нии всего десяти минут назвать ее  горяченькой!  Должно
быть, простенький алый свитер оказывал куда более  сильное  воздействие,
чем она полагала. В следующий раз надо хорошенько подумать,  прежде  чем
надеть его. С другой стороны, ее восхищал этот цвет.
   - Мак-Милланы еще не приехали. - Кай взял Суини за локоть и пощекотал
кончиками пальцев внутреннюю поверхность ее руки. - Не хотите ли  выпить
пока чашечку чая?
   Так он вел себя только с покупателями, и Суини охватило беспокойство,
граничащее с тревогой. Какой бы магической силой ни обладал алый свитер,
ей  совсем  ни  к  чему  мужское  внимание.  Мужчины  сулят  ей   только
неприятности - с огромной, жирной, подчеркнутой  и  написанной  курсивом
буквы  "Н".  У  нее  нет  времени  на  мужчин,  особенно  таких  лощеных
двадцатичетырехлетних кукольных мальчиков, как Кай. Суини была старше на
семь лет и успела уяснить кое-что, касавшееся ее характера  -  например,
то, что она относится к числу тех, кому показано одиночество.
   Однако предложение выпить чаю вполне заслуживало внимания.
   - "Эрл грей"  с  кусочком  бурого  сахара.  -  Кандра  придерживалась
европейского обычая предлагать  гостям  к  чаю  бурый  и  рафинированный
сахар. Суини находила такой подход в высшей степени цивилизованным.
   - Я сейчас! - Вновь бросив  ей  ослепительную  улыбку,  Кай  исчез  в
крохотной каморке, где хранились чайные принадлежности.
   Суини  осмотрелась,  ища  взглядом  Кандру.  Если  ожидается   приезд
Мак-Милланов, Кандра, вероятно, уже здесь. Невероятно пунктуальная,  она
всегда заранее появлялась в салоне, чтобы лично приветствовать клиентов,
которым назначила встречу.
   Оттуда, где  сейчас  стояла  Суини,  она  видела  почти  весь  салон.
Помещение было двухэтажное, по обе его стороны лентами взвивались кверху
две роскошные лестницы, однако пространство, по большей части  открытое,
хорошо освещалось. Но Кандры нигде не было.
   Вернулся Кай, неся  ароматно  дымящуюся  чашечку  из  полупрозрачного
китайского фарфора.
   - Кандра уже здесь? - Суини взяла чашку и  с  невольным  наслаждением
вдохнула пар.
   - Она заперлась в своем кабинете с Ричардом. -  Кай  оглянулся  через
плечо на закрытую дверь. - Насколько я понимаю, поиск мирных  соглашений
проходит не так уж мирно.
   Суини нахмурилась, глядя в чашку и  стараясь  уразуметь  смысл  этого
малопонятного утверждения.
   - Какие соглашения? О чем вы?
   Кай растерянно моргнул.
   - О разводе, о чем же еще?
   - Развод? - Суини испугалась и  расстроилась.  Она  подозревала,  что
семейная жизнь Кандры сложилась не лучшим образом, и все же Суини  очень
огорчило, что ее  хорошие  знакомые  расстаются.  Такие  события  всегда
огорчали Суини, ибо напоминали о том, как много разводов она пережила  в
детстве.
   - Господи, только не говорите, будто вы ничего не знали.  Это  длится
уже почти год, с тех самых пор, когда вы переехали  в  Нью-Йорк.  Трудно
поверить, что вы ничего об этом не слышали.
   Несмотря на удивление, Суини едва не фыркнула. Работая, она  забывала
даже о выборах президента, так  почему  же  ее  должен  был  насторожить
чей-то развод? Они с Кандрой вращались в разных кругах и, хотя  состояли
в добрых отношениях и  вели  дела,  как  правило,  приносившие  обоюдную
выгоду, их вряд ли можно назвать закадычными подругами. Вероятно, Кандра
считала развод чем-то второстепенным. В мире искусства, это такое частое
и заурядное явление, что Суини удивлялась тому, что люди вообще женятся.
   Ее собственные родители состояли  в  четырех  браках  каждый,  причем
дважды - друг с другом. После рождения младшего брата Суини мать решила,
что дети отвлекают ее от  служения  искусству,  и  сделала  операцию  по
удалению яичников. Зато отец, упорно продолжая производить потомство  со
своими  многочисленными  супругами,  подарил  Суини  двух   единокровных
братьев и трех сестер, с которыми она встречалась едва ли чаще чем раз в
два года. Не возникало и речи о том, чтобы дети  оторвали  отца  от  его
искусства, а именно - от производства фильмов. Последним, что слышала  о
нем Суини, было то, что отец собирается обзавестись пятой  женой,  но  с
той поры миновало не менее двух лет, а за это время он вполне  успел  бы
переключиться на шестую. А может, вернулся к  четвертой.  Насколько  его
знала Суини, отец вполне мог вернуться к ее матери. Суини,  в  сущности,
потеряла с ней связь.
