невозможно:  никто  бы  ничего  не  услышал  в   этом   грохоте,   таком
оглушительном, словно они находились внутри огромного барабана.
   Все явно воспринимали эту грозу как нечто вполне  обычное,  ведь  они
видели такие грозы много раз. Индеец Пепе сидел на корточках в уголке  и
невозмутимо  пережидал,  пока  все  кончится.  Бразильцы   тоже   удобно
устроились и спокойно курили. Бен опустился на палубу рядом  с  Джиллиан
и, обняв ее за плечи, притянул к  своему  большому  горячему  телу.  Она
попыталась было отодвинуться, но его рука только  еще  крепче  сжала  ее
талию. Она подняла глаза, готовая возмутиться. Бен Льюис смотрел на  нее
сверху вниз, взгляд его голубых глаз ясно предостерегал ее: "Сиди смирно
и не рыпайся".
   В то  же  мгновение  она  осознала,  что  другие  тоже  заметили  его
движение. Бен давал им понять, что она - его женщина. Она могла  с  этим
не соглашаться, но у нее хватило  здравого  смысла,  чтобы  понять,  что
среди  этих  грубых  мужчин,  привыкших  относиться  к  женщине  как   к
собственности  и  объекту  сексуальных  домогательств,  Бен  только  что
обеспечил ей  хоть  какую-то  защиту.  Поэтому  она  продолжала  сидеть,
опираясь на него, согреваясь  теплом  его  тела  и  вопреки  своей  воле
испытывая от этого какое-то первобытное  женское  удовлетворение.  Много
тысяч лет назад женщины испытывали то же, что и она сейчас, когда сидели
в  освещаемых  кострами  пещерах,  прислонившись  к  своим  мускулистым,
крепким, как скала, мужчинам, мужчинам, которые использовали свою  силу,
чтобы накормить свои семьи и защитить их от опасностей.
   Пусть полем ее деятельности была археология, а не  антропология,  она
прекрасно  ощущала  всю  обольстительную  притягательность   его   силы.
Несколько сотен лет цивилизации не могли перечеркнуть инстинкты, которые
развивались в течение долгих тысячелетий.
   В одно мгновение Джиллиан поняла, как легко было  властному  главному
самцу выбрать себе любую из самок.  Само  его  главенствующее  положение
заставляло их  отдавать  предпочтение  именно  ему.  Бен  же  безусловно
главенствовал в их маленькой  группе,  а  она  была  здесь  единственной
женщиной. Он был прав, когда предупреждал ее, что быть одинокой женщиной
в экспедиции - дело непростое, он это понял сразу, инстинктивно, а  она,
ослепленная  своим  ультрасовременным  воспитанием  и   образом   жизни,
позволила себе начисто забыть о том, каковы на  самом  деле  изначальные
основы жизни.
   Ей потребуется изрядная изворотливость, чтобы не пустить его  в  свою
палатку, потому что в сложившейся ситуации буквально все  будет  сводить
их вместе. Он явно не сомневается в том, что она  не  сможет  долго  ему
противиться, и ей приходилось признать, что в этой древней как мир битве
полов преимущество, скорее всего, будет на его стороне. Она боролась  не
только с  ним,  но  и  с  собой,  с  собственным  пробудившимся  половым
инстинктом. Физически ее сильно влекло к нему, но разумом она  вовсе  не
хотела краткой связи,  не  желала  втягиваться  в  запутанную  неурядицу
обременительных переживаний. Ей хотелось оставаться такой же  сильной  и
уверенной в себе, как теперь. Роман, легкая связь доставили  бы  слишком
много хлопот. Ну и кроме того, ее выводила из себя его  самоуверенность.
Он был настолько убежден, что рано или поздно сломит ее сопротивление  и
склонит заняться с ним любовью, что даже не пытался  этого  скрыть.  Эта
самоуверенность читалась и в нахальной ухмылке, от которой у нее  каждый
раз падало сердце,  и  в  лукавом  блеске  его  темно-голубых  глаз.  Ее
сопротивление раззадоривало его, но и его полная уверенность в  конечной
победе тоже была для нее своего рода  вызовом,  и  ее  женская  гордость
немедля задраила все люки, чтобы выдержать надвигающийся  шквал.  Все  в
нем говорило: "Я тебя поимею", и ее инстинктивным мысленным ответом было
воинственное; "Как бы не так!"
