ь на
два предложения, отпечатанных на машинке:
   "НЕ РАССПРАШИВАЙ БОЛЬШЕ О ГИ РУЯРДЕ. ЕСЛИ  НЕ  ХОЧЕШЬ  БЕДЫ  НА  СВОЮ
ГОЛОВУ - ЛУЧШЕ МОЛЧИ".
   Фэйт оперлась о дверцу машины. Легкий ветерок трепал уголок записки у
нее в руке. Приезжая домой, она никогда не запирала машины,  поэтому  не
было ничего удивительного в том, что тем, серьезная ли  эта  угроза  или
просто автор для выразительности употребил расхожее выражение: "Если  не
хочешь беды на свою голову".  Но  сколько  бы  она  ни  всматривалась  в
строки,  смысл  их  был  прост  и  ясен  -  предупреждение.  Кому-то  не
понравилось, что она наводила справки о Ги Руярде.
   Записку, конечно же, оставил не Грей. Это  был  не  его  стиль.  Свои
угрозы он высказывал противнику прямо в лицо. В частности, от  последней
такой угрозы у нее до  сих  пор  замирало  сердце.  Кого  же  еще  могли
беспокоить ее расспросы? Тут было два варианта: либо этому человеку есть
что скрывать, либо он просто решил взять  на  себя  работу  Грея  по  ее
выселению из округа.
   Фэйт как раз собралась  съездить  в  город  на  встречу  с  очередным
интересующим ее  человеком  -  Иоландой  Фостер.  Так  что  записка  эта
попалась ей на глаза в самый неудачный  момент.  Подумав,  Фэйт  все  же
решила не отменять своей поездки. Если бы  автор  записки  действительно
угрожал ей, он высказался бы определеннее.
   Но  первым  делом  она  как  можно  аккуратнее  взяла  записку  двумя
пальцами, отнесла в дом и заперла в ящике письменного  стола.  Пока  еще
рано было обращаться за помощью  к  шерифу,  но  если  вслед  за  первым
предупреждением будет еще и другое, то она представит полиции оба.  Фэйт
в любом случае очень не хотелось встречаться с местным шерифом. Она живо
запомнила, как он стоял  около  патрульной  машины,  скрестив  на  груди
толстые  руки,  и  одобрительно  смотрел  на  то,  как   его   помощники
выбрасывают из окон их лачуги вещи. Фэйт не сомневалась, что  шериф  Диз
находится  под  колпаком  у  Грея,  и  еще  неизвестно,  захочет  ли  он
что-нибудь сделать даже в том случае, если ей начнут угрожать смертью.
   Спрятав записку, она поехала в город. Всю ночь она не могла заснуть и
поэтому продумывала тактику на этот день. Она решила  предварительно  не
договариваться с миссис Фостер  о  встрече  и  не  звонить  ей.  Иоланда
спокойно могла ей отказать. Самое лучшее - свалиться на нее как снег  на
голову, застать врасплох и высыпать на нее все свои вопросы, прежде  чем
та успеет опомниться. К сожалению, Фэйт не знала, где живут  Фостеры,  а
адрес, указанный в телефонном справочнике, ничего  ей  не  говорил:  это
была не знакомая ей часть города.
   Первым делом она заглянула в библиотеку. Увы, говорливой Карлин Дюбуа
за столом не оказалось.  Вместо  нее  там  сидела  легкомысленного  вида
блондинка, которая, судя по всему,  только-только  окончила  школу.  Она
жевала жвачку и просматривала музыкальный  журнал.  Господи,  что  стало
ныне с библиотеками и их  работниками?  Где  строгая  прическа  и  очки,
водруженные на тонкий нос? Неужели жующая жвачку  и  увлекающаяся  роком
школьница - новый подход?
   Впрочем, Фэйт  тут  же  вспомнила  о  том,  что  она  сама  всего  на
четыре-пять лет постарше маленькой библиотекарши. Но вместе  с  тем  они
относились к одному поколению лишь внешне.
