ь от птицы, держа приманку у нее на  виду.
Наконец он остановился и положил приманку на землю.  Изабелла  отпустила
Купе, льняная нить стала разматываться, пока  птица  пролетала  короткое
расстояние между хозяйкой и куском мяса.
   Линд протянул руку, чтобы взять мясо,  насвистывая  знакомые  кречету
ноты, побуждая его двигаться вперед. Наконец он  остановился  и  положил
мясо перед Купе. Как только кречет бросился на мясо,  Линд  схватил  его
вместе с приманкой и, крепко натянув путы, вернул его Изабелле.
   Та же игра повторилась несколько раз, пока Хью наконец  не  остановил
их.
   - Он станет  прекрасным  охотником,  Белли,  -  сказал  Хью,  гордясь
сообразительным кречетом. - Он сегодня двигался за приманкой без  всяких
колебаний, а это ведь только первый урок!
   - А что будет в следующий раз? - спросила Изабелла у  мужа,  закрывая
сверкающие глаза Купе темным кожаным колпаком и передавая птицу Линду.
   Они шли пешком через поля, сокольничий вел за ними лошадей в поводу.
   - Эта игра с мясной  приманкой  продолжится  еще  несколько  дней,  -
ответил Хью. - Если  Купе  по-прежнему  будет  хорошо  реагировать,  как
сегодня, то мы начнем подбрасывать приманку в воздух, а ты должна в  это
время насвистывать сигнал. Если Купе действительно такой понятливый,  то
он быстро научится взлетать с твоего запястья в воздух за приманкой. Как
только он это освоит,  нить  уже  не  понадобится.  Твой  кречет  сможет
свободно летать и охотиться.
   Мы используем как наживку кроличью шкуру, набитую мясом.  Линд  будет
манить ею кречета. Мы научим Купе падать на свою жертву, крепко  хватать
ее когтями и поднимать в воздух, прежде чем она  сможет  сопротивляться.
Следующая  часть  обучения  потребует  участия  собак.   Собаки   должны
поднимать живого кролика или мелкую дикую птицу из укрытия, а Купе будет
охотиться. Если кречет настигнет свою добычу и убьет ее,  в  награду  за
добрую охоту ему нужно сразу же скормить сердце убитого зверька.
   - Но ведь я не смогу гоняться за живой приманкой по полям? - спросила
Белли.
   - Да, - честно ответил  Хью.  -  Линд  через  некоторое  время  будет
скакать быстрее, чтобы кречет привык к галопу, а ты  пообещала,  что  не
станешь носиться верхом сломя голову. Так что эту  часть  обучения  Купе
завершит Линд. Он будет использовать твой  сигнал,  Белли,  а  ты,  если
хочешь, можешь скармливать Купе сердце  добычи,  чтобы  скрепить  связь,
соединившую вас с ним.
   - Так я и сделаю, - отозвалась Белли. - Я не трусиха.
   В  последующие  несколько  недель  Белли,  Хью  и   Линд   продолжали
тренировки Купе. Хью работал также с молодым белым соколом, обещанным  в
подарок герцогу Роберту. В основном его обучение было во  многом  похоже
на обучение кречета. Но когда сокол привык к кроликам и  мелким  птицам,
его  начали  знакомить  с  настоящей  добычей.   На   поляне   поставили
привязанного к столбу живого журавля с  завязанными  глазами  и  клювом,
чтобы  он  не  мог  сопротивляться,  с  подпиленными  когтями.  К  спине
несчастного журавля привязали кусок  мяса.  Потом  соколу  показали  его
жертву. Понятливая Бланка быстро сообразила, что она должна  сделать,  и
убила своего первого журавля. Ей скормили сердце добычи, и  Хью  и  Алан
поняли, что Бланка станет великолепной охотницей.
