мянутой американке хватило ума и присутствия силы духа, чтобы принять предложенную помощь.
     Шон протянул руку Дэни.
     - Сейчас под рукой у меня нет ни одной тибетской крыши, - сказал он, - но я все равно хочу позвать тебя к себе.
     Дэни прикрыла глаза, не в силах поверить, что ее мечта стоит перед ней, протягивая руку.
     - А как же обет? - еле выдавила она.
     - Прасам освободил меня от исполнения клятвы в тот же вечер, как увидел нас вместе, - сообщил Шон. У Дэни округлились глаза.
     - Что?
     - Буддийский обычай, - продолжал Шон. - Если исполнять клятву становится нестерпимо тяжело, тот, кто слышал ее, может отдать ее обратно. Я дал Прасаму обет безбрачия, а он вернул его мне.
     - Но... на Арубе... ты... я... мы же не... - Дэни осеклась.
     - Я не настолько мудр, как Прасам, - просто сказал Шон. - Я выдержал ровно три года, пока мы не оказались на пароме, плывущем в Ванкувер. Я понял, что в Тибете уже наступило завтра. Я сдержал клятву!
     - Демаркационная линия времени! - вспомнила Дэни, которая наконец-то все поняла.
     - Так ты согласна снова принять мою руку и разделить со мной новую клятву? - спросил Шон.
     - Я и не отказывалась от своих обещаний, - дрогнувшим голосом выговорила Дэни.
     - Знаю. Ты верна своему слову, Дэни, как и я.
     Дэни не помнила, как подошла к Шону, - она поняла только, что вдруг оказалась в его объятиях.
     Внезапно в тишине раздался голос Прасама Дхамсы.
     - Он приготовил нам подарок, - перевел Шон. - Это ката.
     - Что такое ката?
     - Традиционный тибетский дар. Шарф с вытканным пожеланием добра.
     Шон мягко повернул Дэни лицом к Дхамсе.
     У нее перехватило дыхание.
     Лама протягивал ей бесподобный шелк. Цвета индиго, насыщенный сумеречным светом, он переливался, вдруг становясь ослепительно-синим.
     Дрожащими руками Дэни коснулась ткани, когда Редпас набросила ее на шею Шона и Дэни, соединяя их.
     Частота переплетения была знакома Дэни, как звук ее собственного дыхания: впадина, подъем, пауза и вновь впадина и подъем.
     Шелк Будды.
     Но цвет был не тот-слишком яркий. Да и сама ткань выглядела как новая. Ее восстановили умело, но новые нити все равно выделялись среди рисунка. Давным-давно, возможно, столетия назад, кто-то украсил шелк нежной, кремовой бахромой.
     - Переплетение... хрипло выдохнула Дэни. - Один и тот же ткач!
     Улыбка Прасама Дхамсы стала еще безмятежнее. Он быстро заговорил.
     - В семье Прасама из поколения в поколение передается легенда о том, - переводил Шон, - как один из его предков соткал одеяние Будды. Он благодарит тебя за то, что ты вновь подтвердила: вся жизнь едина, а мы едины с ней.
     - Но я не могу принять этот подарок, - испуганно воскликнула Дэни, касаясь шелка.
     Дхамса поклонился и вновь заговорил.
     - Прасам - последний в своем роду, - объяснял Шон. - Вскоре он умрет. Сознание того, что он последний из уцелевших хранителей этого шарфа, было для него тяжкой ношей. Он хочет, чтобы мы сохранили шелк Сняли с него это бремя, освободили его от последних уз с колесом смертей и возрождений.
     - Шон... - прошептала Дэни, обернувшись к нему.
     - Все в порядке, Дэни. Дхамса предвидел это с той минуты, как впервые увидел меня.
     - Ничего не понимаю...
     - Он понял, что мне не суждено быть монахом. Но мне все не верилось. А теперь я вижу то же, что и он.
     - И что это?
     - Мы. Не важно, выйдешь ты за меня замуж или нет, - наши жизненные пути переплетены, Дхамса видел это.
     Дэни улыбнулась дрожащими губами.
     - Значит, судьба? - выговорила она.
     - Может, проверим?
     - Вместе?
     - Конечно. Так ты согласна?..
     Дэни ощутила невесомое прикосновение шарфа к ее плечам - древнего шелка, связующего прошлое с настоящим, а потом, подняв голову, взглянула в глаза своему будущему.
