озарения,  как
правило, приходят с опозданием.
   - А как вы могли об этом догадаться? - возразил он. - Для всех я  был
именно контрактным агентом.
   В эту минуту, оглядываясь назад, она вдруг  поняла,  что  Даллас  был
посвящен в тайну Медины и поэтому убедил его остаться  и  не  подвергать
себя риску быть пойманным. И Даллас, давно  свыкшийся  с  необходимостью
строго хранить служебную информацию, не рассказал об этом  никому,  даже
своей жене. Но теперь она сама работает на Агентство и  знакома  с  этим
правилом не понаслышке. Все сведения агент обязан держать при себе и  не
делиться ими ни с друзьями,  ни  с  соседями  -  ни  с  кем;  скрытность
становится его второй натурой.
   - Даллас ведь знал об этом? - спросила она для пущей уверенности.
   - Он знал, что я не контрактный агент. Но мое настоящее имя было  ему
неизвестно. Раньше, когда я работал с  ним,  он  знал  меня  под  именем
Такера.
   - А мне вы  зачем  сообщили  свое  имя?  Вы  сделали  это  совершенно
напрасно. - Лучше бы он ничего ей не говорил.  Если  только  рассказы  о
неуловимом Джоне Медине правда хотя бы наполовину, ей  незачем  знать  о
нем всю подноготную. В этом случае гораздо надежнее и безопаснее  вообще
ничего не знать.
   - Может, и не напрасно, - задумчиво обронил он, но не стал  пускаться
в дальнейшие разъяснения.
   - Почему вы не сказали нам правду? Мы же работали  вместе,  как  одна
сплоченная команда. Мы доверяли друг другу.
   - Так безопаснее. Не зная моего настоящего имени, вы не смогли бы его
назвать, если бы вас схватили.
   - А если бы схватили вас?
   - Меня им никогда не поймать.
   - Вот как? Почему же?
   - Яд, - коротко ответил он.
   Ниема поежилась. Она слышала, что некоторые  агенты  еще  во  времена
"холодной войны" носили с собой специальные пилюли с  цианидом,  которые
должны были проглотить, дабы не быть пойманными. При мысли  о  том,  что
Джон Медина предпринял те же самые меры безопасности, у нее засосало под
ложечкой.
   - Но...
   - Это лучше, чем подвергнуться жестоким пыткам. - Он пожал плечами. -
За прошедшие годы я многим успел крупно насолить. Уверен, они при случае
с удовольствием разорвут меня на мелкие кусочки.
   Принимая во внимание все, что ей было известно о его подвигах,  Ниема
могла бы сказать, что он несколько недооценивает ситуацию. Ходили слухи,
что он убил собственную жену за  то,  что  та  была  двойным  агентом  и
намеревалась разоблачить "крота", внедрившегося в высшие эшелоны власти.
Ниема не очень-то верила подобным слухам, поскольку сомневалась в  самом
существовании  Джона  Медины.  Никто  из  тех,  кто  рассказывал  о  нем
небылицы, ни разу не видел его в глаза и не знал, кто он на самом  деле.
Ниема  считала  его   чем-то   вроде   легенды,   имевшей   хождение   в
интеллектуальных кругах.
   У нее никак  не  укладывалось  в  голове,  что  этот  человек-легенда
существует на самом  деле.  И  что  еще  более  странно,  он  ничего  не
отрицает, как будто дурная слава - скромная плата за все его деяния.
   - На вашем  месте,  -  сурово  заметила  она,  -  я  бы  не  особенно
распространялась на  эту  тему.  -  Его  ненужная  болтливость  невольно
наводила на подозрения.
   - Честно говоря, я так удивился, увидев вас, что выпалил первое,  что
пришло мне в голову.
   Мысль о том, что он может потерять контроль над собой, показалась  ей
смехотворно нелепой. Ниема хмыкнула и заметила:
   - Придумайте что-нибудь получше.
   - Но это правда, - буркнул он. - Я не ожидал вас встретить.
   - Вы не знали, что мистер Виней собирался договориться со  мной  о..,
об одном деле? И случайно зашли на огонек? Как такое может быть?
   - Да, звучит не правдоподобно, но такое происходит довольно часто.
   - Может, он надеялся, что вы уговорите  меня  поучаствовать  в  вашей
операции?
   - Вполне вероятно. Я понятия не имею, что у него на уме. -  В  голосе
его послышалось раздражение. -Впрочем, я подозреваю, что он работает  по
двум направлениям. Спросите у него, по каким именно.
