изнесмен. Я получаю прибыль. Это, - он указал на бумаги, - составляло мизерную сумму по сравнению с теми прибылями, которые я получил. Северу не грозило поражение в войне, мистер Морган.
     Доводы Вандербильта заставили Рейфа подобраться - ему очень захотелось ударить этого человека.
     Очень сжато мистер Морган пересказал события, случившиеся четыре года назад. Вандербильт бросил быстрый взгляд в сторону Рейфа, потом на Этуотера. Он ожидает, что его арестуют, поняла Энни. Когда мистер Морган закончил, Вандербильт нетерпеливо сказал:
     Я не знаю, о чем вы говорите. Ко всему этому я не имел ни малейшего отношения.
     Вы не знали, что бумаги сохранились и что молодому мистеру Тилгману известно, где они?
     Вандербильт бросил на Моргана негодующий взгляд.
     - Уинслоу меня об этом проинформировал. Я велел ему это уладить. Я полагал, что он так и сделал, поскольку я об этом больше ничего не слышал.
     Уинслоу. Как я понимаю, речь идет о Паркере Уинслоу?
     Да. Он мой помощник.
     - Мы бы хотели поговорить с ним. Вандербильт позвонил, и секретарь открыл дверь.
     - Позовите Уинслоу, - рявкнул командор, и секретарь исчез. Примерно через пять минут дверь снова открылась. В комнате царило напряженное молчание - все ждали появления нового человека. Рейф нарочно не обернулся, услышав приближающиеся шаги. Он представлял себе Уинслоу таким, каким тот был четыре года назад: стройным, безукоризненно ухоженным, с только начинающими седеть светлыми полосами. Идеальный бизнесмен. Кто бы мог подумать, что Паркер Уинслоу - убийца?
     Вы посылали за мной, сэр?
     Да. Вы знаете кого-нибудь из этих джентльменов, Уипслоу?
     Рейф поднял голову как раз в тот момент, когда равнодушный взгляд Уинслоу остановился на нем. Казалось, Уинслоу был поражен, потом испуган.
     Маккей. - произнес он.
     Вы убили Тенча Тилгмана, правда? - тихо спросил Этуотер, наклоняясь вперед, в нем пробудились вес его охотничьи инстинкты. - Чтобы он никогда не смог выкопать эти бумаги. Вы пытались убить и Маккея тоже, а когда вам это не удалось, вы обставили все так, будто его убил Маккей. Это был идеальный план, да, сэр, идеальный, да только Маккей ускользнул. Люди, которых вы наняли, не смогли поймать его. Вы назначили награду за его голову и все повышали ее до тех пор, пока все охотники в стране не пустились за ним в погоню, и все же они не смогли его поймать.
     Уинслоу, ты проклятый идиот! - рявкнул Вандербильт.
     Паркер Уинслоу затравленно оглядел комнату, потом снова перевел глаза на своего хозяина.
     Вы велели мне это уладить...
     Я хотел, чтобы ты достал эти бумаги, ты, тупой сукин сын, а не совершал убийства!
     Рейф улыбался, поднимаясь с кресла. Эту улыбку нельзя было назвать приятной. При виде ее командор отпрянул, а Дж. П. Моргана она повергла в шок. Паркер Уинслоу явно был в ужасе. Этуотер откинулся в своем кресле и с удовольствием наблюдал.
     Сначала Уинслоу пытался уклониться от несущих возмездие кулаков, потом попытался сопротивляться. И та и другая попытки были тщетными. Спокойно, размеренно Рейф сломал ему нос и выбил зубы, подбил оба глаза, потом занялся ребрами. Каждый удар был точен как скальпель хирурга. Все в комнате слышали треск ломающихся ребер. При первом глухом ударе об пол падающего тела секретарь открыл дверь, затем поспешно закрыл ее после резкого приказа Вандер-бильта.
     Рейф успокоился только тогда, когда Уинслоу остался лежать на полу без сознания. Энни вскочила с места, и Рейф резко повернулся кругом с грацией свирепого хищника.
     Нет, - решительно сказал он. - Ты не станешь ему помогать...
     Конечно, нет, - согласилась Энни, беря в ладони сжатые кулаки мужа. Она поднесла их к губам и поцеловала разбитые костяшки пальцев. Энни обнаружила, что ее врачебная клятва имеет свои пределы. Это не слишком цивилизованно с ее стороны, но она радовалась каждому нанесенному Рейфом удару. От ее прикосновения Рейф вздрогнул, глаза его потемнели.
