ли сомневался в чем-то.
     И он на самом деле испытывал такие чувства. Страстное желание увидеть Рейн выгнало Корда из госпиталя раньше, чем доктора хотели его выписать. Но теперь он здесь, и в голове всплыло главное: Рейн не приехала к нему. Ни разу за минувшие пять долгих недель. От нее он получил лишь загадочную золотую монету и слова, такие же загадочные: "Отдай ему это. Она нужна ему больше, чем мне".
     - Ты хочешь есть? А может быть, пить? Или спать? - сыпала она вопросами. - Я не знаю, в каком часовом поясе ты жил, поэтому пытаюсь угадать, что для тебя сейчас важнее всего.
     - Ты. - Он потянулся к ней. - Для меня важнее всего ты.
     В несколько шагов Рейн пересекла комнату и легла на кровать подле Корда. Он нежно обнял ее, осторожно слизывая выкатившиеся из глаз слезинки. Потом его поцелуй стал голодным, ищущим, он возбудил в ней все эмоции, он выпустил наружу ее отчаянную тоску, которая мучила ее днем и бросала в плен к кошмарам ночами.
     - Я мечтал об этом все тридцать девять дней, - сказал Корд. - Даже когда меня оглушали лекарствами, я грезил о тебе.
     Закрыв глаза, она задрожала, испытывая безумное желание коснуться его обнаженного тела, и судорожно расстегнула его рубашку, сгорая от нетерпения.
     Наблюдая за ней. Корд почувствовал пульсирующую боль в чреслах. Рейн приоткрыла губы, словно моля его о поцелуях. Он теснее привлек ее к своей твердой восставшей плоти.
     Она прижалась к нему так сильно, что Корд не сдержал стон. Его руки скользнули ей под джемпер и, потянув вверх, отбросили быстрым движением. Взору Корда предстала гладкая кожа, которую он так часто видел во сне.
     - Как я мечтал об этом!.. - выдохнул он.
     Он теребил розовые вершинки ее грудей, пока она не задрожала и не вскрикнула.
     - Милая... - прохрипел он, услышав свое имя, повторенное снова и снова. - Я грезил об этом во сне и наяву. Я просыпался и звал тебя, однако доктора оглушали меня снова. А твой крик все звучал у меня в ушах, но я не мог прийти к тебе.
     Рейн не поверила его словам, сочтя их милой ложью любовника. Все же ей было приятно узнать, что его душа точно так же тосковала в разлуке.
     Корд услышал ее стон, почувствовал дрожь ее тела, и все мысли выскочили у него из головы. Он стиснул руки и навалился на нее. Нога напомнила о себе адской болью.
     Он прошипел проклятия, сжав зубы.
     - Позволь мне, - прошептала Рейн и мягко перевернула его на спину. Затем выбралась из кровати, чтобы раздеться. Он наблюдал за ней горящими глазами, и от этого взгляда у нее сладко заныло сердце. Рейн встала на колени возле кровати и стянула с него рубашку. Снимая с Корда слаксы, она старательно облизывала дорожку из черных как ночь волос, сбегавшую по животу к восставшему доказательству его желания.
     Он тяжело дышал, испытывая почти болезненное удовольствие. Ее горячие ласки обещали ему воистину райское блаженство.
     - Как вкусно, - мечтательно проговорила она.
     - Иди сюда, моя сладкая наездница.
     Хитро улыбаясь, она занялась его ботинками.
     Он легко пробежался пальцами по ее позвоночнику от затылка до ягодиц.
     Она задрожала; его ботинки полетели на пол.
     Его рука скользнула в расселину между крепкими аппетитными полушариями, пока он не обнаружил скрытый огонь.
     Рейн затаила дыхание, изнемогая от желания. Его прикосновения вызывали в теле сладостную боль. Она забыла о том, что делает, забыла даже, что надо дышать. Ей казалось, что только та часть тела продолжала жить, к которой он прикасался.
     Корд сдавленно простонал.
     - Я мечтал об этом. Меня сковала зимняя стужа, я не мог двигаться, не мог кричать. Я хотел сокрушить все стены замка, чтобы их не было. Но меня ремнями привязали к кровати, такой же белой и холодной, как снег, как зима, заморозившая меня.
     Дрожащая, беспомощная, Рейн сдалась на милость собственной страсти и застонала. Его голос ласкал ее, возбуждал, уводил в мир чувственных фантазий. А он не мог до конца поверить в то, что это не сон.
     - Мне никогда не удастся раздеть тебя, - наконец проговорила она. - Я хочу прикасаться к тебе, чувствовать твою наготу, когда ты входишь в меня.
     Нехотя он отстранил ее, а она потянула его слаксы вниз. Потом ее рука прошлась по новому шраму на бедре.
     - Продолжай, - сказал он. - Все в порядке.
     Он помог ей снять брюки, не задев свежую рану. Она побледнела.
