сознания? Он так привык к ее силе и
бесстрашию, что эта полная беспомощность, полное отсутствие  ее  прежней
живости испугали его.
   В его сознании  она  всегда  была  одинаково  сильной  противницей  и
любовницей. А теперь он осознал, что она более хрупкая и  уязвимая,  чем
он представлял себе. Он обычно думал о ней, как о высокой женщине,  хотя
и знал, что  может  смотреть  с  высоты  своего  роста  на  ее  макушку.
Возникновению   такого   впечатления   способствовали   особенности   ее
поведения, манера держаться. Надменная посадка ее головы, ее гордость  -
сочетание этих качеств заставляло его воспринимать Ди  более  крупной  и
сильной, чем она была на самом деле. Сейчас он  видел  женщину  среднего
роста, если не меньше, и ее кости были тонкими, как у  ребенка.  Он  был
поражен тем, какой слабой она выглядела.
   Лукаса переполняла ярость из-за того, что  случилось  с  ней.  И  это
чувство было сильнее, чем та злость, которую он ощущал, когда она  упала
с чердака. Ничего подобного не произошло, если бы она жила,  как  другие
женщины. Здравый смысл говорил ему, что ее нельзя винить за убийственную
глупость Кайла Беллами. Но пока она живет у Ручья Ангелов, подобные вещи
будут  происходить.  Эта  земля  порождала  желание  завладеть  ею,   ее
совершенство вызывало жадность, и  всегда  найдется  кто-то,  кто  решит
отобрать Ручей Ангелов у Ди Сван. А Ди всегда предпочтет сражаться, а не
спасаться бегством.
   Именно вода делала долину Ручья Ангелов столь притягательным  местом,
и именно вода была причиной всех этих несчастий.
   Лукас смотрел на Ди, лежавшую неподвижно, как  мертвая.  Если  он  не
сделает что-нибудь, чтобы изменить ее жизнь, следующий  подобный  случай
может погубить Ди.
   Он кивнул Этте и стремительно вышел, полный угрюмой решительности.
   Без воды долина потеряет свою  ценность.  У  Ди  не  будет  оснований
цепляться за нее, и ей придется вести более  разумную  жизнь.  Не  будет
причин для того, чтобы кто-нибудь стрелял в нее, или для того, чтобы она
трудилась как мужчина.
   Лукас вернулся в Дабл Си и велел Вильямсу  собрать  десяток  человек,
взять лопаты и сделать это как можно быстрее. Потом он сходил на склад и
захватил пару динамитных шашек.
   Он знал, как разветвлялся ручей в горах, отдавая большую  часть  воды
восточному склону и долине. Прошли годы с тех пор, как  он  в  последний
раз бывал там. И сейчас он прекрасно представлял себе это  место.  Лукас
полагал, что в случае удачи сможет уничтожить то, что  делало  землю  Ди
столь ценной.
   Господи, она сошла бы с ума, если бы знала, что он задумал. Но он был
готов заплатить ей ту сумму,  которую  уже  предлагал,  поскольку  земля
потеряла бы ценность по его вине. А ей оставалось только взять деньги  и
переехать в город. Постепенно она успокоится, и тогда  он  снова  начнет
ухаживать за ней, теперь уже  открыто.  Лукас  решил,  что  к  Рождеству
сможет заговорить  с  ней  о  женитьбе.  И  она  бы  не  стала  отрицать
существовавшую между ними страсть. И долгие  годы  они  бы  любили  друг
друга и завели детей, а может быть, воевали  друг  с  другом  как  дикие
кошки, посаженные в один мешок, но  все  равно  наслаждались  бы  каждой
минутой этой жизни.
   Он разыскал брешь в горе, где Ручей  Ангелов  раздваивался  и  нижнее
русло поворачивало на восток.
   - Вы только посмотрите на воду, - качая  головой,  сказал  Вильям.  -
Прямо из горного снега.
   Лукас прошелся по берегу,  изучая  развилку.  Здесь  ручей  настолько
широк, что мог называться рекой, он  полноводен,  прозрачен  и  довольно
глубок. Здесь уровень воды достаточен для того, чтобы часть  ее  уходила
на земли Кохранов. Если бы ему удалось, думал Лукас,  углубить  западное
русло после развилки, вода свернула бы на западный склон горы.
   Он ставил сапоги и вошел в западное русло. От  ледяной  воды  у  него
захватило дух. Он ковырнул пальцами ноги мягкий ил и  выругался,  потому
что под его тонким слоем оказалась скала. Пройдя вверх и вниз по  руслу,
он обнаружил то же самое. Они не могли прокопать скалу, а бикфордов шнур
не мог гореть в воде.