   -  По-моему,  Кандра  выехала  из  дома  Ричарда  сразу   после   Дня
благодарения. - Глаза  Кая  горели  воодушевлением  страстного  любителя
сплетен. - Я точно знаю, что это было до Рождества,  потому  что  Кандра
провела рождественские каникулы на новой квартире в северном  Ист-Сайде,
закатила  шикарную  вечеринку.   Она   назвала   ее   "пиром   в   честь
освобождения". Неужели не помните?
   - Я не хожу на вечеринки, - отозвалась Суини, стараясь  говорить  как
можно любезнее.  Последнее  сборище,  где  она  присутствовала,  был  ее
собственный  одиннадцатый  день  рождения.  Тогда  она  убегала  в  свою
комнату,  не  дождавшись  мороженого,   оставив   приглашенных   матерью
малолетних  бандитов  вопить  и  драться  без  нее.  Суини  не  выносила
неаполитанского мороженого, но мать  неизменно  подавала  его  на  стол,
считая это простейшим способом одним махом  удовлетворить  разнообразные
вкусы детишек.
   Но истинная причина заключалась в том, что Суини не нравилось  бывать
в толпе. Не отличаясь общительностью, она прекрасно знала об этом  своем
недостатке. Суини не умела расслабляться и постоянно  боялась  совершить
какую-нибудь вопиющую глупость. Ее мать,  великий  инженер  человеческих
душ, частенько говорила, что у Суини такие же навыки светской жизни, как
у тибетских козопасов.
   - А на эту следовало бы сходить. - Кай придвинулся еще ближе и  вновь
принялся щекотать пальцами локоть Суини. - Отменная  жратва,  шампанское
лилось  рекой,  а  людей  набилось  столько,  что  и  не   пошевелишься.
Грандиозно!
   Понятия Кая о грандиозности существенно отличались  от  представлений
Суини. Она была признательна Кандре за  то,  что  ее  не  позвали,  хотя
вполне допускала, что получила приглашение, но  тут  же  о  нем  забыла.
Суини считала вечеринки порождением дьявола... и, уж коли  о  нем  зашла
речь, какого дьявола Кай вытворяет с ее локтем?
   Суини поморщилась и отдернула руку.  Она  знала,  что  Кай  падок  на
женщин, но только сейчас он впервые обратил на нее внимание,  и  это  ей
совсем не нравилось. Суини решила, что повесит свитер в шкаф, как только
вернется домой.
   - Прошу прощения... - Проницательный  Кай  заметил,  что  его  робкие
поползновения не  достигли  желаемого  эффекта,  и,  улыбнувшись  Суини,
добавил:
   - Как я уже сказал, сегодня вы  потрясающе  выглядите.  Попытка  того
стоила.
   - Спасибо, - отозвалась Суини. -  Всю  жизнь  мечтала  о  том,  чтобы
кто-нибудь меня потискал.
   Кай от души рассмеялся.
   - Ну да, еще бы. Именно поэтому надпись  "недотрога"  у  вас  на  лбу
такая высокая, широкая и  горит  ослепительным  неоном.  В  общем,  если
почувствуете себя  одинокой  -  звоните,  не  стесняйтесь.  -  Он  пожал
плечами. - Кстати, чем вы сейчас занимаетесь? Я  только  что  сообразил,
что не видел вас уже несколько месяцев. Как продвигается ваша работа?
   Суини пожала плечами.
   - Не знаю. Что-то делаю, но сама не понимаю, что именно. Пробую новые
приемы.
   Это была не правда, но Суини не собиралась плакаться Каю  в  жилетку.
Ему незачем знать ни о  том,  как  глубоко  она  обеспокоена  поворотом,
который приняло ее творчество, ни о том,  что  ей  не  удается  изменить
этого. Суини старалась вернуться к своей прежней утонченной,  воздушной,
почти бесплотной манере, но, по-видимому, утратила должную  сноровку.  В
ее палитру вторглись живые, яркие краски, и как бы Суини  ни  проклинала
их, они все чаще захватывали ее  воображение.  Другой  стала  не  только
цветовая гамма; казалось, ее покинуло и ощущение перспективы.  Суини  не
понимала, что происходит, но результат получался диссонирующий, в чем-то
даже  неестественный.  Она  сомневалась  почти  во  всем,  кроме   своих
способностей, однако неуверенность в последних работах  парализовала  ее
до такой степени, что Суини не решалась их кому-нибудь показывать.