   Стремление побеждать вообще было очень  свойственно  ее  натуре.  Она
любила  одерживать  верх,  будь  то  карточная   игра   или   стремление
припарковаться в самом удобном месте. Любила большинство спортивных  игр
и просто обожала футбол. Для  Бена  обольстить  ее  было  просто  игрой,
значит, так она к этому и отнесется: тоже будет играть. На выигрыш.
   При  первой  встрече  она  его   здорово   недооценила,   но   теперь
разобралась, чего он стоит, и прежней ошибки не повторит.
   Они находились в  очень  рискованной  ситуации,  им  необходимо  было
быстро соображать и постоянно быть настороже, а не тратить время на игры
в Адама и Еву. Конечно, как он правильно заметил, пока они добираются до
места, они в безопасности. Опасность ждет их на обратном  пути.  Но  все
равно она ни за что не позволит Бену Льюису отвлечь се внимание.

***

   Ночь рухнула на них с оглушающей внезапностью.  Одно  мгновение  день
только начинал меркнуть, а в следующее - свет просто исчез. Непроходимый
лес, казалось, давил на причаленные к  берегу  лодки.  Какофония  звуков
нарастала с каждой минутой: тут были и вой, и визг, и кашель, и урчание.
Джиллиан не понимала, как они вообще  смогут  уснуть  при  таком  жутком
шуме. Включили работающие  от  аккумуляторов  фонари.  На  каждой  лодке
имелось по спиртовой печке, и на них быстро приготовили простой ужин. На
их лодке стряпней занимался Висенте. Он смешал в  котелке  рис,  рыбу  и
какие-то специи; получившееся блюдо не  заняло  бы  призового  места  на
кулинарном конкурсе, но оказалось  вполне  съедобным.  Оно  наполнит  их
желудки и даст им энергию, а чего еще требовать от еды?  Уж  конечно  не
изысканного вкуса и элегантной сервировки.
   После ужина жестяные тарелки быстро вымыли и убрали,  после  чего  на
лодке были сноровисто развешены гамаки, занявшие большую часть палубы.
   - Этот твой. - Бен показал Джиллиан на ближайший к своему.  Они  были
повешены бок о бок, достаточно близко,  чтобы  при  желании  можно  было
взяться за руки. У Джиллиан такого желания не было.
   Она ловко забралась в раскачивающийся гамак и расправила вокруг  себя
сетку от москитов. Хотя ночной воздух был, к счастью, свободен  от  этих
тварей, она не хотела рисковать: вдруг какой-нибудь  притаившийся  жучок
только и ждет момента, чтобы прыгнуть на нее.
   Бен устроился в своем гамаке.
   - Держу пари, ты считаешь, что тебе ничего не  грозит.  Ведь  так?  -
прошептал он минуту спустя. - Ты когда-нибудь  пробовала  делать  это  в
гамаке?
   - Конечно, - ответила она, страшно  довольная  тем  тонким  смешением
небрежности  и  скуки,  которое  ей  удалось  выразить  голосом.   Пусть
поудивляется! Он же не уточнил, каким именно  "этим"  интересуется.  Так
что она спокойно могла вложить в его вопрос свой собственный смысл.  Да,
она, безусловно, и раньше спала в гамаке.
   Ее  мгновенный  ответ  заставил  Бена,  расслабившегося  от   легкого
покачивания гамака, нахмуриться: что она имела в виду, говоря "конечно"?
Неужели в своих археологических экспедициях она испытала больше, чем  он
предполагал?  В  общем-то  это  было  естественно:  люди  долгое   время
находятся  вместе,  так  что  человеческая  природа  берет  свое.  Он  с
пониманием  относился  к  таким  вещам,  ведь  его  собственный  половой
инстинкт никогда не отличался умеренностью.
   Однако  мысль  о  Джиллиан,  раскачивающейся  в  гамаке  с   каким-то
трахающим се голозадым  археологом  с  костлявыми  коленками,  была  ему
неприятна. Даже не неприятна, а прямо-таки отвратительна.  Он  насупился
еще больше, и где-то глубоко  внутри  него  вспыхнул  какой-то  странный
гнев. Невероятная мысль пронзила его: он  ревнует.  Однако  Бен  тут  же
отбросил ее, едва она - родилась. Никогда в жизни он не ревновал ни одну
женщину и уж конечно не собирается ревновать Джиллиан Шервуд. Ему  такие
и не нравились никогда. Самым привлекательным было в  ней  то,  что  она
была здесь единственной женщиной... ну и, разумеется, свою  роль  играло
его желание доказать  ей,  что  он  может  поиметь  ее,  когда  захочет.
Достаточно только поддать жара. Протянув руку, он качнул ее гамак.
   - Где?
