тин, в числе моих любовников были  и  красивые
мужчины, и прекрасные женщины. Велизарий знает, что рано или поздно мне надо
взять жену. Ведь у меня должны появиться наследники. Впрочем, кузен, ты прав
в одном своем наблюдении. Велизарий действительно  очень  ревнив.  По-моему,
даже чересчур ревнив. И я не хотел бы огорчать его: он - один из  величайших
актеров наших дней и доставляет мне  немалое  удовольствие  своей  игрой.  И
расстанусь я с ним куда спокойнее, чем с моей  предыдущей  любовью.  Помнишь
Елену Мономах? Помнишь, как она пыталась выдать за  моего  ребенка  сына  от
своего темнокожего любовника? Мне это обошлось бы в целое  состояние.  Слава
Богу, когда она наконец родила, все увидели,  что  у  ребенка  темная  кожа,
широкий  плоский  нос  и  курчавые  волосы.  За  всю  историю  нашей  семьи,
Константин, такого скандала еще не было ни разу!
   Император улыбнулся и произнес:
   - Ты думаешь, эта маленькая англичанка в самом деле окажется  красавицей,
Василий? Я еще никогда не слышал столько разговоров о девочке, которая  даже
еще не стала женщиной. Говорят, она уже не может выйти в город,  потому  что
люди толпами следуют за ней. Они пытаются дотронуться  до  ее  волос,  желая
убедиться, что они настоящие. Кое-кто утверждает даже, что это не волосы,  а
пламя, горящее вокруг ее головы. - Бледно-голубые глаза императора сверкнули
от любопытства.
   Принц от души расхохотался.
   - Бедное дитя, - сочувственно  заметил  он.  -  Скоро  эта  чернь  начнет
приписывать ей всякие чудеса  и  бедствия.  Ну  ладно,  увидимся  позже!  До
вечера!

***

   Мэйрин не могла найти себе места от волнения. Она еще никогда  не  видела
настоящего императора, да и своего короля тоже, но, впрочем, не сомневалась,
что Эдуард Английский оказался бы невзрачным  по  сравнению  с  великолепным
правителем  Византии.  Мэйрин  пристально  рассматривала  свое  отражение  в
зеркале.
   На  ней  прекрасно  сидело  платье  из  сиреневой  парчи  с  золотыми   и
серебряными нитями,  с  широкими  рукавами,  надетое  поверх  нижней  туники
золотистого цвета,  с  рукавами  поуже.  Оба  платья  -  с  высокой  круглой
горловиной, но нижняя туника доходила до пола,  а  верхняя  опускалась  лишь
чуть ниже колен. Мэйрин почему-то почувствовала себя гораздо старше  в  этом
новом наряде.
   Зачем только мама настояла, чтобы она распустила волосы  по  плечам!  Это
так  по-детски!  Мэйрин  глубоко  вздохнула.  Ведь  завтра   ей   исполнится
тринадцать лет! В  этом  возрасте  девушки  уже  выходят  замуж,  но  Мэйрин
прекрасно знала, что отец  еще  не  нашел  ей  жениха.  Когда  она  пыталась
заговорить с Олдвином на эту тему, тот лишь ласково улыбался и отвечал:
   - Еще не время, ангел мой. Я не хочу отдавать  тебя  первому  встречному.
Ты, моя милая Мэйрин, должна стать женой замечательного человека.
   "Что такое замечательный человек?" - с недоумением думала она.
   - Посмотри на свою переносицу, дитя мое, - сказала Ида,  появляясь  из-за
плеча дочери. - Там - складка. О чем это ты так глубоко задумалась?
   - Неужели нельзя сделать прическу, мама? Ида с усилием сдержала улыбку.
   - Нельзя, - твердо ответила она. - Ты - молодая девушка, дочь  моя.  А  у
нас принято, чтобы молодые девушки носили волосы распущенными или  заплетали
их в косы. И мне кажется, что  сегодня  тебе  лучше  не  заплетать  косы.  Я
кое-что принесла, смотри. - Ида накинула на голову Мэйрин  прозрачную  вуаль
из золотого шелка и закрепила ее изящным золотым обручем, украшенным речными
жемчужинами.
   Мэйрин широко распахнула глаза от восторга.
   - О-о-о, мама! До чего красиво! - Она обвила руками шею Иды.  -  Спасибо!
Спасибо! - Мэйрин снова повернулась к зеркалу. - Теперь  я  выгляжу  старше,
правда, мама? Я хочу сказать, что не кажусь ребенком, правда?
   - Ты выглядишь, как настоящая маленькая леди, дочь моя, - ответила Ида.
