другое.
     - Я был не прав, - серьезно заявил он, - и я признаю это.
     Его суровые глаза все явственнее искрились от смеха.
     - Мой господин... - начала было Мэг.
     - Меня зовут Доминик, - перебил он. - Скажи - Доминик.
     - Доминик...
     Она как будто пробовала его имя на вкус.
     - Как сладко это звучит в твоих устах, моя колдунья.
     Медленно и неохотно Доминик освободил Мэг от объятий.
     - Если я попрошу тебя о чем-нибудь менее эпохальном, чем наследник, сделка состоится?
     - Да, - озабоченно сказала Мэг.
     - И тебя даже не беспокоит, что мне взбредет на ум?
     - Нет. - Мэг смотрела на стол, где вода неумолимо переливалась из чаши в сосуд. - Сейчас меня беспокоит только то, что если я вовремя не закончу все приготовления, мой труд пропадет даром.
     - Только один поцелуй в залог твоего согласия, и я оставлю тебя в покое.
     - Сейчас? - смутилась Мэг.
     - Почему бы и нет?
     Мэг торопливо заговорила, не зная точно, сколько времени у нее осталось:
     - Если я начну, то ты ведь продолжишь? И тогда я никак не успею. Кроме того, голова моя должна быть ясной, а я не смогу уже думать только о травах. И руки у меня будут дрожать. Твои поцелуи надолго выбивают меня из колеи.
     Когда Доминик осмыслил сказанное ею, он удовлетворенно улыбнулся.
     - Только мои? - тихо спросил он. - А Дункана?
     - Дункана? - Мэг часто заморгала от удивления. - При чем здесь Дункан?
     - Он же целовал свою невесту.
     - Он рыцарь! У него все мысли о боях. Что он может знать о поцелуях?
     - Я тоже рыцарь, но это же мне не мешает, - улыбаясь, возразил Доминик. - Наверное, разбирается в них и он.
     Мэг задумалась.
     - Было несколько раз, - вспомнила она наконец. Мы прощались. В комнате был отец. То есть лорд Джон. Это совсем не то, что твои поцелуи.
     - Они волнуют тебя?
     - Ты же знаешь, что да, - ответила она, начиная раздражаться. - Я тебе только что сказала. И если ты не перестанешь трогать мои губы, я тебя укушу.
     - Куда? Сюда?
     Говоря это, Доминик взял руку Мэг, приблизил ее ладонь к своему рту и очень осторожно и нежно укусил ее за большой палец. Наградой ему было взволнованное, прерывистое дыхание Мэг.
     - Пожалуйста, не надо, - запротестовала она. - Я и так уже разволновалась. Когда готовишь лекарство, этого нельзя допускать.
     Доминик старался не показывать, насколько ему приятно ее возбуждение. Но это оказалось невозможно. Он отпустил Мэг и засмеялся:
     - Заканчивай свою работу, моя колдунья. А потом мы пойдем в твои покои и закончим этот разговор.
     Не успел Доминик замолчать, как в дверном проеме показался Саймон.
     - Она здесь? - выдохнул он.
     - Да, - произнес Доминик, все еще продолжая посмеиваться. - Пошли, мы подождем снаружи. А то, не дай Бог, здесь все сгорит от твоего факела.
     Когда они вышли, Саймон с любопытством посмотрел на брата.
     - По-моему, она и в самом деле колдунья.
     Доминик издал какой-то звук, похожий на удовлетворенное мурлыканье.
     - Когда я тебя покинул, ты был так зол, что готов был убить ее без разговоров, - продолжал Саймон. - А сейчас ты смеешься, как ребенок.
     Улыбка, которой Доминик одарил Саймона, заставила последнего еще сильнее обеспокоиться.
     - Слушай, мне это не нравится, - сказал он. - Оборона замка требует...
     - Разве я не могу посмеяться, как другие?

     Глава 15

     Мэг двумя руками несла плотно закупоренную бутылочку по коридорам замка в свои комнаты. Обычно она ставила яд, чтобы дошел, в нишу в комнате для растений, но сейчас побоялась оставлять его без присмотра.
     Со смешанным чувством раздражения и любопытства Доминик смотрел, как Мэг открыла тайник в деревянной стене, отделявшей ее покои от спальни и гостиной. Поставив туда бутылочку, она задвинула панель и облегченно вздохнула. Тайник исчез без следа.