   - Что где? - пробормотала она, очнувшись от дремоты.
   - Где ты занималась этим в гамаке?
   - А. На балконе моей квартиры.
   Зная, что он не может разглядеть ее  в  темноте,  Джиллиан  позволила
себе торжествующе ухмыльнуться. Все правда. Она действительно повесила у
себя на балконе гамак и иногда днем спала в нем часок-другой.
   Бен лежал  в  своем  гамаке,  закипая  от  того,  что  рожденный  его
воображением  археолог  с  костлявыми  коленками  вдруг  превратился   в
лощеного типа из Калифорнии, с выгоревшими от солнца волосами, на одежде
которого красуются самые модные и дорогие ярлыки.  На  балконе.  Это  же
надо, на людях! Господи Иисусе, даже он сам никогда не занимался этим на
людях. Он не мог поверить, что его первое впечатление  о  ней  было  так
далеко от истины. Он знал женщин,  с  легкостью  разбирался  в  них,  но
Джиллиан все время ставила его в тупик. В ту ночь  в  номере  гостиницы,
поцеловав ее, он ощутил ее возбуждение,  но  она  отказалась  разомкнуть
губы и ответить поцелуем на  поцелуй.  Это  было  ему  непонятно.  Зачем
отказывать себе в удовольствии?
   Слабый свет звезд проникал  сквозь  тучи  как  раз  настолько,  чтобы
темнота не была непроглядной. Он  не  видел  ее  лица,  хотя  их  гамаки
находились в нескольких  дюймах  друг  от  друга.  Однако,  судя  по  ее
расслабленной неподвижности, она спала. Проклятие! Как могла она сказать
ему о том, что трахалась в гамаке у себя на балконе,  а  потом  взять  и
спокойно заснуть? Как, черт возьми, теперь заснуть ему?
   Он не мог выкинуть из головы этот гамак, но потом как-то  получилось,
что воображение убрало оттуда лощеного типа из Калифорнии и заменило его
им самим. Ему несколько раз за время путешествия доводилось  прикасаться
к  ней,  прижимать  к  себе,  и  теперь,  зная,  какая  она  крепкая   и
мускулистая, он мог легко представить себе это стройное тело обнаженным,
мог представить ее высокие вздернутые груди с сосками,  напряженными  от
возбуждения, когда он движется, входя и выходя из нее.
   Его плоть мучительно напряглась. Он еще  больше  свел  брови,  мрачно
поглядев в ее сторону, и попытался устроиться хоть немного удобнее.
   Он долго  лежал  без  сна,  неловко  ерзая  и  хмурясь.  Вдали  снова
собиралась гроза, и он какое-то время прислушивался  к  глухим  раскатам
грома,  гадая,  не  приблизится  ли  она.  Тогда  всем  опять   придется
перебираться под брезент. Но гроза ушла в сторону. Один раз  он  услышал
слабое царапанье вдоль борта. Они с Пепе поднялись, и Бен посветил  вниз
фонариком. Испуганная  черепаха  мгновенно  исчезла  под  водой.  Ночная
серенада леса продолжалась безостановочно и неумолчно. Бен снова  улегся
в гамак.  Потревожив  его,  черепаха  помогла  ему  перестать  думать  о
Джиллиан. Он зевнул и наконец провалился в сон.

***

   Ревуны, воющие макаки, позаботились о том,  чтобы  никто  не  проспал
рассвета. При первом же  их  вопле  Джиллиан  выскочила  из  гамака  как
ужаленная, отбросив в сторону противомоскитную сетку, и  приняла  боевую
стойку, чтобы отразить нападение. Рядом с нею Бен закряхтел  и  ворчливо
выругался, но спустил ноги на палубу без всяких признаков тревоги.
   После  первоначальной  бурной  реакции  она  быстро  осознала,   что,
собственно, происходит: она читала о ревунах, но не  представляла  себе,
что рев, который они издают  на  рассвете,  заявляя  о  правах  на  свою
территорию, может быть настолько громким. Вопли обезьян все усиливались,
пока не начало казаться, будто это  разом  вопят  многие  тысячи  людей.
Джиллиан  была  смущена  оттого,  что  так  перепугалась,  хотя  взгляд,
брошенный на вторую лодку, показал ей, что Рик с Кейтсом  тоже  вскочили
на ноги. По их лицам было ясно, что они до сих пор не знают, в чем дело.
   - Испугали они тебя, а? - спросил Бен, зевая и растирая лицо рукой.
   Врать, отрицая это, не имело смысла.