   Мэйрин перевела взгляд со своего отражения в зеркале на лицо матери  и  с
жаром произнесла:
   - Ты так прекрасна в этом византийском наряде,  мамочка!  Прости,  что  я
занята только собой и до сих пор даже не взглянула на тебя.
   Она с восхищением окинула взглядом  прелестное  платье  из  ярко-зеленого
шелка, расшитое золотыми нитями, жемчужинами,  темно-зелеными  перидотами  и
золотыми  бериллами,  надетое  поверх  серебристо-зеленой   нижней   туники.
Медно-рыжие волосы Иды были искусно уложены в сложную высокую прическу; надо
лбом их поддерживала лента, украшенная самоцветами.
   Ида улыбнулась похвале.
   - О да, - со значением  отозвалась  она.  -  Я  очень  довольна  здешними
служанками. Нара многому у них научилась. Когда мм вернемся  в  Англию,  она
будет прислуживать тебе. Но мы слишком заболтались, дитя мое!  Твой  отец  и
послы давно нас  ожидают.  Наверное,  уже  потеряли  всякое  терпение.  Надо
поторопиться!
   Император принимал торговое посольство  короля  Эдуарда  в  Большом  Зале
своего дворца. К удивлению англосаксов, он прислал им роскошные  одеяния  из
темно-синего и желтого  шелка,  в  которых  им  следовало  явиться  на  этот
торжественный прием. Послов проводили императорские евнухи; женщинам  велели
ожидать в конце зала, пока  их  не  пригласят.  Главный  евнух  доверительно
сообщил  Иде,  что  императору  не  терпится  увидеть  девочку  с  огненными
волосами. При этих словах  евнух  застенчиво  и  торопливо  коснулся  локона
Мэйрин. Ида отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
   Увидев, что на него никто не обиделся, евнух продолжал болтать с Идой:
   - Сегодня император будет восседать на Троне Соломона.  Можете  поверить,
госпожа, вы еще никогда не видели ничего подобного. Ничего  не  бойтесь,  вы
здесь в полной безопасности, - заключил он свою речь этой загадочной фразой.
Ида и Мэйрин переглянулись, не понимая, что он имеет в виду.
   Большой Зал императорского дворца оказался великолепнейшим местом, какого
им еще никогда не доводилось видеть. Стены - из белого мрамора и отделены от
пола н потолка лентами из чистого золота. Потолок  поддерживали  колонны  из
темно-красного с золотыми прожилками мрамора; зал освещался огромной золотой
люстрой, подвешенной на толстых цепях на посеребренной меди.  Мраморный  пол
был усыпан благоуханными  розами,  листьями  лавра  и  плюща,  розмарином  и
другими травами. Двигаясь к помосту, послы  наступали  на  разбросанные  под
ногами цветы, и воздух наполнялся экзотическим букетом ароматов.
   По знаку евнуха Ида и Мэйрин остановились поодаль.  Отсюда  им  все  было
прекрасно видно. В дальнем конце зала восседал на троне император Константин
X, облаченный в длинную, с  плотными  рукавами  тунику  из  белого  шелка  и
пурпурную мантию. Спереди и  на  спине  мантию  украшали  расшитые  квадраты
золотой ткани. На ногах  императора  были  алые  атласные  туфли,  усыпанные
драгоценными камнями. Корона в виде полушария плотно прилегала к его голове;
она вся сверкала драгоценными камнями и крупными жемчужинами, часть  которых
свисала на золотых нитях на спину, до самого ворота.
   Императора окружали его личные охранники, большинство которых происходило
из знатных византийских семейств. Прочие были сыновьями богатых  людей,  так
или иначе доказавших свою верность короне. Кроме  того,  в  зале  находились
гвардейцы-варяги.
   К своему восторгу, Мэйрин заметила среди них  и  Эрика  Длинный  Меч.  Он
стоял достаточно близко, и Мэйрин надеялась, что он обратят внимание  на  ее
роскошный наряд. Однако, к  ее  немалой  досаде,  Эрик  продолжал  неотрывно
смотреть куда-то прямо перед собой. Она перевела взгляд на  посольство  и  с
изумлением обнаружила, что  резные  золотые  львы,  украшенные  драгоценными
камнями, которые заменяли ручки императорского трона, двигаются, как живые!
   - Мама! - прошептала она, дернув Иду за рукав.