     - Вы никому не скажете про яд? - спросила она с тревогой, повернувшись к мужу, который молча следил за ней.
     Доминик пожал плечами и закрыл за собой дверь.
     - Это так важно?
     - Если с этим пузырьком что-нибудь случится, я не смогу приготовить новую порцию еще по крайней мере две недели. А тогда может быть уже поздно.
     - Почему? Почему будет поздно?
     Мэг лихорадочно думала, что сказать Доминику, не нарушая обещания, данного Старой Гвин. Наконец она заговорила, тщательно подбирая слова; она не хотела лгать.
     - Некоторые мои лекарства очень сильные. Если их давать не правильно, они могут убить. Это, - Мэг показала в сторону спрятанной бутылочки, - противоядие для одного из самых сильных настоев, снимающих боль. После смерти лорда Джона я сделала новую порцию этого лекарства, а теперь для предосторожности надо сделать и противоядие.
     - Для кого?
     - Я не понимаю.
     - Джон умер. Для кого ты приготовила такое опасное лекарство?
     Прямой вопрос заставил Мэг вздрогнуть. Как избегнуть лжи, не говоря правды?
     - Я видела, что ваши рыцари усердно тренируются. Рано или поздно они могут поранить друг друга. И я приготовила настой, чтобы помочь им.
     Несколько мгновений Доминик смотрел в зеленые глаза. Весь род Глендруидов, казалось, изучал его через них с плохо скрытой тревогой. Он понимал, что не может проверить достоверность этих слов.
     - Я не скажу никому, - медленно проговорил Доминик. - Но Саймон уже знает, что вы взяли настой в свою комнату.
     - Постарайтесь, чтобы он хранил тайну.
     Доминик кивнул:
     - Но вы будете у меня в долгу.
     В улыбке Доминика была смесь триумфа и чувственности, и щеки Мэг покраснели.
     - Да.
     Явно нервничая, Мэг повернулась, чтобы помешать угли в очаге. Доминик смотрел, как она нагнулась к огню. Чем дольше он был рядом со своей женой, тем больше его охватывало нетерпение, тем сильнее он хотел посеять семя будущей династии в ее тело.
     Ловкость, с которой двигались ее руки, говорила о том, что разжигать огонь для нее привычное занятие.
     - Эдит не отрабатывает свой хлеб, - сказал он негодующе.
     - Что?
     - Кажется, твоя служанка не так уж много времени уделяет своим обязанностям.
     - Иногда проще что-то сделать самой, чем просить слуг. В любом случае Эдит не была бы служанкой, если бы ее отец или муж были живы. Она сама имела бы служанок. Я стараюсь не задевать ее гордость, насколько это возможно.
     - А что случилось с владениями ее семьи? - спросил Доминик.
     - То же, что и со всей Англией. Вильгельм с сыновьями захватили землю и поделили ее между своими рыцарями. Все принадлежит норманнам.
     Доминик внимательно слушал, но не почувствовал той ненависти, что звучала в голосе Эдит, - ненависти, которую испытывали к нему все слуги замка, несмотря на любовь к его жене. Не уловил он и протеста, который ясно слышался в голосе Дункана. Мэг говорила с тем же безразличием, с каким считала бы овец в поле. Она даже не подняла глаз от корзины с дровами.
     - Разве ты не ненавидишь норманнов, как другие жители замка? - спросил он.
     - Некоторые из них грубы, кровожадны и жестоки, - сказала Мэг, выбирая поленья.
     - То же самое можно сказать о мужчинах из Шотландии или из Святой Земли, - возразил Доминик.
     - Да, - согласилась Мэг, грустно глядя, как разгораются ветки, которые она только что положила в очаг. - Жестокость не имеет границ.
     Доминик подошел к постели и поднял длинные золотые цепи. Колокольчики нежно зазвенели.
     Мэг повернулась к нему, зачарованная мелодичным звуком.
     - Что это? - заинтересовалась, она.
     - Мой свадебный подарок.
     Мэг встала и подошла к нему, словно влекомая золотым звоном.
     - Это правда? - удивленно произнесла она.
     - Ты сама наденешь их, или я должен потребовать этого в счет просьбы, оставшейся за мной?
     - Что вы имеете в виду? Они чудесны. Конечно, я надену их.
     - Но ведь ты не надела брошь, которую я тебе подарил, - проговорил он.
     - Девушки рода Глендруидов до свадьбы могут носить только серебро.
     Доминик внимательно оглядел длинную тунику Мэг. На ней не было никаких украшений.
