илась  на  брата  за
то, что тот заткнул ей рот.
   Первым делом Грей позвонил Алексу. Тот снял трубку сразу же.
   - Письма нет, - коротко бросил Грей. - Попытайся как-нибудь продумать
вопрос о предоставлении мне доверенности на ведение дел.
   Грей понимал, что предоставление доверенности на ведение дел - долгая
песня, но надо было попробовать.
   - Я уже начал, - ответил Алекс.
   Затем  Грей  позвонил  брокеру  и  отдал  ему  лаконичные   и   ясные
инструкции. Если подтвердится самое  худшее,  ему  понадобится  максимум
наличности.
   А потом пришла очередь самого тяжкого. Он  обернулся  и  увидел,  что
Моника смотрит на него широко раскрытыми, исполненными тревоги глазами.
   - Что все это значит? - тихо спросила она. Грей  внутренне  собрался,
затем взял Монику за руку и сказал:
   - Пошли к матери.
   Она хотела спросить что-то еще, но он только покачал головой.
   Ноэль допивала чай и просматривала  светскую  колонку  газеты  Нового
Орлеана. В Прескоте  выходил  свой  небольшой  еженедельник,  в  котором
регулярно упоминалось  ее  имя,  но  для  нее  было  гораздо  престижнее
прочитать о себе в газете из Нового Орлеана. А там пропечатывали ее  имя
довольно часто, чему завидовали прочие леди в округе.  На  ней  было  ее
любимое белое платье, волосы были  закручены  сзади  французским  узлом.
Красилась Ноэль мало, но умело. Драгоценностей тоже носила  немного,  но
все дорогое.  Во  внешнем  облике  Ноэль  не  было  ничего  кричащего  и
вульгарного. Она не носила бантов, а все элементы  одежды  гармонировали
между собой по цвету. Словом, чистые классические тона. Она  даже  ногти
покрывала только прозрачным лаком.
   Ноэль подняла  глаза  на  вошедших  Грея  и  Монику  и  на  мгновение
задержала взгляд на их сцепленных руках.  Она  ничего  не  проронила  по
этому поводу, ибо это было бы проявлением ее личного интереса к ним, что
вызвало бы у них ответный личный интерес к ней.
   - Доброе утро, Грей, - сдержанно, как  всегда,  поприветствовала  она
сына. Если Ноэль и ненавидела кого-нибудь лютой ненавистью, то  об  этом
невозможно было догадаться, ибо голос у  нее  всегда  был  исключительно
ровный и в  нем  не  было  ни  намека  на  какие-либо  эмоции,  будь  то
дружелюбие  или  гнев.  Ноэль  считала,  что  эмоциональность  в  голосе
свойственна многим людям, а она не хотела вставать с ними в общий ряд. -
Может, заказать еще чаю?
   - Нет, спасибо,  мама.  Мне  нужно  поговорить  с  тобой  и  Моникой.
Случилось нечто весьма серьезное.
   Он почувствовал, как задрожала рука Моники, и крепко стиснул ее.
   Ноэль отложила газету.
   -  Может,  нам  уединиться?  -  спросила  она,  беспокоясь,  что   их
подслушает кто-нибудь из прислуги.
   - Не нужно. - Грей выдвинул стул для Моники, а сам  встал  у  нее  за
спиной и положил руки ей на плечи. Он понимал, что Ноэль будет  огорчена
услышать то, что он собирался сказать. Но  знал  наверняка,  что  Монике
придется гораздо тяжелее. - Хотел смягчить, да вижу, что  не  получится.
Как ни крути, а все одно выходит. Отец не оставил записки, но,  судя  по
всему, он сбежал вместе с Рини Девлин. Их обоих нет в городе.
   Ноэль вскинула изящную  руку  к  горлу.  Моника  будто  окаменела  и,
кажется, даже перестала дышать.
   - Представить себе не могу, что он мог взять с собой  в  командировку
такую женщину, - спокойным, уверенным голосом отозвалась  Ноэль.  -  Сам
подумай, как это выглядело бы со стороны.
   - Мама... - Грей осекся, чувствуя, что вот-вот может сорваться. -  Он
не в командировке. Папа и Рини  Девлин...  Они  сбежали.  Он  больше  не
вернется к нам.
   Моника  всхлипнула  и  закрыла  рот  обеими  руками,  чтобы  сдержать
рвущийся из сердца крик. Ноэль побледнела, но по-прежнему держала себя в
руках. Она аккуратно поставила чашку с чаем на блюдце.
   - Я уверена, что ты ошибаешься, милый. Твой отец не стал бы рисковать
своим положением в обществе ради...