   - Но я не собираюсь с ним  работать  -  какая  мне  разница,  что  он
задумал?
   Медина неожиданно ухмыльнулся.
   - Он не привык получать отказ, да еще так быстро. Немногие осмелились
бы сказать ему "нет".
   - Я ему предоставлю такую редкую возможность. Он промолвил с оттенком
восхищения в голосе:
   - Неудивительно, что Даллас был от вас без ума.  Ему  тоже  никто  не
возражал.  Он  обладал  железной  волей,  а   не   только   внушительной
внешностью.
   Да, это так. Даллас был высок  ростом  и  мускулист  и  весил  двести
тридцать пять фунтов. А главное, что отличало его от других, -  это  его
внутренняя   сила,   его    неукротимый    дух,    его    решимость    и
целеустремленность.
   Она никогда ни с кем не говорила о Далласе. Не могла.  Все  эти  пять
лет она хранила память о нем глубоко  в  душе;  они  были  женаты  всего
несколько месяцев, не успели толком узнать друг  друга  и  создать  круг
общих  друзей  и  знакомых.  Благодаря  работе  им   часто   приходилось
путешествовать; они в спешке  поженились  в  Рено,  провели  потрясающий
медовый месяц в Арубе, после чего Даллас уехал на шесть  недель,  а  она
отправилась в Сиэтл, где работала на таможне,  испытывая  новые  приборы
наблюдения.  Различные  обстоятельства  помешали  им   познакомиться   с
родственниками друг друга.
   После гибели Далласа она поехала в Индиану к его родным.  Они  вместе
оплакали Далласа, но его близкие были так  убиты  горем,  что  не  могли
предаваться воспоминаниям. Она  время  от  времени  писала  им,  однако,
поскольку им не удалось  завязать  дружбу,  пока  Даллас  был  еще  жив,
теперь, после его трагической кончины, у них не было  желания  укреплять
эти узы.
   Ее собственная семья - милые провинциальные родственники из  Айовы  -
окружила Ниему заботой и искренне сочувствовала ее  горю,  но  не  могла
скрыть своего неодобрения относительно их с Далласом поездки в Иран.  Ее
родные - родители, братья Мэйсон и Сэм, сестра Кьяра -  не  представляли
себе иной жизни, чем та, которой они жили:  работа  с  девяти  до  пяти,
семья, дети, родной городок, в котором знаешь всех  соседей  по  именам,
еженедельные закупки в супермаркете. В семейном гнезде Ниема была  белой
вороной. Близкие не понимали ее стремления посмотреть мир, ее страсти  к
работе и риску, которая толкнула Ниему на поиски приключений.
   Все эти пять лет она прожила уединенно, погруженная  в  воспоминания,
которые ей не  с  кем  было  разделить.  Она  мысленно  произносила  имя
Далласа, когда ей становилось одиноко и тоскливо, а порой, когда  горечь
утраты охватывала ее с новой силой, оно срывалось с ее губ невыплаканным
стоном, но ни разу и ни с кем не предавалась она воспоминаниям  о  своем
погибшем муже.
   Однако Медина знал его и был вместе с ней в Иране. Он бы понял ее. Он
один смог бы ее понять.
   Она не стала возражать, когда он предложил отвезти ее домой; он  ведь
не виноват в том, что произошло с Далласом. А может, ей просто  хотелось
поговорить с ним, облегчить душу и оставить страшное прошлое позади. Она
бы давно это сделала, если бы знала, как его найти, но  после  того  как
они достигли Парижа, Такер исчез.
   Обхватив руками колени, она уставилась в  ветровое  стекло.  Если  бы
Даллас увидел, какой она стала, любил бы  он  ее  по-прежнему?  Он  ведь
познакомился с жизнерадостной девицей, обожавшей риск  и  опасность.  Те
времена давно канули в вечность. Она больше не рискует.
   - Я так и не поблагодарила вас, - пробормотала она. - За все, что  вы
сделали для меня.
   Он удивленно вскинул брови и бросил на нее быстрый взгляд.
   - За что же благодарить?
   Ей  показалось,  что  он  не  только  удивлен,  но  и  ошеломлен   ее
неожиданным признанием.
   - За то, что вывезли  меня  из  Ирана,  -  пояснила  она.  И  он  еще
удивляется! - Я была для вас обузой. - Точнее не скажешь. Те долгие  дни
совершенно не отложились в ее  памяти;  она  не  помнила,  как  покинула
хижину. Она помнила переход через холодные, мрачные горы; помнила,  как,
оцепенев от горя, не чувствовала ни холода, ни боли.