     Шон ответил ей любящим взглядом и улыбкой. И Дэни со счастливым смехом раскрыла объятия.


   Элизабет ЛОУЭЛЛ
   ТОЛЬКО ОН

Перевод с английского Э. Г. Коновалова. OCR AngelBooks


Анонс

     Немного найдется книг, где о любви писалось бы столь откровенно и в тоже время столь чисто и возвышенно, как в романах Элизабет Лоуэлл. Благородство характеров не избавляет героев от острых коллизий в их отношениях, которые держат читателя в напряжении до последней строки. Действие в романах происходит на Диком Западе в эпоху его освоения. Живо написанные авантюрные сцены, утонченная эротика, мягкий юмор и солнечный хеппи-энд делают книгу захватывающим и увлекательным чтением.
     Впервые увидев человека, которому предстояло охранять ее на пути к старшему брату, изысканная южная леди Виллоу Моран ощутила холодок, пробежавший по спине, ибо от Калеба Блэка просто исходила опасность. Девушка решилась пойти на невинный обман - выдать себя не за сестру, а за жену Мэта Морана. И вскоре горько раскаялась в содеянном, поскольку, проведя с отважным, мужественным Калебом лишь несколько коротких дней, остро осознала, что встретила того единственного, о ком мечтала всю жизнь...

1

     От мужчины исходила опасность.
     Смуглый, высокий, суровый, он заполнил собой весь дверной проем. В нем чувствовалась могучая, хорошо контролируемая сила, и одновременно его движениям была присуща грация подкрадывающегося хищника.
     "Господи боже мой, - подумала Виллоу Моран, стоя в вестибюле нового отеля "Денвер Куин" и вглядываясь в мужчину. - Конечно же, это не Калеб Блэк... Милейший, богобоязненный мистер Эдвардс не мог обратиться к такому человеку с просьбой отвезти меня к брату".
     Ни карие глаза, ни поза Виллоу не выдавали охватившего ее смятения. Она не сдвинулась ни на дюйм, хотя сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Война между штатами научила Виллоу: если девушка не может убежать или спрятаться, ей нужно оставаться на месте, сохраняя максимум достоинства... и держа наготове пистолет в потайном кармане юбки.
     Сознание того, что оружие при ней, несколько успокоило Виллоу, как уже нередко бывало в прошлом. Сжимая пистолет, она наблюдала за приближением незнакомца. То, что она рассмотрела вблизи, никак не могло ее успокоить: из-под широкополой шляпы с низкой тульей на нее смотрели умные, проницательные и холодные как лед глаза.
     - Миссис Моран?
     Это был голос уверенного в себе мужчины. Густые усы и щетина на подбородке, которая не скрывала, а скорее подчеркивала его скуластость, еще больше усиливали это впечатление. Впрочем, голос не был грубым. Он был грудным, чистым и могучим, как полноводная река. Вполне можно было попасть под обаяние этого бархатного голоса, этих проницательных светло-карих глаз, этой мужской уверенности и стати.
     - Да, я ми... миссис Моран, - сказала Виллоу, чувствуя, как жар приливает к щекам от такой бессовестной лжи. Да, она была Виллоу Моран, но она не была миссис. - Вы хотите отвезти меня к мистеру Блэку? - Ее голос был хриплым, она не могла совладать с ним. У нее перехватило дыхание. На Виллоу явно действовали чары незнакомца.
     - Я и есть Калеб Блэк.
     Виллоу заставила себя улыбнуться.
     - Простите, что не узнала вас. Со слов мистера Эдвардса я ожидала увидеть джентльмена постарше... А мистер Эдвардс не с вами?
     Слово "джентльмен" было произнесено вскользь, и большинство мужчин пропустило бы его мимо ушей. Большинство, но не Калеб Блэк. Его рот скривился в такой гримасе, которую лишь при очень большом воображении можно было назвать улыбкой. Он ткнул пальцем в окно:
     - В этих горах, миссис Моран, от джентльмена проку не больше, чем от дюжины плевков... Конечно, утонченной южной леди этого не понять. Мы ведь знаем, какое значение в Виргинии придают изящным манерам.
     Калеб бросил взгляд на дверь в дальнем конце вестибюля.
     - Эдди и вдова Соренсон ожидают нас там.