   Бланку научили распознавать крик журавлей. Алан вырезал у  ее  первой
жертвы гортань, расщепил ее и подул, чтобы  получился  нужный  звук.  Он
повторял это всякий  раз  после  удачной  охоты  Бланки.  Бланку  теперь
кормили вместе с борзыми, с которыми она  охотилась,  чтобы  между  ними
установилось более тесное товарищество. Собак научили помогать Бланке  в
охоте.
   Наконец с полей и садов убрали весь урожай,  житницы  наполнились,  и
начались холода. Дни становились  все  короче.  Хью  заявил,  что  Белли
больше не должна  выезжать  с  Купе,  и  она  не  жаловалась,  поскольку
маленький кречет уже был  неплохо  обучен.  На  Мартынов  день  зажарили
жирного гуся. Затем наступил праздник Рождества, и  в  этот  самый  день
Алетта де Брияр родила своего первого сына, крещенного отцом Бернардом в
день Святого Стефана.
   Роды были легкими, к большому  удивлению  Алетты,  ибо  при  рождении
Изабеллы она очень страдала, сын же выскользнул из ее тела быстро и  без
особых мучений, всего за несколько часов. Покачивая его на руках, гордая
мать заявила:
   - Я уже вижу, что он похож на своего отца.
   Рольф, сияя от гордости, любовался этой  хрупкой  женщиной  в  ореоле
золотых волос. Это его сын! У него родился сын! Рольф почувствовал,  что
слезы наворачиваются ему на глаза, и когда Хью  положил  руку  на  плечо
своему другу, Рольф смущенно взглянул на него и произнес:
   - Я желаю тебе такого же счастья, милорд.
   - Господь услышит твое  пожелание,  -  ответил  Хью  Фоконье,  бросив
взгляд на Изабеллу. Та улыбнулась и кивнула в ответ им обоим.
 
Глава 9 
 
   -  Только  взгляни  на   меня!   -   жалобно   проговорила   Изабелла
Лэнгстонская. - Я стала как жирная свинья!  Мои  юбки  на  меня  уже  не
налезают, я едва могу ходить. Волосы совсем перестали виться!  Когда  же
этот ребенок родится?
   Когда?!
   Хью втащил жену обратно в постель, осторожно поглаживая ее по  сильно
округлившемуся животу.
   - Ребенок родится тогда, когда ему настанет время родиться,  дорогая.
Не расстраивайся.
   Белли гневно взглянула на него:
   - Не расстраиваться?! Как ты добр, милорд! Как ты благороден! Я  чуть
не лопаюсь от твоего сына, а ты советуешь мне не расстраиваться? Я  едва
могу пройтись по залу, чтобы  исполнить  свои  обязанности.  Я  не  могу
уснуть,  потому  что  этот  ребенок  постоянно  брыкается.  Это   просто
маленькое чудовище! Если бы мужчинам приходилось вынашивать  детей,  Хью
Фоконье, ты бы не  говорил  мне  так  легко:  "Не  расстраивайся"!  Тебе
понравилось бы ходить раздутым, как перезрелая груша?  -  Белли  сердито
оттолкнула его, едва не плача.
   Хью с трудом удержался от смеха при виде такого гнева, но все  же  он
понимал, как тяжело приходится его жене.
   Изабелла привыкла к бурной деятельности. Она очень переживала, что не
может  больше  работать,  как  прежде.  Беременность  не  смягчила  нрав
Изабеллы. В последние недели она, напротив, становилась все более резкой
и раздражительной; сейчас ее могло привести в ярость любое  неосторожное
слово, даже простой взгляд.
   - Недолго уже осталось, дорогая, - сказал  ей  Хью.  -  Я  могу  лишь
догадываться о том, как тяжело тебе в эти последние недели, но  осталось
потерпеть еще совсем немножко. Так говорит твоя мать, а уж она-то  знает
наверняка. - Хью взял жену за руку и поцеловал ее.
   Изабелла расплакалась.