     - Сейчас ты уже замужем.
     Мэг отвела внешнюю тунику, чтобы показать, что брошь приколота к нижней, под ложбинкой между ключицами.
     - А-а, - улыбнулся Доминик, - я вижу.
     И он видел. Видел великолепную линию груди и нежную шею Мэг.
     - Я завидую своему подарку.
     Озадаченная Мэг смотрела на незнакомца, который был еще и ее мужем.
     - Завидуете, лорд... э-э, Доминик? Почему?
     - Он может лежать на твоей груди.
     По щекам Мэг разлился румянец. Она поспешно опустила тунику.
     Доминик смотрел на нее с улыбкой, выражавшей откровенное восхищение - и желание. Она откашлялась и показала на длинные цепи, которые он все еще держал в руках.
     - Как это носят? - спросила она.
     - Я покажу тебе.
     Доминик с грацией, которая очаровала Мэг, опустился на колени перед ней.
     - Поставь ногу мне на бедро, - сказал он.
     Поколебавшись, Мэг подчинилась. Под туникой горячие сильные пальцы обвились осторожно вокруг ее лодыжки. Она испуганно вскрикнула. Но прежде чем успела отдернуть ногу, Доминик еще крепче сжал ее. Его руки поддерживали и успокаивали.
     - Не бойся, - уговаривал он. - Тебе нечего бояться.
     - Это довольно непривычно, - призналась Мэг.
     - То, что к тебе прикасаются?
     - Да, и то, что человек, которого я знаю всего несколько дней, имеет право трогать меня, где и когда ему вздумается.
     - Непривычно, - задумчиво повторил Доминик. - Ты боишься меня? Поэтому убежала в лес?
     - Я ожидала боли в первую брачную ночь, но в лес пошла не поэтому.
     - За теми мелкими листочками для своего яда? - вспомнил он.
     - Да.
     Доминик обвил одну из цепочек вокруг ноги Мэг и застегнул замок; колокольцы слегка звякнули. Он проверил надежность застежки и положил руку выше, на голень. Мэг тревожно задышала. Легкая дрожь, пробежавшая по ее телу, заставляла колокольчики чуть слышно позванивать.
     - Почему ты ожидала испытать боль в постели со мной? - продолжал спрашивать Доминик, медленно поглаживая Мэг. - Тебе неприятно принимать мужчину?
     - Принимать? Я не понимаю...
     - В свое тело.
     Дыхание Мэг участилось.
     - Я не знаю, но Эдит говорила мне, что это неприятно.
     Рука Доминика на мгновение замерла, потом продолжала свое неторопливое путешествие по ноге Мэг.
     - Но она напропалую заигрывает с моими рыцарями.
     - Это необходимость, а не развлечение. Ей нужен муж. Так же как вам нужен наследник.
     Доминик был слишком хорошим тактиком, чтобы отрицать очевидное. Он просто сменил тему разговора, пытаясь смутить Мэг и вывести из равновесия.
     - Тебе приятны мои прикосновения? - спросил он, осторожно и чувственно сжимая ее голень.
     - Я... - Ее дыхание прервалось. - Думаю, да. Это странно.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ваша рука такая большая и сильная. Вы заставляете меня чувствовать себя очень хрупкой.
     - Это тебя пугает? - допытывался он.
     - Может быть.
     - Почему? Неужели ты все еще считаешь меня грубым? - поинтересовался Доминик.
     - Я рада уже тому, что вы не бьете соколов.
     Он засмеялся, не прекращая движения руки, отчего по телу Мэг разливался медленный огонь.
     - Вы были очень сердиты, когда пришли в комнату для трав, - проговорила она, пытаясь не поддаваться этому ощущению.
     - Да.
     - Вы очень сильны.
     - Да, - согласился Доминик, пряча улыбку в складках туники Мэг. - Но ты все равно боролась, соколенок.
     Постепенно рука продвигалась все выше, и, наконец, почувствовав в ответ невольную дрожь ее тела, Доминик осторожно поставил ее ногу на пол.
     - Теперь давай другую, - сказал он.
     Мэг переступила с ноги на ногу, и колокольцы под туникой зазвенели. В напряженном ожидании волнующей ласки она смотрела, как цепочка обвивает ее ногу. Она удивилась тому, что ей приятно ощущение дрожи, которое вызывали его прикосновения. Они заставили ее забыть то, что она слишком хорошо знала, - муж был нежен с нею потому, что ему выгодно было быть нежным. Это не любовь, а расчет.