     Уинслоу начал стонать, но даже мистер Морган, бросив в его сторону полный отвращения взгляд, больше не обращал на него внимания.
     - Не думаю, что это может уладить дело, - сказал Вандербильт. - Я повторяю мой предыдущий вопрос: сколько?
     Требования Дж. П. Моргана были краткими. Любые дальнейшие действия против Рафферти Маккея приведут к тому, что бумаги Конфедерации будут преданы гласности, и тогда командору грозит обвинение в предательстве. Сотрудничество банков с любыми предприятиями Вандербильта в будущем зависит от того, насколько быстро с Маккея снимут все обвинения. Знал ли командор о действиях Уинслоу - не имеет значения: именно деньги Вандербильта стояли за всем этим, и еще его бесчестные поступки, которые породили эти действия. Если обвинение с Маккея будет снято, бумаги будут храниться в глубокой тайне. Любые действия, предпринятые против людей, находящихся в этой комнате, приведут к немедленному разоблачению.
     Вандербильт сидел прикрыв глаза, слушая требования и условия. Его загнали в угол, и он это знал.
     - Ладно, - резко произнес он. - Обвинение будет смято в течение двадцати четырех часов.
     Существует также проблема, как связаться с теми людьми которых Уинслоу послал охотиться за Маккеем.
     Об этом позаботятся.
     Вы лично.
     Вандербильт поколебался, потом кивнул.
     - Что-нибудь еще?
     Мистер Морган задумался над этим вопросом.
     Да, мне кажется, есть еще одно. Думаю, логично будет предоставить некоторую компенсацию мистеру Маккею. Поистине, сто тысяч долларов кажется мне очень разум ной суммой.
     Сто тысяч! - Ваидербильт в ярости смотрел на молодого банкира.
     Против расстрельного взвода.
     Позади хмыкнул Этуотер. В тишине комнаты звук получился очень громким.
     От бессильной ярости Вандербильт побагровел.
     - Очень хорошо, - наконец ответил он.

***

     Он не испытывает никаких сожалений или стыда из-за того, что предал свою страну, - сказала Энни. Она не могла этого понять. - Все, что его волнует, это - прибыль.
     Это его бог, - ответил Рсйф. Он все еще испытывал головокружение. Потребовался все же не один день, но менее часа назад Дж. П. Морган пришел в гостиницу и сообщил им, что Вандербильт сдержал обещание: обвинение в убийстве снято. Мистер Морган посоветовал им на некоторое время
     Задержаться в Ныо-Иорке, чтобы эта новость успела распространиться. Он также сказал, что сто тысяч долларов положены на имя Рейфа в его собственном банке, разумеется.
     Ты жалеешь, что его не будут судить? - тихо спросила Энни.
     Черт побери, да, жалею! - прорычал он, потом подошел к кровати, на которой она отдыхала, и сел рядом. - Я бы не только с радостью посмотрел, как его расстреляют, я бы сам хотел нажать на спуск.
     Я не совсем верю, что он не знал о подлости Уинслоу.
     Возможно, он пожертвовал Уинслоу, даже глазом не моргнув, но, с другой стороны, Уинслоу не стал кричать, что за всем этим планом стоял Вандербильт, так что похоже, что он действительно не знал. Разница невелика. Из-за него возникла вся эта ситуация.
     - Никто никогда не узнает о его темных делах, а он будет богатеть и богатеть. Мне так обидно, когда думаю о том, что они с тобой сделали.
     Рейф медленно провел ладонью по ее животу.
     - Я бы никогда не встретил тебя, если бы не предательство Ваддербильта. Может быть, судьба сама все уравнивает. - Тысячи людей погибли, и все из-за жадности одного. Но если бы все сложилось иначе - у него сейчас не было бы Энни. Может быть, и не существует огромных космических весов, на которых тщательно уравновешены добро и зло. Ему надо жить в настоящем и не терять больше времени на сожаления и горечь. У него не только Энни - скоро он станет отцом, и это событие уже вырастало в его воображении до огромных размеров. Но благодаря Этуотеру, и Джефферсону Дэвису, и Дж. П. Моргану, и больше всего - Энни он теперь стал не только свободным, но и хорошо обеспеченным человеком и мог позаботиться об Энни так, как ему хотелось.