   -  Завтра  мой  день  рождения,  -  сказала  она.  -  Мне  исполнится
семнадцать лет. Я старею, Хью. Я становлюсь старухой!
   Хью снова пришлось сдерживать смех.
   - Ты самая прекрасная на свете старуха. Белли, - сказал он.
   - Ох, Хью! - фыркнула она, внезапно растроганная его добротой.
   На следующее утро, когда вся семья собралась в зале поздравить  ее  с
днем рождения, на лице Белли внезапно появилось  странное  выражение,  и
Алетта немедленно поняла, в чем дело.
   - У тебя начинаются роды, - сообщила она дочери спокойным тоном.
   - Я тоже так думаю, - ответила Изабелла  и  вздрогнула.  -  Я  что-то
чувствую, мама! Я хочу вытолкнуть его! - закричала она.
   - О небо! - воскликнула ошеломленная Алетта. - Ты собираешься  рожать
прямо здесь?! - Но  выражение  лица  дочери  убедило  ее,  что  Изабелла
действительно вот-вот  родит.  -  У  нас  нет  времени,  -  сказала  она
остальным. - Ида, Агнесса, помогите уложить Изабеллу на стол!  Боюсь,  у
нас нет другого выбора.
   Прежде чем кто-либо успел сдвинуться с места, Хью подхватил  жену  на
руки и осторожно уложил ее на стол.
   - Расслабься, Белли, - ласково сказал он ей. - Дыши глубже,  дорогая.
- Он положил руку ей на лоб.
   -  Рольф,  принеси  ширму,  чтобы  оградить  госпожу   Лэнгстона   от
посторонних глаз, - велела Алетта своему  мужу.  Она  начала  снимать  с
дочери тунику и юбки; наконец на Изабелле осталась  одна  рубашка.  Взяв
нож, Алетта разрезала льняную ткань с обоих боков.
   Хью стоял в  конце  длинного  стола,  поддерживая  Изабеллу,  которая
теперь сидела, прижав колени к груди.
   - Иисус! Мария! - воскликнула Алетта. - Мой внук  не  заставит  долго
себя ждать! Поторопись, Рольф!
   Стол отгородили ширмой, и Изабелла получила некоторое уединение.  Ида
и Агнесса уже носились  взад-вперед  с  горячей  водой,  вином,  чистыми
полотенцами, свивальниками и колыбелью для готового  появиться  на  свет
младенца. Изабелла закричала и, не в силах сдержаться,  упала  на  стол.
Она чувствовала, как все ее тело растягивается, выпуская что-то из себя.
Она продолжала кричать.  Хью  обнимал  ее,  нашептывая  ласковые  слова,
осыпая ее голову нежными поцелуями. Белли тяжело застонала, а  потом,  к
своему удивлению, почувствовала, что снова свободна. Она услышала  крик.
Крик младенца!
   - Чудесный мальчик! - воскликнула  Алетта,  взяв  на  руки  кричащее,
испачканное кровью крошечное существо. - Изабелла, Хью,  у  вас  родился
сын!
   - Дайте его мне! Дайте его мне! - закричала Белли.
   - Мы сначала вымоем его, - рассудительно сказала Алетта.
   - Нет! Дайте его мне немедленно! - потребовала Белли чуть не плача, и
Алетта вручила ей ребенка.
   - Позволь мне хотя бы перерезать пуповину, - сказала она, но Изабелла
не слышала ее. Она была слишком  очарована  новорожденным  сыном,  чтобы
замечать остальных.
   - Посмотри, Хью, - сказала она. - Ты посмотри только,  какие  у  него
крохотные ручки и ножки! По-моему, он похож на тебя. Он будет  некрасив,
как и его отец, милорд. - Слова  ее  могли  показаться  обидными,  но  в
голосе звучала искренняя любовь и к сыну, и к мужу.
   - Хочешь, чтобы мы назвали его в честь твоего отца? - спросил Хью.
