мерзшими  ногами  под  одеялом  и
через несколько минут уснула.

***

   Сразу после полуночи она беспокойно зашевелилась, делая руками  такие
движения,  будто  отталкивала  что-то.  Из  уст  ее  вырывалось   что-то
нечленораздельное,  голова  заметалась  по  подушке,  веки  затрепетали.
Девушка дышала так прерывисто и тяжело, словно бежала.
   Внезапно Суини замерла. Даже ее дыхание надолго утихло.
   Потом она вновь задышала. Веки поднялись,  и  широко  открытые  глаза
устремились куда-то вдаль.  Суини  выбралась  из  постели  и  молча,  не
зажигая света, босиком пошла через квартиру в студию. Здесь она тоже  не
стала включать лампы,  но  льющегося  из  окна  белого  света  оказалось
достаточно, чтобы  пройти  по  большому  загроможденному  помещению,  не
наткнувшись на какой-либо предмет.
   В студии повсюду стояли мольберты с натянутыми на них холстами разной
степени завершенности. Суини сняла один из холстов и прикрепила  на  его
место новый.
   Точными размеренными движениями она взяла тюбик ярко-красной краски и
выдавила на палитру большой комок. Первый мазок кисти оставил на  чистом
пространстве холста жирную алую полосу. Потом Суини взяла черную краску.
На картине будет много черного.
   Она провела перед мольбертом два часа, сноровисто и беззвучно водя по
холсту кистью. Под окнами ее квартиры  промчалась  пожарная  машина,  но
Суини не слышала звука сирены. Босые ноги не чувствовали холода. За  все
время она ни разу не вздрогнула.
   Внезапно Суини ослабла и съежилась, будто спустившаяся шина. Она  еще
раз обмакнула кисть в черную краску и  добавила  последний  мазок  внизу
картины. Потом аккуратно поставила кисти в  скипидар  и  молча  покинула
студию, так же,  как  входила  туда.  Суини  прошла  обратно  по  темной
квартире по собственным следам -  хрупкая  босая  женщина  в  пижаме,  с
пышными завитками волос,  упавших  на  плечи.  Двигаясь  беззвучно,  как
привидение, она вернулась в спальню, в теплое гнездышко своей постели.

***

   Будильник заголосил в половине седьмого утра. Суини  высунула  из-под
одеяла руку и с размаху шлепнула по нему, чтобы  прекратить  надоедливый
звук. Аромат кофе вытащил ее из  постели.  Натянув  толстые  носки,  она
побрела  в  кухню,  двигаясь   тяжело   и   неуклюже,   будто   чудовище
Франкенштейна. Как обычно по  утрам,  она  вознесла  Господу  безмолвную
благодарность за чудеса электронной техники  и  поджидавший  ее  готовый
кофе. Взяв в руки чашку и сделав первый обжигающий глоток, согревший  ее
внутренности, Суини почувствовала, что уже вполне проснулась и теперь не
расплещет кофе по дороге в ванную.
   Десять минут спустя, бодрая  и  согревшаяся,  она  оделась  в  теплый
костюм и, прихватив с собой немного остывший кофе, вошла  в  студию,  ее
самое любимое место во всем мире. Помещение располагалось в углу здания,
а это значило, что в двух его стенах были окна. В сущности, стены и сами
по себе представляли окна, огромные и  высокие,  похожие  на  заводские,
хотя  Суини  не  думала,  что  этот  дом  когда-либо   использовался   в
производственных целях. В солнечные дни освещение здесь было выше всяких
похвал.
   Но сейчас было еще слишком рано, поэтому она щелкнула выключателем, и
комнату залило яркими, почти слепящими лучами. Светильники, которыми она
оснастила студию, - огромные металлические конструкции,  укрепленные  на
потолке, - низвергали в комнату мощный поток энергии. Они  не  оставляли
теней, и это было здорово, однако Суини все же предпочитала естественный
свет.
   Студия была знакома ей до мелочей. Суини сразу же  бросился  в  глаза
холст, лежащий на столе. Нахмурившись, она приблизилась к нему. Это  был
пейзаж с рекой Святого Лаврентия. Суини помнила, что вставила его не  на
столе, а на мольберте. Ее бросило в дрожь. Кто снял картину и когда?  Ее
место занимал другой холст, но перед  тем  как  подойти  к  мольберту  и
взглянуть, что там такое, Суини несколько  секунд  таращилась  на  него,
испытывая странное волнение.
   Она неподвижно стояла перед картиной, широко распахнув голубые глаза.
Ее губы побелели, пальцы крепко вцепились в ручку кофейной чащки.