     Доминик стоял так близко, что дыхание Мэг разбивалось о его грудь.
     - А теперь запястья, - сказал он.
     Низкий голос Доминика волновал ее почти так же, как и его прикосновения. Она кокетливо переступила с ноги на ногу, заставив колокольцы петь и плакать. Мэг подняла обе руки.
     В тишине, которую звон колокольчиков не разбивал, а лишь подчеркивал, Доминик надел браслеты на тонкие запястья. Закончив, он поднял вверх сначала одну руку, потом другую. Медленно, не торопясь, поцеловал обе ладони. Про себя он отмечал ее реакцию.
     Мэг издала звук, в котором слышались одновременно протест, удивление и разбуженная чувственность. Он подействовал на Доминика, как глоток старого вина. Ему захотелось сжать ее в объятиях и впиться губами в ее тело, но останавливаться было бы слишком больно. А остановиться придется, если он хочет выиграть это первое сражение в битве за любовь женщины из рода Глендруидов.
     "Человек, который слишком спешит, обучая сокола, рискует совсем потерять его, выпустив в первый раз, - напомнил себе Доминик. - Я преуспел только в том, чтобы набросить путы, но еще не в том, чтобы приучить его летать туда и так, как я захочу.
     Взять ее сейчас - значит проиграть всю битву ради победы в одном, пусть и сладостном, сражении".
     Выпустив руки Мэг, он развернул ее к себе спиной. Доминик снял обруч и головной убор, который она поспешно надела после их стычки. В неверном свете от пламени свечей распущенные волосы Мэг отливали золотом. Соблазн погрузить руки в их шелковый водопад был так силен, что он почти поддался ему. Но вместо этого он быстро заплел косы, обвил каждую цепочкой с колокольцами и бросил их на спину.
     Теперь в руках у Доминика осталась только одна длинная цепь. Он обвил ею тонкую талию Мэг, потом бедра и скрепил замочком в виде цветка. Длинные концы спускались почти до пола.
     Мэг стояла, окутанная тихой музыкой. С каждым ее вздохом, с каждым движением колокольчики нежно позванивали.
     - Ты похожа на огненного сокола, - сказал Доминнк, глядя на игру бликов в волосах Мэг. - И одета в золотые путы, как и следует волшебной птице.
     Он неторопливо повернул Мэг лицом к себе. Держа ее за подбородок, он сверху вниз смотрел на жену глазами, холодными и ясными, как талая вода.
     - Ты голодна, жена?
     - Да, - произнесла она низким голосом. - С утра я съела только кусок хлеба с сыром.
     Со странной улыбкой Доминик повернулся и пошел к двери. Открыв ее, он увидел холодный ужин, который принес Саймон.
     - Хлеб, сыр, дичь, горчица, эль... - начал Доминик.
     Он поднял поднос и вошел в комнату, захлопнув дверь небрежным движением ноги.
     - ...Смоквы, изюм, орехи, засахаренный миндаль, - продолжал он, - и куча свежей зелени, не пойму зачем. Или Саймон думал, что с нами вместе будут ужинать кролики?
     Мэг улыбнулась:
     - Это Марта, повариха. Она знает, что я обожаю весной свежую зелень.
     - Правда?
     При виде небольшого стожка травы черная бровь Доминика удивленно поползла вверх.
     - Это обычай Глендруидов? - спросил он.
     - Нет, - смеясь, ответила Мэг и потянулась к молодым побегам. - Даже моя Гвин дразнит меня, что я пасусь на своем огороде, как овечка.
     Доминик развернулся, перехватил руку Мэг и прижал к своему телу, прежде чем она успела взять хоть что-нибудь.
     - Терпение, соколенок. Прежде чем покормить тебя, мне нужно кое-что сделать.
     Мэг недоуменно смотрела, как Доминик поставил поднос на стол возле ее кресла, а потом неторопливо начал тушить свечи и масляные светильники. Их было много, так как Мэг инстинктивно любила свет, так же как чистую воду и свои растения.
     - Что? - спросила она ошеломленно.
     - Клетки обычно затемняют. Или ты предпочитаешь капюшон?
     - Вы шутите.
     - Нет. Я совершенно серьезен. Темная клетка или шелковый капюшон для моего соколенка. Выбирай.
