рнул полотенце вокруг талии, чтобы скрыть непроизвольное возбуждение.
Глава 20

   Ниема неспешно приближалась к Джону, надвинув на нос солнечные  очки,
чтобы скрыть выражение глаз. Боже милостивый, хоть бы он оделся, а то ее
сейчас хватит удар! Она окинула жадным взглядом стройные линии его тела,
мускулистые плечи и руки, подтянутый живот.  Таких  сильных  мускулистых
ног ей ни у  кого  не  приходилось  видеть  -  вероятно,  он  не  только
занимался бегом и плаванием, но и часто посещал тренажерный зал.
   Капельки воды сверкали на его плечах и в поросли на груди. Он высушил
волосы полотенцем и кое-как пригладил их пятерней. В таком виде  он  был
похож на опасного дикого зверя, выбравшегося  из  воды,  и  Ниеме  вдруг
захотелось дотронуться до него.
   Джон обернул вокруг талии полотенце и застыл, как каменное  изваяние.
По крайней мере полотенце скрыло от ее глаз его ноги. И как ему  удается
выглядеть таким стройным в одежде, когда у него такие мощные мускулы?
   Ниема приблизилась к нему вплотную, и его твердо сжатые губы  тронула
улыбка, как будто он вообще никогда  не  улыбался  и  сделал  над  собой
усилие исключительно ради нее. Перед ней был  Темпл,  а  не  Джон.  Джон
улыбался и смеялся. Когда он становился самим собой,  то  превращался  в
открытого человека, если только снова не играл. Вполне вероятно, что  он
так часто меняет маски, что и "Джон Медина" для него не  более  чем  еще
одна роль.
   - Минуту назад мне показалось, что  ты  сейчас  развернешься  и  дашь
деру, - негромко произнес  он.  -  Сделай  милость,  не  будь  такой  уж
неприступной.
   - Я знаю, что делаю, - пробурчала Ниема, садясь  в  плетеное  кресло.
Она и вправду разозлилась не на  шутку:  сегодня  поспать  ей  почти  не
удалось, и нервы ее были на пределе.
   Джон остановился за ее креслом, и она спиной  почувствовала,  что  он
смотрит на нее. Затем он положил  руку  ей  на  плечо,  чуть  приспустив
блузку, и провел по нему ладонью - медленно, с чувством, как будто  ждал
этого момента со вчерашнего вечера. Его движению  препятствовали  только
тоненькие бретельки бюстье. По спине у Ниемы пробежали мурашки от  этого
прикосновения - его теплая ладонь погладила ее плечо и  скользнула  вниз
по  предплечью.  Ее  тело  разом  откликнулось  на  сдержанную  страсть,
сквозившую в его ласке, и она ощутила сладкое томление в груди.
   Но тут Джон  осторожно  натянул  прозрачную  блузку  ей  на  плечо  и
двинулся к креслу, стоявшему напротив. Когда он повернулся к ней спиной,
она заметила под его левой лопаткой тонкий  шрам  длиной  четыре  дюйма.
Зная, что шрам не настоящий,  она  невольно  подивилась  тому,  с  каким
искусством он подделан.
   Джон сел в кресло, и Ниема заморгала от удивления, увидев  у  него  в
левом ухе алмазную сережку. Уши у него не были проколоты, иначе  она  бы
заметила это еще раньше. Кроме того, вчера у него в ухе сережки не было;
наверное, он ее приклеил. И новая прическа выглядела вполне естественно.
Без этих вроде бы незначительных деталей в нем никто и никогда не  узнал
бы Джозефа Темпла,  несмотря  на  то  что  черты  лица  он  не  изменял.
Поскольку  не  существовало  ни  отпечатков  пальцев,  ни  анализов   на
структуру ДНК Джозефа Темпла, идентифицировать его было невозможно.
   К их столику подошел официант в черных шортах и белой рубашке.
   - Вам что-нибудь принести из бара?
   - Мы бы хотели заказать  ленч,  -  ответил  Джон  на  безукоризненном
французском.
   - Слушаю, сэр.
   Джон заказал слоеные пирожки с  начинкой  из  цыпленка  со  сметанным
соусом, картофельный суп, а на десерт - сыр и фрукты. Довольная тем, что
ей не придется заглатывать целый обед, включая  и  мясное  блюдо,  Ниема
окинула взглядом живописный ландшафт. Гости все прибывали и прибывали  -
всем хотелось заказать  ленч  у  бассейна  вместо  душной  комнаты.  Гул
голосов, всплески воды, смех, звон  посуды  создавали  шумовой  фон  для
беседы.