   У Фэйт никогда не было такого детства, как у этой девочки. Но она  не
жалела об этом. С ранних лет Фэйт знала, что такое долг  и  обязанности.
Она готовила еду еще в те времена, когда ей было трудно держать в  руках
чугунную сковородку, а  для  того,  чтобы  помешать  бобовый  суп,  Фэйт
приходилось вставать на табуретку. Она пометала пол метлой, которая чуть
ли не в два раза была длиннее ее самой. И потом еще надо было  ухаживать
за Скотти.
   Это было самым ответственным делом. Но зато к моменту окончания школы
она была уже полностью подготовленным к взрослой жизни человеком и резко
выделялась на фоне сверстников, которым  никогда  не  приходилось  самим
себя обслуживать и которые не знали, куда себя девать во взрослой жизни.
Эти "детишки" и в двадцать пять лет по любому поводу бежали за помощью к
родителям.
   Девушка  оторвалась  от  журнала  и,  как  ей  показалось,   деловито
улыбнулась своими розовыми  губками.  Ее  глаза  были  настолько  сильно
подведены, что походили на миндальные орехи в угольной пыли.
   - Чем могу помочь?
   К счастью для Фэйт, эти слова  были  произнесены  довольно  уверенным
тоном. Может быть, девчонка  все-таки  хорошо  знает  свое  дело,  а  на
чудовищный макияж просто не стоит обращать внимания?
   - У вас есть карты города и округа?
   - Конечно. - Она провела Фэйт к столику,  на  котором  стоял  большой
глобус. - Здесь все, что у нас есть. Карты, атласы.  Они  совсем  новые,
так что если вы вдруг не найдете здесь то, что вам  нужно,  можно  будет
посмотреть в архивном фонде.
   - Нет, спасибо, мне как раз нужна новая карта.
   - В таком случае вот, смотрите. -  Девушка  с  удивительной  для  нее
легкостью сняла с полки огромный фолиант, два на три фута, и положила на
стол. - Мы заключили карты в полиэтилен и сделали подшивку, -  объяснила
она. - Иначе уже все давно бы украли.
   Фэйт улыбнулась.  Эта  мера  предосторожности  показалась  ей  вполне
разумной. Одно дело просто взять карту со стола, сложить ее  вчетверо  и
сунуть в карман и совсем  другое  -  попытаться  утащить  из  библиотеки
здоровенную   подшивку.    Тут    потребуется    поистине    дьявольская
изобретательность.
   Она не знала, живут ли Фостеры в городе или за его чертой, но сначала
обратилась к городской карте, на обратной стороне которой в столбик были
указаны все  улицы  в  алфавитном  порядке.  Отыскав  Мидоуларк-драйв  и
запомнив  координаты,  Фэйт  перевернула   карту   и   быстро   отыскала
месторасположение улицы. Она  находилась  в  микрорайоне,  который  стал
застраиваться уже после того, как она уехала из Прескота. Запомнив,  как
туда проехать, она положила подшивку на  место  и  покинула  библиотеку.
Библиотекарша сидела, уткнувшись в свой журнал, и даже  не  заметила  ее
ухода.
   Мидоуларк-драйв Фэйт нашла уже минут через пять. Перед  каждым  домом
был свой земельный участок, поэму домов в этом микрорайоне было  меньше,
чем в других, и они дальше отстояли один от другого.  Не  каждый  житель
Прескота мог позволить себе строиться здесь, заплатив тысяч двести. А на
северо-востоке и вдоль западного побережья,  как  знала  Фэйт,  подобные
дома тянули и на миллион.