   - Боже мой, мама! - рявкнул Грей, не выдержав. - Да  ему  насрать  на
положение в обществе, которое  только  для  тебя  одной  имеет  какое-то
значение!
   - Грейсон, грубить вовсе не обязательно.
   Грей стиснул зубы. В этом она была вся: нарочно старалась не обращать
внимания на тяжелое и неприятное и вместо этого цеплялась  за  банальные
пустяки.
   - Отца больше нет, - выразительно и отчетливо проговорил Грей.  -  Он
бросил тебя ради Рини. Они сбежали вместе, и он уже  не  вернется.  Пока
никто об этом еще не знает, но, вполне возможно, что  уже  завтра  утром
слух разнесется по всему округу.
   При его последних словах ее глаза широко раскрылись, и в  них  застыл
ужас. Наконец-то она поняла всю унизительность своего положения.
   - Нет, - прошептала Ноэль. - Он не мог так поступить со мной.
   - Он это сделал.
   Качая головой, она медленно поднялась из-за стола.
   - Он... он в самом деле сбежал? - едва  слышно  спросила  она.  -  Он
бросил меня ради этой... этой...
   Не договорив, она быстро вышла из комнаты. Ее уход  скорее  напоминал
паническое бегство.
   Как только она ушла и как только  Моника  поняла,  что  ее  никто  не
упрекнет за проявления чувств, она уронила голову на  руки  и  заревела.
Рыдания сотрясали все ее тело. Разозлившись на мать почти так же, как он
разозлился на отца, Грей опустился рядом с сестрой на колени и обнял ее.
   - Будет нелегко, - сказал он, - но ничего,  переживем  как-нибудь.  У
меня сейчас много дел. В эти первые дни надо будет постараться сохранить
деньги,  но  я  буду  рядом  по  первому  твоему  зову.  -  Он  не  стал
рассказывать ей о том, что сохранение денег было под большим вопросом. -
Я знаю, как тебе сейчас больно, но... все будет нормально.
   - Я его ненавижу! - сквозь рыдания крикнула Моника. - Он  бросил  нас
из-за этой... шлюхи!  Это  даже  хорошо,  что  он  не  вернется.  Я  его
ненавижу! Я больше не желаю его видеть!!!
   Резко оттолкнув  его,  она  вскочила  со  стула,  перевернув  его,  и
бросилась из комнаты. Он слышал,  как  она  бежала  вверх  по  лестнице.
Спустя несколько  секунд  на  втором  этаже  с  оглушительным  грохотом,
отозвавшимся по всему дому, хлопнула дверь ее спальни.
   Грей не знал, чего ему больше хочется: в страхе закрыть  лицо  руками
или засадить куда-нибудь кулаком. Лучше всего по  отцовской  переносице.
Казалось, охватившая его ярость не ведала никаких границ.  Положение  их
само по себе было аховое, так почему же  Ноэль  сделала  его  еще  хуже,
озаботившись лишь тем, что на все это скажут ее друзья? Неужели  она  не
могла хоть раз в жизни принять в свои  материнские  объятия  собственную
дочь?  Неужели  она  не  понимает,  как  сильно  Моника  сейчас  в   ней
нуждается?
   Впрочем, Ноэль всегда была верна себе. С чего это он  взял,  что  она
вдруг может измениться? В отличие от Ги Ноэль  была,  по  крайней  мере,
постоянна в своих правилах.
   Грей понял, что ему необходимо выпить. И что-нибудь  покрепче.  Выйдя
из гостиной, он вернулся в кабинет, вспомнив о бутылке  скотча,  которую
Ги всегда  держал  в  баре  за  рабочим  столом.  Ориан,  их  бессменная
экономка, как раз поднималась  по  лестнице  со  свежими  полотенцами  и
бросила на него взгляд, исполненный  любопытства.  Ориан  не  глухая  и,
конечно же, не могла не слышать  шума,  который  устроила  Моника.  Грей
наперед знал, с каким жаром это будет обсуждаться между  ней,  ее  мужем
Гарроном, который служил у них садовником,  и  кухаркой  Дельфиной.  Им,
конечно, тоже придется рассказать, но только не сейчас. Сейчас у Грея не
было на это сил. Может, после стаканчика виски...
   Открыв дверцу бара, он достал бутылку и плеснул себе в стакан граммов
сто янтарной жидкости. Пригубив, он почувствовал на кончике языка пряный
аромат  виски.  Он  опрокинул  стакан  одним  махом.  Он   пришел   сюда
успокоиться, а не смаковать вкус.
   Едва он налил вторую порцию, как  вдруг  сверху  донесся  дикий  крик
Ориан. Она звала его.
