й дед был почтенным землевладельцем! - возразила мать.
   - Но ведь его брат, а твой родной дядя Олаф,  ушел  ,же  в  плавание,  а?
Настоящий викинг! Я же помню, ты рассказывала нам  как-то  о  нем  -  мне  и
Джафару, когда мы были малышами, - напомнил ей Карим. - Ты же сама говорила,
что ему не сиделось на земле и он выбрал море...
   - Но прошло ведь так много лет... - уклончиво заговорила Алима. -  Память
моя уже не та, что прежде...
   - С твоей памятью все  в  полном  порядке,  мама!  Возможно,  я  совершаю
ошибку, решив жениться. Может, я вовсе не создан для брака!
   - Может быть, - подхватила Алима, -  ты  не  позабыл  своей  Зейнаб...  А
лучший и испытанный способ избавиться от старой любви - это полюбить  вновь,
сын. Ты опрометчиво позволил себе отдать сердце той, что принадлежит калифу,
и даже если опозоришь семью, вернув данное слово Хатибе-бат-Гуссейн,  Зейнаб
все равно не станет твоею... - Она завладела руками сына, а глаза ее, синие,
как у Карима, печально глядели на него:
   - Карим, проснись! Ты должен покориться судьбе!
   - Будь проклята такая судьба! - горячо воскликнул он.
   Алима много лет не слышала такого отчаяния в голосе  сына.  Казалось,  он
ополчился против самих Небес! Сердце Алимы болезненно сжалось... Он и впрямь
на удивление схож с дядей Олафом, которого, несмотря на то, что  прошло  так
много лет, она великолепно помнила! Он когда-то любил, а  избранницу  отдали
другому. Олаф так и не стал после этого счастливым...  Таковы  уж  некоторые
мужчины - любят лишь раз. В тот страшный день, когда были убиты родители,  а
она с братишками и сестрами пленена, дядя Олаф был далеко в море... Так и не
узнала Длима, обрел ли этот  неугомонный  викинг  счастье...  А  обретет  ли
счастье ее сын?..
   - Жизнь не всегда дает нам то, чего мы желаем, - спокойно заговорила она.
- Ты дал согласие на этот брак, Карим, и отец дал слово. Хатиба  никогда  не
превратится в Зейнаб, но будет твоей  женой.  Ты  решил  это  много  месяцев
назад. Ни отец, ни я тебя не принуждали. Это твое собственное решение.  Тебе
давно пора было жениться. Возможно, когда ты почувствуешь ответственность за
жену и детей, ты перестанешь сам вести себя словно балованное дитя, Карим. А
теперь оставь меня! Ты заставил меня разгневаться, и  мне  необходимо  взять
себя в руки прежде, чем меня увидит Хабиб, иначе он тотчас же поймет, что ты
совсем не тот, кем он тебя считал!
   Поднявшись, он покрыл поцелуями руки матери и тотчас же удалился.  Горько
улыбался он, уходя... Да, она совершенно справедливо  отругала  его!  Он  не
помнил, чтобы прежде она так гневалась. Мать всю жизнь была  самым  яростным
его защитником с самого  раннего  детства,  но  и  суровейшим  критиком.  Он
чувствовал, что она любит его сильнее, чем остальных своих детей, хотя Алима
никогда бы в этом не созналась. И на этот раз  мать  совершенно  права!  Вне
всяких сомнений! Он горько сожалел о себе самом, ни  секунды  не  подумав  о
девушке, назначенной ему в жены...  Она  ведь  готовится  к  свадьбе,  питая
надежды, подобно всем своим ровесницам, на семейное счастье, на везение,  на
милость Аллаха... Она волнуется, переживает, - она даже, наверняка, трепещет
от  страха!  И  его  мужской  долг  -  успокоить  ее,  утешить,   приветить,
полюбить... Полно, да сможет ли он полюбить ее? А может, мать  права,  и  он
ведет себя подобно избалованному ребенку?
