нять было трудно, лежали на первый взгляд в совершеннейшем беспорядке. Но Уокер понимал, что все здесь на своих местах. У Фейт все было под рукой.
     С едва скрываемым раздражением, стараясь не обращать внимания на пристальные взгляды Уокера, Фейт взяла эскиз ювелирного гарнитура, над которым работала: ожерелье, браслет, серьги, брошь и кольцо. Карандашные рисунки были прижаты к столу дорогим камнем - лазуритом. Она посмотрела на него - камень был точно такого цвета, как глаза Уокера.
     Эта мысль не понравилась Фейт. После случая с Тони она поклялась держаться подальше от мужчин, но все же Уокер прокрался в ее голову.
     Она переключила внимание на большое, основательно зарешеченное окно своей студии, которая была одновременно и ювелирным магазином "Вечные грезы". Ее личная жизнь, может быть, и не сложилась, но она могла похвастаться своими профессиональными достижениями,
     За стеклом магазина на Пайонер-сквер мелькали люди - художники, владельцы ювелирных лавок, покупатели. Был сырой день начала февраля. Последние опавшие листья уже давно лежали на земле, и их охотно слизывал зимний дождь. Туристы, даже самые выносливые из них, немцы, не рискнут приехать сюда еще несколько месяцев. Дождь с настойчивостью кошки, которая вылизывает своего грязного котенка, трудился над мытьем улиц, зданий и пешеходов.
     Уокер все еще ждал внимания Фейт.
     - Проклятие, - пробормотала она.
     Уокер был настойчив. У него это хорошо получалось. Он давно понял, еще мальчишкой, когда охотился в соленых болотах, добывая что-нибудь к семейному столу, что терпение - дело трудное. Но Сиэтл так далеко от жаркой Южной Каролины. Уокер проделал длинный путь со времен своего детства. У Фейт инстинкт самосохранения развит гораздо хуже, чем у самой невинной добычи, на которую он когда-либо охотился. Уокер знал, как высока цена такой беспечности.
     - Чего ты хочешь? - прямо задала она ему вопрос.
     - Я хочу знать - застрахованы ли рубины Монтегю?
     - Страховка моего магазина распространяется и на них, когда они здесь.
     - Значит, ты должна иметь на них какой-то оценочный документ.
     - Конечно, он есть. Но это неофициальный документ. Письменное описание камней и оценку их стоимости дал мне человек, которому принадлежат эти рубины.
     - Скажи, кто он, чтобы судить об их стоимости?
     Фейт посмотрела на Уокера, сощурив серебристо-синие глаза.
     - Семья моего клиента в ювелирном бизнесе уже два столетия. Удовлетворен?
     Удовлетворен. Слово, которое Уокер старался не произносить даже мысленно, когда думал о Фейт, тем более находясь достаточно близко от нее. Он ощущал ее пьянящий аромат. Так пахнет летний сад на рассвете. Жаль, что Арчер Дон-ван не поручил кому-то другому охранять магазин своей сестры. Кому-то, кого не так волновала Фейт. Причем скрыть этого он не мог.
     Принимая во внимание то, что бывшему жениху дана отставка, Уокер обижался на невнимание к нему Фейт. Он, конечно, слишком явно видел в ней женщину. Желанную. К сожалению, эта женщина, кроме всего прочего, сестренка босса.
     Он почесал короткую черную бороду и прошелся рукой по затылку. Сейчас ему нужно сосчитать до десяти, двадцати или до сотни, чтобы успокоиться.
     - Арчер знает, что ты связалась с неоцененными драгоценными камнями? - наконец спросил Уокер. Он говорил, слегка растягивая слова. Умение скрывать собственные чувства было еще одним достоинством Уокера. Он в этом преуспел: мастерство пришло к нему вместе с терпением охотника.
     - Я же не торгую этими камнями. Все, что я делаю, - разрабатываю дизайн ожерелья из них. - Она потерла виски. - Это срочная работа для подруги по колледжу. Мел была моей соседкой по комнате. В университете решили, что самое лучшее - это разделить близняшек Донован.
     Уокер поддерживал беседу с удивительной непринужденностью.
     - Это Мел из того самого семейства ювелиров с двухсотлетним стажем?