     Ледяная сталь за шутливым тоном Доминика подсказала Мэг, что ее муж готов на все. Слова, которые он сказал в церкви, зловеще звучали в ее ушах: "Мудрый человек поймет, что его новый хозяин милосерден, но не слаб. Дурак снова начнет испытывать мое терпение. И умрет". Она уже пыталась сопротивляться ему. Повторить попытку было бы глупостью.
     - Темная клетка, - сказала Мэг холодно.
     Доминик закрыл ставни. Заметив это, Мэг издала протестующий звук. В любую погоду она держала ставни открытыми. Она любила, когда лучезарное солнце свободно разливало свой свет по ее покоям.
     И теперь, оглядывая комнату, освещенную только догорающим очагом, она почувствовала себя... именно как в клетке.
     Когда Доминик хотел погасить и его, она не смогла подавить тихого жалобного крика. Он оглянулся, задумчиво посмотрел на нее и добавил еще несколько поленьев в огонь. У Мэг вырвался глубокий вздох облегчения.
     Услышав его, Доминик улыбнулся: он понял, что ведет себя правильно. Первая битва была выиграна; она согласилась со своим пленом. Теперь они могут обговорить его условия.
     Он сел в большое кресло и показал себе на колени:
     - Садись. Я буду служить тебе.
     Мэг неуверенно отступила. Бесчисленные маленькие колокольчики зазвенели и запели.
     - О, - невольно произнесла она, замерев, и снова пошевелилась. - Как чудесно!
     - Как пение цветов? - проговорил Доминик.
     - Да, - ответила она, улыбаясь, несмотря на растерянность, - или как смех бабочек.
     - Я рад, что мой подарок нравится тебе.
     - Да, нравится, лорд... Доминик. Вы очень добры.
     - Я рад и тому, что ты считаешь меня добрым, - сказал он с загадочной улыбкой.
     Мэг осторожно опустилась Доминику на колени. Он приподнял ее и развернул боком, так что она наполовину опиралась на его левую руку. Мэг вопросительно взглянула на него.
     Правой рукой Доминик взял утиную ножку с переполненного большого блюда. Мэг потянулась за едой. Но он вытянул руку, чтобы она ничего не могла достать.
     - Нет, - возразил Доминик. - Я сам буду кормить тебя, соколенок.
     Мэг бросила на него недоуменный взгляд. Доминик улыбнулся и оторвал от ножки белыми и крепкими, как у молодого пса, зубами кусочек мяса. Потом взял его в руку и поднес ко рту Мэг. Когда она попыталась взять мясо рукой, еда снова оказалась далеко.
     - Нет, - мягко сказал Доминик. - У соколов нет пальцев.
     Мэг от удивления раскрыла рот. Доминик ловко просунул кусочек мяса между ее губами.
     - Вот, - пробормотал он, словно разговаривая с не прирученным еще соколом. - Ведь это совсем несложно, правда?
     Медленно жуя, она покачала головой. Колокольчики на концах ее кос зазвенели, будто путы.
     - Еще? - спросил Доминик.
     Она кивнула.
     Он мрачно улыбнулся.
     - Некоторые соколы - особые, волшебные соколы - умеют говорить.
     - О чем? - грустно поинтересовалась Мэг, пока Доминик отламывал новый кусочек мяса.
     - Пища, вода, охота, неистовство полета...
     - И свобода... - прошептала она.
     - Да, - ответил он, протягивая пищу. - Думаю, непокорные соколы говорят об этом больше всего.
     Принимая пищу из его рук, Мэг смотрела Доминику в глаза. В этом была какая-то загадочная близость. Связь, тонкая, как шелковая нить, возникала между ними с каждым кусочком пищи, которую она ела. Но когда блестящие нити свиваются в жгут, разорвать его уже невозможно.
     И тогда в тишине, пронизанной мелодичным звоном ее пут, Мэг поняла, почему лучшие охотничьи собаки берут пищу только из рук хозяина и почему младенцы с молоком матери впитывают любовь к ней.
     И почему соколы - самые свободолюбивые из Божьих созданий - едят только из рук хозяев, садятся только на их запястья, откликаются только на их особый зов.
     - Пища тебе не по вкусу? - спросил Доминик.
     - Она очень хороша.
     - Тогда почему же ты перестала есть?
     - Я думаю, о соколах и их хозяевах.
     - У соколов нет хозяев.
     - Они охотятся, только чтобы доставить радость хозяину.
     - Соколы охотятся только ради собственног