- ведь незнакомец знает, где расположено ее уединенное жилье! - испытала любопытство.
     Интересно, что он здесь делает?
     Естественно, этот вопрос она задала лишь себе и притом мысленно. Она не была круглой идиоткой, чтобы задавать подобные вопросы Кейсу. Лишь бродяги да изгои, индейцы да искатели сокровищ, ковбои да сумасбродные художники забредают сюда, в каменную пустыню, которая была ей домом.
     Сара сомневалась в том, что Кейс работал на ранчо. Сверчок ничем не напоминал обычную ковбойскую лошадь. Не было видно позади седла инструментов, которые возят с собой золотоискатели. Индейцем его тоже не назовешь. Оставались две категории: бродяга или сумасбродный художник.
     Однако на сумасбродного он тоже не похож.
     Кейс остановился у начала тропы, которая вела к поросшей тополями долине. То и дело выныривая из-за летучих облачков, луна лила яркий свет на землю, поэтому Кейс не стал выходить из тени деревьев.
     В нескольких сотнях футов внизу можно было заметить свет, пробивающийся сквозь щели грубо сколоченной хижины. Рядом находился огороженный жердями загон для скота с навесом из ивовых веток. Тут же был небольшой огород, росли несколько фруктовых деревьев, ветви которых сейчас были голыми. Позади загона виднелся запас сена для скота, чуть поодаль - маленькое строение.
     - Кто сейчас на вахте? - спросил Кейс.
     - Никто.
     Он прищурился, прикидывая вероятность вариантов.
     Первый заключался в том, что Сара не врет.
     Второй - в том, что кто-то все же находится на вахте.
     Кейс быстро спешился.
     - Нет необходимости беспокоить ваших домашних, - сказал он. - Я прослежу за вами отсюда и удостоверюсь, что все в порядке.
     Сара не удивилась тому, что мужчина приподнял ее с седла и опустил на землю. Странным было то, что ей нравилось чувствовать его силу, как и исходящий от его дыхания запах яблок.
     "Интересно, как он выглядит, если с него снять эту широкополую шляпу, - подумала она. - Глаза у него светлые, а волосы темные. Он не брился неделю-другую, но обычно, по всей видимости, гладко бреется. А губы его тоже отдают яблоками, нагревшимися на солнце?"
     Внезапно Сара ужаснулась от этой пришедшей ей в голову мысли.
     Кейс заметил, как часто она задышала и как расширились у нее глаза. Он вдруг каким-то шестым чувством понял, что затрепетавший в нем огонь коснулся и опалил также и ее.
     - Не ходите больше одна, - сурово сказал Кейс. - В следующий раз меня может не оказаться рядом, и некому будет вызволить вас из беды.
     - Со мной не было никакой беды до того момента, пока вы не расплющили меня, как утюг рубашку, - возразила Сара.
     - Простите, я не хотел сделать вам больно.
     - Вы и не сделали. Просто вы... очень крупный мужчина.
     И снова ее чуть хриплый голос словно обжег Кейса.
     - Не смотрите на меня так, - сказал он.
     - А как я смотрю?
     - Как девушка, у которой на уме любовь. Во мне не осталось любви. Если что и осталось, то лишь это.
     Он наклонился и поймал ее рот своим. Он хотел запечатлеть жесткий и беглый поцелуй, который должен был предупредить, что не надо строить в отношении него, Кейса, никаких иллюзий. Однако, наклонившись, он ощутил аромат роз. Ему показалось, что перед ним нераспустившийся розовый бутон. Кончик его языка нежно скользнул между упругих девичьих губ...
     Кейс ушел, оставив Сару одну в ночи с привкусом губ незнакомца, удивленную тем, что поцелуй способен пробуждать трепет во всем теле.

Глава 2

     На следующее утро Кейс проснулся еще до наступления зари. Ночь в пустыне была студеной, но причина его раннего пробуждения заключалась отнюдь не в этом.
     Спал он очень беспокойно. Ему то и дело вспоминался аромат дыхания и привкус губ Сары. И тогда он решительно поднялся, надеясь, что, если он будет на ногах, кровь у него мало-помалу успокоится.
     Сидя на корточках, Кейс беседовал с Сверчком:
     - Вот так, Сверчок. Я был прав. Она пахнет розами и теплом. А еще в ней достаточно соли, чтобы мужчина понял, что она - женщина.