     - Нет. Ее жених, Джефф. Ожерелье - свадебный подарок будущего свекра. Сюрприз. Она на шестом месяце беременности, а пожениться они с Джеффом решили только теперь. Она впервые в жизни по-настоящему счастлива. Я не могла отказаться сделать для нее ожерелье. Кроме того, это одна из самых лучших моих работ. Я хочу продать ожерелье на выставке в Саванне.
     Уокер почувствовал приступ боли в левой ноге. Старые травмы часто превращаются в новые проблемы. Опасные.
     - Ты позаботилась о страховке на время перевоза драгоценностей и на время их показа?
     Фейт возвела глаза к потолку.
     - Ты что, брал уроки у моих братьев или от природы такой любопытный?
     - Уроки? - Он еще больше растягивал слова. - Это мысль. Я непременно обсужу ее с Арчером.
     - Он слишком занят своей новой женой.
     - Да, она из тех женщин, которые способны завладеть мужчиной, - согласился Уокер, и слабая улыбка тронула его губы: он вспомнил о вчерашнем обеде в семействе Донован. Австралийские словечки Ханны так же удивляли всех, как и ее редкое упрямство. Сообразительностью и практичностью она была под стать мужчине, за которого вышла замуж. Это, должно быть, хорошо.
     - Арчер не жалуется на свою участь, - быстро добавила Фейт.
     - Я заметил. Потрясающе, как быстро мужчины Донован надевают на себя кандалы.
     - Кандалы! Как странно ты говоришь о браке.
     - Ты, должно быть, чувствовала то же самое, иначе бы вышла замуж за кучу конского навоза.
     Фейт едва смогла удержаться от улыбки, услышав подобное сравнение. Но смех душил ее, и все, что она могла сделать, - это сдавленно закашлять. Легкий изгиб рта Уокера дал ей понять, что она не обманула его своей уловкой. Быстротой реакции Уокер был похож на братьев.
     - Все-таки что насчет страховки? - спросил он.
     - Это имеет значение?
     - Большое. Вдруг что-то случится с рубинами.
     - Никто не посмеет посягнуть на них. Кто-то похожий на тебя пасет меня, когда я ухожу из магазина, и большую часть времени, когда я здесь.
     - Пожалуйся моему боссу.
     - Никакого толку, - сказала Фейт, пожав плечами. - Кроме того, я не против. Полицейские ведь не могут стоять на каждом шагу.
     - Зато грабители могут. Двадцать один час назад кража произошла в соседней лавке.
     Фейт скривилась. Стремительная волна преступлений заставила Арчера принять решение: "Донован интернэшнл" охраняет "Вечные грезы" и Фейт. Сегодня он сообщил ей, что Уокер - отныне ее новая тень. Она пыталась возразить брату, сказав, что не видит в этом никакого смысла, поскольку Уокер ходит с тростью. Брат на это ничего не ответил, он лишь укоризненно взглянул на нее и сразу же вернулся к своим делам.
     - Насчет той страховки... - снова пытался вернуться к разговору Уокер.
     - Я оформляю страховку на ожерелье только на время показа в Саванне и на время транспортировки его туда.
     - Но ведь никто не застрахует его без оценки. Настоящей, законной.
     Наступило молчание.
     - Оценены ли камни подобным образом? - спросил он.
     - Нет, - нехотя ответила Фейт. - Я не нашла такого оценщика, который мог бы сделать это в сжатые сроки. Я связана временем по рукам и ногам.
     Арчер спрашивал уже ее об этом.
     Губы Фейт сжались. Ей показалось, что брат насмехался над ней так же, как сейчас Уокер, только с меньшим терпением.
     - Я сказала Арчеру, что позабочусь об этом.
     - Я оценю, твои рубины.
     - У тебя что, есть сертификат оценщика? - спросила она с удивлением.
     - Я знаю эти камни. Если я скажу, что они стоят миллион, Арчер застрахует их на миллион деньгами компании.
     - Я не знала, что ты специалист по рубинам.
     - Есть много такого, чего ты обо мне не знаешь, - бесстрастным голосом произнес Уокер. И слава Богу. - Где сейчас рубины?
     - Здесь.
     С этими словами Фейт Донован потянулась к одному из выдвижных ящиков верстака и вынула маленькую картонную коробку. Там была связка маленьких, аккуратных бумажных пакетиков. В каждом из них лежал камень.