   Дом Фостеров был выстроен в  стиле  средиземноморской  виллы.  Вокруг
него, давая уютную  тень,  росли  огромные  дубы,  покрытые  мхом.  Фэйт
остановилась на подъездной аллее и,  выйдя  из  машины,  направилась  по
бурой кирпичной тропинке  к  парадному  крыльцу.  Большие  двустворчатые
двери были украшены богатой  резьбой.  В  лабиринте  красивых  завитушек
скрывалась кнопка звонка. Хорошо, что она была с  подсветкой,  ее  сразу
можно было найти. Фэйт нажала на нее  и  по  дому  прокатился  звон.  За
дверью по плиточному полу послышался торопливый стук каблуков, и  правая
створка двери открылась. Фэйт увидела перед собой очень  привлекательную
женщину средних лет. На ней были модные узкие серые брюки и белая блузка
с поясом.  Вьющиеся  русые  волосы  спадали  на  одну  сторону,  в  ушах
красовались золотые сережки. В глазах ее на мгновение мелькнул  испуг  и
растерянность.
   - Здравствуйте, меня зовут Фэйт Харди, - поспешно представилась Фэйт,
чувствуя, что ее вновь приняли за Рини. - А вы миссис Фостер?
   Иоланда  молча  кивнула.  Казалось,  у  нее  пропал  дар  речи.   Она
продолжала пораженно смотреть на Фэйт.
   - Я хотела бы поговорить с вами, если это удобно, -  произнесла  Фэйт
и, не оставляя хозяйке  дома  выбора,  решительно  сделала  шаг  вперед.
Иоланда машинально попятилась и жестом пригласила Фэйт войти.
   - Собственно, я спешу, - проговорила она наконец. Фэйт отметила в  ее
тоне скорее извиняющиеся нотки, чем  раздраженное  нетерпение.  -  Мы  с
подругой договорились вместе пообедать.
   В это легко верилось, ибо наряд Иоланды  никак  нельзя  было  назвать
домашней одеждой.
   - Я прошу у вас всего десять минут, - пообещала Фэйт.
   Недоуменно оглядываясь на гостью, Иоланда  провела  ее  в  просторную
гостиную. Они сели.
   - Вы извините, что я  столь  неприлично  на  вас  уставилась.  Но  вы
ведь... дочь Рини Девлин? Я слышала о том, что вы вернулись в  город.  А
сходство... Вам, наверное, уже говорили? Просто поразительное!
   Фэйт не уловила в ее тоне насмешки, и  это  сразу  расположило  ее  к
женщине.
   ( Говорили и не раз,  -  суховато  ответила  она.  Иоланда  понимающе
хохотнула, чем снискала к себе еще большую  симпатию  со  стороны  Фэйт,
которая, однако, не забыла, ради чего сюда пришла.
   ( Я хотела бы поговорить с  вами  о  Ги  Руярде.  Нарумяненные  щечки
заметно побледнели.
   - О Ги?..
   Казалось, она не знала, куда деть свои руки. Наконец  просто  сцепила
их и положила на колени.
   - А почему вы обратились ко мне? - Помолчав, Фэйт  ответила  вопросом
на вопрос:
   - Вы сейчас одна?
   - Да, Лауэлл эту неделю в Нью-Йорке.
   С одной стороны, это было хорошо, но с другой - плохо. Фэйт понимала,
что  после  разговора  с  Иоландой,  возможно,  возникнет  необходимость
поговорить и с ее мужем.
   Глубоко вздохнув, она сразу приступила к делу:
   ( Скажите, у вас были близкие отношения с Ги  в  то  лето,  когда  он
исчез?
   В голубых глазах  Иоланды  отразилась  тревога,  она  побледнела  еще
больше, потрясенно и молча глядя на Фэйт. Пауза затягивалась. Фэйт  была
готова к тому, что Иоланда станет все отрицать, но та наконец со вздохом
произнесла:
   ( Откуда вам это известно?
   ( Я наводила справки. - Фэйт не стала говорить, что весь  город  знал
об этом, а ей самой рассказал первый сплетник во всей округе Эд  Морган.