   Это оказалось нечто ужасное, самая мрачная вещь, какую она  видела  в
жизни. На холсте был изображен мужчина, лежащий на грязной  замусоренной
улице между двумя домами. Суини прекрасно понимала, что это именно дома,
хотя они представляли собой едва обозначенные черные громоздкие силуэты,
создававшие впечатление высоты.  Что-то  странное  произошло  с  головой
мужчины. Его ноздри были перепачканы кровью, сочившейся  из  левого  уха
тонкой струйкой, которая загибалась кверху и исчезала в седых волосах.
   Какое-то  мгновение  Суини  рассматривала  лицо,  не   узнавая   его.
Распахнутые незрячие глаза мужчины уже подернула пелена смерти. И  вдруг
Суини узнала черты так хорошо знакомого ей лица, которое она  так  часто
воспроизводила в своем воображении.
   Да это же старый торговец  сосисками!  Внезапно  охваченная  яростью,
Суини с ужасом подумала, что кто-то проник в ее мастерскую  и  нарисовал
эту  кошмарную   картину.   Однако   логические   рассуждения   наглядно
демонстрировали несостоятельность такой версии. Во-первых, это ее стиль,
хотя и с некоторыми отступлениями. Во-вторых,  собственноручная  подпись
Суини в нижнем правом углу холста  не  оставляла  сомнения  в  том,  что
картину нарисовала именно она.
   Беда лишь в том, что она ничего этого не помнила.

Глава 4

   В девять часов зазвонил телефон.  Суини  все  еще  не  оправилась  от
ошеломляющего удара, ей было так холодно, что она, казалось, уже никогда
не согреется, сколько бы ни выпила кофе. Суини то  и  дело  подкручивала
регулятор  термостата,  но  как  только  его  стрелка  достигла  отметки
"тридцать", отказалась от дальнейших попыток. Местный телепрогноз погоды
- его читала  девушка  с  таким  оживленно-радостным  лицом,  что  Суини
захотелось закатить  ей  пощечину,  -  гласил,  что  день  обещает  быть
замечательным и столбик  термометра  не  опустится  ниже  двадцати  пяти
градусов. По улице расхаживали люди в рубашках с коротким рукавом,  дети
все еще бегали в шортах, а Суини продолжала мерзнуть.  Ее  внутренности,
казалось, превратились в айсберг, а холод проникал не снаружи, а  словно
из глубины тела.
   Она и не помышляла ни взяться за кисть, ни даже заняться чем-то более
прозаическим.  Всякий  раз,  бросая  взгляд   на   ужасную   картину   с
изображением старого торговца, Суини едва сдерживала рыдания, хотя и  не
принадлежала к числу слезливых женщин. Ее обуяла такая печаль, будто она
была в глубоком трауре, и когда зазвонил телефон, Суини тут же  схватила
трубку, довольная тем, что появилась возможность отвлечься от  горестных
дум.
   - Это Кандра. Не помешала? - зазвучал в трубке теплый голос.
   - Ничуть. Кстати, я хотела бы  извиниться  за  вчерашнее...  -  Суини
откинула со лба упрямые кудри.
   - Не стоит, - со смехом прервала ее Кандра. - Это я должна просить  у
вас прощения. Не сосредоточься я так на своих делах,  сразу  поняла  бы,
что эти двое пришлись вам не по вкусу. Марго совершенно невыносима  и  в
самых малых дозах, в  ее  оправдание  можно  лишь  сказать,  что  Карсон
способен восстановить против себя даже святого праведника.
   - Вы ему нравитесь. - Суини сразу же пожалела о своих словах.  Кандра
внушала ей глубокую симпатию, но они никогда не пересекали  грань  между
доброжелательными партнерскими отношениями и настоящей дружбой.  К  тому
же Суини не умела вести интимные беседы.
   Но  Кандра,  похоже,   не   столь   чувствительная   к   условностям,
пренебрежительно рассмеялась.
   - Он готов волочиться за каждой юбкой. Назвать его кобелем значило бы
оскорбить  собачье  племя.  Впрочем,  у  Карсона  есть  и  положительные
качества, и потому Марго до сих пор не бросила его.
   Суини не ответила,  отлично  понимая,  что  какие  бы  слова  она  ни
произнесла, они покажутся Кандре весьма нелестными, а ведь Мак-Милланы -
не только люди ее круга,  но  также  и  клиенты.  Оскорблять  их  весьма
недипломатично. Как ни тяжело было  сохранять  молчание,  Суини  все  же
сдержалась.
