позабавился.
     - Катился бы ты ко всем чертям, вечный странник! Не твое дело, что я чувствую!
     Досада и разочарование слышались в голосе Шеннон. Бич знал, чем это было вызвано, и знал, чем это излечить, и - хуже всего - понимал, что эта маленькая вдовушка была бы самой горячей из женщин, с которыми он когда-либо делил ложе.
     Бич вдруг зажмурился, поскольку больше не мог смотреть на Шеннон и не дотрагиваться до нее.
     А если дотронется, непременно возьмет ее.
     Он не хотел, чтобы такое произошло. По крайней мере сейчас, когда он узнал, насколько она наивна. Соблазнить ее - это все равно что поймать рыбу в бочке.
     Бич хотел, чтобы Шеннон отдалась, полностью осознавая, что делает, а не просто потому, что впервые вкусила удовольствие и потеряла рассудок.
     - Я считаю до трех, - сказал Бич. - Когда я открою глаза, тебе лучше находиться...
     - Но...
     - ...находиться в хижине. Иначе я стяну с тебя все эти тряпки и обучу всем штукам, которым должен был обучить тебя твой муженек.
     Шеннон возмущенно открыла рот, потрясенная подобной откровенностью Бича. Если бы не его покусанные и окровавленные руки, она схватила бы фонарь и оставила его стоять в кромешной тьме.
     - Тебе нужно полечить руки, - сквозь зубы проговорила она.
     - Они не ноют так, как ноет у меня другое место, в низу живота. Ты и его хочешь полечить?
     - Ты грубый, противный...
     - Уноси свою круглую попку отсюда! - свирепо перебил ее Бич. - А то я сделаю с тобой что-нибудь такое, о чем мы потом будем оба жалеть! Раз...
     Шеннон испытала страшное искушение выплеснуть содержимое кастрюли Бичу в лицо. Ее руки потянулись к горячим металлическим ручкам, пальцы сжались, готовясь поднять кастрюлю.
     Но внезапно возобладал здравый смысл. Какой бы рассерженной она ни была, но дразнить такого опасного человека, как Бич, значило совершить ужасную глупость.
     Приглушенно ругнувшись, Шеннон отступила на шаг.
     - Два! - произнес Бич.
     Он некоторое время колебался, не решаясь сказать "три" и напрягая слух, чтобы услышать шаги Шеннон. Было тихо, лишь потрескивал фитиль и журчала йода.
     - Три!
     Бич открыл глаза и обнаружил, что Шеннон нет. Она исчезла так же бесшумно, как исчезает пар над горячим источником.
     "Проклятие!
     Я так надеялся, что она не выдержит и выплеснет на меня воду. Было бы забавно содрать с нее одежду, чтобы вытереться.
     А еще более забавно было бы в ответ облить и ее".
     Бич сделал глубокий вдох, затем медленный выдох, чтобы успокоить ноющую боль во всем теле.
     "Так будет лучше. Она слишком наивна".
     Он продолжал повторять привязавшуюся фразу, хотя это нисколько не прибавило ему спокойствия и уверенности в том, что он поступил правильно. Он и сейчас страшно хотел Шеннон.
     Бич окунул руки в горячую воду, надеясь, что боль поможет ему отрешиться от грешных мыслей и болезненных ощущений.
     Но это не помогло.
     Бич стал намыливать руки. При этом ему вспомнились слова Джесси, жены Вулфа: чистые раны быстро заживают.
     Интересно, а не способно ли мыло унести вместе с кровью и грязью и желание?
     "Сомневаюсь", - кисло подумал Бич.
     И в этом он был прав.

Глава 8

     Оставшуюся часть дня Бич и Шеннон были подчеркнуто вежливы и любезны друг с другом, словно два хорошо воспитанных незнакомца. Она готовила ему обед; он колол дрова и заменил подгнившее бревно в стене хижины. Она постирала ему одежду; он перевел мула на новый луг и поймал с полдюжины форелей. Она починила ему одежду; он начал дубить оленью кожу для ее мокасин.
     Вопрос о страсти и наивности больше не поднимался. Не касались они также вопроса о судьбе Молчаливого Джона, ее вдовстве и безопасности.
     Если разговор и возникал, то он не выходил за рамки обсуждения погоды.
     Вполне непринужденно в хижине чувствовал себя лишь Красавчик. Он выпрашивал куски мяса как у Бича, так и у Шеннон, клал голову на колени того и другого в ожидании ласки и с надеждой смотрел то на мужчину, то на женщину, давая понять, что ждет, когда они откроют дверь и позволят ему погулять.