   Он выбрался на берег и стоял, глядя на воду и размышляя.  Наконец  он
нашел решение: единственный способ взорвать  скалу  -  осушить  западное
русло.
   Лукас взял лопату и взвесил ее в руке.
   - Начинайте копать, - распорядился он. -  Насыпайте  грунт  здесь  на
развилке и отводите всю воду на восток.
   - Хозяин, мы останемся без воды, - сказал Вильям, глядя на  него  как
на сумасшедшего.
   - Временно, - возразил Лукас. - После осушения  мы  взорвем  скалу  и
углубим русло ручья.
   Вильям повернул к реке, посмотрел на нее, и на его  обветренном  лице
появилась улыбка:
   - Вы хотите отвести воду на нашу сторону?
   - Совершенно верно.
   - Это чертовски не понравится Ди Сван.
   - Я разберусь с Ди Сван, - ответил Лукас.
   На осушение западного русла у них ушло три дня. Они  кидали  лопатами
землю, заваливая западное ответвление и, таким образом, перекрывая  его.
Река спокойно катила  свои  прозрачные  воды  в  восточном  направлении,
полностью  отдавая  их  долине  Ручья  Ангелов.  Когда  западное   русло
пересохло, Лукас пробил отверстия в скальном основания и заложил  в  них
динамит, потом  присоединил  длинный  шнур.  Он  в  его  люди  отбежали,
насколько  это  было  возможно,   прежде   чем   динамит   взорвался   с
оглушительным грохотом, который заставил содрогнуться землю под ногами.
   Взрыв  уничтожил  построенную  ими  земляную  дамбу,  и  река   снова
разделилась. Вода заструилась по обоим склонам горы.  Большая  ее  часть
попадала теперь в западное русло.
   - Перекройте восточное русло, - сказал  Лукас.  -  Мне  нужно,  чтобы
дамба была прочной, чтобы ни одной  струйки  не  сбегало  по  восточному
склону. Мы укрепим ее глиной.
   Поток   воды   размывал   дамбу,   и   ее   пришлось   бы   регулярно
восстанавливать, но это было невысокой ценой за спокойствие. По  крайней
мере, он мог бы спать спокойно, не волнуясь о безопасности Ди.
   К концу третьего дня восточное русло было перекрыто.

***

   Несмотря на усталость, Лукас,  каждый  вечер  ездил  в  город,  чтобы
проведать Ди. Оливия и Этта по очереди сидели  с  ней,  и  беспокойство,
отражавшееся на лице Оливии, заставляло его покрываться  холодным  потом
каждый раз, когда он вспоминал об этом. Накануне ночью Ди во второй  раз
ненадолго приходила в себя, но жар все  еще  не  был  сбит.  Четыре  дня
высокой температуры нанесли заметный ущерб ее телу, унеся  вес,  который
ей не следовало терять. Она узнала его, прошептала его имя.  Лукас  взял
ее за руку и  начал  говорить  с  ней,  но  она  почти  мгновенно  снова
погрузилась в забытье. Оливия успокаивающе дотронулась до его плеча.
   - Она поправится, - произнесла она слегка дрожавшим  голосом.  -  Она
должна сделать это.
   Он безумно устал, но не мог провести день без того, чтобы не  увидеть
ее, независимо от того, знала ли она о его присутствии или нет. Он ездил
в город не только для нее, но и  для  себя.  Каждый  раз,  видя  Ди,  он
убеждал себя, что совершил правильный поступок,  единственный  поступок,
который смог бы защитить ее. Он не тешил себя  мыслью  о  том,  что  она
хорошо отнесется к сделанному им, но зато, слава  Богу,  он  никогда  не
увидел бы ее, лежавшую так страшно неподвижно.
   На пятый день Оливия встретила его с улыбкой.  Когда  он  вошел,  она
прижала палец к губам и знаком велела ему выйти из комнаты, потом  вышла
сама и осторожно закрыла за собой дверь.
   - Жар спал, - сияя, сообщила она. - Она съела немного  супа  и  снова
уснула.
   Чувство облегчения окатило его, подобно потоку.  Он  по-прежнему  был
изможден, но  чувствовал  себя  на  сотню  фунтов  легче,  как  если  бы
свинцовый груз спал с его плеч.
   - Она разговаривала?
   -  Она  попросила  воды,  но  если  вы  имеете  в  виду   способность
поддерживать беседу, то нет. Она  по-прежнему  очень  больна,  Лукас,  и
слаба. Она не справится с этим за пару дней. Доктор Пендерграсс говорит,
что пройдет три или четыре недели, прежде чем  она  окрепнет  достаточно
для того, чтобы ухаживать, за собой.