   Джон установил над их столиком  тент,  чтобы  укрыться  от  солнца  и
посторонних взглядов. Прежде чем  снова  усесться,  он  снял  со  спинки
кресла свою футболку и натянул ее через голову. Ниема пожалела, что  его
литые мускулы теперь скрыты  от  ее  глаз,  но  тут  же  вынуждена  была
признать, что так ей проще сосредоточиться на деле.
   - Я был у Ронсара в офисе, - произнес он, понизив голос. - Узнал  код
его замка и имел возможность осмотреть его систему безопасности. Что нас
ждет вечером?
   - Каждый вечер здесь устраиваются балы-маскарады. Буфет, танцы -  все
как вчера.
   - Отлично. Гости станут сновать по комнатам, и уследить за нами будет
невозможно. Мы будем танцевать каждый танец.
   - Только не на шпильках, а то я останусь без ног.
   - Ну, тогда надень туфли без каблуков.
   Она смерила его презрительным взглядом, забыв о том, что до  сих  пор
не сняла темные очки.
   - Ты сам подбирал мне гардероб.  Туфли  на  шпильках  -  единственный
приемлемый вариант из того, что я имею.
   - Ну хорошо, пропустим  несколько  танцев.  -  Он  с  трудом  подавил
улыбку. - Я  буду  делать  вид,  что  без  ума  от  тебя,  и  перейду  к
решительным действиям.
   - Зачем? - вымолвила она внезапно осипшим  голосом.  Хоть  бы  скорее
вернулся официант с минеральной водой, которую заказал Джон.
   - Если кто-нибудь заметит, что мы уходим с бала,  то  решит,  что  мы
просто отправились в укромное местечко - в твою комнату, например.
   А вместо этого они будут просматривать файлы.
   - А как же Ронсар? И Кара?
   - О ней  позаботятся.  Ронсар,  конечно,  хитер.  Но  надо  рискнуть.
Надеюсь, что он будет занят с гостями и не придет к себе  офис.  -  Джон
помолчал и добавил:
   - Идет официант. - Он наклонился вперед, взял ее  за  руку  и  слегка
провел пальцем по ее ладони. - Давайте погуляем после ленча, -  произнес
он в тот момент, когда официант поставил на стол два хрустальных  бокала
с минеральной водой.
   Ниема отняла  у  него  руку  и  взяла  бокал,  улыбнувшись  официанту
смущенной улыбкой.
   - Сколько  времени  тебе  потребуется,  чтобы  поставить  "жучок"?  -
спросил он, когда они снова остались одни.
   - Примерно полчаса. - Она, конечно, могла бы сделать это  и  быстрее,
но решила перестраховаться, поскольку ей придется иметь дело с проводкой
в стенах и желательно не оставлять следов. - А файлы в  компьютере?  Как
скоро тебе удастся их скопировать?
   - Это зависит от многих причин, - заявил он.
   - Благодарю вас, мистер Справочное Бюро. Он снова подавил улыбку.
   - Я не знаю, какой операционной системой он пользуется и какой пароль
вводит на входе. Пароль необходимо разузнать во что бы то ни стало.
   - Но как, черт подери, ты собираешься это сделать?
   - Обычно пароль записывают где-нибудь на клочке  бумажки  под  рукой.
Или же выбирают в качестве кода имя своей матери или детей...
   - У Ронсара есть дочь Лаура, - подсказала Ниема.
   - Дочь? У нас об этом не было никаких сведений, - пробормотал Джон.
   - Она инвалид.  Он  обожает  ее  и  скрывает  от  посторонних.  О  ее
существовании знают всего несколько  человек  -  в  целях  безопасности,
конечно. Она так тяжело больна, что, возможно, проживет недолго. - Ниема
с болью в сердце вспомнила осунувшееся бледное  личико  Лауры,  огромные
голубые глаза, так похожие на глаза ее отца, и ее непокорный  практичный
ум.
   - В таком случае все, что с ней случится, он примет близко к  сердцу,
- задумчиво промолвил Джон.
   Ниема выпрямилась в кресле и резким движением сняла  очки,  чтобы  он
мог видеть, как гневно сверкают ее глаза.
   - Не смей и думать об этом, - прошипела она сквозь стиснутые зубы.  -
Если ты хоть пальцем тронешь ребенка,  я...  -  Не  придумав  достаточно
сурового наказания, она вперила в него ненавидящий взгляд.
   - Я сделаю то, что посчитаю нужным, - спокойно возразил он.  -  И  ты
это знаешь. Чтобы выполнить задание, я готов на все.