     Шеннон следовало бы радоваться тому, что Красавчик принял Бича. В общем-то она и радовалась, хотя не без опаски думала: не уйдет ли от нее пес после ухода Бича?
     На следующее утро она проснулась позже обычного. Ночью ее мучили тревожные сны и тоска, причину которой она затруднилась бы выразить словами. Разбудили ее уже ставшие привычными звуки топора. Бич колол дрова.
     - Очень хорошо, - проговорила она вполголоса. - Пусть уж лучше выместит свою злость на дровах, а не на мне... Что я ему сделала, кроме...
     Ее обожгли какие-то беспокойные воспоминания. Она почувствовала, как заныли соски. "О Господи! Почему это не проходит?" Шеннон резко отбросила одеяло и буквально выпрыгнула из кровати, словно в доме случился пожар.
     Пожар таки был. Только не в доме, а в ней самой.
     "Неудивительно, что Бич с таким пылом рубит дрова".
     Шеннон с остервенением принялась за уборку и приготовление завтрака. Закончив дела, она подошла к окну и открыла ставни. В комнату ворвался свежий воздух.
     Бросив взгляд в сторону Бича, Шеннон убедилась, что за утро он успел наколоть весьма впечатляющее количество дров. С необъяснимым волнением она стала наблюдать за тем, как играли мускулы Бича, когда под его топором толстые бревна превращались в аккуратные, ровные поленья. Он ни разу не повернулся и не взглянул в ее сторону. Он колол дрова словно заведенный, словно запас сил у него был неисчерпаем.
     - При такой производительности я могу оказаться погребенной под дровами, - пробормотала Шеннон.
     Поняв, что чем дольше она смотрит на Бича, тем большее беспокойство ее охватывает, Шеннон повернулась к окну спиной.
     "Если он будет так работать, у него никогда не заживут руки".
     Она нахмурилась. Это был еще один вопрос, который Бич не желал обсуждать. Когда накануне она спросила, как заживают его раны, он прищурил глаза и заговорил о другом.
     Конечно же - о погоде.
     При этом оба соглашались с тем, что погода изумительна, что слякоти больше нет, что небо безоблачно, а солнце ласково.
     Шеннон вздохнула. Никогда она еще не чувствовала себя столь одинокой с того времени, когда умерла ее мать и она оказалась на попечении суровой и безжалостной тетки. Как ни странно, но Шеннон, живя здесь столько лет, не испытывала чувства одиночества. Сейчас на нее вдруг накатила тоска.
     Внезапно Шеннон отчетливо и осязаемо вспомнились ласки Бича и вкус его поцелуев. И тут же ее обдало жаром. С надеждой она вдруг подумала о том, что, когда гнев у Бича поутихнет, он, возможно, снова поцелует и приласкает ее.
     - Как ты считаешь, Красавчик? Утихнет у Бича злость раньше, чем изведет все бревна на дрова?
     Красавчик зевнул.
     - Ты прав... У него хватит злости, чтобы вырубить весь несчастный лес...
     - Это точно.
     Шеннон подпрыгнула, услышав рядом голос Бича, Она обернулась, вспыхнув оттого, что были подслушаны ее слова.
     Бич стоял, уперевшись руками в подоконник, и улыбался. Ответная улыбка Шеннон была красива, словно солнечный восход в неведомой стране.
     "Сладкая девочка, не улыбайся мне так! Иначе все мои благие намерения пойдут прахом!"
     - Означает ли это, что ты простила меня? - тихо спросил Бич, зная, что этого не следует делать, но не в силах совладать с собой.
     - Простила тебя? За что?
     - За то, что обучал Красавчика хорошим манерам и забыл о своих.
     - Я не сержусь из-за Красавчика.
     - Ты меня не проведешь. Я видел, как ты наставила на меня заряженный дробовик со взведенным курком.
     Вначале Шеннон решила, что Бич просто дразнит ее. Но его серебристые глаза смотрели вполне серьезно. Она вдруг рассердилась.
     - Я собиралась пристрелить Красавчика, - резко сказала она.
     - Что? - потрясение спросил Бич.
     - Я думала, что он загрызет тебя. Ты не двигался, был в крови, и мне показалось, что он вонзил зубы тебе в горло.
     Перед ее глазами вновь возникла та ужасная сцена. Шеннон отвернулась от Бича.