   Ему даже не нужно было думать об этом. Он точно знал, чего он хотел.
   - Завтра я заберу ее в Дабл Си.
   Оливия изумленно посмотрела на него:
   - Вы не можете поступить так!
   - Могу. Там спокойнее, чем здесь,  где  постоянно  входят  и  выходят
люди.
   - Но она - женщина!
   Он поднял брови:
   - Видите ли, я заметил это.
   - Но именно поэтому она не может оставаться у вас.
   - Она чуть не умерла. Безусловно, она не может заниматься, тем, о чем
вы думаете, - прямо  заявил  Лукас,  заставив  Оливию  покраснеть.  -  Я
позабочусь о ней, поставлю ее на ноги. И я не прошу разрешения,  Оливия,
я говорю вам о том, что собираюсь сделать.
   Оливия тяжело вздохнула и предприняла новую попытку.
   - У вас на ранчо нет ни одной женщины. Кто будет купать ее, менять ей
одежду? Я уже говорила со своей матерью о том, чтобы взять ее  к  нам  в
дом. Вы, конечно, должны понять, что ее нельзя отвозить на ранчо,  -  ее
голос смягчился. - Она моя лучшая подруга, Лукас. Я знаю, как много  она
значит для вас. Я обещаю, что буду хорошо заботиться о ней.
   Он напряженно посмотрел на нее:
   - Ди говорила мне, что вы подруги, но...
   -  Лучшие  подруги,  -  повторила  Оливия.  -  Я   ощущаю   некоторое
самодовольство, потому что я с самого начала считала, что  вы  прекрасно
подходите друг другу.
   Лукас прочистил горло.
   - Думаю, что должен извиниться перед вами,  Оливия.  Я  понимаю,  что
между нами никогда ничего не было сказано, но из-за  моего  поведения  у
вас и у всех других возникло впечатление, что я намеревался...
   Она положила руку на его рукав.
   - Не надо извиняться, Я очень ценю вашу дружбу, но никогда не  хотела
ничего большего. На самом деле и вы тоже. Кроме того, я люблю другого.
   - Расскажите, - он поднял брови, - кто этот счастливчик?
   - Луис Фронтерас.
   - Черт побери! - удивленно произнес он и тут, же извинился:
   - Простите. С ним все в порядке, не так ли? У меня  столько  проблем,
что я забыл спросить.
   - Он находится сейчас в гостинице Линдфора. Он почти поправился.
   Лукас одобрительно кивнул. Он не мог  винить  Оливию,  за  ее  выбор,
хотя, по его мнению, Фронтерас не относился к тому типу мужчин,  которые
могли когда-либо вызвать ее интерес. Его взгляд стал суровым.
   - Некоторые парни могут кое-что болтать о нем, хотя это не их дело. Я
обязан ему стольким, что никогда не смогу расплатиться, и поэтому,  если
вам потребуется какая-нибудь помощь, вам нужно будет  только  обратиться
ко мне.
   - Спасибо, Лукас. - Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.  -
Я буду помнить это. И я хорошо позабочусь о Ди.
   Выражение его лица изменилось, и глаза упрямо сверкнули.
   - Я знаю, что вы бы сделали  это  хорошо,  но  я  не  изменил  своего
решения. Я забираю ее с собой.
   - Вы должны подумать о ее репутации, - раздраженно сказала Оливия.  -
Люди будут сплетничать.
   Его улыбка была холодной.
   - Если они не глупы, то не будут.
   - Нет, будут. Вы не можете заботиться о ней таким образом.
   Ее аргументы заставили его задуматься. Он собирался  лично  ухаживать
за Ди, но то, что об  этом  мог  узнать  весь  город,  меняло  дело.  Он
несколько изменил свои планы, но не передумал.
   - Я понимаю, что вы бы позаботились о ней, но я хочу, чтобы она  была
со мной. Я найму женщину для этого. Старшая дочь Сида Акрэя  будет  рада
помогать за деньги.
   Он не только хотел, чтобы Ди находилась рядом с ним, но и желал иметь
возможность контролировать ее контакты. В этом случае она узнает о  том,
что он сделал с Ручьем Ангелов, только от него самого. Когда  он  решит,
что для этого настало подходящее время.
   По выражению его упрямых голубых глаз Оливия  поняла,  что  Лукас  не
собирался уступать. Он хотел видеть Ди Сван в Дабл Си,  и,  значит,  она
должна быть там. Что ж, думала Оливия, она  желала,  чтобы  Лукас  и  Ди
сошлись, и ее желание осуществилось. Но даже  если  Кохран  наймет  дочь
Сида Акрэя для того, чтобы ухаживать за Ди,  горожане  все  равно  будут
злословить, если Лукас и Ди не поженятся.