   - Я обещал Далласу.
   Эти три слова прозвучали как клятва.
   Имя Далласа, произнесенное вслух, болью отозвалось в  ее  сердце.  За
пять лет не было ни единого дня, чтобы она не думала о своем безвременно
ушедшем  муже.  Сильное  горе  постепенно  сменилось  тоской  и  печалью
одиночества, но теперь она все  чаще  вспоминала  светлые  и  счастливые
минуты их совместной жизни. Она  жалела,  что  им  не  удалось  подольше
побыть друг с другом, получше узнать друг друга. Ей было тяжело  слышать
его имя, но со временем боль притупилась, и в голосе Медины она  уловила
печаль. Время не заглушило только чувство  вины  и  сознание  того,  что
Даллас ни за что не согласился бы идти на  это  дело,  если  бы  его  не
уговорила она, Ниема.
   Возможно, не она одна мучается раскаянием. Когда-то она считала,  что
Медина принадлежит к тому типу людей,  которые  добиваются  поставленной
цели любыми средствами и никогда не сожалеют о содеянном. Но теперь  она
поняла, что это не так. Он заботился о ней, как и обещал  Далласу,  хотя
гораздо проще было бы бросить ее на произвол судьбы в ледяных горах. Она
понятия не  имела,  почему  он  спас  ее,  но  тем  не  менее  была  ему
благодарна.
   - Неужели вы думаете, что я вас виню в том, что  случилось?  -  мягко
промолвила она. - Нет. Я вас ни в чем не виню.
   Ее признание снова застало его врасплох. На скулах заходили желваки.
   - А стоило бы, - обронил он в ответ.
   - Зачем? Что вы могли изменить, чем помочь? - В  ту  ужасную  ночь  в
горах она не раз твердила себе эти доводы. - Мы все равно не  смогли  бы
вытащить его с территории завода и увезти из Ирана. И вам это  известно.
И он это тоже понимал. И поэтому решил  выполнить  задание  и  предпочел
быструю смерть медленной мучительной агонии. - Она горько усмехнулась. -
Как вы с вашей пилюлей с цианидом.
   - Да ведь это я приказал ему нажать кнопку детонатора.
   - Он сделал бы это и без вашего приказа. Он был моим  мужем,  а  я  с
первой встречи поняла, что он из породы этих чертовых  героев.  -  Люди,
подобные Далласу, всегда стремятся выполнить задание любой  ценой,  хотя
бы и ценой собственной жизни.
   Медина замолчал, продолжая сосредоточенно вести машину. Ниема сказала
ему, где повернуть; она жила в районе Маклин, на той  же  стороне  реки,
что и Лэнгли, так что на работу ей ездить удобно.
   Однажды она уже сидела рядом с ним в  автомобиле,  а  он  вел  машину
сквозь ночь и так же молчал, как сейчас. Это было после того,  как  Хади
"позаимствовал" в иранской деревушке "форд" тысяча девятьсот  шестьдесят
восьмого года выпуска и они втроем отправились в Тегеран. А  потом  Хади
отделился от них, и  Ниема  с  Мединой  продолжили  путь  вдвоем.  Ниему
лихорадило, боль раздирала ее изнутри, горе и чувство  вины  терзали  ее
душу.
   Медина заботливо ухаживал за  ней.  Когда  ее  рана  воспалилась,  он
откуда-то достал пузырек с антибиотиком и сделал ей инъекцию.  Он  также
следил, чтобы она ела и спала, и перевез ее через турецкую  границу.  Он
был рядом с ней, когда она горько рыдала, оплакивая свою  потерю,  и  не
старался успокоить ее, зная, что ей лучше выплакаться, чем держать все в
себе.
   Как бы там ни было, этому человеку она обязана жизнью.
   Конечно, обвинять Медину было бы легче, чем себя.  Но  та  внутренняя
сила, которая так привлекала в ней Далласа, не позволяла ей сделать это.
И теперь, после его  трагической  гибели,  она  нашла  в  себе  мужество
взглянуть правде в лицо: когда Медина предложил  работу  ей  и  Далласу,
Даллас готов был отказаться. Она его  уговорила.  Можно  сколько  угодно
доказывать себе, что это работа важная, а так  оно  и  было,  но  Медина
обязательно нашел бы кого-нибудь еще, если бы они с  Далласом  отклонили
его предложение.