   Женщины вытаращили глаза и приоткрыли рты, что доставило  евнуху  большое
удовольствие. Львы на императорском  троне  не  только  двигались:  они  еще
разевали пасти и рычали! Спинку трона украшали  серебряные  птицы,  покрытые
разноцветной эмалью, с глазами из драгоценных камней. Внезапно  крылья  птиц
затрепетали, раздались трели и звонкое пение.  Император  начал  подниматься
вверх  на  трене  к  разукрашенному  потолку.  Откуда-то  послышалось  пение
невидимого  хора,  восхвалявшего  бесчисленные  добродетели   богоизбранного
императора Византии. Евнух расплылся в улыбке.
   - Разве это не чудо?  -  прошептал  он.  -  Разве  Византия  -  не  самое
прекрасное место на Господней земле?
   Ида и Мэйрин, как зачарованные, смотрели на императора и  его  трон,  уже
опускавшийся обратно, на  пол.  Группа  евнухов  повела  посольство  вперед;
англосаксы трижды склонились перед  императором  Константином  X,  как  того
требовал официальный церемониал. Из дальнего конца зала женщины не  слышали,
что при этом  произносилось,  но  поняли  -  император  благосклонно  принял
торговое посольство короля Эдуарда. Затем, повинуясь  какому-то  незаметному
знаку, евнухи провели вперед Иду и Мэйрин.
   Константин Х был изумлен не менее своих гостей: он увидел, что  слухи  ни
на йоту  не  преувеличили  красоту  английской  девочки.  Пожалуй,  ее  даже
недооценили. Император не мог припомнить, чтобы ему приходилось видеть столь
редчайшее совершенство черт. Он скользнул взглядом по лицам  матери  и  отца
девочки. Они тоже хороши собой, но все  же  император  не  понимал,  как  им
удалось произвести на свет такое прелестное создание.
   Откинувшись на спинку трона, он шепнул своему кузену:
   - Ну, Василий, что скажешь? Она - более чем под стать тебе, хотя я  и  не
думал, что такое возможно.
   - Я тоже, - тихо ответил Василий. - Она - совершенство, Константин.
   - Ваше величество, - произнес евнух, приблизившись к трону,  -  позвольте
представить вам госпожу Иду из Эльфлиа и ее дочь, госпожу Мэйрин.
   Мать и дочь трижды поклонились византийскому монарху, а тот проговорил:
   - Приветствую вас в  Византии,  госпожа  Ида.  Слухи  о  вашей  красавице
дочери, к нашему удивлению, оказались правдивы.
   - Истинную красоту не увидеть глазами, ваше величество. Она -  в  доброте
сердца и христианском благочестии, - скромно опустив глаза, ответила Ида.  -
Я хотела бы, чтобы моя дочь обладала этими добродетелями. Надеюсь, что  если
ее запомнят, то именно благодаря этим качествам, а не красоте лица.
   Олдвин удивился такому красноречию, но был весьма доволен мудростью  слов
своей супруги.
   Священники, стоявшие у трона, наклонили головы; послышался  одобрительный
шепот. Церковь в Византии пользовалась огромной властью. И успех английского
посольства во многом зависел от  ее  расположения.  Священникам  понравилась
речь  Иды,  и  теперь  они   благосклонно   настроились   по   отношению   к
дипломатическим усилиям англичан.
   - Подойди ко мне, дитя, - велел  Мэйрин  император.  -  Я  не  уступлю  в
любопытстве своим подданным при виде этих невероятных волос. - Он  ободряюще
улыбнулся девочке и протянул ей руку.
   Мэйрин застенчиво поднялась по ступеням к императорскому трону.  Несмотря
на то что свита и окружение монарха держались величественно и надменно,  сам
Константин был с виду  простым,  дружелюбным  человеком  среднего  роста,  с
усталыми голубыми глазами. Его нельзя было назвать непривлекательным, однако
никаких особо приметных черт в нем не замечалось,  за  исключением  чересчур
длинного и тонкого носа. Волосы коротко острижены, на лоб спускалась  челка.
Аккуратная борода, как и волосы, была коричневатого с проседью цвета.
   Константин  снова  улыбнулся,  приподняв  лицо  Мэйрин  за  подбородок  и
взглянув в ее темно-синие глаза. Затем снял обруч и  вуаль  с  ее  головы  и
передал их слуге. Проведя ладонью по ее золотисто-огненным волосам, он  взял
двумя пальцами один локон.
   - Мягкие, как пух чертополоха! Ах, если  бы  у  моих  дочерей  была  твоя
красота и твои волосы! - воскликнул он. - Тогда бы я правил всем миром, дитя
мое.
   Мэйрин вспыхнула от столь неожиданного и изысканного комплимента.
   Император усмехнулся и убрал руку с головы девочки.
