напоминать себе, что если что-то случится, то пострадает страховая компания, а не мы и, видит Бог, у них-то есть деньги в запасе.
     - Мел тоже бы пострадала. Ведь это красивое ожерелье, если я могу о нем так говорить.
     - Верю на слово, - довольно мрачно согласился он. Вплоть до сегодняшнего дня он даже не знал комбинацию цифр стенного сейфа. Положение изменилось с тех пор, как он получил эту информацию. - Папа никогда никому не показывал твои эскизы. Он держал их в сейфе даже после того, как ожерелье было готово. Он хотел, чтобы оно стало настоящим сюрпризом. Он - единственный в Руби-Байю, кто имеет о нем хоть какое-то представление. Кроме тебя и Уокера, конечно.
     Фейт улыбнулась:
     - Независимо от того, насколько красиво ожерелье, ты будешь в день вашей свадьбы видеть только Мел.
     - Она замечательная, правда?
     - Да. Ты самый счастливый мужчина на свете.
     - Я надеюсь, что это так. Я надеюсь, Монтегю смогут переманить удачу на свою сторону.
     - Папа был жадный, - сказала Тига у них за спиной. - Он не положил никаких душ в благословенный ларец.
     Фейт пораженно охнула. Джефф даже не вздрогнул. Он привык к мягким, неслышным шагам Тиги.
     - Рубины, Тига, - сказал он мягко, - лежат в благословенном ларце.
     - Ты никогда не видел их в лунном свете. Иногда они поют. Иногда смеются. Но чаще всего они только плачут из-за того, что случилось, прежде чем души изошли кровью и превратились в красный камень.
     Спокойный тон Тиги так контрастировал со смыслом того, что она говорила, что Фейт почувствовала, как у нее зашевелились волосы на затылке.
     Тига нагнулась и приложила холодную руку, которая пахла морской водой, к щеке Фейт.
     - Как бы я любила тебя, но они забрали тебя у меня. Хорошенькую маленькую девочку, моего младенца. Ты теперь в безопасности? Он тебе больше не страшен? Я положила Нечто особенное в ларец для нас с тобой. Это душа, которая сделает нас свободными. - Она посмотрела на Джеффа:
     - Ты должен сделать то же самое. Тринадцать душ. Если там будет достаточно рубинов, то и твое потомство будет счастливо, у...
     - Тига, - устало сказал он, - тебе пора в кровать.
     - Разве я не говорила тебе о времени? Оно приходит и уходит, как лунный свет. Ты никогда не поверишь, но у душ есть желания. Они вздыхают, плачут и никогда не умирают, - Она улыбнулась Джеффу. - Завтрак в восемь. Блины, любимые папины. Сахарный пирог и Четвертое июля. Пеканы, как в День благодарения. Хорошо, что я не рубин. Он пьет. Я не рубин, правда?
     Со вздохом Джефф взял Тигу за руку и повел за собой. Бумер следовал за ними, тычась носом в тонкие пальцы хозяйки, словно напоминая ей, что она на самом деле живая плоть и кровь. Постепенно звук ее голоса исчез в тишине.
     Фейт посмотрела на свои дрожащие руки. Она вдруг поняла, почему разные племена выбирают на роль шаманов и лекарей безумных людей. Было жуткое ощущение какой-то жуткой правды, которая, словно блестящая черная нить, тянулась через бессвязные слова Тиги.
     Фейт пошла, наверх. Ей сейчас были просто необходимы улыбка Уокера и его смех.
     В ванной было тихо. Дверь в его спальню закрыта. Она постояла перед ней и негромко позвала:
     - Уокер?
     Ответа не последовало.
     Через несколько секунд она открыла дверь в свою спальню и увидела бокал бренди на столике возле кровати. Намек был понятен: она должна спать одна. Не обращая внимания на разочарование, охватившее ее, и что-то похожее на печаль, она сбросила туфли, взяла бокал и вернулась в гостиную.
     Нет никакой причины чувствовать себя задетой или отвергнутой. Она ведь ничего ему не предлагала. Но все же Фейт чувствовала, что ей не по себе. Очевидно, Уокер решил предпочесть остаться наедине с темнотой.
     Фейт выключила все лампы, вышла на галерею и стала думать обо всем красивом, к чему не могла прикосуться.