   - Я видела, как вы вчера садились в  машину  с  Ричардом,  -  сказала
Кандра после короткой паузы, и в ее голосе прозвучала неуверенность.
   О Господи! Внутренний радар Суини забил тревогу.
   - Начинался дождь, а я несла свою  папку,  поэтому  Ричард  подбросил
меня домой. - Она стиснула трубку, надеясь, что Кандра оставит эту  тему
и заговорит о чем-нибудь другом.
   Увы!
   - Ричард умеет быть весьма любезным. Эдакий старомодный джентльмен из
Виргинии.
   - Я не знала, что он из Виргинии. - Такой ответ казался  Суини  самым
безопасным,
   - Ричард до сих пор говорит с акцентом. Как я его ни  упрашивала,  он
наотрез отказывался брать уроки правильной  речи,  чтобы  избавиться  от
южного произношения.
   До сих пор Суини не замечала его акцента, но теперь, подумав об этом,
решила, что Ричард и вправду чуть растягивает слова.  Хотя  Виргиния  не
такой уж южный штат, Кандра говорила о произношении Ричарда так,  словно
тот изъяснялся на  манер  обитателей  Беверли-Хилз.  Суини  не  хотелось
беседовать о Ричарде; она начала нервничать уже оттого, что  подумала  о
нем. И уж тем более ей  не  хотелось  говорить  о  Ричарде  с  женщиной,
которая вот-вот разведется с ним.
   - Вы знаете, что мы с ним  разводимся?  -  с  нарочитой  небрежностью
спросила Кандра. - Это наше совместное решение. Мы с Ричардом давно  уже
начали охладевать друг  к  другу,  а  вскоре  после  вашего  переезда  в
Нью-Йорк окончательно разошлись  и  подали  на  развод.  При  обсуждении
условий Ричард повел себя как последний мерзавец, но я ничего другого  и
не ожидала. Видите ли, бракоразводный процесс не способствует  дружеским
отношениям.
   - Да, вряд ли. - Может, если не поощрять Кандру ответами, ей  надоест
эта беседа и она наконец приступит к делу?
   - Э-ээ... Ричард ничего не говорил вам вчера?
   В голосе Кандры опять прозвучала нерешительность. Суини  заподозрила,
что тут и кроется причина, побудившая Кандру позвонить ей.
   - О чем? - спросила она  самым  безразличным  тоном.  Гордясь  собой,
Суини вместе с тем чувствовала раздражение. У нее нет оснований  считать
себя в чем-то виноватой, хотя Ричард и пригласил ее на  обед,  она  ведь
отказала ему. Но, видимо, чувство вины не подчинялось доводам разума.
   - О разводе.
   - Нет, даже не упоминал. - Суини испытала облегчение от того, что  ей
удалось сказать чистую, стопроцентную правду. У нее, не слишком  сильной
в увертках и отговорках, каждое слово было правдой если не по  духу,  то
хотя бы по форме.
   - Я и не сомневалась в этом, ведь он так  чертовски  осторожен,  -  с
горечью заметила Кандра и вновь  сделала  паузу.  -  Вчера  в  салоне  я
заметила, что он почти не спускал с вас глаз.
   Беспокойство нарастало и,  как  червь,  ввинчивалось  в  мозг  Суини.
Только этого ей не хватало - попасть между двух огней в самый разгар  их
развода! Суини хотелось одного  -  забыть  о  том,  как  она  угодила  в
ловушку, расставленную взбесившимися гормонами, и на мгновение поддалась
очарованию Ричарда.
   - С тех пор как мы расстались, Ричард ведет себя так  осторожно,  что
даже если у него есть любовницы, мне не удается разнюхать ни об одной из
них, - продолжала Кандра, -  Когда  я  вчера  увидела,  как  он  на  вас
смотрит... в общем, мне стало любопытно.
   "Ага! Все ясно. Вот она, истинная горечь", -  подумала  Суини,  и  ей
нестерпимо захотелось завершить этот разговор.
   - Может, у него нет любовниц, - предположила она. Кандра рассмеялась.
   - Что? Ричард - и без женщины? Это невероятно. Мне  хотелось  сказать
одно: если вас с Ричардом что-то связывает,  я  не  возражаю.  Мы  живем
порознь уже год,  и  я,  разумеется,  делаю  все,  что  хочу.  Например,
встречаюсь с приятным человеком, и с ним мне куда  легче  и  проще,  чем
когда-либо было с Ричардом.