     - Боже мой! Что случилось? - резко спросила Рейн.
     - После, - нетерпеливо произнес он. - Я хочу тебя.
     - Она беспокоит тебя, когда ты лежишь на спине? - спросила она.
     Корд улыбнулся.
     - Иди ко мне.
     Рейн уселась на него и медленно задвигалась, пока он не застонал от удовольствия. Она дрожала всем телом и видела по его сощуренным глазам, что он это чувствует.
     Улыбаясь улыбкой собственника, он глубоко погрузился в нее.
     Рейн жадно целовала его в губы, в шею, в грудь, пробуя его зубами и языком, точно так же как однажды он это проделал с ней. Его дыхание стало учащенным, а толчки - быстрыми и нетерпеливыми. Рейн закрыла глаза, чувствуя приближающийся экстаз.
     Рейн с гортанным стоном припала к его губам. В этот миг они были близки как никогда. Дыхание их смешалось, тела слились в радости обладания, и сладостный миг высвобождения волновал кровь.
     Обессиленная, Рейн упала на грудь Корда и перевела дыхание. Некоторое время спустя она очнулась и подняла голову, желая взглянуть на Корда.
     На ее губах играла едва заметная улыбка, а в глазах светилось блаженство.
     - Это ответ на мой второй вопрос, - с облегчением сказал Корд. - Тебе так же хорошо со мной, как мне с тобой. Ответь на последний вопрос. Почему ты не приехала ко мне?
     Она захлопала глазами, совершенно не понимая.
     - Куда?
     - В госпиталь. Ты ведь послала мне монету с госпожой Удачей.
     - Да, но...
     - И ты сказала: "Отдай ему это, она ему нужнее, чем мне".
     - Как я могла приехать к тебе? Я не знала, где ты!
     Его глаза сузились.
     - Тогда откуда ты знала, что я умирал и мне нужна была госпожа Удача? - Она побледнела и вздрогнула, словно от удара. Все самые дурные предчувствия, притаившиеся в душе, всплыли наружу. Любимый человек был в опасности. Он не сказал ей о том, как сильно скучал без нее. Он кричал, призывая ее к себе, а доктора глушили его лекарствами и привязывали к кровати.
     Она беззвучно зарыдала. Она чуть не потеряла Корда и никогда бы не узнала, что он умер. Он взывал к ней, он нуждался в ней, а ее не было рядом с ним.
     От этой мысли у Рейн защемило сердце. Дрожащими пальцами она пробежалась по его лицу, не замечая своих слез. Ком в горле не давал сказать, как сильно она любит его.
     Он осушил ее слезы поцелуями.
     - Ты не знала, не так ли? - спросил Корд.
     Она кивнула.
     - Тогда почему ты вернула монету?
     Она дрожала, не в силах быть откровенной до конца. Корд не принадлежал ей душой и телом. Он принадлежал завтрашнему дню, и рано или поздно это завтра наступит.
     - Монета твоя, и я не могла долго держать ее у себя, - безжизненно сказала она.
     Корд ощущал, как Рейн отдаляется от него, закрывается от него на все замки и на все запоры. Он почувствовал слепую ярость и крепко обхватил руками лицо.
     - Что ты говоришь? - требовательно спросил он.
     - Ты приедешь и уедешь, как поступал всегда. Без всякого предупреждения, не говоря ни слова.
     - Я не собирался схлопотать пулю.
     Она осторожно нащупала новый шрам.
     - Рана.., заживает? - осведомилась Рейн.
     Он пристально посмотрел на нее.
     - Что тебе сказал Блю?
     - Ничего. Ни одного слова! Я не слышала ни звука ни от тебя, ни о тебе с той минуты, как ты исчез.
     Корд устало закрыл глаза.
     - Господи. - Когда его глаза открылись, они были бледно-голубые и очень ясные. - И все же ты побежала ко мне.
     - Да.
     - Ты звала меня.
     - Да, - прошептала она.
     - И ты занималась со мной любовью так, как если бы не было завтра, - А его и нет. Для нас есть только этот миг. А в следующий ты можешь уйти.
     - Нет, - тихо сказал Корд.
     Рейн мудро промолчала, не желая омрачать эту минуту бесполезными спорами.
     - Хочешь есть? - спросила она, вылезая из кровати.
     Он схватил ее за руку, вынудив повернуться к нему.
     - Кофе? Черный, без сахара, правильно?
     - Это все, что ты хотела у меня спросить?
     - Нет.
     - Разве ты не хочешь знать, почему я здесь?
     Она отвернулась, чувствуя, как краска стыда заливает лицо.
     - Что они говорят? - осведомилась она дрожащим голосом. - Отдых и покой, да? Солдаты отправляются в увольнение и снимают женщин.
     - Перестань!
     Она с отчаянием взглянула на него.
     - Не волнуйся, я не боюсь правды. Я буду здесь, когда ты вернешься в следующий раз, я буду ждать тебя, пока ты не найдешь подходящую женщину или пока тебя не убьют... - Ее голос затих.