     - Что будет с Паркером Уинслоу? - спросила она.
     - Не знаю, - ответил Рейф, но у него на этот счет имелись кое-какие догадки. Этуотер ушел из гостиницы не сообщив, куда он направляется. Иногда справедливость лучше всего восстанавливать в темноте.

***

     Этуотер прокрался в особняк, где обитал Уинслоу, со сноровкой человека, который много практиковался в том, чтобы оставаться незамеченным. Переходя из комнаты в комнату, он разглядел богатую обстановку - этот чертов тип жил припеваючи, в то время как Рейф Маккей вынужден был скрываться, как дикое животное.
     Этуотер и припомнить не мог, когда у него в последний раз был друг. Вероятно, ни одного и не было с тех пор, как умерла милая Мэгги. Он вел одинокую жизнь, наблюдая за правопорядком и руководствуясь собственными представле-иями о справедливости. Но, черт побери, Рейф и Энни стали его друзьями! Они долгие часы беседовали у костра на привалах, помогали друг другу, строили планы и волновались вместе. Такие вещи сближают людей. Как друг, как представитель закона и в соответствии со своим собственным кодексом чести, он должен был сделать так, чтобы справедливость восторжествовала.
     Найдя спальню Уинслоу, Этуотер вошел в нее бесшумно как тень. То, что он обязан был сделать, было очень трудно, и какое-то мгновение он колебался, глядя на спящего в кровати человека. Уинслоу не женат, поэтому рядом не было его хозяйки, которая перепугалась бы до смерти, и Этуотер был этому рад. Он подумал, не разбудить ли Уинслоу, но отбросил эту мысль. Справедливость не требовала, чтобы человек знал о собственной смерти. Важно, чтобы деяние совершилось. Очень спокойно Ноа Этуотер вынул револьвер и.., уравновесил чаши весов правосудия.
     Он исчез из дома, прежде чем слуги, спавшие на другом этаже, успели проснуться и натянуть одежду, не совсем уверенные в том, что же они услышали. Лицо Этуотера было странно непроницаемым, когда он шел по ночным темным улицам, погруженный в свои мысли. Казнь Уинслоу была всего лишь актом восстановления справедливости, но, возможно, его собственные мотивы были более сложными: может быть, в его поступке присутствовала и месть. И возможно, пора ему сдать свой значок, потому что, когда другие чувства начинают играть свою роль, он уже больше не может считать себя только служителем закона. А после того, что случилось с Рейфом, и увидев, как успешно деньги и власть взаимодействовали, чтобы погубить жизнь невиновного, заклеймив его "преступником", Этуотер уже не мог утверждать, что верит в закон так, как верил прежде, хоть и остался в душе поборником правосудия навсегда.
     Но он испытывал удовлетворение: весы пришли в равновесие.

Глава 20

     Этуотер ворвался в дом на ранчо с бледным от тревоги лицом. Рейф вышел в прихожую ему навстречу. Его лицо тоже было напряженным, рукава рубахи закатаны.
     - Не смог нигде его разыскать, - проворчал Этуотер. - Какой прок от доктора, если его никогда не оказывается на месте, когда он нужен? Должно быть, валяется где-то
     В обнимку с проклятой бутылкой.
     Догадка Этуотера, скорее всего, была верной. Жители Феникса, население которого резко выросло с момента постройки первого дома всего год тому назад, быстро пришло к такому же выводу и все чаще обращалось к Энни со своими медицинскими проблемами. Но теперь она сама нуждалась во врачебной помощи.
     - Продолжай поиски, - сказал Рейф. Он не знал, что еще делать. Даже пьяный доктор лучше, чем никакого.
     - Рейф, - позвала Энни из спальни. - Ноа? Войди-, те, пожалуйста.
     Этуотер был смущен необходимостью войти в комнату роженицы, но все же оба вошли в спальню. Рейф подошел к кровати и взял Энни за руку. Как она может выглядеть такой обычной, в то время как он откровенно испуган? Но она улыбнулась ему и поудобнее устроила свое тяжелое тело на постели.