     Некоторые женщины не слишком хороши в сексе. Фейт начинала соглашаться, что она одна из них. Она порой отказывалась заниматься любовью с Тони. Вот почему он занимался сексом на стороне. Вот почему они ссорились. Вот за что он ее бил. Вот почему она не вышла за него замуж.
     Вероятно, Уокер не хочет ее. Или хочет, но не так, как она его. А может, он просто не хочет связываться с младшей сестрой босса.
     Господи, что она наговорила ему! Фейт чувствовала себя сейчас слишком усталой и опустошенной.
     - Блюзы Руби-Байю, - прошептала она. - Возможно, я могла бы положить это на музыку и создать хит.
     Луна показалась в окне. Лунный свет, полный теней и туманных тайн. Она спрашивала себя, знает ли Тига секреты ночи и знает ли ночь ее секреты.
     Крепкий вяжущий аромат бренди ударил в голову и ужалил глаза. Она отпила еще глоток и почувствовала, как слезы медленно потекли по щекам, сначала горячие, а потом холодные, от бренди и жалости к Джеффу. Джефф, который любит отца, как ребенок, на самом деле взрослый мужчина, обиженный отцом, который ведет себя как ребенок.
     Не многие росли в такой семье, как она, не у многих родители любили друг друга и своих детей. С таким опытом любви трудно думать о пустоте в сердце Джеффа. У Дэвиса и Тиги отец был еще более ужасным и беспощадным. Он, наверное, тоже рос в жестокости? И его отец? Ведь жестокость порождает жестокость.
     А Уокер с его покойным братом и беспризорным детством?
     Но ведь Уокер не жестокий. Более того, она никогда не встречала такого сильного и нежного мужчину. Он обращался с Тигой с трепетностью сына, а не случайного гостя.
     Фейт влекло к Уокеру и раньше. Теперь же она серьезно боялась, что может влюбиться. Вспоминая свой опыт с мужчинами, она знала, что этого делать не стоит. Но Уокер так не похож на Тоня и тех мужчин, которые спокойно переступают через женщин.
     Впрочем, как знать...
     Ночной воздух ровно дышал вокруг, и Фейт казалось, что кто-то стоял рядом с ней и дул на ее лицо, осушая слезинки. Она глубоко, прерывисто вздохнула.
     - Ты простудишься, если будешь стоять здесь босиком, ? спокойно сказал Уокер.
     Фейт не обернулась и ничего не ответила. Она не хотла показывать ему свое дурацкое настроение.
     - Все заперла? - спросил он. Она кивнула.
     - Наслаждаешься лунным светом?
     Фейт снова кивнула.
     - Язык проглотила?
     У нее перехватило дыхание.
     Уокер насторожился, он не мог понять состояния Фейт. Положив ей руки на плечи, медленно повернул к себе. Едва заметные серебряные следы слез мерцали на ее щеках.
     - Что случилось, сладкая моя? - спросил он. Нежность в его голосе снова ужалила глаза Фейт, и они наполнились слезами. Очертания фигуры Уокера вдруг расплылись.
     - Не надо, не спрашивай, а то я снова заплачу.
     - Что случилось? - еще раз спросил Уокер. Фейт усмехнулась:
     - Так, ничего.
     Не говоря ни слова, Уокер обнял ее, прижал к себе и принялся нежно качать. Он пытался не обращать внимания на тепло ее тела, которое ощущал на своей голой груди.
     - Мне надо было посадить тебя в самолет, - хрипло сказал он ей.
     - Я уже большая девочка. Но вопреки мифу большие девочки тоже плачут, потому что некоторые вещи стоят слез. Например, Монтегю.
     - Не спорю. - Он погладил Фейт по волосам, потом по спине. - Не расстраивайся. Держу пари, что Джеффу не всегда так плохо, как сегодня вечером.
     - Почему ты так считаешь?
     - Если раньше Дэвис был такой, как Джефф, то ему не о чем беспокоиться. Дети умеют выживать.
     - Ты выжил. - Ее руки сцепились вокруг Уокера, она прижала его к себе. Запах, исходивший от него, был похож на запах таинственной ночи. - Ты мне нравишься, Оуэн Уокер.
     Он коснулся губами ее волос.
     - Не верь этому.
     - А чему верить?
     - Поверь, что сейчас ты в опасности. Ты так близко, что я на грани своих возможностей. Я не знаю, что с собой делать.
     Она улыбнулась, уткнувшись ему в грудь. Встав на цыпочки, Фейт прижалась губами к его шее и почувствовала, какой частый у него пульс.