     - Поэтому я схватила дробовик, - четко произнесла она.
     - Чтобы спасти мне жизнь?
     - Не стоит так удивляться, - сказала Шеннон сквозь зубы.
     Но Бич все еще не мог оправиться от потрясения. Он знал, как любила Шеннон своего грозного пса. Он понимал также и то, что безопасность Шеннон в значительной мере зависит от Красавчика.
     И тем не менее она готова была пристрелить собаку, чтобы спасти жизнь человеку, который ровным счетом ничего ей не обещал.
     - Понимаю, - протянул Бич.
     - Неужто? Это будет, пожалуй, с тобой впервые.
     - Шеннон вдруг поймала себя на том, что говорит с раздражением.
     - Прости, - пробормотала она. - Не знаю почему, но я стала страшно раздражительной в последнее время.
     - А я знаю. Это оттого, что ты мечтаешь о ком-то, а спать тебе приходится одной.
     - Тогда не понять, как любовные пары могут вы нести период ухаживания.
     Бичу не удалось сдержать улыбки. Он не удержался также и еще от одного искушения. Не спеша пролез через открытое окно и провел руками по пышным волосам.
     Шеннон вздрогнула.
     - Мы все вынесем, сладкая девочка.
     - По той причине, что неприкаянные странники не ухаживают за сверхнаивными вдовушками, - строптиво сказала Шеннон, освобождаясь от его рук. - Заходи, если готов. Бисквиты сейчас поспеют.
     Пока Бич мыл руки, Шеннон заглянула в кладовку. Продукты, которых должно хватить на месяцы, таяли с поразительной быстротой.
     "Господи, этот человек ест за троих. Правда, он и работает за шестерых".
     Она закусила губу. Бич снабжал ее мясом и рыбой, она рвала в лесу зелень, но муку не добудешь в лесу. Как и на лугу. То же самое можно сказать о бобах, яблоках, рисе, соли и других не менее необходимых продуктах. Не говоря уж о такой роскоши, как кофе и корица.
     - Нужно сходить в Холлер-Крик и купить еще, - пробормотала она, закрывая шкафчик.
     "Конечно. Только чем я буду платить?"
     Шеннон подумала о жалкой сумме в старом кошельке, спрятанном в пещере. Это был последний запас золота, оставшийся от Молчаливого Джона. Когда он кончится, Шеннон окажется в таком же положении, как оказалась в тринадцать лет, - без денег, совершенно одинокой, никому ненужной.
     "Нет! Я не трону это золото. Уж не в таком я отчаянном положении сейчас".
     Но Шеннон опасалась, что все-таки скоро окажется в безвыходном положении.
     Когда она израсходует то, что осталось от Молчаливого Джона, ей придется рассчитывать лишь на собственные силы и научиться самой добывать золото. Хотя пока что ее успехи в этом деле были даже меньше, чем в охоте на дичь и оленя.
     Решительно закрыв дверцы шкафчика, Шеннон повернулась спиной к пустым полкам. Она встретилась со взглядом Бича, стоявшего в нескольких футах от нее.
     - Я завтра отправлюсь в Холлер-Крик, чтобы подкупить продуктов.
     - Спасибо, но не стоит этого делать. Ты и без того много привез.
     - Я почти все съел сам.
     - А для кого ты колешь дрова? - спросила Шеннон. - Кому утеплил хижину? Чьего мула подковал? Мне в пору платить тебе за работу.
     - Я пока не заработал.
     - Ты заработал пищу, деньги. Ты работаешь без роздыха.
     - Я люблю работать.
     - Я найду способ заплатить тебе.
     - Я не возьму от тебя денег.
     - Но ты их заработал! - настаивала Шеннон.
     - Нет.
     Это слово было произнесено так, что Шеннон показалось, будто она натолкнулась на гранитную стену.
     - Ты упрям как мул, которого подковал.
     - Спасибо. То же самое я могу сказать и о тебе. Но я все же переупрямлю тебя, вдовушка! Можешь не сомневаться в этом!
     Шеннон почувствовала раздражение:
     - Нет, вечный странник. Я могу не сомневаться лишь в одном: однажды утром я проснусь, а ты будешь уже далеко отсюда. Разве что ты переупрямишь меня чуть раньше, но в этом я сомневаюсь.
     Шеннон обошла Бича и начала накрывать на стол. Он молча наблюдал за ней серыми со стальным отливом глазами.
