Глаза умирающего были открыты, и он пристально смот-рел на Рейфа. Губы его шевельнулись.
     - Что он говорит? - с раздражением спросил Этуотер, опускаясь на одно колено с другой стороны. - Что я ему сделал? Не могу припомнить, чтобы видел его раньше.
     Но человек даже не взглянул на Этуотера. Его губы снова шевельнулись, и, хотя звука так и не последовало, Рейф увидел, как они беззвучно произнесли слово "Маккей". Затем он закашлялся - в его горле послышалось бульканье. Ноги конвульсивно задергались, и он умер.
     Рейф, плотно сжав губы, встал и стиснул плечо Этуотера, заставляя его тоже подняться.
     Пойдем, - скомандовал он и практически вытащил Этуотера из прохода между домами, нагнувшись по дороге, чтобы подобрать пакет с платьем для Энни, который упал в грязь.
     Отпусти мою руку, - с раздражением попросил Этуотер. - Проклятие, у тебя хватка тисков! А я человек раненый: мне нельзя так бегать.
     Он мог быть с напарником. - Голос Рейфа звучал отчужденно, его светлые глаза блестели как лед, и он всматривался в каждое лицо, в каждую тень, мимо которой они
     Проходили.
     В таком случае я им займусь. Меня больше не застанут врасплох. - Этуотер нахмурился. - У тебя мой чертов револьвер?
     Рейф молча затолкал револьвер обратно к нему в кобуру.
     Почему ты не воспользовался случаем, чтобы сбежать? - хмуро спросил Этуотер.
     Я не хочу убегать. Я хочу добраться до Нового Орлеана и достать эти бумаги. Вы - мой единственный шанс вернуть себе доброе имя.
     Этуотер нахмурился еще сильнее. Ну, он уже давно понял, что ему придется в какой-то момент довериться Мак-кею, но все еще в глубине души считал, что преступник сбежит при первой же возможности и ему придется снова ловить его. Однако несколько минут назад Маккей не только спас ему жизнь, он и не удрал, хотя представилась идеальная возможность. Единственной причиной, почему он этого не сделал, могло быть только то, что Рейф говорил правду. То, что раньше было только возможностью, чем-то нуждающимся в проверке, в одну секунду стало для Этуотера определенным фактом. Маккей не лгал. Его обвинили в убийстве, которого он не совершал, на него охотились как на дикое животное из-за этих бумаг. То, что происходило в эти четыре года, было бесконечно далеко от справедливости, и Этуотер был обязан и решительно намерен восстановить равновесие.
     - Полагаю, мне пора бы уже начать доверять тебе, - проворчал он.
     - Пора бы, - согласился Рейф.
     Они подошли к гостинице и поднялись по лестнице в свою комнату, на цыпочках миновав номер, где спала Энни, чтобы их шаги не разбудили ее. Этуотер налил в таз воды и намочил свой платок, потом стал осторожно смывать с головы засохшую кровь.
     Голова болит как сволочь, - заметил он. И минутой позже прибавил. - Этот бандит знал, кто ты. Он произнес твое имя. Так почему же он стрелял в меня, а не в тебя?
     Возможно, он хотел убрать вас с дороги, чтобы награда досталась ему. Наверное, он вас узнал - вы довольно известны в этих краях.
     Этуотер фыркнул.
     - Хорошо еще, что он не произнес твоего имени вслух. - Он посмотрел в зеркало. - По-моему, кровотечение прекратилось, хоть в голове все еще словно молот стучит.
     - Я пойду за Энни, - сказал Рейф.
     Нет никакой необходимости, если только она не может сделать что-нибудь с этой головной болью.
     Она может, - ответил Рейф, загадочно глядя на Этуотера. Он помедлил, держась за ручку двери. - Я спущусь вниз к портье, чтобы нам прислали горячую воду для ванны, - не собираюсь жениться весь в пыли и вонючий как конь. Хотите пойти со мной, чтобы убедиться, что я не сбежал?
     Этуотер вздохнул и махнул на него рукой.
     - И не думаю, - сказал он, их глаза встретились, и эти двое прекрасно поняли друг друга.