   - Я чуть из кожи не выскочила, - призналась она. - Ни за  что  бы  не
поверила, что к этому можно привыкнуть, но вы все держитесь так,  словно
это будильник зазвонил.
   - По сути, так оно и есть. Как спалось?
   - Лучше, чем ожидала. Должно быть, очень устала.
   А может быть, все дело в том, что рядом с ним она чувствовала себя  в
безопасности? Нет, это нелепо.
   Он потянулся, как просыпающийся тигр, потом положил тяжелую  руку  ей
на плечи и повернул ее лицом к востоку.
   - Гляди, - сказал он. Сейчас, утром, его  голос  был  еще  звучнее  и
медленнее обычного.
   Она затаила дыхание.  Солнце  огромным  сверкающим  шаром  повисло  в
жемчужном небе, высветив резкие черные силуэты деревьев. Река,  гладкая,
как темное стекло, безмятежно текла сквозь оглушительно ревущую  сельву.
Там и тут на верхушках деревьев  висели  клочья  тумана,  как  последние
остатки пара, не успевшие рассеяться после сотворения мира.  Да,  именно
такое возникало чувство: казалось,  что  находишься  в  начале  Времени,
которое так навеки и остановилось здесь, на этой реке,  где  по-прежнему
царствовала первобытная природа.
   Бен оставил Джиллиан любоваться восходом, а сам отправился заниматься
делами.
   На завтрак были поданы кофе, омлет,  бекон  и  поджаренный  хлеб.  До
нелепости нормальная, обычная еда, хотя омлет был приготовлен из яичного
порошка, а бекон взят из консервной банки. Под присмотром Бена пища была
приготовлена, съедена, посуда вымыта. Все это заняло менее  сорока  пяти
минут. И не успела она оглянуться, как они уже выплывали из бухточки  на
речной простор.
   Еще накануне Джиллиан поняла, что на борту  лодки  нечем  о  общем-то
заняться. В первый день новизна впечатлений не давала ей скучать, но она
ждала, что на второй день  ей  станет  скучно.  Однако  скуки  не  было,
несмотря на то,  что  леса,  сплошной  стеной  стоявшие  вдоль  берегов,
казалось, не менялись. Иногда Джиллиан  ловила  в  темной  зелени  яркие
мазки цвета. Это пестрые попугаи перелетали с ветки на ветку. Иногда  ее
внимание привлекала необычная орхидея или какой-нибудь другой цветок, но
большей частью смотреть было не на что, только на нескончаемые  джунгли.
И все же она была зачарована буйной  пышностью  и  невероятным  величием
природы.
   Это могло быть связано с множеством самых разных причин. Возможно,  в
этом  был  виноват  мерный  стук  двигателя,  а   может,   расслабляющее
воздействие тропического климата, из-за которого так  легко  облениться,
но, как ни странно, она чувствовала себя всем довольной. Ее завораживала
сама река. Она была вовсе не черной, а скорее, цвета чая, меняющего свои
оттенки от прозрачного коричневого до блестящего  янтарного.  Пока  утро
было еще относительно прохладным, Джиллиан устроилась поудобнее на носу,
и вскоре ее убаюкали журчание и игра проносившейся мимо воды.
   Рядом с лодкой, на мгновение испугав ее, выскочил из воды дельфин,  и
она, ахнув от восторга, быстро стала на колени.
   Бен передал штурвал Пепе и сел рядом с ней.
   - Это розовые дельфины, - сказал он, улыбаясь восторженному выражению
на ее лице.
   Она бросила  на  него  подозрительный,  предостерегающий  взгляд,  но
желание  полюбоваться  дельфином  было  слишком  велико,  и  она   снова
повернулась в ту  сторону.  Теперь  она  разглядела,  что  этих  игривых
млекопитающих было несколько. Они  резво,  без  видимых  усилий  мчались
рядом с бортом, то бросаясь вперед, то выпрыгивая  из  воды,  как  будто
играли с лодкой в  пятнашки.  Джиллиан  облокотилась  на  борт  лодки  и
вытянулась еще дальше вперед, чтобы лучше их видеть.  Мгновенно  большая
рука схватила ее за пояс брюк и оттащила назад.
   - Сядь, - приказал Бен. - В ближайшую пару недель ты еще насмотришься
на дельфинов. Не стоит ради них падать за борт. В реке полно пираний.
   Она села, потому что здравый смысл говорил ей то же самое. Он вытянул
ногу и уперся сапогом в другой борт.
   - Не пытайтесь испугать меня пираньями, - заметила она. - И вы,  и  я
знаем, что я могу спокойно поплавать здесь, ничего не опасаясь.