   - Нет, - ответила Белли. - Я хочу назвать нашего  сына  в  честь  его
собственного отца. Он будет зваться Хью Младший. - С этими  словами  она
передала младенца Агнессе; чтобы его вымыли и уложили колыбель.
   Через несколько недель после рождения Хью Младшего в Лэнгстон  явился
королевский гонец с  посланием.  В  письме  сообщалось,  что  Роберт  де
Беллем, граф Шрусбери, и его братья - Арнульф, граф Пемброка, и Роже  из
Пуату, лорд Ланкастера, - взбунтовались против короля.
   Король собирал войска, чтобы отправить их к валлийским топям -  туда,
где расположился лагерь мятежников. Эти топи простирались вдоль  границы
Англии с Уэльсом и на южном побережье Уэльса. Хью и Рольф  собрали  свой
отряд, состоявший уже из пятидесяти лучников.
   - На сей раз, - сказал Хью Изабелле, - Я  боюсь,  вернутся  домой  не
все. На сей раз будет сражение.
   - Смотри, чтобы ты сам вернулся, - ответила Белли.  -  А  как  насчет
Бланки? Если ты явишься на зов короля, то, наверное, не сможешь  отвезти
ее герцогу Роберту. Он обидится?
   - Отправь герцогу письмо и сообщи ему, что я не могу приехать сейчас,
но попытаюсь осенью или следующей весной, - сказал Хью жене.
   Изабелла кивнула и, поцеловав мужа, бодро  пожелала  ему  счастливого
пути.
   Роберт  де  Беллем  и  два  его  брата,  принадлежавшие  к  семейству
Монтгомери,  пользовались  в   своих   владениях   абсолютной   властью.
Объединившись, они образовали мощную силу. Но, к несчастью, их не любили
бароны, куда менее могущественные, чем эта великолепная  троица.  Братья
Монтгомери, восстав против короля, не получили поддержки  ни  от  своего
сословия, ни от духовенства, ни от простого  народа,  ненавидевшего  их.
Почему они все  же  осмелились  выступить  против  короля  Генриха,  для
большинства оставалось загадкой. Самые прозорливые понимали, однако, что
Монтгомери просто пошли на поводу у своих глупых амбиций.
   Оттесненные к своим замкам, они были вынуждены  сдаться  всего  через
три  месяца.  Каждый  из  них  лишился  своих  земель  в  наказание   за
собственную глупость; все три брата со своими  семьями  были  изгнаны  в
Нормандию, где немедленно принялись строить планы нового мятежа.  Герцог
Роберт не выступал открыто в поддержку мятежников, но  и  не  мешал  им.
Впрочем, он был занят другими  делами.  Его  жена  вот-вот  должна  была
родить первого ребенка.  И  герцог  Роберт  не  обрадовался  возвращению
братьев Монтгомери в Нормандию, поскольку они всегда сеяли смуту, где бы
ни обосновались.
   Хью Фоконье и Рольф де Брияр возвратились в Лэнгстон в конце июля.  В
боях  пали  шестеро   из   лэнгстонских   лучников;   потери   оказались
сравнительно небольшими, и Хью считал это удачей. Король Генрих  остался
весьма доволен верной поддержкой Хью и Рольфа.  Пускай  крупные  сеньоры
восстают против него сколько угодно; в действительности  главной  опорой
Генриха в борьбе с мятежниками и чужеземцами  были  мелкие  лорды  вроде
Хью. В награду за верную  службу  король  сделал  друга  своего  детства
бароном, а когда Хью спросил, следует ли ему поехать в Нормандию, король
ответил:
   - Безусловно, барон Лэнгстон, отправляйся и отвези моему брату белого
сокола. Это лучше всего убедит его, что я не считаю его ответственным за
дурные поступки Монтгомери. Теперь эти лорды стали его проблемой,  и  да
поможет ему  Господь.  Бедняга  Роберт!  Уверен,  рано  или  поздно  они
доставят ему немало хлопот. Да, поезжай и оставайся в Нормандии  до  тех
пор, пока герцогиня  Сибилла  не  родит  ребенка.  Потом  возвращайся  и
привези мне все новости, общедоступные  и  частные,  какие  тебе  только
удастся узнать при дворе моего брата.