   - Вот как? - На лице Кая отразилось любопытство. Но поскольку  работа
Кая в том и заключалась,  чтобы  выглядеть  заинтересованным,  Суини  не
придала этому ни малейшего значения. - У вас есть картины, которые можно
выставить? Я был бы рад увидеть, что вы делаете.
   - У меня есть несколько готовых холстов, вот только не  знаю,  готова
ли я сама.
   - Кажется, на выставке осталась только одна ваша работа.  Другие  уже
распроданы. Вам пора принести что-нибудь новенькое.
   - Принесу. - Суини с неохотой призналась себе, что Кай прав. Если она
не продаст новые работы, ей будет нечего есть. Чего уж проще. А  картины
никто не продаст, если она откажется их выставить. Кай бросил взгляд  на
часы.
   - Скоро появятся Мак-Милланы. Надеюсь, Ричард к этому времени  уйдет.
Кандра вообще не любит, когда он бывает здесь, предпочитает  встречаться
с ним в адвокатской конторе. А уж  если  Ричард  ее  задержит,  и  вовсе
разозлится. Она и без того  вне  себя  из-за  того,  что  он  продолжает
артачиться.
   - Не хочет разводиться?
   Кай грациозно пожал плечами:
   - Кто знает, чего хочет Ричард?  Мне  известно  лишь  одно  -  он  не
слишком сговорчив. В последние дни Кандра впадает то в беспокойство,  то
в ярость.
   Ярость -  вполне  естественное  состояние  человека,  находящегося  в
процессе развода, но беспокойство - это что-то странное.
   - Может, она передумала и хочет помириться с Ричардом, но  не  знает,
как загладить ссору?
   - О да, Кандра совсем  не  хочет  разводиться.  -  Кай  был  так  рад
сообщить пикантную новость, что его глаза засверкали. - По-моему, именно
Ричард подал на развод. Кандра делает хорошую мину  при  плохой  игре  и
ведет себя так, словно это решение было взаимным, но она вовсе  не  рада
разрыву.
   Внезапно Суини почувствовала стыд и раздражение. Кандра оказывала  ей
помощь в делах, способствовала ее  успеху,  привлекала  к  ней  внимание
клиентов. Значит, нечестно по отношению к  Кандре  разводить  сплетни...
даже если они такие  смачные.  Суини  постаралась  обуздать  настойчивое
желание выведать что-нибудь еще, углубиться в непристойные подробности.
   Соблазн был велик. Семейная грязь - что подкожный жир: от него  жизнь
кажется слаще.
   Распахнувшаяся дверь кабинета Кандры спасла Суини от  искушения.  Она
повернулась и  на  мгновение  встретилась  глазами  с  Ричардом  Уортом.
Девушке показалось, будто ее стегнули  хлыстом;  между  ней  и  Ричардом
словно проскочила искра. Потом появилась  Кандра  с  бледным  от  ярости
лицом. Она схватила  Ричарда  за  руку,  втащила  его  обратно  и  вновь
захлопнула дверь, преграждая путь звукам семейного скандала.
   - О-го-го! - с хищной радостью  воскликнул  Кай.  -  Кажется,  сейчас
произойдет убийство!

Глава 2

   Потрясенная и ошеломленная, Суини поняла: что-то произошло, хотя и не
знала, что именно. На  секунду,  точнее,  на  какую-то  долю  секунды  у
девушки появилось ощущение, что между ней  и  Ричардом  возникла  связь.
Суини это смутило; ей хотелось бы избавиться от этого тревожного чувства
близости. Она любила  одиночество,  любила  представлять  себя  мячиком,
который  катится  себе  по  жизни,  сталкиваясь   с   другими,   но   не
останавливаясь. Лишь на секунду, на короткое мгновение  шарик  замер  на
месте, и Суини сама не понимала, как  это  случилось.  Они,  знали  друг
друга в лицо, но были совсем чужими друг другу. У Ричарда нет  оснований
смотреть на Суини так, словно она его хорошая  знакомая.  И  у  нее  нет
никаких причин чувствовать трепет в  животе,  похожий  на  то,  что  она
ощутила, увидев рекламу кока-колы.
   Эта новая загадочная перемена, дополнившая те,  что  произошли  в  ее
жизни за последний год, понравилась Суини не больше других. Черт побери,
хоть бы все вернулось на круги своя!