     - Забудьте о докторе, - обратилась она к Этуотеру. - Приведите только миссис Уикенбсрг. Она сама родила пятерых, и у нее толковая голова на плечах: она знает что делать. А если даже и не знает, то знаю я. - Она улыбнулась Рейфу. - Все будет в порядке.
     Этуотер уже пустился бегом из дома. Тело Энни снова напряглось в потугах, она схватила Рейфа за руки и прижала его ладони к своему животу, чтобы он мог чувствовать, какие большие усилия прикладывает ребенок, чтобы появиться на свет. Рейф побелел как полотно, но, когда схватки кончились, Энни откинулась назад с улыбкой.
     Разве это не чудесно? - выдохнула она.
     Нет, не чудесно, черт побери! - рявкнул он. Казалось, его тошнит. - Тебе же больно!
     Наш ребенок скоро будет с нами. Я принимала роды, но испытать это на себе - совсем другое дело. Это и правда интересно - я многое узнаю.
     Рейфу захотелось рвать на себе волосы.
     Энни, черт побери, это же не урок в медицинском колледже!
     Знаю, дорогой. - Она погладила его руку. - Мне очень жаль, что ты так расстроен, но все идет совершенно нормально, правда. - Она удивлялась тому, как он сильно переживает, но понимала, что этого следовало ожидать. На верное, ни одну будущую мать в истории так не лелеяли, как ее во время долгого путешествия через всю страну в Феникс, новенький, с иголочки, город, с совершенно новыми отношениями между людьми; и не только Рейф ухаживал за ней, но и Этуотер, который ушел в отставку и по приглашению Рейфа присоединился к ним в качестве партнера и поселился на приобретенном ими ранчо, раскинувшемся в долине Солт Ривер.
     Рейф не хотел, чтобы Энни начинала заниматься медицинской практикой до того, как родится ребенок, но для нее время тянулось так медленно, и нечем было занять себя, кроме как прислушиваться к созреванию плода в своем теле. Пока только женщины приходили к ней на прием, женщины со своими болезнями или тоже беременные, иногда они приводили детей. Большинство пациентов все же обращалось к доктору Ходжесу, который, к несчастью, питал пристрастие к спиртному, но несколько женщин уже сказали ей, что, после того как родится ее ребенок и она будет в состоянии вести прием в полную силу, они намерены приводить к ней все свое семейство.
     Энни радовалась, что стоит зима, - ей не придется рожать в жару. В конце лета они вынуждены были спать на веранде, хотя глинобитный дом на ранчо был построен в испанском стиле, с арками, с открытым свободным пространством и с высокими потолками, чтобы спасаться от жары. Она полюбила их новый дом. Все в ее новой жизни казалось ей идеальным. И самое главное - с ней был Рейф. Он все еще был до невозможности упрямым и властным, мог одним взглядом заставить людей задрожать, но Энни знала его страсть и чувственность и не испытывала ни малейших сомнений в силе его любви к ней. Осенью случались такие дни, когда он относил ее в облюбованное место, где они могли лечь вдали от посторонних глаз и любить друг друга обнаженными на разостланном одеяле, и только синее небо было над головой и теплая земля под ними. Беременность сделала ее кожу необычайно чувствительной, и Рейф наслаждался ее возросшей чувственностью. Сначала она стеснялась обнажать свое тело, так как ее живот все больше раздувался, но Рейфу нравилось чувствовать движения их ребенка внутри нее.
     Схватки начались этой ночью. Вначале очень слабые, но со временем они усиливались. Энни этого ожидала. К полудню схватки стали намного сильнее, и она сказала Рейфу, что ребенок, по ее мнению, должен родиться сегодня. К ее удивлению, Рейф страшно перепугался, и Этуотер тоже. Последний бросился на поиски доктора Ходжеса.
     - Еще даже воды не отошли, - сказала Энни. - Еще уйма времени.
     У Рейфа был мрачный вид.
     - Ты хочешь сказать, что это будет продолжаться очень долго?
     Она прикусила губу, понимая, что он не простит ей, если она сейчас улыбнется.
     - Надеюсь, не слишком,долго, но, возможно, уже на ступит вечер, прежде чем он родится.