     Они хранили молчание, пока не завершили завтрак.
     - И где же ты работал, с тех пор как стал странником? - нарушила затянувшуюся паузу Шеннон, допив кофе.
     При слове "странник" рот у Бича вытянулся. Он не мог понять, почему в устах Шеннон это слово приобретало какой-то обидный оттенок.
     - Работал как погонщик, моряк, топограф, джакару, учитель, наездник, - сдержанно ответил Бич. - Ты можешь назвать и другие профессии - скорее всего я их тоже примерил к себе.
     - Что такое "джакару"?
     - Австралийский ковбой.
     - Вот оно что. - Шеннон нахмурилась, затем спросила:
     - А ты когда-нибудь искал золото?
     - Было и такое.
     - И находил?
     - Бич пожал плечами:
     - Случалось.
     - Но не так много, чтобы застолбить участок?
     - Участки как жены. Они привязывают тебя к месту.
     - Ты хочешь сказать, что ты уходил и от золота, чтобы оно не удерживало тебя на одном месте?
     - Да, - лаконично признал Бич.
     Шеннон проглотила комок в горле:
     - Понятно.
     - Неужто? - Бич в точности повторил ироническую интонацию, с которой Шеннон произнесла это слово несколькими минутами раньше.
     - Без сомнения! Ты бросаешь дом, семью, друзей, золото; страну и все прочее. И ради чего же, странник? Что может быть дороже того, что ты бросаешь?
     - Восход солнца, который еще не видел, - не задумываясь, ответил Бич. - Для меня нет ничего более притягательного.
     Как бы ни хотелось Шеннон поколебать Бича в его убеждениях, она понимала, что из этого ничего не получится. Бич неотступно верил в то, во что верил.
     - Любовь гораздо более притягательна, - прошептала она. - Любовь, как солнце, она освещает тьму... освещает всегда... и всегда красива...
     Бич сделал было попытку возразить, но заметил улыбку Шеннон и замолчал. Это была самая печальная улыбка, которую он когда-либо видел. Печаль читалась в ее глазах, звучала в голосе, в самом ее
     Дыхании.
     - Как и солнце, - продолжала Шеннон, - любовь недостижима. Ее не поймать, как не поймать солнечный свет... Любовь прикасается к тебе. Ты же не можешь к ней прикоснуться...
     Бич почувствовал себя как-то неуютно и потянулся
     За бисквитом.
     - Для тебя, возможно, это так, - сухо сказал он, скрывая раздражение, причины которого он не понимал сам. - Для меня же любовь - это клетка.
     - Еще никто не строил клетки из света.
     Бич сделал глоток горячего кофе, подавляя желание резко возразить.
     - Так чего же ты хочешь? - спросил он после паузы. - Любви?
     - Я не знаю.
     - Ты хочешь сказать, что у тебя нет заветной мечты?
     - Заветной мечты?
     Легкая усмешка Шеннон была, как и прежде, печальной. У Бича на мгновение появилось желание оказаться в шкуре Шеннон, ощутить ее боль как собственную.
     - Когда-то я мечтала о доме, - призналась Шеннон. - Еще о саде, о детях... А больше всего - о мужчине, который любил бы меня и был бы как солнце...
     Голос ее угас.
     Во время возникшей паузы Бич потянулся за новым бисквитом. Ему не очень хотелось продолжать разговор на эту тему, но все же он не удержался от вопроса:
     - Ты мечтала об этих вещах лишь когда-то давно? Или мечтаешь и сейчас?
     - Нет, сейчас не мечтаю.
     - А почему? Зачем Тебе отказываться от своей мечты, Шеннон? Каждый настоящий, стоящий мужчина будет счастлив жениться на такой симпатичной молоденькой вдовушке, как ты.
     - Жениться на мне?
     Шеннон засмеялась, хотя нельзя было сказать, что слова Бича сильно развеселили ее. Впрочем, в ее глазах не видно было и грусти. Была всего лишь трезвая оценка положения вещей.
     - Все эти настоящие, стоящие мужчины, - саркастически сказала Шеннон, - хотят того же, что и некий неприкаянный странник...
     - Поскольку я не буду привязан к...
     - ... а дом, сад и любовь не имеют отношения к тому, чего хотят эти мужчины, - продолжала Шеннон, игнорируя попытку Бича объясниться. - Что касается детей, то мужчины их также не хотят, хотя не прочь посеять хорошенькой вдовушке свое семя, которое она затем будет взращивать.