   Не успела Суини взять себя в руки,  как  за  ее  спиной  распахнулась
входная  дверь   салона.   Лицо   Кая   просияло   улыбкой,   специально
предназначенной для покупателей. К изумлению  Суини,  он,  казалось,  не
заметил ничего особенного в ее поведении.
   - Сенатор  и  миссис  Мак-Миллан!  -  возвестил  Кай,  быстро  шагнув
навстречу гостям. - Рад вас видеть. Чем могу быть полезен? Не желаете ли
кофе, чая? Может, чего-нибудь покрепче?
   Суини  обернулась  в  тот  самый  миг,  когда  высокая  и  невероятно
элегантная дама выдохнула:
   - Чай.
   Истомленный слабый звук едва не утонул в куда более крепком голосе ее
супруга, потребовавшего черный кофе. Тон сенатора, сильный и энергичный,
резко контрастировал с вялым и безжизненным голосом его жены.
   К своему удивлению, Суини узнала сенатора. Ее безразличие  к  текущим
событиям было притчей во языцех, и тем не  менее  лицо  Мак-Миллана  так
часто появлялось на телеэкране, что  она  запомнила  его.  Если  бы  Кай
сказал "сенатор Мак-Миллан", Суини сразу поняла бы,  кого  ей  прочат  в
клиенты. Сенатор Мак-Миллан обладал  таким  политическим  влиянием,  что
попал из городской мэрии в законодательное собрание штата, а затем  -  в
Вашингтон, где трудился уже второй срок. Этот  богатый  человек  обладал
недюжинным умом, обаянием и честолюбием  -  короче  говоря,  всеми  теми
качествами, которые со  временем  могли  привести  его  в  президентское
кресло.
   Суини невзлюбила его с первого взгляда.
   Возможно,  виной  тому  была  профессиональная   учтивая   любезность
искушенного политика, но только не жестокость, ибо  к  последнему  Суини
относилась снисходительно. Она и  сама  не  знала  жалости  в  том,  что
касалось  пространства  и  времени  для  ее  работы.  Скорее  всего   ее
оттолкнула надменность, порой сквозившая в  любезных  манерах  сенатора,
как случайная струя зловония, вырвавшаяся  из  канализационной  решетки.
Мак-Миллан принадлежал к числу политиков, в глубине души считающих своих
избирателей тупицами или деревенщиной, либо и тем и другим.
   Однако он, несомненно, обладал  внешней  привлекательностью.  Сенатор
был высок, около шести  футов  ростом,  с  широкими  плечами  и  грудью,
казавшимися скорее мускулистыми, чем жирными, и оставлявшими впечатление
мощи и силы. Его каштановые волосы еще  не  поредели,  но  уже  начинали
красиво серебриться на висках. Парикмахер  сенатора  неплохо  потрудился
над его прической. Глаза Мак-Миллана были чисто орехового оттенка, черты
лица - сильные и почти  античные,  хотя  нижняя  челюсть  и  подбородок,
слишком  строптивые  и  упрямые,  не  соответствовали  представлению  об
истинно классической красоте.
   Суини сразу поняла, что не хочет рисовать его портрет и задерживаться
рядом с ним ни на одну лишнюю минуту. И все же... какой вызов искусству!
Удастся ли ей передать привлекательные черты сенатора, а  вместе  с  тем
выражение  снисходительного  превосходства,   чуть   заметное,   но   не
покидающее его лица?  Конечно  же,  на  людях  Мак-Миллан  всегда  умело
изображал доброжелательность и любезность.  Однако  теперь,  при  Кае  и
Суини, стоявшими, по мнению сенатора, куда ниже его, он не  счел  нужным
надевать свою обычную  маску.  Суини  не  сомневалась:  если  бы  вместо
простой  юбки  и  свитера  она  надела  костюм  от  дорогого  кутюрье  и
обвешалась драгоценностями, Мак-Миллан не позволил бы себе  смотреть  на
нее с такой оскорбительной снисходительностью, при этом надолго прилипая
взглядом к ее груди.
   Суини уже хотела, в свою очередь, презрительно фыркнуть,  но  вовремя
одумалась. Кандре стоило большого труда заполучить для нее этот заказ, и
в благодарность надо держаться хотя бы вежливо. Суини перевела взгляд на
супругу сенатора, заранее готовая посочувствовать бедняжке.
