крепко обняв Шеннон, Бич запечатал ее рот столь же яростным поцелуем. Содрогания тела Шеннон постепенно слабели, а когда они стихли, Бич снова возобновил движения внутри нее.
     Новая молния опалила Шеннон.
     - Бич? - ошеломленно, почти испуганно спросила она.
     - Все в порядке, сладкая девочка, просто я хочу знать.
     - Ч-что?
     - Как ты способна меня завести. С каждым разом ты это делаешь все сильнее.
     - Я? - прерывисто выдохнула Шеннон. - Это не я, а ты...
     Она не закончила фразу, тоненько вскрикнув от удовольствия, когда Бич приподнял ей бедра и крепко прижался к ним всем телом и вошел в нее энергично, мощно, глубоко.
     Задыхаясь, Шеннон при каждом толчке повторяла имя Бича, чувствуя, как накатывают волны наслаждения, лишая воли и сжигая ее. Мощная разрядка Бича сплавила любовников в единое целое, дотоле нечто неведомое ни одному из них.
     Наконец Бич медленно, осторожно опустил Шеннон и отодвинулся в сторону. Не говоря ни слова, он чиркнул спичкой и зажег фонарь, который стоял неподалеку на деревянном ящике.
     И при свете фонаря стали видны два тяжелых седельных вьюка. Поверх одного из них лежало золото.
     Едва бросив на вьюки взгляд, Шеннон поняла, что она потеряла Бича. Она проиграла - Бича позвали солнечные восходы, которые он еще не видел.
     - Шеннон, сладкая девочка, я...
     Она покачала головой, прикрыла пальцами рот Бича и посмотрела на него сухими, без слез глазами. Слезы приходят, когда появляется надежда, а у Шеннон ее не было.
     - Я всегда буду тебя любить, - прошептала Шеннон. - А теперь поезжай, мой дорогой, мой непутевый бродяга и странник. Поезжай - и все...

Глава 21

     Шеннон вошла в лавку Мэрфи в сопровождении Красавчика. Взятый у Чероки шестизарядный револьвер висел у пояса. Она не могла сказать, сколько времени прошло после отъезда Бича. Она знала лишь, что при нем листья осины были сочными и зелеными, а сейчас приобрели какую-то безжизненную декоративную позолоту.
     Ей казалось, что она чем-то похожа на эти безжизненные листья. Было время яркого солнечного света, буйной зелени и бурлящей радости; а затем мир изменился, и все в нем тоже изменилось.
     "Как жаль, что меня не может сорвать ветер и унести прочь, как уносит он позолоченные осиновые листья. Но конечно же, я не лист, я женщина, и Чероки нуждается во мне. Нога у нее скорее всего никогда окончательно не заживет.
     Может быть, когда-нибудь я смирюсь с потерей Бича, привыкну к этому, как Чероки привыкла к больной щиколотке... Может, боль у меня притупится, и мне не будет казаться, что потеря произошла лишь вчера".
     Пока Шеннон молча рассматривала продукты и товары, неизвестный ей золотоискатель вступил в препирательство с Мэрфи по поводу веса лежащего на весах куска бекона.
     - Что? Пять фунтов? - возмущался золотоискатель. - Черта лысого, жулик бесстыжий! Да у меня дома сука принесла щенков, так каждый из них больше, чем этот несчастный кусок бекона!
     - Может тебе, приятель, есть смысл топать домой, да прикоптить одного из щенков, да и съесть вместе с бобами, а не отнимать у меня время, и не заниматься пустой болтовней, и не...
     Мэрфи поперхнулся и замолчал, увидев, что из-за штабеля товаров появился Красавчик. Хозяин лавки юркнул за прилавок с такой поспешностью, что весы закачались, заскрипели и показали другой вес.
     - Ага, три с небольшим фунта, - с удовольствием констатировал золотоискатель. - Это уже больше похоже на правду... Мне в Каньон-Сити говорили, что ты настоящий сукин сын и ворюга, но я думал, что они говорят о каком-то другом Мэрфи.
     Расстроенный лавочник что-то пробурчал себе под нос, взял деньги у золотоискателя и без лишних слов стал взвешивать остальные продукты. Когда покупатель, забрав продукты, повернулся к выходу, он увидел Шеннон.
     - Боже мой, вы только посмотрите на эту милую красотку, - восхитился он, делая шаг навстречу Шеннон. - Ты Клементина или Бетси?
     - Ни та, ни другая, - сдержанно ответила Шеннон. - Я... вдова Молчаливого Джона.
     Брови у Мэрфи поднялись, но он ничего не сказал.
     Мужчина, похоже, был озадачен ответом, однако желания поговорить с Шеннон у него отнюдь не поубавилось.
     - Простите, мэм, - после некоторой заминки сказал он. - Не хотел вас оскорбить. Мне никто не говорил, что в долине Эго св