   - Я хотел бы, чтобы ты могла поехать со мной,  Белли,  -  сказал  Хью
своей жене. - Ах, если бы наш сын был хоть немного старше и не  нуждался
в твоих ежедневных заботах, дорогая!
   - Но пока что я нужна ему, - ответила Изабелла. - Я не хочу  отдавать
его кормилице, милорд. - Она взглянула на кровать, где их маленький  сын
лежал обнаженным на овечьей шкуре, брыкаясь и тихонько воркуя.  Ему  уже
исполнилось четыре месяца от роду, и Изабелле казалось, что он  меняется
на глазах с каждым днем.
   - Я уже успел соскучиться по Хью Младшему,  -  печально  произнес  ее
муж. - Так уж случилось, что мне снова приходится  ехать.  Когда  король
укрепит свою власть, в Англии станет  спокойно.  Тогда  я  буду  уезжать
только на ежегодную службу, совсем ненадолго. Я  смогу  оставаться  дома
столько, сколько пожелаю, и учить нашего сына ездить верхом и охотиться.
   Хью улыбнулся младенцу, а тот ответил отцу широкой беззубой ухмылкой.
Хью протянул ему палец, и малыш вцепился в него с удивительной силой.
   -  Клянусь  распятием.  Белли,  у  него  уже  мужская  хватка!  -  Он
наклонился и поцеловал мальчика в лоб. - Позаботься о  своей  маме,  Хью
Младший. Я постараюсь вернуться домой как можно скорее.
   - А когда? - спросила Белли.
   - Король желает, чтобы я привез  ему  новости  о  родах  герцогини  и
узнал, какого пола будет ребенок.  Она  должна  разродиться  в  середине
осени. Я вернусь домой к Мартынову дню, если на море  не  будет  сильных
бурь.
   - Самая лучшая погода обычно бывает либо перед бурей, либо  сразу  же
после нее, - сообщила ему Белли. - Отправляйся, милорд,  и  исполни  то,
что должен. Рольф останется здесь, и нам теперь нечего бояться.
   Хью Фоконье снова покинул свой дом в праздник урожая,  1  августа,  в
сопровождении сокольничего Алана и шестерых лэнгстонских стражников.  Он
взял с собой Бланку - подарок герцогу Роберту, а  также  очаровательного
маленького ястреба-перепелятника, которого собирался подарить герцогине.
У этого ястреба, размером  с  ласточку,  спинка  и  хвост  были  рыжими.
Ястреб-перепелятник  считался  настоящей  дамской   птицей.   Он   будет
выслеживать свою добычу, взмывать над ней, стремительно трепеща изящными
крылышками, а затем стрелой падать вниз, убивая жертву.
   Изабелла стояла на стене замка с сыном на руках, глядя,  как  ее  муж
скачет к побережью, где уже ожидал корабль, готовый перевезти его  через
пролив в Нормандию.
   И снова в Лэнгстон пришла пора собирать урожай с полей и садов. Зерно
смолотили и ссыпали в закрома. На  господской  мельнице  намололи  муку;
часть распределили между крепостными  и  прочими  обитателями  поместья,
часть отправили на хранение. Варили сидр и эль,  делали  вино;  все  это
тоже будет храниться в кладовых замка.  Освободившиеся  от  урожая  поля
вспахали и снова засеяли озимыми. Домашний скот согнали с летних пастбищ
и перевели поближе к домам,  чтобы  успеть  поставить  в  стойла,  когда
испортится погода. Отметили Михайлов день.
   Начали прясть лен.