   Карим направился  навестить  сестренку  Инигу,  которая  носила  уже  под
сердцем своего первенца. Юная женщина вся светилась  -  такого  безмятежного
счастья он никогда прежде не видел на ее милом лице.  Что  случилось  с  его
дорогой девочкой, с той Инигой, которую  он  помнил?  Он  почти  не  признал
сестру в этой кроткой и женственной красавице.
   - Ты опечален. Карим, - в голосе сестры звучали материнские интонации.  -
Твое сердце оплакивает Зейнаб, правда? - Нежные пальчики коснулись его щеки.
И вдруг Карим чуть было не разрыдался. С превеликим трудом  сдержавшись,  он
кивнул:
   - Но  у  меня  есть  обязательство  перед  Хатибою-бат-Гуссейн.  Дабы  не
запятнать честь семьи, я обязан выполнить обещание, но что, если мне  так  и
не удастся полюбить ее, сестренка?
   - Может, ты не полюбишь... -  честно  отвечала  Инига,  -  но  мой  брат,
которого я так люблю и кем всегда восхищаюсь, станет добрым мужем.  Карим...
Ежели тебе не суждено полюбить Хатибу, ты будешь нежен и  добр  с  нею.  Она
никогда не будет чувствовать, что ею пренебрегают. Ну не  думаешь  же  ты  в
самом деле, что Джафар и Айюб  любят  всех  своих  жен!  Браки  для  того  и
заключаются, чтобы появлялись дети, а еще  -  чтобы  укреплять  связи  между
знатными семьями. Какой ты неисправимый романтик, Карим!
   - А Ахмед любит тебя? - требовательно спросил он.
   - Думаю, что любит, но ведь нам с ним на редкость повезло. Но  это  вовсе
не значит, что в будущем он не полюбит другую женщину и не женится снова,  -
сказала разумная Инига.
   - И отец любит мать... - продолжал гнуть свою линию Карим.
   - А вот госпожа Музна ему всего  лишь  нравилась!  На  их  браке  настоял
дедушка, Малик-ибн-Айюб, - методично добивала его Инига.
   - Иными словами, - усмехнулся он,  -  брак  -  всего  лишь  дело  случая.
Кому-то везет, кому-то нет...
   Инига заулыбалась:
   - Вот именно, Карим! Но брак похож еще и на  плавание  по  морю.  Никогда
ведь не  знаешь,  что  тебя  ждет...  Если  Хатиба  окажется  хорошенькой  и
добронравной, то плавание будет приятным, а море - тихим...
   - Ну, а если у нее лицо точь-в-точь как у кобылицы из конюшен ее отца, да
к тому же верблюжий норов, то корабль разобьется в щепки! - Карим хмыкнул. -
Да, утешила ты меня, сестренка, нечего сказать...
   - Мама говорит, что Хатиба очень хорошенькая.  Она  же  виделась  с  нею,
когда сопровождала отца в гости  к  Гуссейну-ибн-Гуссейну  в  горы.  Они  же
вместе договаривались о свадьбе! У невесты черные косы - и при этом  светлые
глаза...
   - Матери не лучшие судьи сыновним невестам, малышка...
   - Ну так, может, я  шепну  тебе  словечко  после  "омовения  невесты"?  -
хитренько прищурилась Инига. - Правда, тебе не станет легче, если  у  нее  и
вправду лошадиное лицо и нрав строптивой верблюдицы...
   - Но ты даешь мне надежду, сестра! - И оба расхохотались. Но Карим все же
переспросил:
   - Так ты мне расскажешь о ней?
   - Конечно! - пообещала хохочущая Инига. Ну, допустим, эта Хатиба и впрямь
милашка... И что с того?  Возможно,  это  несколько  облегчит  ему  семейную
жизнь, но не значит же это, что он ее полюбит? Бедняжка... Уж кто-кто, а она
ни в чем не повинна. Она не виновата  в  том,  что  сердце  его  принадлежит
Зейнаб. Может, именно  это  ему  и  надо:  заполучить  в  жены  неопытную  и
непорочную деву, которая станет считать его венцом творения лишь потому, что
ей не с чем сравнивать? Забрезжил луч надежды... Ведь если Хатиба  не  знала
любви, то вряд ли будет страдать от того, что он ее не любит.