Если Иоланда полагала, что это оставалось тайной, Фэйт  не  хотелось  ее
разочаровывать.
   ( Тогда я в первый и  последний  раз  изменила  мужу,  -  проговорила
Иоланда и, отвернувшись, стала нервно ломать пальцы.
   - Я в этом не сомневаюсь, - сказала Фэйт. Ей показалось, что  Иоланда
сейчас нуждается в том, чтобы ей поверили. - И потом, судя по тому,  что
я слышала о Ги Руярде, он был большим мастером соблазнять женщин.
   Легкая печальная улыбка тронула губы Иоланды.
   - Воистину так, но я его в этом не упрекаю. Ведь понимаете... Дело  в
том, что я решила переспать с  ним  еще  до  того,  как  мы  первый  раз
встретились.  -  Она  сняла  руки  с  колен  и  обхватила   ими   мягкие
подлокотники  кресла:  пальцы  не  переставали  судорожно  сжиматься   и
разжиматься. - Видите ли, я узнала о том, что  у  Лауэлла  роман  с  его
секретаршей. Когда мне стало  об  этом  известно,  они  встречались  уже
несколько лет. Ну и... представляете, наверное,  что  со  мной  было.  Я
устроила ему скандал и пригрозила разводом  -  это  была  еще  не  самая
сильная из тех угроз, что я на него обрушила. Он умолял меня не  бросать
его, клялся, что секретарша для него ничего не значит,  что  это  просто
секс и что он никогда больше не будет с ней встречаться. Ну и все такое.
Я поверила, но не прошло  и  трех  недель,  как  я  снова  поймала  его.
Господи, как легко мужчины попадаются! Когда однажды вечером он  ложился
в постель и стал раздеваться,  я  заметила,  что  трусы  на  нем  надеты
наизнанку.
   Она покачала головой,  как  будто  поражаясь  про  себя  рассеянности
своего супруга. Она говорила легко и  свободно,  словно  с  наслаждением
выпускала на свободу то, что копилось в ней долгие годы.
   - Я ничего ему тогда не сказала, но на следующий день позвонила Ги  и
попросила о встрече. В их летнем домике на озере.  Мы  с  Лауэллом  и  с
некоторыми нашими друзьями бывали там на пикниках,  так  что  место  мне
было знакомо.
   "Опять летний домик!" -  подумала  Фэйт,  внутренне  усмехнувшись.  "
Похоже, благодаря усилиям  папаши  и  сыночка  постели  там  никогда  не
остывали".
   - Почему вы выбрали именно Ги?  -  спросила  она.  Иоланда  удивленно
посмотрела на нее.
   - Не могла же я связываться с каким-нибудь отвратительным бродягой! -
проговорила она. - Если уж изменять, так по крайней  мере  с  человеком,
который может доставить тебе удовольствие, разве не так?  А  у  Ги  была
такая репутация, что сомневаться в этом не  приходилось.  И  потом,  это
было безопасно. Ведь я собиралась позже обо всем  рассказать  мужу,  ибо
что это за месть, если противник о ней не знает?  А  Ги  был  достаточно
влиятелен, и Лауэлл не мог бы причинить  ему  никакого  вреда,  если  бы
узнал, с кем именно я ему изменила. Дело  в  том,  что  рассказать-то  я
хотела,  но  имени  моего  любовника  раскрывать  не  собиралась...   Мы
встретились с Ги, и я выложила все начистоту. Он вел себя  исключительно
достойно.  Пытался  мягко  отговорить  меня.  Ну  вы  можете  себе   это
представить! Говорил о том, как это унизит меня в собственных  глазах  и
все такое. - Иоланда улыбнулась, видимо, живо вспомнив ту  сцену.  Глаза
ее встретились с глазами Фэйт. - Первый повеса во  всей  округе  пытался
дать  мне  от  ворот  поворот.  А  я  всегда  была  убеждена   в   своей
привлекательности. Мне стало обидно. И я  расплакалась.  Это  надо  было
видеть! Ги был в отчаянии. Мои слезы были последней каплей.