     Виллоу испытала противоречивые чувства: с одной стороны, смущение из-за того, что невольно обидела незнакомца, а с другой - гнев на него за то, что он явно хотел оскорбить ее. У нее и в мыслях не было обижать его. Возможно, думала она, долгое утомительное путешествие укрепило мускулы ее арабских скакунов, но вряд ли добавило живости ее уму.
     Виллоу заметила, как Калеб разглядывает ее наряд, и по выражению его глаз поняла, что ее платье заслужило у него весьма невысокую оценку. Оно было сшито в 1862 году, еще до того как была разорена их семья и разгромлена ферма. Тогда платье сидело на ней безукоризненно, подчеркивая линии юного, наливающегося соком тела. За четыре года девочка-подросток превратилась в девушку, а платье осталось тем же, и серо-голубой шелк слишком плотно обтягивал грудь и талию.
     Но это было ее единственное платье, и она надела его в надежде, что истинный джентльмен поймет: в ее жизни бывали и лучшие времена. Виллоу не могла предвидеть, что какой-то небритый громила заметит лишь то, что платье тесновато. Она приподняла подбородок и независимо посмотрела в глаза человеку, которому явно не понравилась.
     - Война окончена, мистер Блэк.
     - Да, и вы ее проиграли.
     Виллоу на мгновение закрыла глаза, затем вновь открыла их.
     - Да.
     Калеба удивило и это внезапное согласие, и то, что карие глаза Виллоу резко потемнели. Он уже давно охотился за Метью Мораном, по прозвищу Рено, но впервые слышал о том, что у него есть жена. У него было подозрение, что эта молодая незнакомка в облегающем платье с откровенно чувственным ртом хитрит: похоже, она действительно женщина Рено, но вряд ли его жена.
     Калеб молча разглядывал девушку, и краска смущения на ее щеках усиливала его любопытство. Он всегда считал, что женщины типа Виллоу не позволяют себе выставлять напоказ свои чувства или свою гордость. Виллоу продемонстрировала и то и другое.
     Калеб уже не в первый раз пытался представить, как выглядит так называемый муж Виллоу, этот соблазнитель невинных девушек и любимец женщин, знающих толк в любви. Среди его жертв оказалась не только юная сестра Калеба Ребекка, но и эта молодая женщина, не побоявшаяся отправиться к нему одна через Дикий Запад.
     Калеб повел могучими плечами, словно желая освободиться от своих размышлений. Какое значение имело то, что Виллоу была скорее всего мисс, а не миссис! Ему нет дела до возлюбленной неуловимого Метью Морана. Калеб безуспешно искал этого негодяя в течение одиннадцати месяцев.
     Он убьет его, как только найдет...
     - Пойдемте, - сказал он наконец. - Или, может, вы раздумали искать вашего... мужа?
     Холодные золотистые глаза смотрели на изящную тонкую руку Виллоу. Никакого кольца на безымянном пальце не было. Ее лицо вспыхнуло. Она терпеть не могла лжи, но из писем брата явствовало, что он живет в диком, нецивилизованном месте. Ехать молодой одинокой женщине в это место было рискованно. А жена как бы находилась под защитой мужа. Даже отсутствующий, он заставлял других отступать.
     - Пойдемте, - сказала Виллоу, смущенно покашливая. В то же время в ее взгляде был вызов. - А вы что-нибудь слышали о моем муже?
     - Все мужчины берут себе новые имена, когда оказываются к западу от Миссисипи. Даже честные люди.
     Виллоу широко раскрыла глаза.
     - Как странно!
     - Большинство людей не считают честность странной.
     В словах Калеба явно звучало презрение, и это больно задело девушку.
     - Вы меня не так поняли.
     Калеб смерил ее взглядом с головы до ног.
     - Я никогда не встречал человека по имени Метью Моран. У него есть какое-нибудь другое имя?
     - Может быть, и есть, но он никогда не называл его.
     Калеб прищурился.
     - Вы в этом уверены?
     - Абсолютно.
     - А вы давно... замужем?
     По тому, как он это произнес, было понятно, что он отнюдь не уверен в ее замужестве. Такое же сомнение читалось и в его глазах.
     "Только бы не покраснеть", - подумала Виллоу. Она не любила лгать, но война научила ее, что ради выживания иногда приходится делать вещи, которые тебе не по душе.
     - А какое это имеет значение? - спросила она.