   Моника...
   Грей сразу  это  понял.  От  навалившегося  страха  стало  дурно.  Он
бросился вон из кабинета и,  перепрыгивая  сразу  через  две  ступеньки,
устремился по лестнице вверх. Оказавшись в коридоре  второго  этажа,  он
увидел бегущую к нему навстречу Ориан с округлившимися от ужаса глазами.
   - Она себя порезала! Страшно порезала!  О  Боже,  Боже!  Там  повсюду
кровь!..
   Грей промчался мимо нее, не  останавливаясь,  и  ворвался  в  спальню
Моники. Сестры в комнате не оказалось,  но  зато  дверь  в  ванную  была
открыта. Грей вбежал в нее и... замер прямо на пороге.
   Моника  сама  обставляла  свою  спальню  и  ванную   комнату.   Здесь
преобладали мягкие розовые  и  жемчужно-белые  тона.  Спальня  от  этого
походила больше на детскую, а  розовая  плитка  на  полу  ванной  всегда
напоминала Грею конфеты.  Только  теперь  на  ней  отчетливо  выделялись
темно-красные пятна... Моника спокойно сидела на закрытом крышкой бачке,
уставившись большими темно-карими и совершенно пустыми глазами  в  окно.
Руки ее были аккуратно сложены на коленях. Кровь  хлестала  из  глубоких
ран в обеих руках. Юбка уже вся намокла от  крови,  которая,  стекая  по
ногам, собиралась лужицей на полу.
   - Извини, что вышел такой переполох, - чужим голосом проговорила она.
- Я не ждала, что ко мне с полотенцами войдет Ориан.
   - Боже мой... - простонал он. Оглядевшись, он схватил с пола у порога
полотенца, принесенные Ориан, опустился перед Моникой на одно  колено  и
взял ее левую руку. - Черт возьми, Моника, за это тебе следовало бы  как
следует надавать по заднице!
   Обмотав руку одним полотенцем, он  затем  изо  всех  сил  завязал  ее
другим.
   - Оставьте меня в покое, - прошептала она, пытаясь  вырвать  руку.  У
нее ничего из этого не вышло, так как она уже очень сильно ослабла.
   - Заткнись! - рявкнул Грей, повторив проделанную процедуру на  правой
руке. - Господи, как ты только додумалась до этой глупости?!  -  Ему  за
сегодняшний день пришлось  столько  всего  вынести,  что  этот  поступок
сестры стал уже последней каплей. В душе его страх  боролся  с  яростью,
Грей задыхался от переполнявших его чувств. - Только о себе  думаешь!  А
тебе не приходило в голову, что мне, возможно, потребуется твоя помощь и
поддержка? Ты не задумывалась о том, что не одной тебе сейчас тяжело?
   Грей цедил все это сквозь стиснутые зубы, накладывая  повязки.  Затем
он подхватил сестру на руки и, прижав к груди, бросился из комнаты  вон.
Он  промчался  мимо  Ноэль,  которая  просто  стояла  внизу  в  холле  с
недоуменным выражением на совершенно бескровном лице, а также мимо Ориан
и Дельфины, которые от страха прижались друг к другу.
   - Позвоните в больницу и передайте доктору  Богарду,  что  мы  сейчас
будем у них, - распорядился он на ходу, вышел из дома и понес  Монику  к
своему "корвету".
   - Я испачкаю кровью всю машину, - слабым голосом запротестовала  было
сестра.
   - Я тебе уже сказал: заткнись! - прорычал Грей. - И не раскрывай  рта
до тех пор, пока у тебя не появится хоть одна разумная мысль.
   Может быть, ему следовало бы быть помягче с человеком, который только
что покушался на  собственную  жизнь,  но  Грею  было  плевать.  Главное
заключалось в том, чтобы успеть спасти ее. Это была его родная сестра и,
будь он проклят, если позволит ей покончить с собой. Им овладела бешеная
ярость. Казалось, за последние несколько часов его жизнь превратилась  в
кромешный ад. Люди, которых он  любил  больше  всего  на  свете,  словно
сговорившись, наделали столько глупостей.  Грей  уже  был  сыт  этим  по
горло.
   Не дав себе труда открыть дверцу машины, он просто положил сестру  на
переднее  сиденье,  благо  верх  был  поднят,  и  тут  же  сам  сел   на
водительское место. Он завел мотор, отпустил  сцепление  и  сразу  выжал
полный газ. Скрипнув  покрышками  по  гравию  подъездной  аллеи,  мощная
машина сорвалась с места. Моника поникла головой  и  закрыла  глаза.  Он
бросил в ее сторону испуганный взгляд, но останавливаться не стал.  Лицо
сестры стало быстро покрываться мертвенной  бледностью,  губы  посинели.