   Он стал гладить меня по плечу и говорить, какая я хорошенькая  и  что
ему очень хотелось бы переспать со мной, но  я  поступаю  не  правильно,
Лауэлл его друг... Ну и так далее.
   - Но в итоге вам удалось уговорить его?
   - Да. Я сказала ему: "Если это будешь не ты, то  кто-то  другой".  Он
так посмотрел на меня своими темные  глазами...  О,  в  них  можно  было
утонуть! Он мысленно представлял себе, куда я  пойду,  если  он  откажет
мне. Он беспокоился за меня, можете себе представить! Наверное,  боялся,
что я буду сидеть в "Джимми Джо"  и  выискивать  среди  местных  пьянчуг
более или менее достойного кандидата. И тогда он взял  меня  за  руку  и
сказал, что готов. И отвел в спальню.
   Чуть поежившись, она задумчиво уставилась в  пустоту  перед  собой  и
замолчала. Фэйт терпеливо ждала.
   - И вот представьте себе, - наконец заговорила она  вновь,  -  каково
было мне, женщине, которая к тому  времени  прожила  уже  немало  лет  в
благополучном браке и всегда получала удовлетворение от секса  с  мужем,
вдруг  понять,  что  такое  настоящая  страсть!  Ги  был...  Это  просто
невозможно передать словами, каков  он  был  в  постели!  Я  кричала,  я
переживала просто непередаваемые ощущения и делала с ним то, что никогда
не позволяла себе делать с Лауэллом. Когда  я  только  шла  к  нему,  то
думала, что мы сделаем это всего один раз  и  на  этом  закончим.  Но  в
результате я ушла только под  вечер.  Весь  день  мы  с  ним  занимались
любовью.
   ...Лауэллу я ничего не сказала. Ведь в этом  случае  все  закончилось
бы, а я не хотела... Я уже не могла не встречаться с Ги и стала бывать у
них в летнем домике по крайней мере раз в неделю. А потом он сбежал... -
Она опасливо посмотрела на Фэйт, словно пытаясь предугадать  ее  реакцию
на свои следующие слова:
   - Сбежал с вашей матерью.
   Услышав об этом, я ревела всю неделю. А потом открылась Лауэллу... Он
был, конечно, в ярости. Рвал и метал и грозил разводом.  А  я  сидела  и
только молча смотрела на него. Не спорила, не ругалась.  И  знаете,  это
бесило его еще больше. А потом я просто  сказала  ему:  "Всегда  обращай
внимание, на какую сторону  надеваешь  трусы".  Он  мгновенно  притих  и
уставился на меня с открытым ртом. Он  понял,  что  его  разоблачили.  Я
встала и ушла из комнаты. Спустя полчаса он пришел ко мне. Он плакал.  И
мы помирились, - оживившись и стряхнув с себя грусть, подытожила она.  -
С тех пор, насколько я знаю, он мне больше не изменял.
   - А о Ги вы с тех пор что-нибудь слышали?
   Иоланда отрицательно покачала головой.
   - Поначалу я надеялась, но...  он  так  ни  разу  не  позвонил  и  не
написал. - Губы ее задрожали, и она с болью  во  взгляде  посмотрела  на
Фэйт. - Боже мой, - прошептала она, - я так его любила...

***

   "Очередной тупик",  -  думала  Фэйт  по  дороге  домой.  Если  верить
Иоланде, ее муж узнал о романе с Ги только после того,  как  тот  исчез.
Это снимало подозрения с Лауэлла. Иоланда говорила совершенно открыто  и
откровенно. Видно было, что она даже мысли не допускала, что с Ги  могло
что-то произойти, что его могли убить. Разговор их закончился  тем,  что
она расплакалась по человеку, которого не видела уже двенадцать лет,  но
с которым провела самое страстное лето в своей жизни. Фэйт  утешала  ее,
прижимая к своей груди.