     В ночи раздался резкий крик.
     - Что это? - испугалась Фейт.
     - Черт! - выругался Уокер. Он все еще пробовал справиться со своей страстью. - Это, наверное, цапля. Кто-то потревожил ее.
     Уокер улыбнулся, уткнувшись Фейт в лоб. Он не хотел сейчас думать ни о чем, кроме нее, когда ее теплое дыхание касалось его кожи.
     - Ты выпила бренди? - спросил он.
     - Нет еще.
     - Сеставить тебе компанию?
     Она посмотрела в его глаза. Они были темные, как ночь.
     - А тебе этого хочется?
     - Я не должен чего-либо хотеть, - прямо ответил он.
     Она ждала.
     - Проклятие. Я захотел тебя в тот самый миг, когда впервые увидел. Теперь я хочу тебя все сильнее. Я хочу тебя так же сильно, как дышать. Твой вкус... когда я поцеловал тебя, поставил меня на колени.
     Ее сердце заколотилось с удвоенной скоростью, а в животе стало горячо. Она потянулась к нему.
     - Давай посмотрим, что будет, если ты поцелуешь меня еще раз.
     Боясь, что Уокер передумает, она потянулась к нему и страстно поцеловала его в губы. Это был жадный, глубокий поцелуй.
     Фейт забыла в этот момент обо всем. Губы Уокера были влажные и чуть солоноватые. Она почувствовала нежное и сладкое прикосновение его языка и крепких зубов. Фейт сжимала руками упругие ягодицы Уокера, потом ее руки скользнули ему на живот и ниже. Она почувствовала, как сильно возбужден Уокер, и глубоко вздохнула.
     Уокер чувствовал себя закруженным в вихре. Все мысли куда-то улетели, оставалось только лишь желание. Безумное желание. Что-то подсказывало ему, что за ними следят, и только это останавливало его от того, чтобы сдернуть с Фейт одежду и уложить ее прямо здесь.
     Не отрывая своих губ от нее, он потянул ее в комнату. Несколькими быстрыми движениями он положил Фейт на пол, снял с нее джинсы и нижнее белье.
     Она не сопротивлялась, а всецело отдалась его воле. Ее тело изнывало от желания.
     Вздрагивая и стоная, он заставлял себя сдерживаться. Если бы он взял ее сейчас, она не получила бы столько удовольствия, как он. Уокер мог причинить ей боль.
     - Что-то не так? - спросила Фейт.
     Когда он заговорил, его голос был грубым, потому что он боролся с собой.
     - Ты не готова.
     Холод прихлынул к ее голове, в животе заледенело, когда он сказал ей то, что она чувствовала. Она знала это и без него, но его слова были неожиданными и потрясли ее.
     - Что ты говоришь? - сказала Фейт. - Я готова как никогда.
     Уокер вспомнил, как однажды она сказала, что мужчины и женщины получают удовольствие по-разному.
     - Подумай хорошенько, - напряженно бросил он.
     - Но...
     Он прервал ее речь поцелуем.
     Фейт не была к нему готова и застонала от неожиданного удовольствия. Чувствовалось, что ей нравится тяжесть его тела, его язык, который ритмично двигается у нее во рту.
     Когда Уокер наконец поднял голову, Фейт поняла, что она снова лежит на ковре, а ее руки бегают по его телу.
     - Я не могу не прикоснуться к тебе, - сказала она. Ее голос был тихим и беспомощным.
     - Да, - выдохнул он сдавленно. Ее соски были ни розовые, ни коралловые. Они были словно два редчайших рубина.
     - Но...
     Его язык жадно облизывал ее груди, словно дитя - мороженое. Потом он втянул один сосок глубоко в рот и медленно тер чувствительную кожу языком. Это было потрясающе.
     Ощущение было таким прекрасным, что Фейт казалось, будто она сейчас воспарит. Ее тело сжалось и задрожало от удовольствия. Она застонала и прошептала имя Уокера. Фейт вся выгнулась, когда он легонько прихватил зубами ее сосок. Ее тело извивалось в пляске любви. Этим она хотела показать ему, как ей нравится то, что он делает. Жар разливался у нее внутри.
     Уокер чувствовал, что происходит с Фейт, он ощутил запах страсти, запах женского пробуждения. Он знал, что она запомнит каждую секунду агонии, через которую он заставит ее пройти.