   Суини не знала, что сказать. Благодарить Кандру  было  бы  совершенно
неуместно.  И  вообще,  какого  черта  она  завела  эту  беседу?  Может,
беспокоится, что если Суини и вправду начала встречаться с Ричардом,  то
попытается найти другого агента? Нет, это исключено, поскольку Суини  не
питала никаких иллюзий по поводу своей значимости для Кандры!  Ее  салон
выставлял таких художников, чьи картины  расходились  куда  лучше  работ
Суини. Нет, причина этого звонка - вульгарное любопытство, эта  странная
неспособность распавшихся  пар  оставить  друг  друга  в  покое  даже  в
процессе хирургического вмешательства, призванного узаконить прекращение
их совместной жизни.
   Суини не желала иметь к  этому  никакого  отношения.  Она  поежилась,
потянулась к одеялу и, закутавшись в него, продолжала  раздумывать,  как
бы пройти по этому минному полю и уцелеть. Однако Кандра, судя по всему,
ждала от нее ответа, и Суини проговорила:
   - Надеюсь, вы будете счастливы.  -  Кажется,  это  прозвучало  вполне
невинно.
   Кандра от души рассмеялась.
   - О нет, я сомневаюсь, что это надолго. Жизнь так коротка,  а  вокруг
столько мужчин, что  было  бы  глупо  совершать  еще  одну  ошибку.  Но,
откровенно говоря, я надеялась, что вы заинтересовали Ричарда.
   - Почему? - От изумления Суини едва не поперхнулась.
   Кандра опять засмеялась.
   - Только не делайте вид, будто шокированы. Мне  безразлично,  одна  у
Ричарда любовница или десяток. Я не питаю к нему ненависти, не держу  на
него зла;  лишь  хочу,  чтобы  он  прекратил  упрямиться  из-за  условий
развода. Тогда мы могли бы покончить с этой частью и  отправить  дело  в
суд. Если бы у Ричарда появилась возлюбленная, он захотел  бы  побыстрее
завершить процесс, чтобы получить свободу. Я знаю Ричарда,  знаю,  каким
он бывает, когда  по-настоящему  влюблен.  -  На  секунду  голос  Кандры
смягчился,  потеплел  от  воспоминаний.  Она  негромко   усмехнулась   и
добавила:
   - Порой он доставлял мне сказочное наслаждение.
   Суини чуть было не призналась, что Ричард действительно  подкатывался
к ней. Ей хотелось расспросить, какие  именно  наслаждения  он  способен
подарить женщине. Несколько мгновений вопрос дрожал  на  кончике  языка,
готовый сорваться с него, но  осторожность  заставила  Суини  проглотить
слова.  Отвергнув  притязания  Ричарда,  она  не  видела  смысла   вновь
возвращаться к этой теме. К  чему  ввязываться  в  дурацкий  разговор  о
мужских способностях Ричарда? Суини ничего об этом не знала и не  желала
знать. Ей смертельно наскучила эта  странная  беседа,  и  она  осторожно
попыталась сменить тему.
   - Пожалуй, я могла бы принести вам несколько  своих  новых  работ,  -
сказала Суини и тут же поморщилась. Черт возьми,  ну  кто  тянул  ее  за
язык? Что мешало ей заговорить о другом? Суини категорически не  желала,
чтобы  посторонние  видели,  какое  мерзкое   направление   приняло   ее
творчество.
   Кандра опять рассмеялась.
   -  Итак,  вам  надоело  говорить  о  Ричарде.  -  Ее  голос  зазвучал
по-деловому. - Что ж, буду рада увидеть  ваши  новые  картины.  Я  очень
беспокоилась о вас; в последнее время вы работали  совсем  не  так,  как
прежде.
   - О нет, я продолжаю работать, - пробормотала Суини.
   - Я знаю, вы  считаете  свои  последние  картины  хламом.  Откровенно
говоря, меня разбирало любопытство, но я  не  хотела  вас  подталкивать.
Когда вы сможете их принести? Я хочу обязательно быть на месте.
   Ну все, теперь не отвертишься. Суини повернулась  к  окну  взглянуть,
какая на улице погода.
   - Сегодня после обеда, если опять не начнется дождь. Это удобно?
   - Даже очень. Я не назначала встреч, поэтому буду в салоне. Жду вас.
   Суини повесила трубку и поплотнее  завернулась  в  одеяло.  Будь  все
трижды и четырежды проклято!  Ничего  не  поделаешь,  придется  отобрать
несколько холстов и показать их. При этой мысли  Суини  поморщилась,  но
потом решила, что теперь по крайней мере выяснит, плохи  или  хороши  ее
работы и, можно ли их продать. Неуверенность в собственных силах пугала,
подавляла девушку.
   Суини пробила  сильная  дрожь,  и  она  вполголоса  выругалась.  Черт
возьми, ну почему никакне удается согреться?

