неведомая ей доселе безудержная страсть врывается
в ее жизнь....
   Америка, наши дни.

Глава 1

   Из кинотеатра Марли Кин вышла в половине  двенадцатого  ночи.  Фильм,
суматошная  и  легкомысленная  комедия,  неожиданно  оказался  неплохим.
Несколько раз Марли даже рассмеялась вслух и вообще почувствовала прилив
веселого настроения. Быстрым шагом направляясь к  своей  машине,  она  с
любопытством посматривала по сторонам. В основном вокруг были  такие  же
любители посещать по пятницам последние сеансы, и ей  казалось,  что  по
поведению она может  определить,  какой  именно  фильм  они  только  что
смотрели.  Особого  труда  это  не  составляло:  обнимающиеся   и   даже
целующиеся на автостоянке  парочки  явно  вышли  из  зала,  где  крутили
любовную романтическую историю; стайка агрессивно настроенных подростков
посмотрела последний триллер о восточных единоборствах; молодые,  хорошо
одетые деловые люди, жарко спорившие между собой, конечно же,  обсуждали
очередное подражание "Тельме и Луизе". Марли же не  жалела  о  том,  что
остановила свой выбор именно на комедии.
   Она ехала домой по залитой  ярким  электрическим  светом  автостраде,
когда ей неожиданно пришла в голову мысль: "А ведь у меня давно  уже  не
было так хорошо на  душе!  Несколько  лет...  Шесть,  если  быть  совсем
точной".
   Марли вдруг осознала, что вот  уже  в  течение  нескольких  последних
месяцев в сердце ее царит покой. Размеренная жизнь здесь, в Орландо, так
захватила ее, что она не отдавала себе  в  этом  отчета.  Все  последнее
время она прожила ровно и  спокойно.  Правду  говорят:  время  -  лучший
лекарь, вот и она постепенно  исцелилась.  Как  человек,  которому  была
сделана ампутация: сначала он лишь пытается свыкнуться со своей потерей,
приспособиться, а уж потом вновь начинает радоваться жизни.  Правда,  ее
утрата была не из области анатомии, вообще  чего-то  физического,  а  на
уровне сознания. И темными нескончаемыми ночами Марли молила  только  об
одном: чтобы утраченный дар не возвращался к ней! И вот впервые за шесть
лет наступил наконец момент, когда она перестала  бояться,  что  видения
вернутся, и полностью отдалась во власть течения своей новой, нормальной
жизни.
   Ей нравилось быть нормальной. Нравилось ходить в кино точно  так  же,
как ходят все обычные люди.  Нравилось  сидеть  в  заполненном  публикой
зале. Все это было для нее  внове.  Несколько  лет  назад,  когда  Марли
поняла, что уже может себе это позволить,  она  пристрастилась  к  кино,
получая удовольствие от тех  фильмов,  которые  она  про  себя  называла
"безопасными".  Долгое  время  любые  сцены  насилия   были   совершенно
невыносимы для нее, но за последние два  года  она  укрепилась  духом  и
теперь уже без  содрогания  способна  была  время  от  времени  смотреть
какой-нибудь триллер. Впрочем, она так и не полюбила этот жанр.  Зато  с
удивлением обнаружила, что до сих пор  не  может  смотреть  фильмы  "про
любовь" - те, в которых есть "интимные" сцены, секс. Она-то думала,  что
труднее всего будет привыкнуть к насилию. Доктор Ивел любил  говаривать,
что в  человеческой  психике  сам  черт  ногу  сломит,  и  Марли  теперь
чувствовала, насколько он прав. В тот ужасный момент насилие нанесло  ей
разрушительную травму, а секс был всего лишь неприятен. Но в кино именно
на любовных сценах она всегда зажмуривалась  и  открывала  глаза,  лишь,
когда они заканчивались.
   Выезжая с  автострады  на  улицу  с  четырехполосным  движением,  она
вынуждена  была  остановиться  у  светофора.   Радио   выдавало   что-то
развлекательное. Марли глубоко вздохнула и ощутила, как медленная музыка
будто сливается с удивительной  легкостью  в  сердце,  как  хорошо,  как
сладко на душе...
   ...Тускло  блеснув,  нож  стремительно   скользнул   вниз.   Раздался
хлюпающий глухой звук удара... Лезвие вновь поднялось... С  него  капала
кровь...
   Марли инстинктивно отпрянула  назад,  словно  пытаясь  спрятаться  от
страшного кровавого видения, которое только что мелькнуло  у  нее  перед
глазами.