   - Да, я слышала про тебя такое, - тихо сказала она с еле сдерживаемой
яростью. - Говорят, что ты убил собственную жену,  так  что  тебе  стоит
обидеть ребенка?
   Между  ними   воцарилось   тяжелое   молчание.   Лицо   Джона   стало
бесстрастным, взгляд - холодным и пустым.
   - Ее звали Венеция, - наконец произнес он еле слышно. - Ну, отчего же
ты не спрашиваешь меня, почему я сделал это? И как это случилось? Может,
я ее застрелил, свернул ей шею или перерезал горло? А может, сбросил  из
окна тридцатого этажа? Мне приходилось слышать  все  эти  варианты.  Так
какой из них, на твой взгляд, наиболее правдоподобен?
   У  нее  перехватило  дыхание.  Ей  хотелось  ударить   его,   сказать
что-нибудь колкое и ядовитое, и вот она добилась своего. Она  не  верила
во все эти жуткие рассказы, не верила, что он вообще был когда-то женат.
И теперь, узнав, что это правда и его жену звали  Венеция,  она  поняла,
что слухи эти небеспочвенны.
   - Так это правда? - насилу вымолвила Ниема. В горле у нее  пересохло.
- Ты убил ее?
   - Да, - коротко ответил он и откинулся на спинку кресла, увидев,  что
к ним возвращается официант.

***

   Ниема шагала рядом с ним по цветущей лужайке. Она  так  и  не  смогла
оправиться от шока - его признание произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Но она не решилась расспрашивать его -  сначала  ей  мешало  присутствие
официанта, который принес заказ, разлил вино по бокалам, осведомился, не
желают ли гости  чего-нибудь  еще,  и  только  он  удалился,  как  рядом
"случайно" оказался Ронсар и остановился поболтать.
   У Ниемы слова не шли с языка; она выдавила несколько фраз в ответ  на
расспросы Ронсара, но в горле у нее  было  сухо,  как  в  пустыне,  даже
минеральная  вода  не  помогала.  С  трудом  проглотив  ленч,  она  даже
вспомнить не могла, каковы были на вкус блюда.
   После ленча Джон натянул брюки на высохшие плавки и повел ее  в  сад.
Жаркое солнце приятно согревало кожу, но сердце Ниемы  сжимали  холодные
тиски. Легко быть наивной и верить  в  добро  и  справедливость.  А  что
делать тому, кто, как она, познал и боль, и ужас, и горечь утраты? И как
смог он пережить эту трагедию?
   - Джон, прости, мне так жаль, - прошептала она.
   Он взглянул на нее с немым изумлением. Возможно, ему кажется, что она
должна чувствовать к нему отвращение и ненависть за то, что  он  сделал.
Ниема постаралась подобрать подходящие слова.
   - Я не хотела причинить тебе боль. Откровенно говоря, я не верила  во
все эти разговоры, иначе никогда не произнесла бы этого вслух.
   - Причинить мне боль? - повторил он с совершенным  безразличием.  Она
не могла угадать выражение его глаз, скрытых за темными стеклами  очков,
и ей захотелось сорвать их с него. - Правда есть правда. Тут  уж  ничего
не попишешь.
   Его рука, теплая и сильная, слегка сжимала ее  пальцы,  чтобы  ей  не
было больно. Он и раньше обращался с ней исключительно бережно - даже  в
Иране, несмотря на всю ее явную антипатию  и  открытую  враждебность  по
отношению к нему. Он спас ей жизнь и утешал  ее,  когда  она  оплакивала
свою потерю.
   - Да, правда есть правда, но порой не все так просто. Что же на самом
деле произошло? Она была двойным агентом?
   Он неопределенно хмыкнул. Ниема в отчаянии сжала его руку.
   - Ответь мне.
   Джон остановился и посмотрел ей в лицо.
   - Иначе что?
   - Ничего. Просто расскажи все, как было.
   Он молчал, и она решила, что  он  не  согласится.  Но  тут  он  пожал
плечами и произнес:
   - Ну да, она была двойным агентом. И занималась этим за деньги. У нее
не было родных в Советском Союзе или Восточной Германии, а также  других
смягчающих вину обстоятельств. Ее  семья  жила  в  Америке  и  не  имела
никакого отношения к разведке. Ей просто нужны были деньги.
   Итак, он не собирается оправдывать свою жену и считает ее изменницей.
   Это явилось бы ударом и для любого  другого,  а  каково  было  Джону,
который всю жизнь посвятил служению интересам своей страны?