     Рейф сначала договорился насчет воды, потом вернулся наверх. Энни все еще спала, когда он вошел в комнату и остановился у ее кровати, глядя на нее сверху. Боже мой! Его ребенок растет в этом худеньком теле, уже высасывая из нее силы. Если бы он только мог, он бы носил ее на подушке все следующие восемь месяцев. Около семи с половиной, точнее, потому что с того времени в стойбище апачей прошло шесть недель. Шесть недель с тех пор, как он занимался с ней любовью.
     Он подумал о тех переменах в теле Энни, которые произойдут в ближайшие шесть месяцев, и почувствовал отчаяние при мысли о том, что его уже может не быть рядом с нею. Ее живот округлится, груди отяжелеют. Рейфа охватило возбуждение от этой воображаемой картины, мимолетная улыбка тронула его губы. Предполагается, что порядочные мужчины оставляют своих жен в покое в таком деликатном положении, - наверное, он не принадлежит к порядочным людям.
     Рейф нагнулся и осторожно потряс Энни за плечо. Скоро принесут горячую воду, а ей еще нужно до этого заняться Этуотером. Она что-то пробормотала и оттолкнула его руку. Рейф еще раз тряхнул ее.
     - Проснись, детка. С Этуотером произошел небольшой несчастный случай, и ты нужна ему.
     Ее сонные глаза мгновенно раскрылись, Энни резко вскочила с кровати и пошатнулась. Рейф схватил ее и чуть не захлебнулся от удовольствия, снова прижимая ее к себе.
     Потише, - прошептал он. - Он не ранен - просто царапина, от которой болит голова.
     Что случилось? - Энни откинула со лба волосы, протягивая руку к своей сумке. Рейф опередил ее и сам взял сумку.
     Он попал под шальную пулю. Ничего серьезного. - Нет никакого смысла волновать ее.
     В соседней комнате Энни заставила Этуотера сесть в кресло и внимательно осмотрела рану на голове. Как и сказал Рейф, она не была серьезной.
     Простите, что побеспокоил вас, мэм, - извиняющимся тоном сказал Этуотер. - Просто голова болит. Я думаю, глоток виски мне бы помог.
     Нет, не поможет, - возразил Рейф. - Энни, положи руки ему на голову.
     Она бросила на Рейфа несколько растерянный взгляд, так как чувствовала себя несколько неловко и не была вполне уверена, правда ли то, что он говорил о ее способности исцелять. Но подчинилась и осторожно положила руки на голову Этуотера.
     Рейф наблюдал за лицом судебного исполнителя: сначала тот выглядел просто озадаченным, потом заинтересованным, и наконец почти восторженное облегчение разлилось по его лицу.
     - Ну, должен заявить вам, - вздохнул Этуотер, - не знаю, что вы там сделали, но это прекратило головную боль.
     Энни сняла руки и рассеянно потерла ладони одна о другую. Значит, это правда. Она действительно обладает необъяснимой способностью исцелять. Рейф обнял ее за талию.
     - Свадьба состоится в шесть часов вечера сегодня, - объявил он. - Я купил тебе новое платье для церемонии, а лохань и горячую воду для ванны сейчас принесут.
     Губы Энни приоткрылись от удовольствия.
     Ванна? Настоящая ванна?
     Настоящая ванна. В настоящей лохани.
     Рейф наклонился, чтобы взять свои седельные сумки и платье Энни, - Этуотер не высказал протеста по поводу его очевидных намерений. Наоборот, одарил их почти сияющей улыбкой, рассеянно трогая больное место на своем черепе, которое теперь почему-то не так уж и болело.
     Энни посмотрела на седельные сумки, когда Рейф бросил их на пол в ее комнате, хорошо поняв значение его поступка.
     - Что случилось? - спросила она.
     - Когда в Этуотера выстрелили, я не пытался удрать, - просто объяснил Рейф. - И он решил, что пора бы ему уже начать мне доверять.
     - Он не будет больше тебя связывать? - Выражение лица Энни сказало ему, как ее расстраивало то, что он был связан.
     - Нет. - Рейф протянул руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, как раз в тот момент, когда раздался ожидаемый стук в дверь. Рейф открыл ее и впустил двух подростков, сгибающихся под тяжестью лохани. За ними шли еще два мальчика, каждый нес по два ведра с водой, которую они вылили в лохань. Потом они вышли и вернулись через несколько минут еще с четырьмя ведрами воды, на этот раз - почти кипящей, которую вылили туда же.
     - С вас четыре монеты, мистер, - сказал самый стар-ший, и Рейф заплатил ему.