***

   Кандра потянулась к аппарату, дала отбой и улеглась,  положив  голову
на руки. По ее обнаженной ягодице скользнула большая теплая ладонь.
   - Что, не повезло? - спросил Кай. - Я же говорил.  -  Он  наклонился,
прижимаясь  губами  к  ее  спине,  куда  более  озабоченный  собственной
похотью, нежели финансовыми неурядицами Кандры.
   Вообще-то ей нравилось заниматься любовью  с  Каем.  Еще  сохраняя  в
постели юношескую ретивость, он был уже вполне зрелым мужчиной, а потому
имел  кое-какой  опыт.  С  ним  Кандра  чувствовала  себя   свободно   и
раскованно. Зная, что Кай - эгоист до глубины души, она с легким сердцем
полностью  отдавалась  своим  страстям  и  получала  тем  самым  большое
наслаждение. Но в эту  минуту  Кандру  раздражало  явное  нежелание  Кая
уразуметь, насколько важно  перебороть  упрямство  Ричарда  в  отношении
условий развода. Кандра передернула плечами, отталкивая Кая, и  зарылась
лицом в подушку.
   Тот лишь переместился поближе, прижимая к  ее  ноге  влажную  головку
своего напружиненного члена. Его ладонь, лежавшая  на  ягодице  женщины,
заскользила между бедер, нащупывая пальцами вход в ее лоно.
   - Хватит, - сердито сказала Кандра и  дернула  бедрами,  сбрасывая  с
себя его руку. - На сегодня с меня хватит. Между прочим, вам тоже есть о
чем побеспокоиться, - язвительно  добавила  она.  -  Если  Ричард  будет
продолжать упрямиться из-за денег, вы потеряете работу.
   - Найду другую, - отозвался Кай таким беззаботным тоном,  что  Кандре
захотелось закатить ему оплеуху. Он вновь сунул ладонь между ее  ног,  и
на сей раз два его пальца  погрузились  в  тело  Кандры.  Вопреки  своим
намерениям она, не сдержав судорожного вздоха, невольно выгнулась дугой.
   - Но платить буду уже не я.
   -  Как-нибудь  обойдусь.  -  Его   пальцы   неторопливо   задвигались
взад-вперед, и Кандра впилась зубами  в  подушку,  чтобы  не  застонать.
Ничто не способно поколебать самомнение Кая.
   Она  так  рассердилась  на  него,  что  еще  раз   дернула   бедрами,
освобождаясь отего пальцев.
   - Вы тоже таращились вчера на Суини. Мне казалось,  она  не  в  вашем
вкусе.
   Чувственные губы Кая растянулись в ленивой ухмылке.
   - Напротив, это я не в ее вкусе. Суини строит из себя  недотрогу,  но
эти ее кудряшки навели меня на некоторые мысли. Я уж не  говорю  о  том,
как этот красный свитер обтягивал ее грудь...
   - Я не заметила, - ледяным тоном перебила Кандра.
   - Приятно слышать, дорогуша. - Кай нагнулся и вновь начал целовать ее
спину,  подбираясь  к  ямочкам  на  вершинах   ягодиц.   Ему   нравилось
воображать, что Кандра ревнует его, и именно это  чувство  он  предпочел
услышать в ее голосе. - Уж поверьте мне, у Суини обалденное вымя.  -  От
гнева тело Кандры отвердело, и он, улучив мгновение, опять вонзил в  нее
свои пальцы, поскольку знал, что от напряжения вход в ее недра  сузится,
отчего  проникновение  внутрь  будет  более  болезненным.  Порой  Кандра
любила, чтобы с ней обращались грубовато. Она издала стон, и Кай  понял,
что поймал Кандру на крючок.
   Несколько минут в комнате царила тишина, нарушаемая  лишь  все  более
тяжелым  дыханием  и  шорохом  простыней.  Кай   продолжал   действовать
пальцами, и наконец бедра женщины размякли и раздвинулись.
   - Ну же! - сердито прикрикнула Кандра, и Кай немедленно вошел в  нее.
Она чуть приподнялась на коленях,  давая  ему  более  свободный  доступ.
Теперь вместо пальцев в ее теле  сильно  и  плавно  двигался  член  Кая.
Кандра  вздохнула,  отогнала  тревоги  и  сосредоточилась  на   плотских
ощущениях. Стоит ей потерять салон, Кая и след простынет, будь  проклята
его мелкая душонка. Но пока он с ней, пока он в ее руках,  Кандра  могла
наслаждаться близостью с ним.
   Когда они  законч