     Громадный гнедой жеребец повел ухом в сторону Кейса, но щипать траву не перестал.
     - Только зачем мне нужно было все это узнавать?
     Сверчок фыркнул, ткнулся носом в переднюю ногу и снова стал щипать траву.
     - Что толку травить душу!
     Жеребец никак не прореагировал на слова хозяина.
     - Сара ведь не знает, что Эб не такой уж терпеливый мужчина. После первого настоящего снегопада ему надоест жить во времянках, и он станет мечтать об этой убогой хижине и о теплой девчонке, которая в ней живет.
     Сверчок: поднял голову, насторожил уши и уставился за спину хозяина.
     Резко вскочив на ноги и повернувшись, Кейс левой рукой выхватил револьвер и стал спокойно ожидать появления того, кого его лошадь уже обнаружила.
     Из-за гребня оврага послышался вой койота - казалось, долгий, пронзительный вопль устремился вверх, к меркнущим звездам. На востоке занималась зимняя лимонно-желтая заря.
     Через мгновение Сверчок снова вернулся к своему занятию.
     - Похоже, это просто песня заскучавшей от одиночества собаки, а, Сверчок?
     Кейс сунул револьвер в кобуру и снова опустился на корточки. Поскольку сейчас он не собирался никого выслеживать, на нем были сапоги для верховой езды, а не мокасины.
     Костра Кейс не разводил. Завтрак его был довольно скудный - несколько жестких сухарей и вода из родника, который пробивался в том месте, где он обнаружил Сару Кеннеди.
     Эб знает о ней, с тревогой подумал Кейс. Он знает, где она находится. Знает и то, что вся ее защита - это старый бродяга, девица легкого поведения и мальчишка.
     - Может, мне перестать носиться по следу Эба и дождаться момента, когда я захвачу всех Калпепперов сразу? - высказал Кейс родившуюся идею Сверчку.
     Вместо комментариев Сверчок отыскал кустик травы, с хрустом его выдернул и стал жевать.
     - Может, мне обосноваться в крохотном селении над рекой? Как ты думаешь, Сверчок?
     Однако что бы Сверчок ни думал, жевать траву он не перестал.
     - Может случиться, что один из Калпепперов рано или поздно бросит мне вызов, как когда-то сделали Джеремия и Икабод.
     Кейе не стал упоминать о том, что во всей округе Икабод был единственным, кто почти не уступал Кейсу в быстроте и ловкости. Кейс в ту ночь был на волосок от смерти.
     Тогда ему было все равно.
     Сейчас это его несколько беспокоило. Смерть сама по себе Кейса не пугала. Война вытравила из него этот страх и притупила другие чувства. Но сейчас в нем появилось чувство ответственности за Сару.
     Он знал совершенно точно, каким жестоким был Эб по отношению к женщинам, Кейсу были известны черные деяния Эба и его братьев на обширной территории от Техаса до Невады. Чем более беззащитной была жертва, тем сильнее она притягивала его.
     Он не оставлял в покое даже детей.
     "Бедняжка Тед и малышка Эми, - подумал Кейс. - Они были бы живы и сейчас, если бы я не уговорил Хантера отправиться на войну защищать честь и достоинство конфедератов. В пятнадцать лет я готов был крушить янки от зари до зари. В пятнадцать лет я был настоящим болваном".
     Кейе размышлял обо всем спокойно, лишь констатируя факты. Он оторвал Хантера от семьи, оставив маленьких детей на рукаве у матери - женщины, которая была неспособна выходить даже щенка, не то что ребенка.
     Никого не было, когда Калпепперы налетели на Теда и малышку Эмили.
     "Много воды утекло с тех пор, - сказал себе Кейс. - Или утечет до того момента, когда я брошу последний комок земли на могилу последнего Калпеппера".
     - Чем раньше начну, тем раньше кончу, - вслух произнес он. - После этого я смогу заняться более насущным делом - поиском подходящего места для ранчо.
     Он допил остатки воды из жестяной кружки, прицепил ее к поясу и поднялся на ноги.
     Занявшаяся заря позолотила холмы, остроконечные вершины, столовые горы, и сейчас всюду господствовали всевозможные оттенки красного цвета и разной густоты черные тени.