   Карим   болезненно   поморщился:   думать   так   было    бесчестно,    а
Карим-аль-Малика ставил честь превыше всего...Но как стереть ему  из  своего
сердца неизгладимую Печаль? Как позабыть золотые косы, аквамариновые  очи  и
тело, делающее сильного мужа слабее дитяти? Немыслимо. Невозможно. Но Хатиба
не должна страдать оттого, что он слаб душою...
   Обряд "омовения невесты" совершили за день до бракосочетания. Женщины  из
обеих семей  и  несколько  подружек  невесты,  приехавших  с  нею  в  город,
собрались вместе, чтобы сообща  выкупаться,  умастить  себя  благовониями  и
поболтать... Это призвано было успокоить нервничающую невесту,  убедить  ее,
что она среди тех, кто любит  ее  и  всегда  будет  любить.  Из  бани  Инига
прямиком направилась в апартаменты брата: накануне свадьбы жених  перебрался
со своей виллы в отчий дом.
   - Ты видела ее? - нетерпеливо спросил Карим, поджидавший сестру.
   Инига кивнула с серьезным лицом.
   - Ну и?..
   - Она очень хорошенькая - мама была права, -  медленно  начала  Инига.  -
Но... - она запнулась, не находя нужных слов.
   - Что "но"? - Аллах, что еще такое? Карим был в полнейшем недоумении.
   - Она какая-то мрачная... - наконец сказала Инига.  -  По-моему,  она  не
слишком-то счастлива от того, что выходит замуж... Это не волнение,  обычное
для невесты, в этом я уверена. Карим. Она почти не улыбалась -  только  один
раз за весь вечер. Тогда я успела заметить, что у  нее  здоровые  зубки.  По
крайности, хоть это...
   Итак, она мрачная, и у нее здоровые зубы... Не слишком-то утешительно.
   - Она ведь дала согласие на брак, - сказал  Карим,  -  иначе  свадьба  не
могла бы состояться! Может, это все-таки страх, Инига? Ведь завтра в это  же
время она будет уже замужем за человеком, которого  не  знает,  которого  ни
разу не видела...
   - Да... - Инига задумалась. - Вот об этом я как-то позабыла. Ведь сама  я
выходила за того, кого прекрасно знала, и к тому  же  не  покидала  семью...
Наверное, ты все-таки прав. Карим. Она просто  боится,  но  ты  поможешь  ей
отбросить пустые страхи, став ее мужем.
   Однако в глубине  души  Инига  не  верила  своим  словам...  Хатиба  была
сумрачна ликом, словно ее и  впрямь  принуждали  идти  за  Карима  насильно.
Оставалось надеяться, что Карим сумеет справиться с этим - в чем бы ни  была
причина. И, возможно, им суждено обоим познать счастье...
   День свадьбы  выдался  на  редкость  погожим.  По  крайней  мере  в  этом
новобрачным повезло - ведь со дня на день должен был начаться сезон  дождей.
Все мужчины семьи аль-Малика с приятелями сперва пошли в бани,  а  оттуда  в
мечеть, где имам придирчиво изучил брачный договор,  составленный  кади.  Он
спросил, рассчитались ли стороны друг с другом, и, узнав,  что  все  взаимно
удовлетворены,   совершил    обряд,    соединивший    Карима-ибн-Малику    и
Хатибу-бат-Гуссейн узами супружества. Отсутствие на церемонии невесты было в
порядке вещей... Затем мужчины  воротились  в  сады  Хабиба-ибн-Малика,  где
сидела, поджидая жениха, Хатиба в своем алом  с  золотом  свадебном  наряде,
окруженная подарками.