   - Думаю, ты - настоящая волшебница, дитя мое. В такой  красоте  наверняка
таятся волшебные чары. - Он снял с пальца перстень с крупным бриллиантом,  в
глубине которого, казалось, горел оранжево-золотой огонь. -  Возьми  это  на
память обо мне, дитя мое, - сказал он  Мэйрин.  -  Говорят,  этот  камень  -
настоящее совершенство, значит, он должен принадлежать не менее  совершенной
владелице. Когда ты станешь бабушкой, покажи  этот  перстень  своим  внукам.
Расскажи им, что  когда-то  в  юности  ты  похитила  сердце  величайшего  из
монархов христианского мира и что он подарил тебе это на память.
   Ошеломленная,  Мэйрин  пробормотала  слова   благодарности   и,   пятясь,
вернулась вниз по  ступеням  к  матери.  Она  вся  дрожала  и  с  удивлением
обнаружила, что на глаза ее наворачиваются слезы. Она даже не  помнила,  как
они вышли из тронной залы, и пришла в себя,  когда  они  снова  оказались  в
саду. В руке она крепко сжимала перстень с бриллиантом.
   - Ты - счастливица, - сказала ей Ида.  -  И  должна  гордиться  тем,  что
привлекла к себе внимание самого императора.
   - Возможно, теперь ты поняла, - сказал Олдвин жене, - почему я до сих пор
не подобрал Мэйрин жениха. Я знаю, все эти годы ты считала, что мною  движет
отцовская гордость, но это не так.  Мэйрин  -  особый  ребенок.  Ее  красота
совершенно необычна. Мы, конечно, воспитывали ее как  собственное  дитя,  но
она происходит из куда более благородной семьи.  В  жилах  ее  матери  текла
королевская кровь. Если мы будем мудры и терпеливы, то найдем ей  достойного
мужа.
   - Ты хочешь сказать, мужа-нормандца, - тихо уточнила Ида.
   - Да, нормандца! А почему нет? Когда Вильгельм станет королем,  нормандцы
будут в чести. Нашей дочери будет хорошо с влиятельным и богатым нормандским
лордом. Благодаря ее красоте  мы  породнимся  с  каким-нибудь  блистательным
семейством. И нашему сыну это пойдет на пользу. Быть может, удастся найти  и
для него жену  из  нормандцев.  Пока  что  вся  любовь  Брэнда  безраздельно
принадлежит Эльфлиа.  А  нормандская  женушка  с  богатым  приданым  в  один
прекрасный день поможет ему расширить наше  поместье.  Наверняка  где-нибудь
сыщется богач с любимой внебрачной дочерью, которую он захочет выдать  замуж
за уважаемого человека. Так мы породнимся со знатным родом благодаря  Мэйрин
и получим  новые  земли  благодаря  Брэнду.  И  наши  дети  будут  прекрасно
устроены.
   - Я прежде и не подозревала, что ты настолько  честолюбив,  милорд,  -  с
легким неодобрением заметила Ида.
   - Времена меняются, жена моя. Англия уже другая, и те,  кто  не  понимает
этого, обречены. Я не желаю, чтобы мой род угас, а мои земли попали  в  руки
чужаков, которые не будут так заботиться о наших людях, как я. Если мы хотим
выжить, Ида, то должны идти в ногу со временем.
   - Но я все равно не позволю тебе отдать Мэйрин человеку,  с  которым  она
будет несчастна, милорд.
   - Я считал, что ты обо мне лучшего мнения, - упрекнул ее Олдвин.
   Ида вздохнула так глубоко, что по всему ее телу пробежал трепет.
   - Я уже больше ни в чем не уверена, - проговорила она. - Мы так далеко от
Англии. Я соскучилась по Брэнду. И по Эльфлиа. - Но тут, взяв себя  в  руки,
взглянула на мужа и натянуто улыбнулась. - Похоже, это путешествие не  пошло
мне на пользу. Я чувствовала себя куда счастливее, когда была простой  женой
мерсийского тана.
   Олдвин успокаивающе обнял ее за плечи.
   - Возможно, ты действительно была бы счастливее, если бы  осталась  дома,
Ида, но, к сожалению, пройдет еще по меньшей мере два года,  прежде  чем  мы
сможем вернуться в Англию. Я бы не вынес такой долгой  разлуки  с  тобой.  Я
понимаю, это эгоистично, но ничего не могу с собой поделать.
   - Вся беда в этом городе, - сказала Ида. - Он  такой  большой  и  шумный!
Такой грязный и многолюдный! Чем я стану заниматься, пока  вы  будете  вести
переговоры? Я не привыкла сидеть без дела.