   Потом Иоланда взяла себя в руки и проговорила:
   - Боже мой, сколько сейчас времени? Я  опоздаю!  Странно  как-то  все
вышло. Разревелась перед... Вы ведь, в сущности,  совершенно  чужой  мне
человек... - Она тут же осеклась, осознав, что могла обидеть Фэйт  этими
словами, и со страхом взглянула на нее.
   Чувствуя, что Иоланда нуждается в ободрении, Фэйт коснулась ее руки и
проговорила:
   - Вам нужно было выговориться. Мне понятно  ваше  состояние.  Обещаю,
что эта беседа останется между нами.
   Чуть помолчав, Иоланда расслабилась:
   - Я вам верю. Сама даже не знаю отчего.
   Итак, у Фэйт больше не осталось подозреваемых. Не за  что  было  даже
зацепиться. Ясно было только то,  что  своими  расспросами  она  кого-то
очень сильно раздражает.  Доказательством  служила  записка,  полученная
сегодня утром.
   Она не знала, что теперь делать. Чувствовала  только,  что  рано  или
поздно может вывести своими  действиями  анонимного  автора  записки  из
себя.
   Ничего, главное, занять себя чем угодно, лишь бы не думать о Грее.
   Но очень скоро Фэйт поняла,  что  сказать  легче,  чем  сделать.  Она
нарочно избегала мыслей о нем, упрямо отгоняла  их  от  себя,  едва  они
только всплывали в сознании. Пыталась не обращать  внимания  на  боль  в
ноющем от неудовлетворенного желания теле и не вспоминать  про  то,  что
произошло между ними накануне. Но  свое  подсознание  Фэйт  обмануть  не
могла, не могла управлять своими снами, поэтому пробуждение на следующее
утро было одним из самых горьких и  мучительных  в  ее  жизни.  Сон  был
настолько  живым,  что,  проснувшись,  она  не  смогла  удержать   стона
разочарования.
   Она понимала, что воли к сопротивлению в ней уже  не  осталось.  Пора
было признаться в этом самой себе.  Если  бы  он  тогда  не  задал  того
вопроса, она отдалась бы ему прямо на траве.  Когда  он  заключал  ее  в
объятия, представления о морали и нравственности теряли значение.
   Список подозреваемых сузился до предела, и теперь в нем, в  сущности,
остался один только Грей. Умом она  могла  принять  это,  но  только  не
сердцем. Нет, не Грей. Только не Грей! Она не верит и никогда не поверит
в это. Ведь это был человек, который в ее представлениях готов был пойти
на  все,  лишь  бы  защитить  близких  ему  людей.  Какой  же  из   него
хладнокровный убийца?
   Фэйт чувствовала, что  имя  убийцы  известно  ее  матери.  Точнее,  с
некоторых пор она была  абсолютно  уверена  в  этом.  Но  понимала,  что
вытянуть это имя из Рини будет невероятно трудно. Рини не  относилась  к
числу людей, способных поступать себе во вред во имя  такой  абстракции,
как справедливость.  Фэйт  отлично  знала  свою  мать.  Рини  не  любила
смотреть опасности в лицо, она предпочитала спасаться от нее бегством.
   "Из нее  все  придется  вытягивать  клещами.  Про  летний  домик  она
сказала. Теперь придется немного обождать, если я хочу добиться  от  нее
дальнейших откровений".

***

   На следующий день ей пришла посылка.
   Фэйт как раз вернулась из магазина.  Сложив  покупки  на  кухне,  она
вышла из дома, чтобы забрать из ящика почту. Открыв  крышку  ящика,  она
увидела среди обычного  набора  корреспонденции,  состоящей  из  счетов,
журналов и рекламных объявлений о распродажах, н