     Уокер стал целовать Фейт всю, покусывая, облизывая пробуя ее тело на вкус, позволяя ей испытать удовольствие от его нежности. Голова его кружилась, Фейт лежала перед ним абсолютно счастливая. Ему нравилась она такая, нравились ее восхищенный взгляд из-под полуопущенных ресниц и жар ее тела. Уокер дразнил ее, но чувствовал, что уже не в силах терпеть такую муку.
     Фейт не понимала, что происходит. Прикосновения Уокера были так прекрасны, что тело ее выгнулось, а руки стали легкими. Она подняла бы их, но у нее не было сил. Из ее горла вырвался стон. Фейт знала одно - никогда ничего подобного с ней не было. Мир вращался с бешеной скоростью, а она извивалась, кричала, вертелась. Чуткая, беспощадная жадность его рта не позволяла ей поймать даже свое дыхание.
     Это не было похоже на их услады с Тони. Это было как наваждение, как сон самой прекрасной ночи, который они видели с Уокером. Фейт чувствовала себя разрушенной и заново рожденной.
     Будто откуда-то издалека она слышала его имя, котор сама же и произносила. Уокер вошел в нее, и соединение тел было настолько легким и горячим, что он почувствова как ее плоть сжала его плоть, словно влажный бархатнь кулак. Уокер застонал так же, как и Фейт. Он знал, что не сумеет продержаться долго. Никогда в своей жизни он не испытывал такого наслаждения. Она обхватила его ногами и скользила по нему. Ее тело было гладким и жаждущим. Она с жадностью принимала Уокера и радовалась гармонии, которую творили их тела.
     С придушенным криком он дал ей то, что нужно было им обоим. Фейт почувствовала, как расслабилось его тело. Ее руки гладили его спину вялыми движениями. Она улыбнулась, когда увидела, что на нем болтались шорты.
     - Ты смеешься? - спросил он ленивым голосом.
     - Ты, оказывается, все еще одетый.
     - Как и ты.
     Она посмотрела на себя. Бледный свет луны позволил ей увидеть, что ее блузка и лифчик были под стулом с ножкой в виде когтя. Но она понятия не имела, где ее джинсы и нижнее белье.
     - Что же такое на мне? - спросила Фейт. Он приподнялся, желая дотянуться до ее шеи.
     - Золотые серьги и я.
     - В таком случае я не хочу оставаться совсем голой.
     Уокер улыбнулся. Чувство, охватившее ее, было похоже на искру, раздувающую пожар. Она пробормотала что-то и уткнулась ему в шею, покусывая мочку его уха, благодаря таким способом за самую лучшую ночь любви в ее жизни.
     - Ты достоин тех рубинов, которые носишь, - сказала она с улыбкой.
     Он перевернулся на спину, не отпуская Фейт и все еще находясь внутри ее.
     - Могу ли я расценить твои слова как согласие на второй круг?
     Она скользнула и устроилась на нем.
     - В любое время. Где угодно. Как угодно.
     - Ты уверена?
     Она знала, что он чувствует ее взволнованное, безрассудное желание заняться сексом.
     - Совершенно уверена. Ты заставляешь меня почувствовать себя женщиной.
     - Ты самая лучшая в мире женщина.
     - Спасибо тебе. - Она прижалась щекой к его теплой, гладкой, мускулистой груди и вздохнула. Ей приятно было думать, что она наконец близка с мужчиной, которого уважает, которым восхищается, которому доверяет... Прелесть секса, которую он в ней открыл, коренилась в его чувстве, а не в умении. Она надеялась, что он думал о том же. Во всяком случае, ей хотелось, чтобы так было. - Мне так хорошо с тобой, Уокер.
     Удовольствие и боль полоснули его, как бритвой. Удовольствие было от слов, в которых он слышал доверие и радость. Боль была от того же. Мысль о том, что кто-то ему доверяет, сковала сердце Уокера холодом. Он не хотел этого. Слишком болела в нем рана от смерти брата.
     Он взял лицо Фейт в ладони и нежно поцеловал его.
     - Наслаждайся мной, но не стоит зависеть от меня, Фейт. Это заставляет меня нервничать.
     Она медленно выдохнула и сильнее прижалась к груди Уокера. По крайней мере он не клянется в любви, как Тони, не обещает счастливой жизни, желая подобраться поближе к банковскому счету Донованов. Конечно, она достаточно взрослая, чтобы принять то, что предлагает ей Уокер, и не кукситься, что он не может дать ничего большего.