   - Нет, - слабо простонала она, обращаясь к самой  себе.  Она  слышала
собственное прерывистое, надсадное дыхание. - Нет,  -  повторила  Марли,
хотя уже понимала, что протестовать бесполезно.
   Она так  сильно  вцепилась  руками  в  руль,  что  побелели  костяшки
пальцев, но это не помогло унять  дрожь,  которая  началась  в  ногах  и
поднялась вверх по всему телу. Словно в тумане,  она  смотрела  на  свои
трясущиеся руки. С каждой секундой судороги все усиливались.
   ...Черное, упоительное наслаждение. Торжество. Презрение...
   Видение вновь ожило в ее сознании. Боже правый, это снова  вернулось!
Она-то думала, что навечно освободилась  от  этого  ужаса,  а  на  самом
деле... Видение приближалось, угрожающе  нарастало.  По  прошлому  опыту
Марли знала, что оно вот-вот поглотит ее всю. Чувствуя, как уже начинает
нарушаться координация, она стала неловко выворачивать баранку,  подавая
машину вправо, чтобы та не загородила собой выезд  с  автострады.  Марли
едва не задела соседнюю машину, водитель которой  дал  предупредительный
гудок. Этот звук - такой далекий и приглушенный - едва пробился в ее уже
затуманенное сознание. В глазах поплыло, и она почти  ничего  не  видела
перед собой. Марли отчаянно вдавила педаль тормоза, - машина уткнулась в
край тротуара, - повернула рычаг переключения передач,  надеясь  на  то,
что ей удалось освободить дорогу. В  ту  же  секунду  кошмарное  видение
нахлынуло с новой силой, словно прожектор маяка,  который  сначала  лишь
слепо скользнул мимо нее, а потом брызнул  невыносимым  светом  прямо  в
лицо.
   Руки ее бессильно упали с руля на  колени.  Марли  замерла  на  своем
сиденье, уставившись прямо перед собой немигающим неподвижным  взглядом,
окончательно погрузившись в себя.
   Дыхание ее становилось все более шумным. В  горле  рождались  хриплые
стоны, но она их уже не слышала. Правая рука медленно поднялась с  колен
и сжалась в кулак, словно она в нем что-то  зажала.  Затем  рука  трижды
резко обрушилась вниз, как будто нанося колющие удары. Рука  опустилась,
и  Марли  вновь  замерла,  будто  окаменевшая  статуя.  Лицо   ее   было
неподвижно, взгляд уперся во что-то невидимое, в глазах - пустота.
   В  чувство  ее  привели  звуки  извне.  Кто-то  сильно  и  настойчиво
барабанил  по  стеклу  дверцы.  Едва  придя  в  себя,  Марли,  предельно
измученная и ничего не соображающая, попыталась вспомнить, кто она,  где
находится и что с ней происходит. В глаза  бил  какой-то  неестественный
голубоватый свет. Марли повернула растерянное, ничего не понимающее лицо
к незнакомому мужчине, который, наклонившись, заглядывал в окно и стучал
по нему чем-то серебристым. Она не понимала, кто  он  такой  и  что  ему
надо. Ничего не понимала. Ясно одно: незнакомец  ломится  в  ее  машину.
Марли сильно испугалась.
   Лишь  спустя  несколько  мгновений   блаженное   чувство   реальности
вернулось к ней, и  все  встало  на  свои  места.  Серебристый  предмет,
которым этот человек стучал по стеклу дверцы, превратился  в  фонарь.  В
блестящей штуке, приколотой у него  на  груди,  Марли  узнала  форменный
значок. И сам этот человек  с  нахмуренным  лицом  и  властным  голосом,
наконец, преобразился в самого  обычного  полицейского.  Его  патрульная
машина с включенными фарами стояла рядом.
   Кошмарные образы не покинули сознание  и  все  еще  казались  пугающе
реальными. Марли знала, что  усилием  воли  должна  отогнать  их,  иначе
вообще не сможет пошевелиться. А ей ведь нужно взять себя  в  руки,  так
как уже чувствовалось  приближение  какой-то  новой  смутной  опасности.
Мысль о ней, как поплавок, танцевала где-то на поверхности сознания,  но
Марли все никак не могла за нее ухватиться  и  понять,  что  же  это  за
опасность?  Отчаянным  усилием  воли  она   стряхнула   с   себя   туман
замешательства и, собравшись с силами, опустила стекло дверцы.  Организм
был настолько измучен, что даже это далось ей не без труда.  Изнеможение
охватило ее всю, парализуя мышцы и превращая их в кашу.