     Рот Калеба скривился в сардонической улыбке.
     - Для меня - никакого... Просто вы слишком молодо выглядите, чтобы быть замужем. Можно сказать, только что из ползунков.
     - Мне уже двадцать лет, - отчеканила она. - В моем возрасте многие женщины имеют детей.
     Калеб хмыкнул.
     - А сколько лет вашему... мужу?
     - Двадцать пять, - готовно ответила Виллоу, стремясь не лгать там, где это возможно. - Мэт младший из моих... то есть... я хотела сказать... младший из пятерых братьев.
     Калеб помолчал, словно что-то обдумывая, затем приподнял черную бровь и галантно подставил ей руку Сделано это было не без издевки, но Виллоу решила не придавать этому значения, полагая, что Калеб не тот человек, у которого вежливость является главной чертой характера. Она взяла Калеба под руку с изяществом изысканной леди, как тому учили ее годы назад, еще до войны.
     - Благодарю вас, мистер Блэк, - негромко, с растяжкой произнесла она. Красивый грудной голос словно ударил Калеба по нервам. В тех местах, где тонкие девичьи пальцы прикасались к его руке, родились теплые токи и разошлись по всему телу. Калеб напрягся, пытаясь отогнать наваждение. Он не мог допустить, чтобы желание и страсть руководили его поступками. Он злился на себя за то, что этот голос и девичьи формы оказались столь притягательными для него.
     Калеб стал размышлять о том, способна ли Виллоу испытать страсть, или же эта "жена" Рено принадлежит к разряду хорошеньких шлюшек, готовых переспать с каждым, у кого есть деньги и желание. Калеб избегал проституток в прямом и переносном смысле.
     Через вестибюль к ним направлялся коренастый мужчина в выцветшем пиджаке, застиранной рубахе и брюках военного образца. Он помахал им рукой в знак приветствия.
     - А вот и мистер Эдвардс, - обрадовалась Виллоу.
     - Надеюсь, теперь вы успокоились, - заметил Калеб.
     - Мистер Эдвардс рассказывал много хорошего о вас.
     - А вы, конечно, думали, что он врет.
     Виллоу остановилась. Калеб также остановился, почувствовав, что тонкие пальцы больше не сжимают его руку.
     - Мистер Блэк, - начала Виллоу и замолчала, встретившись с холодным, пристальным взглядом светло-карих глаз. Она глубоко вздохнула и продолжила:
     - Я извинилась за то, что обидела вас. Поверьте, я вовсе не хотела этого. Просто я ожидала увидеть мужчину вдвое старше вас, ветерана войны, седовласого, со старомодными манерами.
     - Джентльмена? - перебил Калеб.
     - ...богобоязненного человека, - закончила Виллоу.
     - А почему вы думаете, что я не такой?
     - Мне кажется, вы ничего не боитесь, в том числе и бога.
     Лицо Калеба озарила широкая улыбка, оно разгладилось и просияло. У Виллоу перехватило дыхание. Когда Калеб улыбался, он был дьявольски красив!
     Виллоу импульсивно снова взяла его под руку и улыбнулась в ответ.
     - Так мы идем? - спросила она негромко.
     Калеб посмотрел на упругие, чувственные губы девушки и ощутил прилив острого до боли желания. Эта женщина принадлежала другому, и он разозлился на себя. Лицо его приобрело суровое выражение, а линия рта стала длинной и тонкой, словно нож, который находился у него за поясом.
     - Приберегите томные взгляды и нежные улыбки для мужа, южная леди, - сердито сказал Калеб. - Когда я смотрю на ваше карнавальное платье и золотистые волосы, я вспоминаю, сколько людей полегло в войну с обеих сторон, чтобы вы жили в роскоши, которую, как вам кажется, вы заслуживаете.
     Презрение, с которым говорил Калеб, лишило Виллоу дара речи. Она не была ни южанкой, ни богачкой, ни прожигательницей жизни. Вряд ли стоило пытаться что-то доказывать этому человеку, он едва ли поверит ей или станет относиться к ней лучше. К тому же, если он узнает, что у нее нет ни цента и что услуги проводника будет оплачивать брат, он может просто повернуться и уйти.
     Это будет катастрофой. Мистер Эдвардс недвусмысленно дал ей понять, что Калеб - один из немногих мужчин в здешних местах и чуть ли не единственный в Денвере, которому можно вверить жизнь, честь и имущество молодой женщины.