   Мэйрин, оправившаяся  от  потрясения  и  внимательно  прислушивавшаяся  к
разговору родителей, вмешалась в их беседу:
   - Мы будем осматривать город, мама.  Здесь  так  много  интересного!  Вот
увидишь, нам не придется скучать ни минуты!
   - Но как же мы будем ходить по городу, если  при  виде  твоих  волос  нас
немедленно окружает толпа? - раздраженно спросила Ида.
   - Я заплету косы и спрячу их под чепец, мама.  Ида  улыбнулась  и  обняла
дочку.
   -  Знаешь,  по-моему,  ты  права.  Я  могла  бы  и  сама  догадаться.  Ты
становишься взрослой, Мэйрин.
   Но за бодрыми словами в сердце Иды скрывалась боль, и Олдвин понимал это.
Наверное, он поступил необдуманно, оторвав  ее  от  привычного  и  знакомого
мирка Эльфлиа. Он обвел взглядом императорские сады и  зеленые  всхолмья  за
Босфором. Возможно, удастся арендовать виллу где-нибудь за городом, подальше
от дворца, чтобы Ида чувствовала себя уютнее.
   Затем Олдвин перевел взгляд на дочь.  Завтра  31  октября,  Самайн,  день
рождения Мэйрин. Ему стало любопытно, где его дочь собирается разводить свой
костер: Мэйрин до  сих  пор  отмечала  четыре  священных  праздника  древних
кельтов. Это было частью ее прошлого, и Мэйрин не собиралась отказываться от
него, хотя  во  всем  остальном  превратилась  в  настоящую  англосаксонскую
девушку. Ни Олдвин, ни Ида не чувствовали себя вправе  вмешиваться  в  жизнь
приемной дочери в этом вопросе, однако здесь, в Константинополе, тан Эльфлиа
все же недоумевал, как Мэйрин будет воздавать должное  старинным  традициям.
Может быть, она позабыла об этом в суете и волнении?
   Но Мэйрин все помнила. Несмотря на то что ее воспитали  христианкой,  она
относилась с глубоким почтением к древней религии  своих  предков.  Праздник
Самайн знаменовал собой конец года в  календаре  друидов  и  считался  самой
могущественной и волшебной ночью  в  году.  Полагали,  что  в  ночь  Самайна
открываются  врата  между  миром  людей  и  миром  духов,  человек  получает
возможность встретиться с потусторонними силами. Христиане называли эту ночь
кануном Дня  Всех  Святых.  В  то  мгновение,  когда  солнце  скрывалось  за
горизонтом, вспыхивали священные костры Самайна, символизирующие  бессмертие
огня человеческого духа. Считалось, что это время лучше всего  подходит  для
благодарственных молитв.
   Среди народа Мэйр Тир  Коннелл  рождение  в  праздник  Самайна  считалось
чудесным предзнаменованием. Это означало, что ребенок получил  благословение
старых богов. "Возможно, это правда", - с тихой улыбкой думал Дагда,  глядя,
как Мэйрин готовится развести костер. В отличие от Олдвина Этельсберна Дагда
ничуть не удивился, когда Мэйрин заявила, что нашла в императорских садах  с
западной стороны превосходное место для огня Самайна.
   Его не удивило и  то,  что  Мэйрин  достала  из  складок  туники  кожаный
мешочек, где лежали три деревянные щепки. Она благоговейно  положила  их  на
верхушку тщательно сложенного костерка.
   - Дуб? - спросил Дагда,  заранее  зная  ответ.  Дуб  -  священное  дерево
друидов.
   - Из дубравы в Большом лесу. Я не знала, когда вернусь  в  Англию,  и  на
всякий случай взяла с собой тридцать дубовых щепок. Без дуба костер будет не
правильным, Дагда.
   Ирландец кивнул. Мэйрин никогда не забывала о мелочах.
   - Интересно, - задумчиво проговорила она, - разводили ли  когда-нибудь  в
Константинополе до меня огонь Самайна?
   - Говорят, что наш народ явился из тьмы  и,  преодолев  широкие  степи  к
северу отсюда, рассеялся по Европе. Впрочем, я  никогда  не  слыхал  о  том,
чтобы кельты жили в Византии.
   - Но теперь кельты в Византии есть, - тихо отозвалась Мэйрин.  Взгляд  ее
был прикован к западному горизонту, куда уже собиралось  закатиться  усталое
от дневного пути солнце в ореоле расплавленного золота и в алой дымке.
   Дагда опустился на колени у  маленького  светильника,  который  они  тоже
привезли с собой из Англии. Его задача сложнее. Он должен, не