Кровь  уже  начала  проступать  через  полотенца.  Ярко-красные   пятна,
появившиеся на белоснежной ткани, резали глаз. Грею запомнились ее раны.
Это отнюдь не были мелкие порезы, которые  наносятся  в  демонстративной
попытке привлечь к себе внимание  и  напугать  окружающих.  Нет,  Моника
всерьез решила свести счеты с жизнью. Мысль о  том,  что  родная  сестра
может  умереть  только  из-за  того,  что  отец  не  нашел  в  себе  сил
сопротивляться притягательности рыжей проститутки Девлин, сводила Грея с
ума.
   До больницы было пятнадцать миль. Он покрыл это расстояние за  десять
минут. Стоянка была забита машинами, поэтому он завернул за  одноэтажное
здание и остановился напротив заднего выхода во дворе.  Дав  сигнал,  он
выскочил, подхватил Монику на руки и  понес  к  дверям.  Сестра  к  тому
времени совершенно обессилела, голова ее безжизненно склонилась  ему  на
плечо. Слезы вот-вот готовы были брызнуть из глаз Грея.
   Двери распахнулись, и во двор выскочил доктор Богард в  сопровождении
двух медсестер.
   - Первая дверь направо, - бросил он.
   Грей, взойдя на крыльцо, повернулся  боком,  чтобы  пройти  вместе  с
Моникой в проем дверей. Сэйди Ли Фэнчиер,  старшая  медицинская  сестра,
держала дверь приемного покоя  открытой.  Грей  занес  Монику  внутрь  и
аккуратно положил ее на узкую кушетку, обтянутую скрипучим винилом.
   Сэйди Ли обернула предплечье Моники манжетой для измерения  кровяного
давления, а доктор Богард в  это  время  стал  снимать  грубые  повязки,
наложенные Греем дома. Сэйди Ли быстро накачала манжету резиновой грушей
и, приложив металлическую бляшку стетоскопа на сгиб локтя Моники,  стала
слушать.
   - Семьдесят пять на сорок, - бросила она через несколько секунд.
   - Глюкозу внутривенно, - приказал доктор Богард, обращаясь ко  второй
медсестре Китти, которая тут же бросилась исполнять распоряжение.
   Работая, доктор Богард бросил внимательный  взгляд  на  изуродованные
запястья Моники.
   - Ей нужна кровь, - сказал он. - И побыстрее. Придется отвезти  ее  в
больницу в Батон-Руж. Я здесь не  смогу  это  сделать.  Там  к  тому  же
найдется  специалист,  который  сошьет  ей  сосуды.  Я  стабилизирую  ее
состояние, Грей, но это все.
   Китти повесила пакетик с глюкозой на  металлический  крючок  и  умело
ввела иглу Монике в руку.
   - Готовить машину "скорой помощи" нет времени,  -  сказал  Богард.  -
Повезем в моей машине. Ты сядешь за руль? - спросил он Грея,  бросив  на
него пристальный взгляд.
   - Да, - твердо ответил тот.
   Доктор Богард наложил на руки Моники плотные повязки.
   - Это должно остановить кровотечение. Китти, мне  нужна  пара  одеял.
Одно постели у меня на заднем сиденье,  а  во  второе  закутаем  Монику.
Грей, бери ее, только осторожно, не задень иглу.  Сэйди  Ли,  позвони  в
больницу и передай им, что мы выехали. И свяжись с департаментом  шерифа
- пусть освободят дорогу, если можно.
   Грей осторожно поднял сестру на  руки.  Доктор  Богард  пошел  рядом,
держа в одной руке пакетик с  глюкозой,  в  другой  -  свой  медицинский
чемоданчик. Они вышли во двор и направились к  его  "крайслеру".  Доктор
забрался в машину первый и помог Грею бережно усадить Монику  на  заднее
сиденье. Пакетик с глюкозой повесили на  крючок  для  верхней  одежды  у
окна. Доктор встал на колени рядом с Моникой в проеме между сиденьями.
   - Не гони, как угорелый, - предупредил он, увидев, что Грей втиснулся
на водительское место. Рост доктора Богарда едва достигал пяти футов,  и
поэтому сиденье было так близко к рулевой баранке, что та касалась груди
Грея. А отодвинуть сиденье назад он не мог, потому что в  проходе  стоял
на коленях хозяин машины. - Тише едешь, дальше будешь. И включи фары.