     - Иисусе Христе, - пробормотал Уокер. - Неудивительно, что Арчер попросил меня не спускать с тебя глаз, пока ты не отдашь владельцам это ожерелье. Ты даже пренебрегаешь сейфом.
     - Но я должна работать с этими камнями, - заметила Фейт с ехидством в голосе. Ее ироничная улыбка открыла два ряда крепких белых зубов. - Это ведь то, чем я занимаюсь. Если вы все забыли, я напомню, что моя профессия - дизайнер. И кстати, должна тебе сказать, что я уже большая девочка и вполне способна самостоятельно управлять собственным бизнесом.
     - Большинство людей не пренебрегают вооруженной охраной.
     - У меня есть мужчина с тростью.
     Несмотря на то что Фейт пообещала себе держать Уокера на расстоянии и воспринимать его как человека, который исполняет свои профессиональные обязанности, она все же не могла не улыбнуться ему. Приятно, что есть человек, с которым можно посмеяться. Тони не любил ее резкого юмора.
     - Кайл обычно говорил, что разговор со мной - такой же бессвязный, как полет бабочки. Никогда не знаешь, где она приземлится, - сказала Фейт.
     - Она приземлится там, где самый приятный нектар, - с улыбкой произнес Уокер.
     Взгляд его блестящих темно-синих глаз задержался на ее губах. Улыбка вдруг исчезла, и он сделал несколько шагов, отходя от верстака. Хромота раздражала его сильнее, чем боль. Она напоминала ему о собственной глупости. Почти такой же, какую он совершает теперь, обмениваясь улыбками с сестренкой Арчера. Но Уокер думал о другом, его интересовали губы Фейт: они на вкус хотя бы вполовину такие же горячие, как на вид?
     Губы Фейт дрогнули в улыбке. Несмотря на то что ее новый телохранитель не такой крупный, как ее братья, и гораздо меньше Тони, было в нем что-то надежное. Ей даже нравилась его хромота: если понадобится, она запросто его обгонит.
     - У тебя в ящиках есть лупа?
     - Ко-о-не-е-чно, - сказала она, подражая его южному выговору.
     Он пропустил это мимо ушей, потому что боль усиливалась.
     - Извини, - быстро сказала она. Фейт наклонила голову и стала рыться среди вещей, но Уокер заметил, что она прикусила нижнюю губу.
     - Зачем ты дразнишь меня?
     - Очень хочется оскорбить мужское эго.
     Фейт знала, что Донованов-мужчин не так легко оскорбить. Как и любого мужчину, достойного этого названия - мужчина. Она напряглась.
     - Ну, - растягивая слова, бесстрастно заговорил Уокер, - я мужчина, и, естественно, у меня есть эго. Если ты дразнишь меня из-за акцента, то я бы посоветовал тебе поработать над своим. Как все-таки тебе повезло, что я эксперт.
     Фейт тихо выдохнула и дала ему лупу.
     - Я буду держать при себе свои детские претензии на юмор.
     Он сощурился, услышав в голосе Фейт отзвук давней боли.
     - Жаль, сладкая моя. Ничто так сильно не утомляет, как женщина без чувства юмора.
     - Сладкая! - Фейт вздернула подбородок. Усмехнувшись, Уокер открыл лупу.
     - У тебя есть сестренка или брат? - почему-то спросила Фейт.
     Глаза Уокера больше не смеялись, они стали похожими на сумерки в горах.
     - Больше уже нет.
     Он прислонил свою трость к верстаку и сосредоточился на коробке с крошечными бумажными пакетами.
     - Извини, я не хотела... - начала Фейт.
     - Я знаю, - прервал он ее, взяв пакетик размером не больше половины его ладони. - Выбрось из головы.
     Фейт все-таки поняла, что причинила Уокеру боль: какую-то пустоту почувствовала она в его глазах.
     Немного поколебавшись, Фейт разрешила дать уйти неприятному ощущению. Больно Уокеру или радостно - какое ей дело? Она ему не подружка, она не обязана заботиться о его мужском самолюбии и подпитывать его. У нее это и раньше плохо получалось.
     "Но я чертовски хороший дизайнер-ювелир", - напомнила она себе. Это ее будущее. Она хорошо справляется с ролью артистичной, эксцентричной тети, которая при деньгах и привозит своим племянницам и племянникам подарки на Рождество со всего света.