   В открытое окно машины влетел теплый и  влажный  воздух.  Полицейский
посветил своим фонариком и спросил:
   - Что у вас случилось, мэм?
   Голова, казалось, была набита ватой, сознание притупилось, но даже  в
таком состоянии ей хватило ума не ляпнуть правду. Она  понимала,  что  в
этом случае ее сразу заподозрят в том, что она  накачалась  каким-нибудь
наркотиком, например галлюциногеном.  Ага,  вот  в  чем  заключалась  та
смутная опасность, о приближении которой она  предупредила  себя  минуту
назад! Ночь в тюрьме... Это и для нормального-то  человека  малоприятное
испытание. А для нее, да еще в таком состоянии, просто катастрофа.
   Она не знала, сколько времени прошло с того мгновения, когда  начался
приступ, но догадывалась, что вид у нее тот еще.
   - Я... Прошу прощения, я... - проговорила Марли.  Даже  голос  у  нее
подрагивал. Она лихорадочно  стала  искать  какое-нибудь  правдоподобное
объяснение. - Я эпилептик. Закружилась голова, и пришлось  остановиться.
Наверное, это был легкий приступ...
   Луч фонарика отыскал ее лицо и стал гулять по нему.
   - Я попрошу вас выйти из машины, мэм.
   Дрожь не прекращалась. Она не была уверена в том, что ноги  будут  ее
держать, но вышла из машины, вцепившись для равновесия  в  дверцу.  Свет
фонарика брызнул в глаза, и она отвернула лицо в сторону,  понимая,  как
жалко выглядит сейчас на ярком свету, дрожа как осиновый лист.
   - Ваше водительское удостоверение, мэм.
   Руки словно налились свинцом. Марли не без труда  достала  из  машины
свою сумочку и тут  же  уронила.  Ее  содержимое  высыпалось  частью  на
сиденье машины, частью на дорогу. Слава Богу, в сумочке не  было  ничего
такого, что могло  бы  насторожить  полицейского.  Не  было  даже  пачки
сигарет. Даже аспирина. Все последние шесть лет она опасалась  принимать
лекарства, так как знала, что их воздействие на ее мозг может быть самым
неожиданным.
   Усилием воли она отогнала на  минуту  изнуряющее  чувство  усталости,
сосредоточилась на просьбе полицейского, подняла вывалившийся из сумочки
бумажник и достала из него свои права. Полицейский молча изучил  корочку
и вернул ей.
   - Вам нужна помощь? - спросил он.
   - Нет, мне уже лучше. Т-только д-дрожь... - проговорила  она.  У  нее
зуб на зуб не попадал. - Я живу тут недалеко. Доберусь... Спасибо...
   - Хотите, я поеду рядом? Прослежу за тем, чтобы вы доехали нормально.
   - Да, пожалуйста, - с благодарностью согласилась Марли.
   Она готова была сейчас наврать  что  угодно,  лишь  бы  не  упекли  в
больницу. Ее мучила валившая с ног  усталость.  Она  не  помнила  такого
сильного "похмелья". И потом, надо было еще разобраться с  явившимся  ей
кошмаром, определить, что это: видение  или  воспоминание?  Но  все  это
потом,  потом...  Сейчас   необходимо   сосредоточиться   и   произвести
благоприятное впечатление на полицейского. Надо заставить себя  говорить
связно, держать спину прямо и доехать до дома. А там будь что будет.
   Полицейский помог собрать то, что выпало из сумочки, и  через  минуту
Марли вновь сидела за рулем своей машины. Она выехала обратно на  дорогу
и поехала вперед с величайшей осторожностью, ибо каждое  движение  рукой
или ногой давалось адским усилием. Дважды она поймала себя на  том,  что
слипаются глаза и на нее неумолимо начинает наваливаться беспамятство.
   И все же  она  доехала  до  дома,  свернула  на  подъездную  аллею  и
остановила машину. Она нашла  в  себе  силы  выбраться  из  нее  и  даже
помахать на прощание полицейскому. Привалившись к машине,  она  смотрела
ему вслед, пока он не скрылся за поворотом. И только после приступила  к
выполнению очередной задачи - попасть  внутрь  дома,  где  она  будет  в
безопасности.