   Карим подошел к ней, приподнял алое покрывало, скрывавшее лицо  и  волосы
девы, - на него устремились холодные серые глаза. Ни  тени  улыбки  на  юном
лице... Говорили, что ей  пятнадцать,  но  она  отчего-то  казалась  старше.
Возможно, торжественность момента была этому виной, а может...
   - Приветствую тебя, жена моя Хатиба! - почтительно произнес он.
   - Привет и тебе, Карим-аль-Малика, - отвечала она. Голос ее был  нежен  и
мелодичен, но начисто лишен каких бы то ни было чувств.
   Затем  мужчины  и  женщины  разделились,  и  празднество  началось.  Рабы
разносили вино, пирожки, фрукты  и  всевозможные  изысканные  сласти.  Играл
традиционный женский оркестр, девушки плясали, услаждая взор  новобрачной...
А  мужчин,  уединившихся  в  другой  половине   сада,   развлекали   наемные
танцовщицы.
   - А она миленькая... - сказал Кариму брат Джафар, не отрывая  похотливого
взора от извивающихся женских тел. - Берберийские девы тихи и  покорны.  Вот
родит она тебе сына, и тотчас же выбери  себе  какую-нибудь  обольстительную
экзотическую невольницу, полную огня... Потом еще и еще - вот и будет гарем!
А принимая во внимание твой богатый опыт, могу поручиться,  что  всем  твоим
женщинам крупно подфартит! - Он непристойно хихикнул и толкнул брата в бок.
   - Ее глаза холодны, словно  серебряные  слитки,  -  отвечал  Карим.  -  Я
приветствовал ее как жену, но она не назвала меня мужем... Она не хотела  за
меня идти, что бы там ни  говорил  ее  отец  имаму.  Моего  тестя  наверняка
соблазнил богатый выкуп за невесту, но он все равно не получит ни динара.  Я
не стану жить с Хатибой...
   - Да не отчаивайся ты так! - возразил брат.  -  Она  просто  трясется  от
страха, как и все девственницы на пороге супружества! К утру она  отогреется
и успокоится в твоих объятиях. Карим. Ну не мне  же,  в  самом  деле,  учить
тебя, как обращаться с непорочными девами, братишка! -  Джафар  потянулся  к
кубку и залпом выпил его, не отрывая глаз от пышногрудой танцовщицы.
   Еще не начинало  темнеть,  когда  невесту  усадили  в  крытые  носилки  и
торжественно препроводили в загородный дом ее  супруга  и  господина.  Карим
открывал шествие верхом на дивном белом жеребце - свадебном  подарке  тестя.
Копыта  коня  ступали  по  дороге,  усыпанной  лепестками   роз.   Процессию
сопровождали музыканты. Жених разбрасывал вокруг себя золотые динары, зеваки
стремглав бросались подбирать деньги, выкрикивая пожелания счастья  молодым.
На вилле Карима рабы под  присмотром  Мустафы  подали  гостям  угощение.  Но
краткое время спустя гости удалились, давая новобрачным возможность  получше
познакомиться друг с другом.
   Карим помешкал еще около часа и лишь затем вошел  в  опочивальню  молодой
жены. За  окнами  виллы  разворачивалось  дивное  зрелище:  солнце  медленно
опускалось в сияющие воды моря.
   - Можете идти, - сказал Карим рабыням, жмущимся к новобрачной.
   - Всем  остаться!  -  повелительно  бросила  Хатиба.  Рабыни  заметались,
выказывая недоумение и беспокойство. Карим прищелкнул пальцами:
   - В этом доме я хозяин, Хатиба. Рабыни  вереницей  устремились  прочь  из
покоев молодой.
   - Как смеешь ты приказывать моим слугам? - закричала она.
   - Повторяю, Хатиба: я хозяин в этом доме!  Не  могу  поверить,  что  отец
позволял тебе вести себя в его доме подобным образом. Но будем считать,  что
все это от страха... Тебе нечего бояться. - Он сделал шаг к ней, но в руке у
невесты, словно по мановению волшебной палочки, появился кинжал.