   Да, Даллас был признанным специалистом по взрывным устройствам.  Сама
Ниема  неплохо  разбиралась  в  электронике  и  могла  запросто  собрать
радиоприемник, детонатор или  подключиться  к  линии  телефонной  связи.
Правда, эту работу  могли  бы  с  тем  же  успехом  выполнить  и  другие
специалисты. Ей хотелось поехать  в  Иран  не  только  потому,  что  она
чувствовала себя  ответственной  за  благополучный  исход  операции,  но
главным образом из-за страсти к приключениям.
   В детстве она всегда  забиралась  выше  всех  на  деревья,  связывала
простыни и спускалась по ним из окна третьего этажа, обожала кататься на
роликах и мечтала после школы работать в полиции. К немалому  облегчению
родителей, вместо этого в старших классах она принялась прилежно изучать
электронику и языки, а  в  результате  ее  профессиональные  навыки  все
дальше уводили ее от родного дома и подвергали опасностям, по  сравнению
с которыми работа в местной полиции была отдыхом.
   Ниема хорошо изучила себя. Ей нравилось рисковать, опасность  пьянила
ее. Она искала приключений и  этим  погубила  Далласа.  Если  бы  не  ее
страсть к риску, они бы поехали покупать дом в  Северной  Каролине,  как
хотел Даллас.
   Если бы не она, Даллас был бы жив.
   Поэтому она отреклась от полной опасностей жизни, которую так любила.
Цена оказалась более чем высока. Последние слова Далласа были о  ней,  и
она слишком дорожила этим воспоминанием, чтобы  снова  подвергнуть  свою
жизнь неоправданному риску.
   Медина развернулся перед воротами ее дома, так чтобы  автомобиль  был
направлен на улицу. Ниема с ключом в руке вышла из машины.  Даллас  тоже
предпочитал парковать автомобиль капотом  на  улицу  -  так  безопаснее,
больше возможностей для маневра и  меньше  вероятность  того,  что  тебя
загонят в угол.
   Странно, что это раньше не пришло ей в голову; она просто заезжала  в
гараж,  как  миллионы  других  обывателей.  Но  заезд  Медины  мгновенно
пробудил в ней давно забытые  ощущения:  она  насторожилась,  сердце  ее
учащенно  забилось.  Неожиданно  для   себя   она   оглянулась   вокруг,
всматриваясь в тени и вслушиваясь в шорохи ночи.
   Медина проделал то  же  самое,  но  гораздо  быстрее:  для  него  это
привычный ритуал.
   - Черт подери! - раздраженно  буркнула  Ниема,  шагая  по  дорожке  к
входной двери с аркой.
   - Что "черт подери"? - Он шел следом, ступая почти бесшумно, и первым
очутился под аркой. Никто не набросился на них с пистолетом, да Ниема  и
не ждала никакого  нападения.  И  зачем  только  она  поддалась  на  его
провокацию?
   - Черт подери, я провела в вашем обществе всего полчаса,  а  мне  уже
мерещатся в кустах бандиты.
   - Надо всегда быть настороже, в этом нет ничего предосудительного.
   - Да, если бы я работала в секретном агентстве или  в  полиции.  А  я
занимаюсь электронными безделушками. В моих кустах может  шарить  только
кошка.
   Он хотел было взять у нее  ключи  от  дома,  но  она  остановила  его
ледяным взглядом.
   - Из-за вас я стану параноиком. К  чему  все  это?  -  спросила  она,
открывая дверь.  Ничего  страшного  не  произошло  -  ни  выстрелов,  ни
взрывов.
   - Извините. Привычка. - Перед уходом она оставила свет в коридоре,  и
он с любопытством заглянул внутрь.
   - Может, пройдете? Мы же так и не успели допить кофе в доме Винея.  -
Она пригласила его неожиданно для самой себя. Они ведь почти  незнакомы,
но, странное дело, ей так легко с ним. И все-таки это Джон Медина, а  не
спокойный, уравновешенный, респектабельный бюрократ, пригласивший ее  на
обед.
   Он вошел в дом, настороженно вскинув голову,  его  острый  взгляд  не
упускал ни одной детали. Он видел, как Ниема открыла дверцу чуланчика  в
прихожей и  отключила  сигнализацию.  В  этот  момент  она  готова  была
поклясться, что он запомнил все до мелочей и  способен  назвать  код  ее
замка.
   Ниема закрыла дверцу, и он промолвил:
   - Сделайте одолжение, включите сигнализацию.
   Она  послушалась,  поскольку  у  него  были  серьезные  причины   для
беспокойства.