   Вялыми, дрожащими  и  непослушными  руками  Марли  кое-как  забросила
ремешок сумочки себе на шею, чтобы не уронить ее снова.  Задержавшись  у
машины на несколько мгновений, чтобы собраться  с  силами,  она  наконец
оттолкнулась от нее и устремилась к крыльцу.  Впрочем,  "устремилась"  -
это слишком сильно сказано. Она спотыкалась как  пьяная,  ее  качало  из
стороны в сторону, перед глазами плыл туман. Каждый  новый  шаг  давался
все тяжелее, ощущение усталости нарастало, мышцы все меньше  подчинялись
ее желаниям, она все больше теряла над собой контроль. Доковыляв до двух
ступенек   крыльца,   Марли   остановилась   перед   ними,   покачиваясь
вперед-назад и вперив затуманенный взгляд в эту преграду, на которую при
других обстоятельствах она и внимания не обратила бы.  Марли  попыталась
приподнять ногу и поставить ее на первую ступеньку, но из  этого  ничего
не вышло. У нее  просто  не  хватило  на  это  сил.  Словно  к  лодыжкам
привязали железные гири, которые тянули вниз.
   Начались судороги. Старая песня. Они были в той,  другой,  ее  жизни.
Эти судороги как предупреждающий сигнал. Марли поняла, что  в  запасе  у
нее всего несколько минут на то, чтобы все-таки попасть в дом. Когда эти
минуты истекут, она полностью "отключится".
   Марли тяжело упала на колени. Было больно, но эта боль  дошла  до  ее
сознания,   словно   откуда-то   издалека,   приглушенно,   притупленно.
Мучительно медленно она втащила себя на эти  две  ступеньки,  борясь  за
каждый  дюйм,  из  последних  сил  отгоняя  мрак,   застилавший   глаза.
Добравшись до входной двери, она сразу вспомнила: ключи. Для того  чтобы
войти, нужны ключи.
   Думать, обрабатывать роящиеся в голове мысли становилось все труднее.
Черный туман,  заполнивший  собой  сознание,  действовал  на  мозг,  как
парализующий яд. Она никак не могла вспомнить, что она сделала со своими
ключами. Где они? В  сумочке?  В  машине?  А  может,  она  их  обронила?
Вернуться к машине уже не было никакой возможности. Еще  минута,  и  она
потеряет сознание. Стала лихорадочно рыться в сумочке, моля Бога,  чтобы
кольцо с ключами лежало именно там. Она могла бы узнать  его  на  ощупь.
Кольцо представляло собой широкий браслет, какие надевают на руку. Марли
чувствовала кожей металл,  но  никак  не  могла  понять  источник  этого
ощущения.
   Браслет... Она же надела браслет с  ключами  на  руку!  Эта  привычка
укоренилась в ней, и она надевала  и  снимала  ключи  каждый  раз  чисто
автоматически, не думая об этом. Судороги усилились. Марли сняла браслет
с руки,  но  не  сумела  с  первого  раза  всунуть  ключ  в  замок.  Она
практически ничего перед собой не видела. Сплошная тьма застилала глаза.
Отчаяние начало охватывать ее. Она попробовала снова, отыскать  замочную
скважину на ощупь и полностью сосредоточив жалкие остатки своих  сил  на
этой поистине геркулесовой задаче - сделать  так,  чтобы  ключ  вошел  в
замок...
   Наконец!
   Тяжело дыша, она  повернула  ключ  в  замке  и  услышала  характерный
щелчок. "Слава Богу. Открыла".
   Главное, не забыть про ключи, не оставить их в замке...
   Она вновь надела браслет на руку, подала  ручку  двери  вниз,  и  та,
открываясь, стала ускользать от нее. Возясь с замком,  она  оперлась  на
дверь, и вот теперь опора внезапно исчезла, и Марли растянулась  верхней
частью тела в прихожей, нижней - на крыльце.
   "Ну еще немного, - мысленно подбадривала она себя,  вновь  вступив  в
борьбу с непослушными телом. - Только чтобы можно было  запереть  дверь.
Вот так, умница".
   Жалобно всхлипывая от нечеловеческого  напряжения,  она  еле  втащила
себя в дом, уже ничего не видя и не слыша вокруг.
   Дверь.  Нужно  захлопнуть  дверь.  Только  после  этого  можно  будет
отдаться во власть забытья.
   Она приподняла руку и вяло махнула ею, но двери не задела. Тогда мозг
ее  послал  команду  ноге  и  та  каким-то  чудом  отреагировала:   чуть
приподнялась, чуть согнулась в колене и несколько  быстрее  выпрямилась.
Дверь мягко захлопнулась.
   И в ту же секунду тьма сомкнулась.