     - Хорошо, - сказала она.
     - Что значит хорошо?
     - Только то, что значит, - просто ответила Фейт. - а, что между нами только что произошло.
     От ее слов Уокер должен был испытать облегчение. Но ничего подобного не было. Ему показалось, будто что-то ускользает от него.
     - Сладкая моя, я не хотел задеть тебя или обидеть.
     Фейт подняла голову и посмотрела ему в глаза. На секунду стало тихо, и в этой тишине особенно отчетливо был слышен стон Уокера.

Глава 23

     Джефф поднялся так тихо, как только мог, но Мел все равно недовольно застонала и перекатилась на другую сторону кровати, как будто его уже там не было. Бормоча что-то успокаивающее, он погладил ее по плечу. Через несколько секунд ее дыхание стало снова глубоким и ровным. Она опять крепко заснула.
     В доме было так тихо, что Джефф слышал, как пот скатывается у него по спине, когда он наклонился поднять одежду, которую они с Мел разбросали возле кровати.
     Нос Бумера ткнулсй в голые ягодицы хозяина, и Джефф едва не выскочил из собственной кожи. Он мысленно выругался. Приложив руку к сильно бьющемуся сердцу, он стал натягивать брюки. Возможно, он мог бы отговорить отца от этого сумасшествия. Наверняка существует другой способ добыть деньги. Ведь у них, в конце концов, есть лодки для ловли креветок, ювелирный магазин и само поместье.
     Стараясь не скрипеть половицами, Джефф спустился в холл и направился к комнате отца. Бумер шел рядом, обрадованный, что среди ночи у него появилась компания. Из-за двери раздавался громкий отцовский храп, от которого, казалось, дрожали даже стены. Джефф отлично знал, что сейчас Дэвиса Монтегю не разбудит даже хор моряков.
     Дверь была закрыта. Джефф повернул хрустальную ручку, и она поддалась. Внезапно в голове его ожила картина, которую он видел больше тридцати лет назад... Маленький мальчик бежит по холлу, его преследуют кошмары, он бросается к двери. Его родители принимают его, обнимают, успокаивают, кладут между собой в постель. От матери пахнет жасмином, от отца костром из морских водорослей, который он развел, чтобы приготовить крабов для пикника на берегу в тот вечер. Ребенок прижимается к большим телам родителей. Отец берет его руку, и он засыпает, уверенный в своей полной безопасности.
     Боже, как давно это было.
     Джефф закрыл глаза и почувствовал запах жасминовой пудры матери. Он осознает, что ее больше нет, что она умерла, но он не знает, куда подевался отец того мальчика.
     - Папа? - прошептал он.
     Ответом ему был пьяный храп.
     Нетерпение и гнев душили Джеффа. Отчасти гнев его был направлен и на самого себя. Мальчик из его воспоминаний уже мертв, как и его мать, от которой пахло жасмином. Теперь тот мальчик стал мужчиной, который должен защищать своего собственного ребенка. И если мужчина горюет, что не может залезть в постель к родителям и скрыться там, как мальчик много лет назад, это никуда не годится. Мир вечно в движении, жизнь не замирает ни на секунду. Никогда. Все вырастают, все взрослеют.
     Внезапно Джеффа осенило. Интуитивно он понял, почему его отец пьет. Он просто заставляет мир отступить.
     Рука Джеффа легла на ручку двери, и ему показалось, что он кое-что увидел боковым зрением. Он обернулся, но ничего не было, кроме закрытой двери, ведущей в спальню Тиги, и дверей в наглухо закрытые комнаты. Посмотрел на Бумера. Собака была совершенно спокойна.
     Джефф беззвучно выдохнул. Хотя иногда он видел призраков, но сегодня с ними встречаться ему не хотелось.
     Широко открыв дверь. Джефф вошел в спальню отца. На него сильно пахнуло перегаром. Получив разрешение, Бумер прошел следом за хозяином и разлегся на толстом ковре.
     Джефф закрыл за собой дверь и подошел к кровати. Ничего, кроме белья, не менялось здесь с тех пор, как умерла мать. Те же самые флакончики духов, в которых отражались крошечные осколки лунного света. Те же занавески с большими цветами магнолий на них и виноградной лозой, которые так сильно выгорели, что их рисунок существовал только в памяти Джеффа.
     - Папа, - позвал Джефф. - Папа, - п