   Она строго посмотрела на него:
   - Вы собираетесь жениться на ней?
   - Как только я смогу обсудить  это  с  ней.  Но  не  говорите  ей,  -
предупредил он. - Может быть, от неожиданности она согласится,  не  имея
времени обдумать это.
   Они одновременно, понимающе улыбнулись друг другу.
   На следующее утро Лукас вернулся с фургоном, скамейка в котором  была
застелена одеялами. Этта Пендерграсс серьезно повздорила со своим  мужем
из-за того, что тот позволил увезти Ди. Несмотря на  то,  что  его  жена
считала затею Кохрана скандальной, доктор отказался лгать и не  запретил
хозяину Дабл Си увезти свою пациентку, ссылаясь на ее слабость. Ди  была
очень больна, но она поправилась бы в Дабл Си за то же время,  что  и  в
городе.  И  потом,  доктор  был  достаточно  умен,  чтобы  не   пытаться
остановить Лукаса Кохрана, когда тот принял решение.
   Когда. Лукас вошел в комнату, Ди не спала и ее взгляд был  печальным,
но осмысленным.
   - Лукас, - прошептала она.
   Ему захотелось схватить ее и прижать к груди, но она  была  настолько
слабой, что он заставил себя контролировать свои желания.  Вместо  этого
он взял ее руку и погладил пальцы.
   - Я беру тебя к себе домой, - сказал он.
   Она кивнула, и ей удалось слегка улыбнуться. Он завернул ее в одно из
взятых  с   собой   одеял   и   отнес   к   фургону:   Небольшая   толпа
переговаривавшихся между собой людей собралась на тротуаре. Дочь  Акрэя,
Бетси, забралась в фургон, чтобы присматривать за Ди во время поездки  в
усадьбу Кохрана.
   Доктор Пендерграсс, Этта и Оливия провожали фургон.
   - Только следите за тем, чтобы она ела и не пыталась  делать  многого
слишком рано, - сказал Лукасу  доктор.  -  Она  не  захочет  вставать  с
постели по крайней мере еще неделю или около того, но отдых  для  нее  -
самое полезное.
   - Бетси будет хорошо заботиться  о  ней,  -  сказал  Лукас,  помня  о
слушавших их разговор людях.
   Он  был  полон  удовлетворения.  Обстоятельства  отличались  от  тех,
которые устраивали бы его, и ему предстояло пережить несколько серьезных
бурь, но теперь Ди должна была оказаться именно там, где он хотел, - под
его крышей.
   Он осторожно правил фургоном, направлявшимся в Дабл Си и  двигавшимся
вдвое медленнее верховой лошади. Он не хотел  подвергать  Ди  тряске  на
случай, если ее плечо болело сильнее, чем  ему  казалось.  Необходимость
замечать каждую неровность дороги и прислушиваться к малейшему изменению
дыхания  Ди  изматывала  нервы.  Когда  наконец  показался  дом,  он   с
облегчением вздохнул.
   Привязав лошадь у крыльца, он перебрался через сиденье внутрь фургона
и опустился на колено перед Ди.
   - Беги в дом и расстели постель, -  велел  он  Бетси.  -  Ее  спальня
наверху, вторая дверь направо.
   Бетси выпрыгнула и помчалась выполнять его приказание. Ей было только
семнадцать, и она очень боялась Лукаса, хотя он  и  был  с  ней  вежлив.
Некоторые  женщины  нервничали,  общаясь  с  ним,  но  это  никогда   не
беспокоило Лукаса.
   Ди не спала,  хотя  ее  глаза  оставались  пугающе  невыразительными.
Казалось, она все видела и понимала, но не могла найти  силы  для  того,
чтобы проявить интерес к чему-либо.
   - Скажи мне, если я сделаю тебе больно, - произнес он.
   Передвинув ее с одеялом к краю скамейки,  он  поднял  ее  без  лишних
толчков. Затем, спрыгнув с фургона, он снова взял ее на  руки  и  плотно
прижал к груди. Он поднимал ее раньше и теперь чувствовал, насколько она
стала легче. Сердце  Лукаса  дрогнуло  при  воспоминании  о  страхе,  не
оставлявшем его. Потеря крови довела ее до  такого  смертельно  опасного
состояния, что он уже не надеялся на ее выздоровление.
   Бетси стояла у кровати, когда он внес Ди в спальню. Он  опустил  свою
драгоценную ношу, развернул одеяло и укрыл ее.