     Набежал легкий ветер. Свежий, чистый воздух ерошил волосы Кейса, ласкал его лицо и навевал мысли о вечности и бесконечности, о древних солнечных восходах.
     Койот снова завыл.
     - Я построю себе ранчо в месте, похожем на это, - негромко сказал Кейс. - Эти зубчатые вершины существовали еще до Адама. Они останутся стоять и после того, как тело последнего человека превратится в тлен.
     Некоторое время Кейс любовался окружающим ландшафтом, как бы оживающим после ночи. Суровая линия его рта несколько смягчилась.
     - Природа живет и будет жить, - сказал он. - Каким бы глупым и порочным ни был человек, природа остается непорочной и чистой.
     Снова послышалась песнь койота, после чего наступила тишина.
     - Аминь, брат. Аминь.
     Он принял решение и отвернулся, чтобы не видеть чарующих красот зари. Привычными, точными движениями свернул спальный мешок.
     Перевернутое седло сушилось на скале. Там же был раскинут чепрак, который служил Кейсу дополнительным одеялом в особо холодное время.
     Стоило Кейсу потянуться за седлом, как Сверчок стал щипать траву еще энергичнее. Жеребец понимал, что скоро они отправятся в путь, а траву в каменистой пустыне найти не так-то просто.
     Сверчок не прекращал жевать и тогда, когда Кейс прилаживал на нем седло, чистил копыта и подтягивал подпругу.
     Как обычно, прежде чем сесть на лошадь, Кейс проверил автоматическое ружье и дробовик и, как обычно, нашел их в состоянии полной боевой готовности. Он засунул их в чехлы у седла.
     Проверять шестизарядный револьвер не было необходимости - он сделал это сразу же, как только проснулся.
     Кейс приторочил седельные сумки и скатку с постелью, взял в руки уздечку и окинул взглядом место стоянки - убедиться, что ничего не забыл.
     Не осталось ничего, кроме следов. Кейс не относился к разряду забывчивых.
     Когда он приблизился к Сверчку с уздечкой в руках, жеребец с лихорадочной поспешностью щипал и жевал траву. Кейс аккуратно взнуздал Сверчка. Он был издавна приучен так же бережно обращаться с лошадью, как и с хорошим оружием. Позаботься о них - и они, в свою очередь, позаботятся о тебе.
     Одним махом Кейс вскочил в седло. При этом Сверчок и не подумал прижимать уши или выгибать спину, как это делают утром многие лошади. Он воспринял это так, как воспринимал зарю, то есть как часть нормальной жизни.
     - Поехали, Сверчок. Давай проведаем с тобой этот злосчастный салун. Посмотрим, насколько удачнее сейчас крапит карты одноглазый Падре.

***

     Кейс лишь во второй половине дня добрался до места, которое зубоскалы называли Испанской Церковью.
     Происхождение этого названия частично объяснялось тем, что громадная скала, которая служила задней стенкой салуну, контурами напоминала испанскую церковь, в особенности подвыпившему человеку. Владельцем салуна был Падер Гантер, и его имя быстро переделали в Падре. С тех пор посетители заведения иначе его и не называли. Название "Испанская церковь" закрепилось за этим заведением с легкостью, с какой закрепляется дурная репутация. Впрочем, подобная репутация была вполне заслуженной.
     Поселение насчитывало несколько грубо сколоченных хижин по реке Коттонвуд. Скорее это был ручей, который не составляло труда переплюнуть, но он журчал круглый год, и это само по себе было здесь редкостью. Источник находился в отдаленном горном массиве; вода сбегала со снежных вершин, пересекала безводную каменистую местность и дальше текла по запутанным каньонам, куда ни один белый человек не был в состоянии проникнуть.
     В Испанской Церкви не было ни настоящей улицы, ни приличного здания, ни конюшни. Из мутноватого пруда брали воду для питья те, кто не мог удовлетворить жажду местным пойлом, именуемым пивом.
     Некоторое время Кейс с горы наблюдал в подзорную трубу за поселком. Он насчитал восемь верховых лошадей и мулов, которые были либо привязаны, либо стреножены у ручья.
     Особое его внимание привлекли два гнедых мула. Однако сколько он их ни разглядывал, никак не мог определить, кто из Калпепперов находился внутри хлипкого сооружения из брезента и подпорок, которое выполняло роль местного салуна.