     Не успела за ними закрыться дверь, как пальцы Энни уже летали по пуговкам. Рейф жадно смотрел на нее: его голодный взор скользил по нежной коже груди и бедер, по мягким завиткам на ее холмике. Потом она со сладострастным вздохом шагнула в воду, закрыла глаза и откинулась назад, прислонившись к высокому бортику лохани.
     Энни даже не подумала о том, чтобы захватить с собой мыло. Рейф достал его из седельной сумки и бросил в воду - раздался слабый всплеск. Она открыла глаза и улыбнулась ему.
     - Это рай, - прошептала Энни. - Гораздо лучше, чем холодные ручьи.
     С каждой секундой Рейф возбуждался все больше и начал стаскивать с себя одежду.
     Энни бросила взгляд в сторону постели.
     - Мы и до постели сегодня доберемся, - пообещал Рейф.
     Ноа Этуотер, федеральный судебный исполнитель, чопорно стоял рядом с Энни, отмытый и наглаженный, и отдавал ее новоиспеченному мужу, чтобы тот защищал ее и забо - тился о ней. Энни это немного смешило. Рейф только один раз упомянул о свадьбе - она прилегла поспать, проснулась часа через два, и ей сообщили, что скоро состоится свадьба. На Энни было новое голубое платье, простенько сшитое, но довольно хорошо сидящее на ней. Тело под ним все еще пульсировало от объятий Рейфа.
     Коротко подстриженная черная бородка очень шла Рейфу. На протяжении всей короткой церемонии Энни украдкой бросала на него восхищенные взгляды. Как бы ей хотелось, чтобы отец дожил до этой минуты и чтобы над головой Рейфа не висело обвинение в убийстве. Но все равно она была счастлива. Энни вспомнила свой ужас, когда Рейф похитил ее из Серебряной Горы, и поразилась тому, насколько изменилась ситуация с тех пор - всего за несколько месяцев.
     Свадебная церемония подошла к концу. Священник и его жена широко улыбались молодоженам. Этуотер растроганно вытирал глаза, а Рейф поднял лицо Энни и крепко поцеловал ее. На мгновение она замерла: значит, теперь она уже замужняя женщина! Как удивительно просто это случилось.

***

     Добравшись через две недели до Остина, они поселились в очередной гостинице под чужими именами. Рейф снова уложил Энни в постель и немедленно пошел искать Этуотера. В течение двух недель после их свадьбы силы Энни быстро таяли: ее начала мучить тошнота. И беда была в том, что ее тошнило не только по утрам, - ей не удавалось удержать в себе почти ничего из съеденного, и даже порошок из толченого имбиря не помогал успокоить желудок.
     Нам придется проделать остаток пути поездом, - сказал Рейф Этуотеру. - Она не сможет доехать верхом.
     Знаю. Я и сам очень о ней беспокоился. Она врач, что она говорит?
     Говорит, что больше никогда не станет похлопывать по плечу будущую мать и говорить ей, что тошнота - всего лишь часть процесса рождения ребенка. - Энни сохранила чувство юмора в этой ситуации. Рейф - нет. Она худела с каждым днем.
     Этуотер почесал голову.
     Ты мог бы оставить ее здесь, знаешь ли, и мы могли бы продолжать путь в Новый Орлеан одни.
     Нет. - В этом Рейф был непреклонен. - Если кто-нибудь прослышит, что я женился, и наведет справки, то она так же окажется в опасности, как и я. Даже больше, потому что не умеет защищаться.
     Этуотер бросил взгляд на ремень с кобурой, сидящий низко на бедрах Рейфа. Он вернул Рейфу оружие исходя из того, что двое вооруженных людей в два раза лучше, чем один. Если кто-то и может защитить Энни, то именно этот человек.
     - Ладно, - сказал Этуотер. - Мы поедем поездом.

***

     Возможно, именно чрезмерные физические нагрузки приезде верхом делали Энни такой больной, потому что на сле-дующий день, несмотря на тряску в поезде, она почувствовала себя лучше. Она протестовала против нового способа передвижения, зная, что Рейф выбрал такой путь из-за нее, но, как обычно, тот был непреклонен. Этуотер купил пудру ("Чертовски унизительно для мужчины покупать такое. Простите, мэм".), и Рейф с ее помощью сделал свою бороду седой. С присыпанными пудрой висками он выглядел весьма представительным. Энни очень нравилась его внешность, она считала, что именно так он будет выглядеть через двадцать лет.