   - И как ты об этом узнал?
   Он двинулся вперед по дорожке.
   - Предательство Венеции раскрылось не сразу, однако я уже давно начал
ее подозревать. Я подстроил ей ловушку, и она попалась.
   - Она не догадывалась, что ты ее подозреваешь?
   - Конечно, догадывалась. Она была на редкость умна. Но я  подложил  в
ловушку приманку, от которой она не могла отказаться: имена  двух  наших
высокопоставленных "кротов" в Кремле. Самому Олдричу  Эймсу  не  удалось
заполучить эту информацию. - Джон сурово сжал губы. - Я чуть не  опоздал
и едва успел захлопнуть мышеловку.  Это  случилось  в  разгар  "холодной
войны", и секретная информация ценилась очень высоко,  так  что  она  не
решилась передавать ее по обычному каналу. Она сняла трубку, позвонила в
советское  посольство  и  попросила  политического  убежища,   поскольку
прекрасно понимала, что я до нее  непременно  доберусь,  и  хотела  было
сразу назвать имена.
   Он с трудом перевел дух.
   - Я застрелил ее, -  наконец  вымолвил  он,  уставившись  взглядом  в
массивную каменную ограду. - Я мог бы просто ранить ее, но не стал этого
делать. То, что она знала, имело слишком  большое  значение:  я  не  мог
рисковать такими ценными "кротами". Их надо было оставить на месте.  Она
уже успела сказать  своему  начальнику,  что  знает  их  имена;  они  бы
перерыли небо и землю, чтобы ее  разыскать,  как  бы  далеко  мы  ее  ни
упрятали, в какую бы тюрьму ни поместили, какую бы охрану ни  поставили.
Поэтому я ее убил.
   Они молча продолжали путь, переходя от  клумбы  к  клумбе  и  любуясь
искусно спланированным садом. Ниема по-прежнему сжимала его руку в своей
и размышляла  над  тем,  какой  же  силой  воли  обладал  этот  человек,
вынужденный совершить такое, что просто не укладывалось в голове. Но  он
не искал себе оправданий, не пытался обелить себя или исказить факты. Он
не один год жил с этим бременем, продолжая делать то, что делал.
   Многие посчитали бы его чудовищем. Впрочем, им не дано видеть  дальше
собственного носа: они будут осуждать его за то, что он убил свою  жену,
или же просто посчитают, что никакая информация не стоит таких жертв. Но
те, кто постоянно ходит по лезвию ножа, лучше знают, что имеет значение,
а что нет. Даллас отдал жизнь за свою страну в другой  битве,  однако  в
той же войне.
   Джон спас тысячи жизней, а не только  тех  двух  "кротов".  Советский
Союз распался, перестала существовать Берлинская стена, и мир вроде бы в
безопасности. Но он продолжал работать на передовой, подставляя себя под
пули.
   - А почему она не выдала тебя? - спросила Ниема.  -  За  твою  голову
много бы дали.
   - Спасибо на добром слове, - сухо заметил он. - Однако я стою гораздо
меньше тех двоих. Мне доверяли, меня считали благонадежным, и поэтому  я
был ей полезен как прикрытие, но она и сама  имела  доступ  к  секретной
информации на самом высоком уровне.
   - Я даже представить себе не могу, как тебе удалось это пережить, - с
горечью промолвила она и снова сжала его руку, пытаясь без слов  сказать
ему о том, как она  сочувствует  ему  и  как  раскаивается  в  том,  что
затронула эту больную тему.
   Он взглянул на нее сверху вниз, потом  вскинул  голову,  оглянулся  и
потащил ее в цветущую беседку, подальше от посторонних глаз.
   - Ну, держись, - предупредил он ее и склонился к ее лицу.
   Его рот впился в ее губы жадно, страстно. Она обхватила его руками за
плечи и прижалась к нему. Кровь стучала у нее в  висках,  сердце  бешено
колотилось. По ее телу пробежала томительная дрожь, и она  еле  сдержала
стон, готовый сорваться с губ. Его язык проделывал  медленный  эротичный
танец у нее во рту, входя и выходя. Обхватив руками ее бедра, он  прижал
ее к себе, и они еще теснее прильнули друг к другу.  Ниема  чувствовала,
как растет в нем возбуждение, и ее охватила сладостная дрожь, в то время
как рассудок давно уже бил тревогу. Она тщетно старалась не  виснуть  на
нем, как безвольная тряпичная кукла.