     Фейт задумчиво наблюдала за Уокером, который разворачивал рубин быстрыми, точными движениями. Его ловкое обращение с тонкой бумагой убедило ее, что он проделывал эту процедуру не единожды.
     Фейт охватило волнение, то самое волнение, которое она почувствовала в первый раз, когда увидела этого спокойного, немного прихрамывающего человека с тихим голосом и медленной речью. Он поразил ее скромностью, почти застенчивостью. Фейт была удивлена рассказу своей невестки Лианн о хладнокровии и быстроте реакции Уокера, которые оказались спасительными, когда Донованы совершали полночный набег на остров, чтобы вернуть украденный у них нефрит.
     - Пинцет, - попросил Уокер.
     Она порылась в другом ящике и протянула ему длинный пинцет с зажимами на конце. Он взял инструмент, не отрывая глаз от камня, который на фоне белой бумаги горел, словно раскаленный уголек. Присвистнув, он наклонил одну из ламп и поднес рубин к глазам, чтобы рассмотреть его в лупу. Ему казалось, что он врывается в иную вселенную, в чужой изящный мир, где красный цвет - единственная реальность, единственный смысл и единственный бог.
     Небольшие неровности и "шелк" внутри камня искажали свет, лучи устремлялись в разные стороны. Каждая едва заметная примесь уверяла Уокера в его подлинности. Только человек охвачен навязчивой идеей совершенства. Натуральные рубины созданы из самого сердца планетарного огня, из кипения вулкана, из расплавленной горячей крови, преобразующей обычный камень в нечто потрясающее, неземное. Но следы земного начала всегда остаются.
     Это те изъяны, которые Уокер отыскивал и которыми, как ни странно, наслаждался. Каждый маленький недостаток говорил ему, что кроваво-красный камень, который он держит в руках, "родился" в далекой старинной шахте, а не в лаборатории, оснащенной по последнему слову техники.
     - Ну? - спросила Фейт.
     - Хороший красный цвет.
     - Это я и сама вижу, - ухмыльнулась она.
     - Могу точно сказать, что это не подделка.
     - Я могла бы сказать тебе то же самое. Эти камни из старинных украшений семейства Монтегю.
     Темные брови Уокера поднялись.
     - Должно быть, в Южной Каролине были какие-то по настоящему богатые Монтегю? - спросил он, понимая, что вызовет этим вопросом ее удивление. Арчер ведь уже рассказал ему что-то об этих камнях.
     - Откуда ты знаешь? - спросила Фейт. Он пытался придумать объяснение.
     - Мое детство прошло в Южной Каролине. Я помню, что Монтегю мне казались кем-то вроде аллигаторов - очень живучие, всегда поблизости и иногда по-настоящему опасные.
     - Я думала, что от аллигаторов можно обезопаситься.
     - Сладкая моя, невозможно обезопаситься от голодного зверя.
     Фейт снова вздернула подбородок. Ее задело то, что Уокер назвал ее "сладкой". Он скорее всего сам не заметил, как это слово у него вырвалось. Уокер снова присвистнул, целиком поглощенный камнем, который пылал в стальных зубах пинцета. "Интересно, - подумала она, - скольких женщин он называл "сладкими", и если он называл их так, то помнит ли теперь, как их звали? Тони, например, универсальное слово "малышка" всегда приходило на помощь, особенно когда он как следует выпивал".
     От этого воспоминания она почувствовала, как холодок прошелся по ее рукам. Фейт еще раз напомнила себе, что жизнь с Тони закончилась. Она получила хороший урок: не стоит выбирать мужчину только за то, что он большой, достаточно мускулистый и выше старших братьев. Но в глубине души Фейт хотела доказать всем и себе самой, что может выйти замуж за человека, которого они будут уважать точно так же, как мужа Онор.
     После того как ее сестра-близняшка вышла замуж, Фейт чувствовала себя потерянной и одинокой. У них с Онор было так много общего, от лифчиков и бойфрендов до водительских прав. А теперь нет. Онор и Джейк стали единым целым. Они родители замечательной маленькой девочки по имени Саммер. Сестры все еще болтали, все еще смеялись, когда собирались вместе, все еще любили друг друга так, как могут любить друг друга только близняшки, но это уже не то. И это уже навсегда.