     Энни никогда прежде не бывала в Новом Орлеане, но слишком большое напряжение не позволило ей оценить разнообразные прелести города. Они снова поселились в гостинице, но было уже поздно идти в банк и забирать документы. Даже путешествие поездом было утомительным, поэтому они поужинали в гостинице и разошлись по своим номерам.
     Этуотер завтра пойдет с тобой? - спросила Энни, когда они уже лежали в постели. Она беспокоилась на этот счет весь день.
     Нет, я пойду один.
     - Ты ведь будешь осторожен?
     Рейф взял ее руку и поцеловал.
     Я самый осторожный человек из всех, кого ты когда-либо знала.
     Может, завтра нам следует сделать твои волосы со всем седыми?
     Если хочешь. - Он готов был позволить напудрить все тело, если это могло немного уменьшить ее тревогу. Рейф снова поцеловал кончики ее пальцев и почувствовал то теплое покалывание, которое, очевидно, предназначалось ему и только ему. Никто другой не получал от Энни такого ощущения. Он считал, что это ее отклик на него. - Я рад, что мы женаты.
     Правда? В последнее время я для тебя только обуза и больше ничего.
     Ты - моя жена, и ты беременна. Ты не обуза.
     Я боялась даже думать о ребенке, - призналась Энни. - Так много зависит от того, что произойдет в не сколько ближайших дней. Что если с тобой что-то случится. Что если бумаги исчезли?
     Со мной все будет в порядке. Они меня не поймали за четыре года, не поймают и сейчас. А если бумаги исчезли... ну, не знаю, что нам тогда делать с Этуотером, честно говоря, я не знаю, что мы можем сделать, даже если бумаги на месте. Этуотер может отказаться от идеи шантажа.
     А я - нет, - сказала Энни, и в ее голосе Рейф услышал твердую решимость.

***

     Рейф оставил свой пояс с оружием в гостинице, хотя и взял запасной револьвер, заткнув его за ремень у поясницы. Этуотер достал для него куртку, какие здесь носили, а также другую шляпу. Энни припудрила ему волосы и бороду. Решив, что замаскирован наилучшим образом, Рейф прошел семь кварталов до того банка, где оставил документы. Маловероятно, что кто-нибудь обратит на него внимание, но он все же следил за всеми, кто его окружал. Никто не проявлял интереса к высокому седовласому мужчине.
     Он понимал, что, вероятнее всего, люди Вандербильта не имеют ни малейшего понятия о том, где он оставил бумаги: если бы заподозрили, что документы находятся в Новом Орлеане, Вандербильт уже нанял бы целую армию, чтобы обыскать город, включая банковские сейфы, которые не были защищены от его проникновения. А если бы документы нашли, охота на Рейфа не велась бы так интенсивно. В конце концов, без документов у него не было никаких доказательств, а кто бы поверил ему на слово? Вандербильта, несомненно, не очень-то беспокоили признания мистера Дэвиса. Слово экс-президента Конфедерации не имело никакого веса за пределами южных штатов, где оно могло привести к суду Линча, - нет, Вандербильту нечего было беспокоиться по поводу мистера Дзвиса.
     Хорошо бы устроить так, чтобы документы попали к Вандербильту в обмен на снятие обвинения в убийстве, но Реифу эта идея не нравилась. Он не хотел, чтобы Вандербильт выпутался из этой истории без потерь. Ему хотелось, чтобы этот человек заплатил сполна. Ему хотелось, чтобы заплатил и Джефферсон Дэвис. Одно только тревожило Рейфа: по всему Югу сотни тысяч людей выжили только благодаря тому, что, несмотря на поражение, они сохранили свою гордость. Он знал своих собратьев-южан, знал их независимую гордость и знал также, что новость о предательстве мистера Дэвиса уничтожит эту гордость. Пострадает не только мистер Дэвис, а каждый из тех, кто сражался в той войне, каждая семья, потерявшая любимого человека. Люди Севера лишь насладятся местью, так как Вандербильта будут судить за предательство и, возможно, расстреляют.