     - Или что? - требовательно спросил он. - Пока ты не найдешь джентльмена?
     - Пока я не перестану любить тебя, - сказала она срывающимся голосом. - Кто бы ты ни был, как бы тебя ни звали на самом деле.
     Выражение его лица смягчилось, и голос стал другим. Он снова потянулся к ней и зарылся губами ей в волосы.
     - Любимая, - шептал Корд, - сказал ли тебе что-нибудь Блю вообще? Я обратился с просьбой об отставке сразу после того, как мы были близки. Я знал, что ты мне нужна, и я знал, что моя работа сделает тебя несчастной. - Он коротко засмеялся. - И я не мог остаться. Слишком много сражений.
     Рейн долго, неверяще смотрела в блестящие глаза Корда.
     - Почему ты не сказал мне?
     - Я не мог уйти немедленно. Моя отставка была делом времени. - Он на миг закрыл глаза, вспомнив схватку с Барракудой. - Я собирался ждать до окончания твоих соревнований. Мне не хотелось волновать тебя перед самой опасной операцией в моей жизни.
     У Рейн перехватило дыхание. Она коснулась его губ дрожащей рукой.
     - Мне очень жаль, что я не смог увидеть твой триумфальный выезд и награждение, - проговорил он. Лицо Корда стало гневным и печальным.
     - Что не так? Ты скоро должен возвращаться? Разве дело не закончено?
     - Закончено.
     Он вновь закрыл глаза, вспомнив погибшего друга.
     Боннер никогда больше не будет корежить испанские фразы и спрашивать насчет игры в шахматы. Но Корд отомстил за Боннера. Его убийца отправился следом за своей последней жертвой...
     - Террорист тоже мертв, - сказал Корд ровным голосом. - Мой друг умер от его руки. Прекрасный человек. И мы похоронили его с моим удостоверением личности.
     - Я не понимаю.
     - Согласно официальным документам, Роберт Джонстоун и неопознанный пассажир трагически погибли в авиа-. катастрофе в пустыне Мохаве.
     Рейн поняла, что ее отец передал монету с госпожой Удачей Роберту Джонстоуну, которого она знала под псевдонимом Корд Эллиот. Неудивительно, что отец не сказал ей ничего. Если Корд не упоминал своего настоящего имени в разговорах с ней, ее отец никогда бы его не рассекретил.
     - Кто ты? - спросила она как можно спокойнее.
     - Корд Эллиот, - быстро ответил он, - человек, который любит тебя и который собирается жениться на тебе.
     Рейн смотрела на него во все глаза.
     - - Ты уверен?
     Он криво улыбнулся.
     - Я люблю тебя. Я собираюсь жениться на тебе.
     Мое имя - Корд Эллиот. У меня куча бумаг, доказывающих это.
     Рейн улыбнулась сквозь слезы, которые внезапно навернулись на глаза.
     - На них уже высохли чернила?
     - Конечно. Я работал на парня, у которого свой станок. - Его улыбка исчезла. - Ты выйдешь замуж за человека без прошлого, человека, который умеет только спутывать лошадей? Нет, нам не придется голодать. Я почти не тратил денег все эти годы.
     Она улыбнулась.
     - Я выйду за тебя при одном условии.
     Корд вздернул брови:
     - Что за условие?
     - Ты разрешишь мне купить это ранчо для нас.
     Он изменился в лице.
     - Тебе нравится тут? - быстро спросила Рейн. - Здесь так красиво. И Деву нравится. Мы могли бы купить несколько кобыл и обучать жеребят и... Что не так?
     - Тебе на самом деле здесь нравится?
     - Я как будто вернулась домой, - просто сказала она. - Этот покой, эти горы исцелили мою душевную боль. Ты понимаешь?
     - О да, - нежно сказал он. - Именно потому я и купил это ранчо пять лет назад. Оно спасало меня, пока я не нашел тебя, Ты будешь жить со мной, растить жеребят?
     Рейн склонилась над Кордом и поцеловала его. Снова опустившись возле него, она увидела мертвенно-бледный шрам и осторожно коснулась его ноги.
     - Ты сможешь ездить верхом?
     Он засмеялся.
     - Через несколько месяцев я буду в норме. Да нет, гораздо лучше. Потому что у меня будешь ты. - Он уткнулся ей в щеку и пощекотал ухо кончиком языка.
     - Мы будем проводить много времени верхом, - сказала Рейн мечтательно.
     - Да. - Он улыбнулся.
     - Иногда даже на лошадях.
     Заливисто рассмеявшись, она дотронулась до пульсирующей жилки на шее Корда.
     - Иди ко мне, моя любовь. Мне нужно местечко у твоего огня.
     - Оно твое. И всегда было твоим. И всегда будет. - Она прижалась к нему всем телом. - Наконец-то завтрашний день принадлежит нам.