     - Хорошо, что ты всю ночь занимался тем, что набивал себе брюхо, - сказал Кейс Сверчку. - Похоже, здесь ни человеку, ни скотине нечем поживиться.
     Слишком много животных самостоятельно кормились вдоль ручья в ожидании своих седоков, которые день и ночь пьянствовали до тех пор, пока у них не кончались деньги или не отказывали желудки.
     - Может быть, Эб ехал на одном из этих мулов, - раздумчиво проговорил Кейс. - Может быть, я отсеку голову этой гадюке, и пусть остальные носятся, пока не издохнут сами.
     Может быть...
     Он сурово сжал губы.
     Эб вполне мог лично надругаться над Тедом и Эми, прежде чем продал их племени команчи, а из его родни вряд ли кто-то шевельнул хоть пальцем, чтобы остановить его.
     Кейс еще несколько минут взвешивал все "за" и "против" того, чтобы заехать в селение. И наконец принял решение.
     Он вынул шестизарядный револьвер, провернул барабан, проверил его, сунул в кобуру и прикрепил его ремнем. Потом достал из кармана второй барабан, удостоверился, что тот полностью заряжен, и снова спрятал его.
     "Хорошо бы иметь Хантера за спиной, когда я отправляюсь туда", - подумал Кейс.
     Затем он подумал об Элиссе, которая любила Хантера так, как лишь немногие женщины умеют любить.
     "Нет, Хантеру лучше остаться в Рубисе. Если я не вернусь, ни одна женщина не наденет по мне траура и ни один ребенок не останется голодным".
     Он взобрался на Сверчка с присущей ему расчетливостью движений. Пока Кейс не оказывался рядом с другими мужчинами, его рост не бросался в глаза. Он просто производил впечатление спокойного в движениях человека, который на лошади чувствует себя естественно и свободно.
     По обыкновению, Кейс осмотрел вражескую территорию еще раз, когда вплотную подъехал к селению. Он избрал тропку, которая описывала полукруг вокруг селения.
     В общем-то он не ожидал, что здесь будет какая-то охрана или засада. Но с другой стороны, это его не удивило бы. Испанская Церковь не была местом для певчих мальчиков.
     Первым человеком, которого увидел Кейс, был мужчина, лежащий лицом вниз возле кучи хвороста. Он был либо смертельно пьян, либо мертв. За сто футов трудно было определить точнее, а подступаться ближе к нему Кейс не собирался.
     Сверчок навострил уши в сторону лежащего человека, фыркнул и избрал более дальнюю тропку.
     - Я тебя понимаю, мой мальчик, - сказал Кейс. - Скунс, оставленный на солнце, пахнет лучше.
     Прежде чем войти в салун, Кейс подвел Сверчка поближе к пасущимся животным и посмотрел на клейма двух из них.
     Он сразу их узнал. Лошади были с двух ранчо, находившихся по соседству с домом Сары Кеннеди, хотя и не очень близко. Соседями их можно было назвать лишь с большой натяжкой.
     Владельцы этих ранчо обосновались на землях, которые не были обделены водой. Ранчо располагались в двух днях езды от каменной пустыни, которую застолбил Хэл Кеннеди.
     Тавро на других лошадях либо были выжжены слишком небрежно и их невозможно было прочитать, либо сознательно забиты позднее.
     На блестящей гнедой шкуре мулов вообще не было никаких знаков.
     В тенистой лощине стояли еще три лошади, энергично отгонявшие хвостами мух. Одна из них была под седлом, на других были навьючены тюки с продовольствием.
     Это были мустанги, но их отличали соразмерные длинные ноги, в меру крутая грудь и мускулистые зады. И хотя, по всей видимости, за ними хорошо ухаживали, животные не были подкованы. Да они в этом и не нуждались. Если мустанг не в состоянии бегать по каменистой земле, он не может рассчитывать даже на то, что доживет до взрослого состояния.
     Отличные экземпляры, подумал Кейс, глядя на мустангов. Кто-то знает толк в лошадях.
     Подойдя поближе, он увидел клеймо с буквами СК.
     Клеймо Сары Кеннеди, сообразил Кейс. Интересно, знает ли она, что три ее лошади забрели в это бандитское логово.