   - Хочешь что-нибудь поесть или попить? - спросил он.
   - Воды, - произнесла она.
   Лукас  взглянул  на  Бетси,  которая  кинулась  к  кувшину  с  водой,
стоявшему неподалеку.
   - Если тебе что-нибудь понадобится, скажи Бетси, - объяснил он, гладя
ее по щеке. - Спи, сколько хочешь. Все, что тебе  нужно  делать,  -  это
поправляться.
   Он опустил руку и собрался уходить, но она произнесла его имя.
   - Стадо, - прошептала она. - Мой огород...
   Даже сейчас она беспокоилась об этом проклятом  огороде!  Он  подавил
вспышку раздражения, чтобы успокоить ее:
   - Они не прошли. Ты разогнала их, и они рассеялись до самого Бар Би.
   Слабая улыбка появилась на ее бледных губах.  Бетси  принесла  стакан
воды, и он подвинулся, чтобы она могла поддерживать голову Ди, чтобы  ей
было легче пить. Когда  Ди  показала,  что  больше  не  хочет,  и  Бетси
опустила ее голову обратно на подушку, глаза раненой начали  закрываться
от усталости. Лукас тихо вышел из комнаты.
   Он мог располагать лишь несколькими неделями до тех пор, пока она  не
окрепнет  и  ему  не  придется  рассказать  ей  о  воде.  Он   собирался
воспользоваться этой отсрочкой, чтобы укрепить связь  между  ними,  пока
это было возможно. Лукас надеялся, что,  как  только  она  поправится  и
сможет обходиться без Бетси, она уже не сможет обходиться без него.

***

   В семье Милликенов было принято проводить вечер после  обеда  вместе,
занимаясь чтением, вышиванием или просто разговорами. Даже когда  Оливия
была маленькой, она всегда  участвовала  в  этих  задушевных  беседах  и
родители старались  дать  ей  понять,  что  ее  детское  мнение  в  этих
разговорах так же важно, как и их собственное. После потери других детей
Вилсон и Онора, несомненно, считали свою  дочь  бесценным  сокровищем  и
посвятили себя  тому,  чтобы  сделать  ее  жизнь  настолько  прекрасной,
насколько это было возможно.
   Оливия любила гармонию этих послеобеденных часов и боялась  разрушить
ее. Луис предложил ей быть вместе при объяснении, но она отказалась. Она
не  хотела,  чтобы  он  присутствовал  при  размолвке,   которая   могла
возникнуть. Оливия знала, что Луис умеет постоять за себя, но  ему  было
бы проще поладить с ее родителями позднее и в том  случае,  если  бы  не
было воспоминаний о резких словах, произнесенных между ними.
   Удивительно, но, похоже, не возникло никаких слухов. Онора и  Беатрис
сдержанно отнеслись к ее поведению в то утро, когда она узнала о ранении
Луиса.
   Этта и доктор Пендерграсс, очевидно, ничего не рассказали о том,  как
она ворвалась в комнату, где лежал  Луис.  Оливия  почти  желала,  чтобы
слухи распространились и ей не пришлось сообщать новость так неожиданно.
   Но, похоже, другого выхода не было, и она, глубоко вздохнув, начала:
   - Мама и папа, мне нужно кое-что сказать вам.
   Ее мать повернулась и выжидающе посмотрела на нее, а  Вилсон  отложил
газету.
   - Я влюбилась и собираюсь выйти замуж, - продолжала она.
   Их глаза округлились от удивления, потом Онора хлопнула  в  ладоши  и
вскочила.
   - Это чудесно, - воскликнула  она,  возбужденно  смеясь.  -  Я  точно
знала, что мистер Кохран сделает предложение, хотя меня удивило, что...
   - Нет, мама, - прервала ее Оливия. - Это не Лукас.
   Сначала их лица расплывались в улыбках,  но  теперь  они  были  полны
удивления.
   - Не Лукас? - озадаченно нахмурив  брови,  сказал  Вилсон.  -  Но  он
единственный, кто ухаживал за тобой, за исключением Беллами, но с ним  у
тебя, конечно, не может быть ничего общего. Все в городе думали, что...
   - Все, кроме  двоих,  -  мягко  ответила  Оливия.  -  Нас  с  Лукасом
связывает дружба, но мы никогда не любили друг друга.
   - Но если это не мистер Кохран, то кто  же?  -  Онора  оправилась  от
изумления и буквально содрогалась ют любопытства.
   - Луис Фронтерас.
   Их лица снова стали непонимающими. Онора опустилась в кресло.
   - Кто? - растерянно сп