     До тех пор пока Онор не вышла замуж, Фейт не понимала, насколько близки они были с сестрой.
     - Следующий, - сказал Уокер.
     Он протянул ей аккуратный пакетик с камнем внутри. По взгляду, которым он окинул Фейт, она догадалась, что Уокер просит дать ему другой рубин уже не в первый раз.
     - Извини, - пробормотала она, - я задумалась. - Она подтолкнула поближе к нему маленькую коробочку с пакетиками. - Возьми сам.
     Рассматривая рубины, Уокер думал, какие же мысли Фейт заставляют вспыхивать ее серебристо-синие глаза и почему так подрагивают ее губы. Ему было интересно, но спросить об этом он не рискнул. В конце концов, это не его дело. Но факт, что ему хочется, ужасно хочется, чтобы это было его дело, указывал на то, что он самый настоящий дурак.
     Молча он вынул очередной пакет из коробки и освободил из бумажной обертки драгоценный камень. Через мгновение он вновь оказался в рубиновой вселенной, в ее чистом, безупречном цвете. Совершенное великолепие. Уокер и подумать не мог, что увидит рубины такого качества. Смешно, что он нашел их в выдвижном ящике у Фейт. Ему захотелось выругаться и расхохотаться одновременно.
     Фейт достала свой блокнот для эскизов и, тихо шурша страницами, пролистала его до конца. Рассеянный свист Уокера говорил о том, как сильно увлек его новый рубин. Она взяла карандаш и начала переделывать эскиз для одного из клиентов, который оказался на редкость капризным. Он хотел, видите ли "что-то более значительное по виду", хотя и знал, что работы Фейт отличаются изысканной простотой.
     Нахмурившись, она продолжала изучать эскиз. Клиент хотел нечто вычурное, но не в стиле барокко, богатое, но не тяжеловесное, внушительное, но не ослепляющее. Романтическая чувственность для него была слишком женственной, геометричность минувшего двадцатого столетия - слишком мужской.
     Она уже подумывала отказаться от заказа. Некоторым клиентам просто невозможно угодить.
     Состроив гримаску, Фейт взялась за новый эскиз. Постепенно она погрузилась в работу и забыла об Уокере, который находился всего в нескольких шагах от нее, забыла обо всем. Делая набросок эскиза, она представляла себе грациозно изогнутый папоротник из золота, на листьях которого мерцали капли лунного опала. Замечательная идея для будущего кулона, броши или браслета.
     Какое-то время единственными звуками в комнате - были шелест бумаги, тихий свист Уокера и случайные выкрики самозваного спасителя мира, который разглагольствовал на Пайонер-сквер.
     Наконец Уокер отложил тринадцатый пакетик. Он посмотрел сначала на ящик, потом на изящную блондинку, которую ничего не интересовало, кроме блокнота с эскизами. Когда она передвинула драгоценный лазурит, чтобы было удобнее рисовать, он недоверчиво покачал головой. Фейт была безмятежна - она действительно не имела понятия, какие неприятности могли ей принести рубины Монтегю.
     Ничего не говоря, он направился к двери магазина, запер ее и повесил табличку "Закрыто".
     - Что ты делаешь? - спросила Фейт, не отрывая глаз от эскизов.
     - Не я. Мы.
     Фейт повернула голову. Свет лампы падал на нее так, что глаза казались серебристо-голубыми бриллиантами.
     - Прости? - не поняла Фейт.
     - Мне нужно кое-что взять из моей квартиры. Я не могу быть в двух местах одновременно, поэтому ты отправляешься со мной.
     - Я должна работать! - возмутилась Фейт.
     - Возьми с собой блокнот с эскизом, - резонно предложил Уокер.
     - Это смешно! Я провела столько времени одна в своем магазине, и ничего...
     - Если у тебя проблема, - прервал он ее, - разберись со своим семейством. Я на него работаю.
     Фейт вскочила со стула, открыла дверь и перевернула табличку другой стороной.
     - Я никуда не пойду, - заявила она.
     - Как хочешь, - сказал Уокер, - но я должен забрать их с собой, при мне они будут в безопасности.
     Он взял коробку с рубинами, свою трость и вышел, прихрамывая, из магазина, не оглянувшись ни разу.
     Не дойдя до края тротуара, он позвонил по сотовому телефону в отдел безопасности "Донован интернэшнл". Если эти ру