   Они отъехали от клиники на более разумной  скорости  по  сравнению  с
той, на которой он сюда примчался. Грею хотелось изо  всех  сил  вдавить
педаль газа, но он сдерживался, зная, что машина  с  просторным  салоном
сделана не столько для гонок, сколько для комфортной езды, и  увеличение
скорости до добра не доведет.
   - Как это случилось? - спросил доктор Богард.
   Грей посмотрел на него  через  зеркальце  заднего  вида.  Доктор  был
маленький энергичный человечек с умными голубыми  глазами.  Несмотря  на
свою фамилию, он не был  креолом.  Седеющие,  песочного  оттенка  волосы
довольно точно указывали на его  возраст:  лет  пятьдесят  пятьпятьдесят
шесть. Грей знал его, сколько себя помнил. Ноэль  никогда  не  ходила  к
нему, предпочитая пользоваться услугами врача из Нового Орлеана, но  все
остальные члены их семьи всегда обращались к нему за помощью, а  дети  -
практически с пеленок. Приходили со  всеми  своими  бедами,  начиная  от
мелких порезов  и  гриппа  и  заканчивая  переломами.  Он  залечил  Грею
сломанную руку,  когда  тот  получил  травму  во  время  одной  весенней
тренировки в пятнадцатилетнем возрасте.
   Грею не хотелось полностью раскрываться перед  ним.  Надо  было  дать
брокеру достаточно времени для того, чтобы осуществить продажу акций,  и
Алексу для того, чтобы он подготовил юридическую почву для передачи всех
деловых полномочий ему, Грею. Но о главном он  доктору  Богарду  все  же
сказал:
   - Наши родители расстались, а Моника... - Он не договорил.
   - Понятно, - со вздохом отозвался доктор Богард. Всем в  округе  было
известно, как боготворила Моника своего отца.
   Грей сосредоточил все внимание на дороге. У "крайслера" были  хорошие
рессоры, машина шла мягко даже по неровному покрытию, резина шуршала  по
асфальту. Ощущение нереальности происходящего вновь  вернулось  к  нему.
Солнце жарило  немилосердно,  обжигая  Грею  коленку.  Мимо  проносились
сосны. День был исключительно ясный,  стояла  середина  лета,  и  места,
которые они проезжали, он знал как свои  пять  пальцев.  Это-то  и  было
странно. Сегодня утром вся его жизнь  пошла  прахом,  а  окружающий  мир
остался прежним, не претерпев никаких изменений. Как такое возможно?
   Доктор Богард проверил  у  Моники  пульс  и  вновь  измерил  кровяное
давление.
   - Грей, - негромко произнес он. - Давай-ка побыстрее.

Глава 5

   Грей и  доктор  Богард  покинули  больницу  в  Батон-Руж  в  половине
одиннадцатого вечера. Глаза Грея  ломило  от  нечеловеческой  усталости,
встряска, которую он  пережил  в  этот  день,  будто  парализовала  его,
ввергнув  в   глубокое   оцепенение.   Состояние   Моники   окончательно
стабилизировалось,  ей  сделали  операцию,  и,  когда  они  уезжали   из
больницы, она спала мирным сном, приняв дозу успокоительного.  Едва  они
привезли ее в Батон-Руж, у нее произошла остановка сердца. Но  врачам  в
клинике быстро удалось заставить его забиться  вновь.  Ей  влили  четыре
порции крови до операции и  две  порции  после.  Специалист  по  сосудам
поколдовал над ее изуродованными руками. Он сказал, что ничего  особенно
серьезного нет. Только вот  на  левом  запястье  были  задеты  несколько
сухожилий, и, возможно, подвижность руки восстановится не полностью.
   Но Грея волновало пока только  то,  что  сестра  осталась  жива.  Она
проснулась вскоре после  того,  как  ее  перевели  в  отдельную  палату,
которую ей выхлопотал Грей. Увидев его перед собой, она  сонным  голосом
пробормотала:
   - Прости меня, Грей.
   Он не знал, за что она просит прощения. За  то,  что  пыталась  убить
себя, за то, что не умерла, или за  то,  что  причинила  своей  выходкой
столько беспокойства. Хотелось верить в первый вариант, ибо сама мысль о
том, что она может повторить попытку самоубийства, была Грею невыносима.
   - Я сяду за руль, - сказал доктор Богард, хлопнув его по плечу. -  Ты
паршиво выглядишь.
   - И чувствую себя тоже паршиво, - пробормотал Грей. - Мне нужно влить
в себя хорошую порцию кофе.
   Он рад был уступить доку место  за  баранкой.  Голова  совершенно  не
работала, и садиться ему сейчас за руль было бы, пожалуй, небезопасно. И
потом