     Приблизившись к лошадям, Кейс обнаружил у самого края лощины небольшой источник. Здесь ключ бил даже после обычной летней засухи.
     Хотя земля вокруг была истоптана копытами, вода в источнике оставалась чистой. Кейс позволил Сверчку попить, но не очень много, чтобы жеребец не отяжелел - вдруг им придется бежать из селения во весь опор.
     - Прости, мой мальчик, - сказал Кейс, отрывая жеребца от воды. - Тебе придется побыть при исполнении обязанностей.
     Кейс привязал Сверчка к кусту, совсем близко от входной двери в салун, если только рваный брезент можно назвать входной дверью. Он отдавал себе отчет в опасности момента, когда нырнул с яркого солнца под брезент и оказался в наполненном дымом темном помещении. Однако он не колебался - лишь расстегнул ремешок на кобуре, в которой находился револьвер.
     С первого взгляда он понял, что в салуне людей меньше, чем лошадей снаружи. Это Кейсу не понравилось, но тут уж ничего не поделать.
     Возможно, они где-то отсыпаются, нанюхавшись кокаина, сказал себе Кейс. Но полагаться лишь на это он не собирался и встал у бара таким образом, чтобы ему видно было все помещение и единственная дверь.
     Никто не бросился его обслуживать.
     Никто не спал в узкой комнатушке за баром.
     Кейс повернулся спиной к безлюдному бару и более внимательно осмотрел салун.
     Четверо мужчин играли в карты. Двое из них были Калпепперы, но Эба среди них не было. Хотя внешне они мало отличались друг от друга - все были поджарые, косоглазые, с соломенными волосами и все подлые, - Кейс, долгое время гоняясь за ними, научился их различать.
     Квинси и Реджинальд, а вот Эба нет, с огорчением подумал Кейс. Проклятие! Этого парня никогда не оказывается на месте, когда приходит час расплаты.
     Кейс погасил возникшее раздражение, напомнив себе, что Квинси и Реджинальд отнюдь не относятся к числу непорочных младенцев. Их имена значились в объявлениях "Разыскиваются", которые хранились в седельной сумке Кейса. У них была репутация головорезов, которые весьма ловко обращаются с оружием. Однако несмотря на это, они предпочитали действовать из засады.
     Про Реджинальда и Квинси говорили, что они могли выстрелить в человека, который им чем-то не понравился, а потом заключить пари о том, сколько времени этот бедолага проживет. Один несчастный прожил целых три недели. А еще они бились об заклад, сколько раз их жертва застонет, прежде чем испустит дух.
     Итак, четверо играли в карты. Пятый распростерся у камина и храпел. Рядом с ним пристроилась худющая, шелудивая собака.
     Трубы у камина не было, и дым заполнял комнату, смешиваясь с дымом от сигарет и сигар. Когда ветер задувал сильнее, воздух слегка очищался от дыма. В помещении было настолько холодно, что вполне можно было подвешивать для хранения мясо.
     Салун "Испанская церковь" отнюдь не относился к числу тех, где бар отделан вишневым деревом, перила сверкают медью, на стенах висят зеркала и повсюду стоят причудливые плевательницы. Здесь бар был сделан из бочек из-под виски, поверх которых положены доски. Столами служили те же самые бочки, за исключением одного, который привез с собой Падер Гунтер.
     Бочки из-под виски, распиленные пополам и перевернутые вверх дном, служили также и стульями. Впрочем, здесь были и стулья, сделанные из веток тополя, с сиденьями, обтянутыми воловьей кожей разных оттенков.
     На воловьей коже виднелись клейма. "Испанская церковь" была местом сборища и торговли для бродяг и бандитов.
     - Кто-нибудь видел Падре? - непринужденно спросил Кейс.
     - Придется подождать, - сказал Квинси, не поднимая глаз от замусоленных рваных карт. - Он улегся с красоткой спать.
     Кейс посмотрел на бармена и собаку.
     Один из мужчин презрительно фыркнул. Его седоватые волосы были на индейский манер обрезаны на уровне плеч ножом и перевязаны на лбу лентой, чтобы не падали на глаза. Лента была не из тряпки и не из кожи. Она была вязаной, и ее узор не имел ничего общего ни с индейским, н