     Подойдя к банку, Рейф вынул ключ от сейфа и повертел его в руках. Он носил его с собой четыре года, в ботинке. Надеялся, что ему никогда больше не придется снова увидеть этот сейф.
     Имя Рейфа было записано в документах банка, поэтому с получением пакета не возникло никаких сложностей. Он сунул его под полу и пошел обратно в гостиницу.
     Проходя мимо двери комнаты Энни, Рейф постучал в нее. Дверь тотчас же распахнулась, и Этуотер вошел в комнату вместе с ним. Энни неподвижно стояла у спинки кровати очень бледная. Увидев Рейфа, она бросилась ему на шею.
     Никаких затруднений? - спросил Этуотер.
     Никаких. - Рейф достал пакет из-под полы и подал его судебному исполнителю.
     Этуотер сел на кровать и осторожно развернул клеенку. Пачка бумаг в ней была толщиной в несколько дюймов, и потребовалось порядочно времени, чтобы просмотреть их. Рейф молча ждал, обнимая Энни. Большую часть документов Этуотер отложил в сторону, но несколько бумаг оставил и просмотрел еще раз. Когда он закончил, то взглянул на Рейфа, издав долгий свист.
     - Сынок, не понимаю, почему награда за твою голову не назначена в десять раз большая. Тебя должны были разыскивать старательнее, чем кого-либо на свете. С этим ты можешь погубить империю.
     Рейф цинично усмехнулся.
     Если бы награда была гораздо большей, весьма многие проявили бы любопытство. Кто-нибудь мог начать задавать вопросы, те самые вопросы, которые задавали вы, - кто такой был этот Тенч, что за важная персона?
     И в ответ услышали бы, что он вовсе не был важной персоной, а просто хорошим парнем. - Этуотер снова посмотрел на документы. - Этот сукин сын предал свою страну и стал причиной гибели тысяч людей с обеих сторон. Повешение было бы слишком простым наказанием для него. - Выругавшись, он впервые не извинился перед Энни.
     - Что нам теперь делать? - спросила Энни.
     Этуотер почесал затылок.
     Я сам толком не знаю. Я - представитель закона, а не политик, а у меня такое ощущение, что здесь нужен политик, черт бы побрал их скользкие души! Простите, мэм. Я не знаю людей, обладающих достаточной властью для этого дела. Насколько нам известно, некоторые сукины дети в Вашингтоне - простите, мэм - могли получать какую-то часть денег из прибыли Вандербильта. Если использовать эти бумаги до того, как с тебя будет снято обвинение в убийстве, то боюсь - ты не увидишь, как возмездие настигнет Вандербильта.
     Эти бумаги помогут признать Рейфа невиновным или нет? - с отчаянием спросила Энни. - Вы нам поверили: почему бы присяжным не поверить?
     Этого я сказать не могу. Насколько я слышал, дело против Рейфа выглядит довольно простым. Его видели выходящим из комнаты Тилгмана. Потом Тилгман был найден мертвым. Некоторые могут подумать, что он убил Тилгмана, чтобы самому завладеть этими бумагами и деньгами, может
     Быть, даже попытаться шантажировать. Умный адвокат может так вывернуть все наизнанку, что человек сам себя не узнает.
     Об этом Энни не подумала. Нет, позволить Рейфу явиться в суд было слишком рискованно. Этуотер продолжал размышлять.
     - Я не знаю никаких политиков, - повторил он. - Никогда не стремился узнать.
     Энни взяла несколько листков и начала читать. Ее волновало сознание, что она держит в руках саму историю. Она пробежала их глазами, и перед ней возник образ человека, написавшего их. Джефферсона Дэвиса изображали в газетах северян отвратительной личностью, но факты его жизни до начала войны говорили об обратном. Он окончил университет в Вест-Пойнте, стал зятем Закари Тейлора. Был сенатором Соединенных Штатов, военным министром при президенте Пирсе. Говорили, что это человек самого тонкого ума и самой безупречной честности.
     - Где сейчас мистер Дэвис? - спросила Энни неожиданно для себя самой.
     У Рейфа был озадаченный вид. Когда он слышал о Дэ-висе в последний раз, говорили, что бывший президент Конфедерации освобожден из тюрьмы и уехал в Европу.
     Этуотер вытянул губы.
     - Дайте подумать. Сдается мне, говорили, что он обосновался в Мемфисе, в какой-то страховой компании или что-то вроде того.
     Э