90
90


89
89





РУБИНОВОЕ КОЛЬЦО

Элизабет ЛОУЭЛЛ
Перевод с английского В. В. Копейка. OCR AngelBooks






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Он - профессиональный телохранитель и потому привык бесстрастно относиться к своим клиентам. Поначалу не является исключением и его новая подопечная - молодая миллионерша, разочарованная в жизни.
     Но - как оставаться бесстрастным, если новая клиентка оказывается ослепительной красавицей, пробудившей в нем БЕЗУМНУЮ СТРАСТЬ.
     Держаться из последних сил - или действовать?
     Быть телохранителем - или быть МУЖЧИНОЙ?

Пролог

Санкт-Петербург
Январь

     Прямо над головами грабителей располагались экспозиционные залы. Здания музейного комплекса в три и четыре этажа были битком набиты произведениями искусства, которые собирались веками. На каждом этаже располагались залы замечательных скульптур, старинных икон, огромных гобеленов и картин, которые способны заставить плакать. В музее было такое количество золота, серебра, драгоценных камней, что даже самый алчный человек не в силах был бы постичь это богатство.
     В темные часы январской ночи каблуки растоптанных ботинок охранников тревожили мрамор только единожды. Прошли те времена, когда он чувствовал лишь прикосновение начищенной обуви членов царской семьи. Малейший звук отзывался долгим эхом в великолепных коридорах, позолоченные сводчатые потолки которых поддерживали колонны, такие же высокие, как древние боги.
     Даже сотни комнат, открытых для посетителей, не могли вместить три миллиона экспонатов, находившихся в сокровищнице музея. Значительная часть произведений искусства находилась в подвале, где вместо блеска мрамора их окружали стены с облупившейся штукатуркой. Пыль, создавала иллюзию, что все предметы засыпаны грязным снегом, таким, как на улице. Чиновников, которым в свое время поручили составить список и описание экспонатов императорской коллекции ценностей, давно отправили в отставку.
     Три женщины и двое мужчин осторожно пробирались по подземным коридорам. Лишь свет фонаря ловил белые облачка пара от их дыхания. Нева, которая протекала перед зданием музея, застыла, покрытая толстой коркой льда. Впрочем, как и все остальное в Санкт-Петербурге. Все то, на что публика музея, иностранные дипломаты, сановники и туристы не обращали внимания. Их можно понять: они при виде царских сокровищ замирали и теряли дар речи. Надо сказать, что заботились лишь о картинах мирового класса - произведениях Рубенса, Леонардо да Винчи и Рембрандта. Их поддерживали в хорошем состоянии. Остальной же части царских сокровищ, чтобы выжить, приходилось проявлять такую же выносливость, как и самим российским людям.
     Один из компании грабителей отпер дверь в большую комнату и щелкнул выключателем возле двери. Свет не загорелся. Послышалось ругательство, но никто не удивился; в этом городе все крали лампочки.
     В свете фонаря, который держал в руках один из подельников, было видно, как темноволосая женщина пыталась открыть огромный сейф. Механизм долго отказывался поддаваться, но в конце концов дверь сейфа, как свинья перед смертью, взвизгнула и открылась.
     Женщину ничуть не смутил этот звонкий металлический звук. Охранники, которые дежурят наверху, все равно сюда не явятся. Им слишком мало платят, чтобы отзываться на каждый скрип. Ведь ясно, что ни один нормальный горожанин не рискнет заглядывать в темные закоулки: зачем нарываться на неприятности? Их и так хватает в жизни.