   Он оторвался от ее губ, и она взглянула на него затуманенным взором и
пожалела, что он  не  снял  темных  очков  и  она  не  может  разглядеть
выражение его глаз. Все еще обнимая его, она прошептала:
   - Кто здесь?
   Он ухмыльнулся и ответил:
   - Никого.  Мне  просто  захотелось  тебя  поцеловать.  Ниема  яростно
высвободилась из его объятий.
   - Подлец! - выпалила она, тяжело дыша и сверля его гневным  взглядом.
Она хотела влепить ему пощечину, но вместо этого прикусила  губу,  чтобы
не расхохотаться.
   - Признаю свою вину. - Взяв ее за руку, он пошел  с  ней  по  дорожке
мимо клумб. - Чего же ты ждала? Я рассказываю тебе историю,  из  которой
следует, что я отпетый негодяй, а ты просишь  у  меня  прощения.  Вполне
естественно, что мне захотелось тебя поцеловать.
   - Я думала, что это ради работы.
   - Не всегда, - ответил он, не глядя в ее сторону. -И не все.

Глава 21

   Туфли на высоких каблуках определенно станут помехой,  думала  Ниема,
пересматривая свой гардероб в надежде отыскать пару выходных  туфель  на
плоской подошве. Высокие каблуки цокают  при  ходьбе,  а  бежать  в  них
вообще невозможно. Подошла бы пара лодочек, но среди всего обилия обуви,
что подобрал для нее Джон, не нашлось ничего подобного.
   Ниема задумчиво  уставилась  на  платье,  которое  собиралась  надеть
сегодня вечером. Черное шелковое платье  с  бретелями  шириной  в  дюйм,
которые расширялись, формируя изящное декольте с глубоким вырезом. Вырез
украшала брошка из черного искусственного жемчуга с  ниточками  бусинок,
свободно ниспадающими на грудь. У Ниемы имелись и другие платья,  и  все
же она решила надеть черное,  чтобы  при  необходимости  раствориться  в
темноте.
   Кроме черных туфель на шпильках, Ниема отыскала еще одну  более-менее
приемлемую пару, но это оказались черные  босоножки  на  каждый  день  с
растяжимыми ремешками. Она вытащила их из чемодана и стала  думать,  как
бы придать им нарядный вид. В них, конечно, гораздо  удобнее  танцевать,
но вид у них самый что ни на есть будничный.  Ниема  Джемисон  не  может
допустить небрежность в подборе вечернего туалета. У нее изысканный вкус
и чувство стиля.
   - Господи, ну почему ты не неряха? - пробормотала  она,  обращаясь  к
своему второму Я.
   Ниема  в  очередной  раз  оглядела  платье  -   изысканно-простое   и
безупречно-элегантное, даже  с  этими  черными  ниточками  жемчуга.  Она
поддела  одну  из  нитей  пальцем,  и  бусинки  закачались.  Они   будут
привлекать внимание к ее груди.
   Она взглянула на черные босоножки, затем снова на жемчужные бусинки и
с  любопытством  осмотрела  брошку.  Нити  бусинок  были  прикреплены  с
обратной стороны брошки.
   - Теперь займемся рукоделием, - буркнула она и отправилась за нитками
и ножницами. Конечно, Ниема прекрасно  отдавала  себе  отчет,  почему  с
таким рвением занялась украшением босоножек:  она  просто  старается  не
думать о Джоне и его словах о том, что он не все делает ради  работы.  И
как прикажете понимать эту фразу? Он имел в виду ее, Ниему, или  кого-то
другого? В его жизни было столько всяких  событий,  что  он  вполне  мог
отнести эту фразочку на счет чего угодно.  Большинство  ведет  ничем  не
примечательное существование,  и  им  нечего  скрывать,  кроме,  скажем,
количества пивных, которые они посетили по пути с работы домой.  Прошлое
Джона было покрыто мраком таинственности, и никто никогда не узнает, что
сделало его таким, какой он есть.
   Украшение босоножек не достигло своей цели и не отвлекло ее от мыслей
о Джоне. Потеря Далласа явилась для нее тяжелым ударом;  а  каково  было
Джону, когда он своими руками убил собственную жену? Она честно пыталась
отыскать в своем сердце хоть каплю сочувствия к этой женщине, но тщетно.
Эта предательница продала свою страну и  жизни  ни  в  чем  не  повинных
людей.  С  точки  зрения  Ниемы,  это  ставило  ее  на  одну   доску   с
террористами, использующими отравляющий газ или взрывчатку. Даллас погиб
в борьбе с такими, как она.
   Сегодня вечером она, быть может, видит Джона в последний раз.
   Эта мысль верт