     Смуглые скулы Бича стали пунцовыми.
     - Я уже говорил тебе, что не оставлял после себя детей, - возмутился он.
     - Какое это имеет отношение к разговору? - удивленно выгнула черные брови Шеннон. - Ведь мы говорим о настоящих, стоящих мужчинах, которые были бы счастливы жениться на такой вдовушке, как я. Мы уже знаем, что к их числу ты, странник, не относишься.
     - Из, меня получился бы совершенно никудышный муж!
     - А разве я спорю с этим? - охотно согласилась
     Шеннон.
     Бич открыл было рот, затем закрыл его так резко, что у него клацнули зубы.
     - Нет! - вынужден был признать он.
     - Тогда почему ты рычишь на меня?
     - Слава Богу!.. А то мне становится не по себе, когда на меня рычат.
     Бич метнул на Шеннон испепеляющий взгляд, но, кажется, она была в этот момент всецело поглощена едой.
     - Так на чем мы остановились? - спросила она, пережевывая бекон. - Ах, да! Ты не рычишь на меня из-за того, что мы пришли к выводу, что никто из нас не спешит вступить в брак.
     - Одно дело если одиноким буду я, - сурово заметил Бич. - С тобой же все обстоит иначе.
     - Неужели? Почему же?
     - Потому что ты не сможешь одна выстоять, и ты это прекрасно понимаешь!
     - Ну хорошо. Не будем рычать друг на друга и по этому поводу... Передай мне, пожалуйста, джем... А правда - погода изумительна?
     Бич пробормотал нечто неразборчивое и не вполне благочестивое.
     Шеннон сделала вид, что она не слышит его ворчания. Она взяла банку с джемом и стала намазывать им бисквит.
     - Тебе больше нравятся крупка или снег? - спросила она.
     - Шеннон...
     - Понимаю... Очень трудный выбор... А как ты относишься к граду? Надеюсь, из-за этого мы не раз ругаемся?
     - Надеюсь. Я не стану ругаться, если ты предложишь мне еще одну чашку кофе.
     Скрывая улыбку, Шеннон повернулась на стуле, чтобы взять с плиты кофейник. Когда Шеннон не без грации вернулась в прежнее положение, она увидела, что Бич откровенно смотрит на ее грудь. Поймав ее взгляд, он тут же отвел глаза.
     Бич молча подставил кружку. Так же молча Шеннон налила ему кофе и поставила кофейник на плиту.
     - Как ты относишься к тому, если тебе предложат половину дохода от участков Молчаливого Джона? - вдруг спросила Шеннон. - Ты не станешь опять рычать?
     Оловянная кружка остановилась в дюйме от усов Бича.
     - Не понял.
     - Молчаливый Джон имел - имеет - несколько участков вдоль ручья Аваланш-Крик.
     Бич пожал плечами.
     - Он разрабатывал эти участки, чтобы платить за продукты, которые нельзя ни добыть охотой, ни вырастить, - сказала Шеннон.
     - Поясни, - коротко бросил Бич.
     - Стараюсь, вечный странник, стараюсь.
     - Меня зовут Бич, - раздражаясь, заметил он.
     - Почему ты так раздражаешься, когда я тебя называю странником? Разве это не так? - спросила Шеннон. - Я ведь не сержусь, когда ты называешь меня вдовушкой, хотя ты и сам в этом не вполне уверен.
     Бич хотел было возразить, но решил, что это бесполезно. Он лишь глубоко вздохнул и сосредоточил все внимание на кофе и беконе.
     Шеннон подмывало продолжить спор и вынудить Бича признать, что у него нет причин раздражаться. Но, поразмыслив, она заставила себя поставить точку на этом
     Вопросе.
     Хотя это было нелегко. Уж очень ей хотелось подразнить Бича.
     - Моя младшая сестренка Виллоу тоже делает отменные бисквиты, - нарушил затянувшееся молчание Бич. - Мои братья и я решили, что матери должны обучать девочек этому искусству.
     Шеннон не сдержала улыбки. Бич также улыбнулся.
     - Расскажи мне о своих золотоносных участках, сладкая девочка.
     - А что о них можно рассказать?
     - Для начала скажи, где они находятся.
     - Вверх по ручью Аваланш-Крик.
     - После впадения в него притока в какую сторону?
     - На восток. Идти до тех пор, пока не упрешься в разрушенные скалы.
     Бич хмыкнул:
     - Страшно пересече