     Воры работали тихо. Они беззвучно открывали все шкафчики и ящики. Лишь иногда кто-нибудь охал, не силах сдержаться при виде драгоценностей. Но темноволосая женщина тут же одергивала ошеломленного подельника. Надо было четко следовать ее приказу: брать только скромные вещи, забытые, безымянные, но дорогие безделушки, которые когда-то были подарками аристократов, богатых купцов или иностранных представителей, искавших с их помощью покровительства у царей. Они, конечно, внесены в инвентарный список царских вещей, но без подробного описания. Например, ни "Брошь, жемчуг с красным камнем в центре", ни "Корсаж, украшенный синими камнями с алмазом" не оценены достаточно высоко. Они не запечатлены ни на царских портретах в залах наверху, ни на фотографиях царского семейства. Они были счастливо, блаженно безвестны. Но каково искушение! Трудно не взять вещицу из менее скромных. Как хочется почувствовать тяжесть изумруда размером с куриное яйцо и подержать на ладони две сотни каратов сапфирового гарнитура со средневековой застежкой. Недурно было бы нацепить на руку несколько бриллиантовых браслетов и опустить ее в карман или позволить кольцу с рубином в двадцать каратов осторожно скользнуть в тайничок за поясом...
     Быстрое движение руки в то время, когда свет фонаря направлен в другую сторону, - и бедро или живот ощущают на себе приятную тяжесть... Среди килограммов блеска кто обнаружит пропажу унции?
     Такое случалось в прошлом не раз. Такое случилось и в эту ночь.
     Один из мужчин методично припрятывал каждую пятую вещицу из драгоценностей, которые лежали в длинном ящике. Со вторым ящиком все оказалось сложнее. Каждая вещь в нем была пронумерована, снабжена этикеткой и уложена в собственную нишу.
     - Ничего из этого брать нельзя, болван! - прошипела женщина. - Ты разве не видишь, что здесь слишком ценные вещи?
     Он видел. Поэтому едва мог дышать.
     Даже от слабого луча света содержимое ящика пламенело. Здесь хранилось ожерелье. Размер самого большого рубина был с глаз божества. В сравнении с ним другие рубины меркли и казались незначительными. Окруженный жемчугом, словно снегом, рубиновый костер завораживал роскошью в опасностью.
     Что-то бормоча себе под нос, мужчина подошел поближе к ящику. Эта вещь притягивала как магнит. Он повернул фонарь так, чтобы свет не падал на драгоценность, тем временем стал дергать и пихать ящик, пока тот не закрылся, а ожерелье не провалилось в карман его брюк.
     Первая в длинном смертельном ряду костяшка домино начала падать.

Глава 1

Сиэтл
Февраль

     Оуэн Уокер жил в полупустой квартире, имея лишь самое необходимое. Ее окна были обращены на Пайонер-сквер - одно из мест, менее всего привлекающее туристов. Ни счастливого лая, ни нетерпеливого мяуканья не доносилось из-за неприметной входной двери, когда на лестнице слышались шаги Уокера. Единственная живая субстанция, о которой ему приходилось заботиться, - это плесень в холодильнике. Она разрасталась за время его отсутствия, когда приходилось отправляться за границу по делам компании "Донован интернэшнл". В последнее время поездки отнимали у Уокера львиную долю времени.
     Кроме установки нового, более надежного замка после переезда в эту квартиру, Уокер не слишком усердствовал в том, чтобы свить себе здесь миленькое город