   Он ухмыльнулся, ничуть не смущенный. Большинство новичков на Амазонке
боятся пираний как огня, считая, что стоит им обмакнуть в  воду  большой
палец ноги, как его тут же откусят. Однако Джиллиан знала,  что  пираний
привлекает кровь, а если у вас нигде не кровоточит, вы можете плескаться
рядом с ними сколько душе угодно.
   - Все равно, слишком много будет хлопот останавливаться и вылавливать
тебя из воды, - не унимался он.
   - Вот это больше похоже на правду.
   Он глубоко вдохнул в себя воздух и, закинув  голову,  выдохнул.  Лицо
его выражало полное довольство жизнью.
   - Дьявол, как же я люблю эту реку, -  произнес  он,  широко  раскинув
руки и обняв ими борта лодки.  Джиллиан  отметила  про  себя,  что  этим
движением он как бы случайно и ее заключил в свои  объятия,  правда,  не
тесные, причем его левая  рука  легко  касалась  ее  плеча.  -  Амазонка
постоянно бросает вам вызов, ведь надо досконально знать все ее течения,
игру приливов и отливов.  А  шторм  на  Амазонке  может  быть  таким  же
свирепым, как и в открытом море. А вот Риу-Негру  в  этих  местах  почти
совершенна. Здесь отличная вода, она чиста, почти как дистиллированная.
   Его восторг не  был  наигранным,  и  Джиллиан  позволила  себе  снова
расслабиться  и  наслаждаться   наблюдением   за   дельфинами,   которые
продолжали резвиться вокруг лодки.
   - Еще не спала высокая вода, - продолжал Бен, - а то бы ты увидела их
еще больше. Сейчас они в основном уплыли в пальмовые  болота,  но  когда
вода стоит низко, они, естественно, сосредоточиваются в реке.
   - А когда будет низкая вода?
   - Сезон дождей кончился, так что вода уже начала спадать, но до самых
низких уровней она опустится где-то в начале октября и простоит  так  до
конца года. Туземцы любят это время года больше всего, потому что  лучше
ловится рыба. До того, как опять пойдут  дожди,  река  спадет  футов  на
двадцать по сравнению с  нынешним  уровнем.  Здесь  будет  только  белый
песок.
   Длиннохвостые макао, сверкающие яркими оттенками  синего  и  желтого,
перелетали  среди  листьев  высоких  пальм.  Белоснежная  цапля   изящно
застыла, ожидая, когда приплывет ее завтрак. Свет был таким ярким,  утро
таким до боли ясным и свежим...
   - Наверное, это и есть рай, - сказала она.
   - Для флоры и фауны. Но людям здесь иной раз приходится  очень  туго.
Однако сколько раз я ни поднимался по этой реке, она  всегда  разная.  И
Амазонка такая же. Наверное, поэтому я и торчу здесь столько лет.
   Она с любопытством посмотрела на него:
   - Вы давно в Бразилии?
   - Пятнадцать лет. С двадцати. Я сел на грузовой корабль и  отправился
в Манаус. Единственной работой, какую  я  смог  найти,  оказалось  место
помощника речного лоцмана. Такая жизнь меня устроила, так что с тех  пор
я этим и занимаюсь.
   Интересно знать, сколько же сведений о себе он оставил  за  пределами
своего  рассказа?  Например,  зачем   двадцатилетнему   пареньку   вдруг
понадобилось садиться на грузовой корабль?
   - А что вы делали на грузовом судне? Хотели повидать мир и  при  этом
сэкономить на пассажирском билете?
   - Что-то вроде этого. -  Голос  его  звучал  безмятежно  и  сидел  он
полностью расслабившись, но ее это не обмануло. Она тут же  нахмурилась,
когда он начал поглаживать кончиками пальцев  ее  плечо,  и  наклонилась
вперед, чтобы избежать его прикосновения.
   Он пожал плечами, как бы говоря:  "Ну  что  ж,  по  крайней  мере,  я
попытался..." - и продолжил как ни в чем не бывало:
   - Я удрал, как только закончил школу. Дома было не плохо, просто  там
ничего не происходило.
   - А где был ваш дом? Где-то на юге?
   - В Алабаме. Но почему был? Я и теперь считаю Алабаму своим домом.  И
всегда буду считать.
   - Да, уж наверное. - Ветер бросил  прядь  волос  ей  в  лицо,  и  она
отбросила ее, улыбаясь ему. - Пятнадцать лет в Бразилии, а  вы  все  еще
говори