   Кристиану де  Брияру  шел  десятый  месяц  от  роду,  а  его  крепышу
племяннику Хью Младшему исполнилось шесть с  половиной  месяцев.  Алетта
сообщила по секрету своей дочери, что ожидает ребенка.
   - Так скоро? - удивленно спросила Изабелла.
   - Я уже немолода, дочь моя, - ответила  Алетта.  -  Я  хочу  подарить
Рольфу хотя бы двух сыновей, пока еще могу рожать.
   - А что, если у нас с Кристианом появится сестричка? - поддразнила ее
Белли.
   - Дочка меня тоже вполне устроит, - заявил Рольф, подслушавший  часть
их разговора, пока они сидели в  зале,  наблюдая  за  ползающими  вокруг
малышами. Он наклонился и поцеловал свою  жену,  а  затем  повернулся  к
Белли:
   - Поместье уже готово к зиме, что бы она нам ни принесла,  -  сообщил
он. - Всем пришлось тяжело потрудиться, госпожа дочь  моя.  Я  хотел  бы
наградить крепостных, позволив им один день поохотиться на ваших полях и
в лесах. Не больше чем один олень на деревню и два кролика на семью.  Вы
позволите?
   - Да, - ответила Белли. - Они это заслужили. Подари им этот день. Все
ли дома готовы к зиме, Рольф?
   - Прежде чем наступят холода, надо будет заделать две крыши, одну - в
ближней деревне, другую - в самой дальней. Я  уже  отдал  на  этот  счет
распоряжения, миледи, На завтра я позволил детям  и  женщинам  подбирать
остатки колосьев в полях и падалицу в садах. Сытые крестьяне никогда  не
станут поднимать мятеж. А зимы здесь довольно суровые.
   Наступил Мартынов день. Пришло письмо  от  Хью  Фоконье,  сообщавшего
своей супруге, что у герцога и герцогини родился  сын.  Герцог,  однако,
пожелал, чтобы Хью остался у него подольше, принял участие в  журавлиной
охоте  и  испытании   Бланки.   Герцогиня   осталась   весьма   довольна
ястребом-перепелятником. Хью обещал вернуться домой  как  можно  скорее.
Самое позднее - весной. Изабелла  вздохнула,  но  ничего  не  оставалось
делать.
   Ей пришлось смириться с решением своего мужа.  Едва  ли  Хью  мог  бы
отказаться от приглашения герцога, не рискуя оскорбить брата короля.
   Рождество отпраздновали  в  новой  лэнгстонской  церкви,  которую  по
желанию Хью назвали в честь Святой Елизаветы. Церковь  была  деревянная,
покрытая  штукатуркой  и  побеленная.  Крыша  -  соломенная.  Хью  хотел
построить каменную церковь, но тогда пришлось бы  ждать  слишком  долго:
камень надо было добывать в каменоломнях, а затем волоком  тащить  через
топи и холмы  из  Нортгемптоншира.  Но,  возможно,  позднее  им  удастся
построить церковь из камня.
   Хозяин Лэнгстона хотел, чтобы церковь появилась в поместье как  можно
скорее. Его крепостные прилежно  трудились  все  лето  и  осень,  рубили
деревья, строгали доски,  месили  гипс,  плели  соломенную  кровлю:  они
спешили, чтобы встретить Рождество в новой церкви. А  рядом  с  церковью
построили маленький домик для отца Бернарда.
   В канун Рождества церковь украсили ветками тиса и  падуба.  Алетта  и
Изабелла целые  дни  напролет  делали  свечи  из  чистейшего  воска  для
подсвечников на алтаре. Гобелен, который  Алетта  начала  после  отъезда
своего первого мужа в крестовый поход, повесили за алтарем. На  нем  был
изображен Христос, кормящий многочисленные  толпы  голодных;  по  словам
отца Бернарда, это было наставление господину в том,  как  обращаться  с
менее удачливыми людьми; наставление,  которое  отлично