     Не говоря более ни слова, Виллоу отвернулась от Калеба и направилась к мистеру Эдвардсу. Она не замечала восхищенных взглядов и шепота находившихся в вестибюле мужчин, ибо давно отвыкла смотреть на себя как на женщину, и собственное тело воспринималось ею как нечто, предназначенное для передвижения, требующее одежды, мытья и пищи. Но не как предмет мужского восхищения. Когда ее отец ушел воевать, Виллоу осталась одна с больной матерью на руках. Ей приходилось работать на ферме не покладая рук, чтобы прокормить семью.
     Не в пример Виллоу, Калеб отмечал каждый взгляд, брошенный в ее сторону. Его холодный суровый взор охладил не одного потенциального ухажера. Но затем он решил, что в его обязанности проводника не входит защита Виллоу от плотоядных взглядов. Она была для него своего рода средством, которое даст ему возможность найти неуловимого Рено. Но не более. Хотя любой из здешних мужчин, которые крутятся возле отеля, был бы счастлив заработать полсотни долларов за то, чтобы отвезти очаровательную девушку в любую точку этой дикой, безлюдной страны, где большинство рек, каньонов и гор не имеют названий.
     - Мистер Эдвардс, - негромко сказала Виллоу, - я так рада вас видеть.
     Эдди заулыбался, взял ее руку и приложился к ней губами, после чего представил Виллоу своей спутнице - полной, румяной, голубоглазой женщине лет тридцати.
     - Миссис Моран, это миссис Соренсон. Роуз, это та молодая женщина, о которой ты так много слышала за последние три недели.
     - Как три недели? - удивилась Виллоу. - Нет еще и трех часов, как я приехала в Денвер.
     Эдди состроил гримасу.
     - С тех пор как появился телеграф, вести распространяются так быстро, что голова может закружиться. Мы услышали об очаровательной южной леди и ее пятерых чистокровных скакунах, как только вы сели в дилижанс в Сент-Джозефе и привязали лошадей сзади.
     Роуз встала и непринужденно взяла Виллоу за руку.
     - Не обращайте внимания, миссис Моран. Здесь, на Западе, люди только и делают, что сплетничают. Стоит случиться чему-нибудь непривычному, и мы начинаем жужжать, словно растревоженный улей.
     Лицо Роуз несло на себе отпечаток доброты и легкой печали. Такой же запомнила Виллоу свою мать в последние годы жизни: война, тяжелая вдовья доля, болезнь, разорение семьи свели ее в могилу.
     - Не беспокойся, Роуз, - вмешался подошедший сзади Калеб. - Если девушка едет к такому красавцу, как Моран, она должна быть готова к тому, что окажется в центре сплетен.
     Роуз засмеялась, и в ее смехе прозвучали кокетливые нотки. Продолжая улыбаться, она протянула руку Калебу, который возвышался над ней, словно башни.
     С тех пор как Калеб несколько месяцев назад познакомил вдову с Эдди, он избегал слишком тесного общения с ней, но тем не менее всякий раз, когда приезжал в Денвер, рад был засвидетельствовать ей свое почтение. Он ценил в ней твердость характера и юмор, а также способность содержать пятерых детей и воспитывать их без мужа. Если за последние три года кто-то из мужчин и оказывал ей тайком помощь и внимание, это никак не влияло на неизменно высокое мнение Калеба о миссис Соренсон, ибо деньги она тратила на детей, а не на наряды и экипажи.
     Калеб сдернул с головы шляпу и наклонился к руке Роуз с элегантностью, которая свидетельствовала о том, что он прошел хорошую школу. Его светская непринужденность подсказала Виллоу, как мало он уважал ее. У Калеба были превосходные манеры, однако же перед ней он не снял шляпу и не приложился к ее руке.
     - Я поняла так, что вы не знаете моего бр... э-э... мужа? - сказала Виллоу. Ее голос был холоден, как шелк платья.
     - Именно так.
     Виллоу вскинула темно-янтарные брови.
     - Тогда откуда вы знаете, что Мэт красив?
     - Я никогда не встречал девушки, которая мечтает об уродливом муже, если, конечно, он не какой-нибудь богач Ваш муж богат?
     - Нет, - быстро ответила она, думая о золотой жиле, которую нашел и пытается разработать Мэт. - У него нет за душой ни цента.