     Энни не слишком радовалась предстоящим нескольким часам, но ей хотелось побыстрее разделаться с родами и наконец-то взять на руки своего ребенка. Она ощущала себя невероятно прочно связанной с этим крохотным со-зданием, которое выросло внутри нее, - с ребенком Рейфа. Следующие схватки были еще сильнее и начались раньше, чем она ожидала. Энни осторожно дышала, пока они не кончились, довольная тем, что все идет своим чередом. Частью своего сознания она все еще оставалась врачом, и ей было даже интересно. Однако она подозревала, что, прежде чем все закончится, она совершенно забудет о том, как это интересно, и станет просто еще одной женщиной, погруженной в битву за рождение ребенка.
     Прошло еще два часа, и Этуотер появился вместе с миссис Уикенберг, крепкой женщиной с приятным лицом. За это время схватки у Энни стали достаточно болезненными. Рейф не отходил от нее.
     Следуя указаниям Энни, вскипятили воду и бросили в нее ножницы для разрезания пуповины. Миссис Уикенберг действовала спокойно и умело. Рейф осторожно приподнял Энни, чтобы можно было подложить под нее полотенца.
     Энни удалось улыбнуться ему.
     - Думаю, тебе пора выйти, дорогой. Теперь уже не долго.
     Он покачал головой.
     Со мной этот ребенок был зачат, - сказал Рейф. - Со мной он и появится на свет. Я не позволю тебе одной справляться с этим.
     Только не падайте в обморок и не путайтесь под ногами, - успокоила его миссис Уикенберг.
     Рейф выдержал. Когда начались сильные и частые схватки, Энни цеплялась за его руки с такой силой, что на следующий день те распухли и покрылись синяками. Рейф скрипел зубами всякий раз, как Энни громко стонала, и держал ее за; плечи, когда последняя сильная боль зажала ее в своих тисках и отпустила только после того, как крохотный испачканный кровью младенец выскользнул из ее тела в подставленные руки миссис Уикенберг.
     - Боже мой, это были хорошие роды, - сказала миссис Уикенберг. - Это девочка, и что за славная малышка! Посмотрите, какая крохотная! Мой последний был вдвое больше.
     Энни расслабилась, большими глотками втягивая в себя воздух. Ее ребенок уже кричал, как котенок, издавая смешные мяукающие звуки. Рейф с ошеломленным видом смотрел на младенца.. Все еще обнимая Энни, он склонил голову и прижался к ее голове.
     - Боже, - произнес он дрожащим голосом. Миссис Уикенберг, перевязав пуповину, перерезала ее,
     Потом быстро обмыла ребенка и дала подержать Рейфу, пока выходил послед и она занималась Энни.
     Рейф оцепенел. Он не мог оторвать глаз от дочери. Она была меньше двух его ладоней. Она сучила ножками и беспорядочно махала ручками. Пока она не плакала, но быстрая смена выражений на ее личике заворожила его: она хмурилась, морщила ротик, зевала.
     Будь я проклят, - напряженно произнес Рейф. Дочь Энни. Он почувствовал что-то вроде удара в грудь - ощущение, очень похожее на то, которое он временами испытывал, глядя на свою жену.
     Дай мне посмотреть на нее, - выдохнула Энни, и с нежной осторожностью он положил младенца в ее руки.
     Энни восторженно рассматривала крошечное личико, восхищаясь покрытыми пушком щечками и совершенным бутончиком ротика. Новорожденная снова зевнула, и на минуту ее туманные, еще блуждающие глазки открылись. Энни ахнула, увидев светлый, серо-голубой цвет ее глаз.
     - У нее будут твои глаза! Посмотри - они уже сероватые.
     Рейфу казалось, что девочка похожа на Энни, с теми же нежными чертами лица, уже сейчас различимыми. Однако волосы действительно были черными: они покрывали ее крохотную головку. Цвет волос его, черты - Энни, Плод их слияния, зачатый в момент такого наивысшего блаженства, после которого что-то в душе его изменилось навсегда.
     - Дайте ей грудь, - предложила миссис Уикенберг. - Это поможет прийти молоку.
     Энни рассмеялась. Она так зачарованно разглядывала свою дочь, что забыла сделать то, чему всегда учила своих пациенток. Немного смущенно она раскрыла рубашку и обнажила одну налившуюся молоком грудь. Миссис Уикенберг деликатно отвернулась. Рейф протянул руку и, взяв в ладонь теплый шелковистый холм, приподнял его и, когда Энни устроила младенца на сгибе руки, направил тугой сосок к крохотному, как клювик, рту и потер о губки