   Ее  добрые  намерения   пропали   втуне.   Миссис   Мак-Миллан   была
преисполнена столь явного самомнения,  что  жалость  к  ней  со  стороны
низших существ представлялась совершенно немыслимым делом. Сенатор  хотя
бы поработал над своей публичной маской; его же  супруге  было  попросту
наплевать на людей. Считая свое положение незыблемым, она не  опасалась,
что ее место займет юная конкурентка, разве что сенатор захочет рискнуть
своей карьерой. На взгляд Суини, бракоразводный  процесс  с  этой  дамой
вылился бы в грязную склоку, сулящую ее супругу сплошные неприятности  и
широкую общественную огласку. Миссис Мак-Миллан лично позаботилась бы об
этом.
   В облике супруги сенатора все было изысканным  -  худощавость,  стиль
одежды, скука в глазах. Свои  бледно-палевые  -  во  всяком  случае,  на
нынешней неделе - волосы она уложила в  классическую  короткую  прическу
чуть  выше  плеч,  оставив  уши  открытыми,   чтобы   окружающие   могли
полюбоваться  филигранными  золотыми  сережками,  усыпанными  крохотными
бриллиантами.  Как  истинная  жительница  Нью-Йорка,  миссис  Мак-Миллан
запаковалась во все черное, отчего ее стройная фигура казалась совсем уж
тощей. Должно быть, эти тряпки стоили больше, чем  весь  гардероб  Суини
плюс добрая часть мебели в ее квартире.
   Вернувшись с подносом, Кай увидел, что Суини подошла к Мак-Милланам и
молча стоит рядом.
   - Прошу прощения, я вас не познакомил!  -  сказал  он.  -  Сенатор  и
миссис Мак-Миллан, это Суини, та самая художница-портретистка, о которой
вам говорила Кандра. Суини, это сенатор Мак-Миллан и его жена Марго.
   Суини протянула  руку  миссис  Мак-Миллан,  чувствуя  себя  собачкой,
подающей  лапу.  Судя  по  взгляду,  брошенному  на  художницу  супругой
сенатора, та испытала такое же ощущение. Миссис Мак-Миллан  прикоснулась
к руке Суини лишь кончиками пальцев, словно желая свести к минимуму риск
заражения. Если сенатор  собирался  баллотироваться  в  президенты,  его
помощникам следовало бы научить  Марго  проявлять  больше  дружелюбия  к
избирателям, иначе она превратилась бы в помеху для кампании.
   Зато рукопожатие сенатора, бодрое и крепкое,  но  не  сокрушительное,
показало, что он умел пожимать  руки.  Вероятно,  это  первая  из  наук,
постигаемая профессиональными политиками. Перед мысленным  взором  Суини
появилось видение - аудиторное помещение, набитое до  отказа  серьезными
молодыми политиками, с  надписью  на  двери:  "Курс  рукопожатий,  101".
Однако сенатор испортил все впечатление, вновь уставившись на ее  груди.
Суини уже начинала думать, что алый свитер не  просто  опасен;  на  этой
чертовой тряпке явно лежала печать проклятия. Может, к  тому  же  ей  не
следовало причесываться и подмазывать  губы.  Впрочем,  помада  вряд  ли
выдержала натиск хот-дога.
   Дверь  кабинета  Кандры  вновь  распахнулась,  и  Суини   обернулась,
довольная тем, что процедура  знакомства  прервана.  Кандра  вылетела  с
перекошенным от гнева лицом, но, как ни странно, выражение, застывшее  в
ее глазах, было скорее испуганным.  Впрочем,  оно  сразу  исчезло.  Едва
Кандра  заметила  Мак-Милланов,   ее   лицо   вновь   стало   теплым   и
доброжелательным.
   За ее спиной в дверном проеме маячил Ричард. Суини не хотела смотреть
на него, опасаясь повторения того странного ощущения, однако любопытство
и неодолимое желание все же  заставили  ее  сделать  это.  К  облегчению
Суини, на сей раз он не ответил  на  ее  взгляд.  Ричард  выглядел  куда
уравновешеннее, словно тревога Кандры ни в малейшей мере не трогала его.
Когда он, окинув взором пришедших, лениво  двинулся  им  навстречу,  его
глаза ровным счетом ничего не выражали. Ричард был высок, но при  ходьбе
не шаркал. Как тренированный  атлет,  он  отлично  управлялся  со  своим
ростом и весом. Вспомнив рекламу кока-колы, Суини подумала, как выглядит
Ричард без рубашки.
   В ее животе вновь возник сладостный трепет. Суини не была голодна, но
ее рот увлажнился, как будто она не ела целый день  и  внезапно  уловила
аромат свежевыпеченного хлеб