   Часы отсчитывали минуты и  часы,  а  она  все  продолжала  неподвижно
лежать на полу в прихожей. В комнату проник серый  рассвет.  В  середине
утра в окно заглянуло солнце. Луч его прополз по стене,  потом  стал  по
полу приближаться к Марли и наконец упал ей на лицо. Когда  щекам  стало
горячо, она в первый раз пошевелилась, неосознанно пытаясь спрятаться от
этого жара. После этого глубокое оцепенение,  в  котором  она  пребывала
несколько часов, превратилось в нечто более естественное  и  похожее  на
человеческий сон.
   Только во второй половине дня она постепенно стала приходить в  себя.
Спать на полу не так уж удобно. Каждое движение во сне рождало протест в
мышцах, подталкивая к пробуждению.  К  организму  медленно  возвращалась
чувствительность, и он посылал  в  мозг  свои  настойчивые  сигналы,  из
которых самым упорным был тот, что шел от раздувшегося мочевого  пузыря.
Марли так же сильно мучила жажда.
   Она с трудом поднялась на четвереньки. Голова бессильно висела, как у
марафонца в самом конце дистанции. Колени ныли. Боль настолько  сильная,
что от нее перехватывало дыхание.  Что  с  ними  такое  приключилось?  И
почему она оказалась на полу?
   Она растерянно стала осматриваться вокруг. Поняла, что дома, в  своей
небольшой, но уютной  гостиной.  Что-то  стесняло  ее  движения,  мешало
подняться...  Марли  нащупала  кожаный  ремешок,  сорвала  с  себя  этот
досаждающий предмет и только тут, нахмурившись, узнала свою сумочку. Как
она оказалась у нее на шее?
   Впрочем,  неважно.  Марли  чувствовала  себя  такой  усталой,   такой
измученной...
   Вцепившись в стоявший рядом стул, она с  трудом  поднялась  на  ноги.
Что-то случилось с вестибулярным аппаратом: она спотыкалась  и  качалась
как пьяная, когда шла в сторону туалета. Ну, а куда же еще  отправляются
первым делом после пьянки? Это сравнение себя с пьяницей  показалось  ей
чуть забавным.
   Удовлетворив самую насущную потребность, она налила себе стакан  воды
и жадно припала к нему, немного пролив на себя. Плевать.  Она  не  могла
припомнить, когда еще в своей жизни испытывала такую мучительную  жажду.
И такую дикую усталость. Да, подобного кошмара с  ней  еще  ни  разу  не
случалось. Он был даже сильнее того, который поразил ее шесть лет назад,
когда внезапно она замерла, и во взгляде ее появился ужас:  она  увидела
собственное отражение в зеркале. На Марли смотрела женщина с  таким  же,
как у нее, лицом, но на этом лице не было выражения  покоя,  к  которому
Марли уже успела привыкнуть.  Лицо  из  прошлого,  лицо  из  той  жизни,
которая, как она думала - надеялась, - закончилась и уже не вернется.
   Она была очень бледна. Кожа на скулах натянулась. Темные круги  легли
под глазами, которые казались уже не голубыми, а тускло-грязными. Темные
волосы,  обычно  хорошо  уложенные,  растрепались  и  лежали  на  голове
бесформенной шапкой. Она выглядела сейчас старше своих  двадцати  восьми
лет. И это выражение,  какое  бывает  у  людей,  которым  слишком  много
пришлось  повидать  на  своем  веку,   которые   знали   слишком   много
переживаний. Ей вспомнилось кровавое видение, та  буря  черных  звериных
чувств, которые нахлынули на нее  на  дороге  и  овладели  сознанием,  а
покинув, оставили  опустошенной  и  измученной.  Так  бывало  и  в  той,
прежней, жизни. Но  она  полагала,  что  с  видениями  давно  покончено.
Оказалось, нет. Она заблуждалась. И  доктор  Ивел  заблуждался.  Видения
вернулись.
   А может быть, это не видение, а воспоминание? Но тогда еще хуже,  ибо
Марли не желала снова переживать ту давнюю историю...  Но,  похоже,  так
оно и есть, иначе откуда взялся нож, капающая с его лезвия кровь,  дикие
колющие удары?..
   - Хватит, - вслух проговорила она, все еще глядя на себя в зеркало. -
Хватит!
   В голове еще не рассеялся туман, мысли  крутились  вокруг  того,  что
произошло с ней  по  дороге  из  кино,  "похмелье"  после  многочасового
оцепенения на полу в прихожей еще не прошло. Так  что  же  все-таки  это
было: воспоминание или видение реально