   Ниема купила этот дом в довольно дорогом районе три года назад, после
своего повышения по службе, что дало ей возможность заплатить  требуемую
сумму. Для одного человека дом казался огромным: три спальни, две ванные
комнаты, но она говорила себе, что комнаты пригодятся на случай  приезда
родственников, хотя те ни разу ее  не  навестили,  и  что  дом  с  тремя
спальнями проще продать, если ей захочется переехать.
   Дом был выстроен в испанском стиле - полукруглые арки дверей и  окон.
Она сама покрасила стены комнат в нежный  персиковый  цвет.  Мебель  она
подбирала  в  зеленых   и   бирюзовых   тонах.   Ковровое   покрытие   -
неопределенного бежевого цвета, но в хорошем состоянии, и Ниема,  вместо
того чтобы снять его, расстелила сверху огромный ковер с  геометрическим
рисунком из зеленых, голубых и  персиковых  цветов.  Все  это  создавало
атмосферу уюта без излишней слашавости.
   - Очень мило, - сказал он, а Ниема мысленно задалась вопросом:  какие
выводы он сделал относительно ее самой по тому, как она  обставила  свою
квартиру?
   - Кухня прямо по коридору. - Она прошла вперед, включив верхний свет.
Ниема обожала свою кухню. Это была большая комната со  множеством  окон,
расположенных по правой стене. Длинная узкая кухонная  стойка,  покрытая
мозаикой  из  голубых  и  терракотовых  плиток,  предоставляла  обширную
площадь для самых амбициозных кулинарных проектов. На подоконнике стояли
горшочки с цветами, распространяя благоуханный аромат.  В  дальнем  углу
кухни находились обеденный столик  и  два  стула,  окруженные  зарослями
папоротника.
   Ниема принялась готовить кофе, а Медина подошел к окнам и по  очереди
опустил жалюзи.
   - А это не изматывает? - спросила она. - Все время быть настороже  не
так легко.
   - Я об этом даже не думаю - привык. К тому же вам все равно следовало
опустить жалюзи. - Сунув руки  в  карманы,  он  прохаживался  по  кухне.
Внимание его привлекла дубовая подставка с  набором  ножей,  он  вытащил
самый большой нож, пощупал лезвие пальцами и вернул на место  в  ячейку.
Вслед за тем подошел к двери черного хода, верхняя половина которой была
из стекла, опустил жалюзи и там и проверил замок.
   - Я всегда это делаю. Незачем напрашиваться на неприятности.  -  Едва
промолвив эту фразу, Ниема осознала всю ее двусмысленность. Джон  Медина
и есть самая крупная неприятность, а она сама его пригласила.
   - Вам надо вставить здесь замок покрепче, - рассеянно обронил он. - А
если точнее, то необходимо поменять дверь.  Злоумышленнику  не  составит
труда выдавить одно из стекол, просунуть руку и отпереть дверь.
   - Завтра же утром этим займусь.
   Должно быть, он уловил  резкий  тон,  которым  были  произнесены  эти
слова, потому что вдруг вскинул на нее глаза и улыбнулся:
   - Извините. Вы и сами это знаете не хуже меня, ведь так?
   - Именно так. - Она вынула  из  стеклянного  шкафчика  две  чашки.  -
Уровень преступности в нашем  районе  довольно  низок,  и  у  меня  есть
система безопасности. Кроме того, если кто-либо захочет забраться ко мне
в дом, он может разбить любое окно, а не только стеклянную дверь.
   Он пододвинул к себе высокий стул и присел на него с самым  беспечным
видом,  но  Ниема  сомневалась,  что  он  вообще   способен   сбрасывать
внутреннее напряжение, принимая во внимание род его занятий. Она разлила
кофе по чашкам, поставила одну из них перед Мединой и  уселась  напротив
него за стойкой.
   - Хорошо, а теперь признайтесь: зачем вы отвезли меня  домой?  Только
не говорите, что по старой дружбе.
   - Не буду. - Он не спеша потягивал кофе, погруженный в свои мысли, но
ее вопрос вывел его из задумчивости. -  Что  за  прибор  вы  смастерили?
Расскажите мне о нем.
   Она поморщилась:
   -  Ничего  особенного.  Это  подслушивающее  устройство  не  вызывает
скачков напряжения, поэтому его "не видит" осциллоскоп.  Металлоискатель
- другое дело.
   - Фрэнк в восторге от вашего нового изобретения. Ниема насторожилась.
   - Д