   - Не приближайся - я убью тебя! - прошептала она.
   Одним стремительным движением Карим перехватил тонкое запястье -  оружие,
звякнув, упало на пол. Подняв его и осмотрев, он пренебрежительно хмыкнул:
   - Да им и апельсина не разрезать, Хатиба!
   - Острие отравлено... - спокойно отвечала она. Внимательно изучив оружие.
Карим заметил, что кончик кинжала и впрямь  необычно  темен.  Карим  глубоко
вздохнул:
   - Если ты не желала этого брака, то отчего, во имя Аллаха,  ты  пошла  за
меня? Или такова была воля твоего отца, Хатиба?
   - Он соблазнился богатым выкупом, мой господин, - сказала Хатиба. - Он не
получил и половины ни за одну из моих сестер... Но... - она запнулась.
   - Так в чем же другая причина? - настаивал Карим.
   - Неужели ты не понимаешь?! - взорвалась она.  -  Ты  сын  князя  Малики,
господин мой! Для отца великая честь отдать младшую дочь за  сына  правителя
Малики! Ему уже мало богатства. Теперь он ищет славы и власти!
   - Но мой отец вовсе не так уж влиятелен... -  ответил  Карим.  -  Да,  он
наследовал титул правителя, но лишь потому, что наш предок основал город. Он
осуществляет управление при помощи Совета, а вовсе не единолично. И двора  у
нас нет, как в Кордове... Мы  живем  просто  и  без  излишней  роскоши,  как
большинство горожан. Мой отец стяжал уважение в Совете потому,  что  мудр  и
добр. Мы, свято чтим Аллаха и калифа... К тому же я младший в семье, Хатиба.
Мне никогда не быть князем Малики. Да я этого и не желаю. Так чего же достиг
твой безумный отец, принудив тебя к браку, которого ты не хотела?
   - Весьма престижно в кругу друзей невзначай обронить, что его младшенькая
- первая жена сына князя Малики... Это великая честь. Он станет  похваляться
тем, что у него и у князя Малики общие внуки! А кровная связь с вашей семьей
придаст ему вес и в отношениях с соседями-горцами. Вот чего он хотел...
   - Ты любишь другого? - Карим не хотел больше вилять.
   Золотистая кожа Хатибы залилась краской, но девушка отвечала прямо:
   - Да. И он должен был стать моим мужем, но тут подоспело  предложение  от
вашего высокого семейства... Все бумаги, касающиеся нашего с ним брака, были
тогда уже подписаны, и сумма выкупа за невесту оговорена, но деньги  еще  не
уплачены. А тут приехал твой отец, ну и... Отец разорвал договор.  А  старый
кади,  составивший   бумаги,   внезапно   скончался...   Исчезло   последнее
доказательство существования договора. А поскольку обмен выкупом и  приданым
не состоялся, моему любимому пришлось безмолвно наблюдать за тем,  как  меня
отдают другому... О-о-о, почему из  всех  девушек  тебя  угораздило  выбрать
именно меня? - Серые глаза наполнились слезами, но она поспешно отерла их.
   - Я тебя не выбирал, - возразил  он,  решив  ответить  откровенностью  на
откровенность. - Я и не подозревал о твоем существовании до того дня,  когда
были подписаны бумаги. В прошлом году я попросил отца  подыскать  мне  жену.
Всю жизнь я был мореплавателем и торговцем. Я знал, как  обрадует  отца  мое
решение осесть и обзавестись семьей. А этой весной я отвез ко  двору  калифа
Кордовы прекрасную рабыню, которую любил,  да  и  она  любила  меня...  Тебе
рассказывали, что я был Учителем  Страсти?  Наверняка  ты  об  этом  знаешь.
Девушку передал моим заботам друг отца. Я  обучал  ее  искусству  любви,  но
нарушил одно из главных правил наставника - позволил себе полюбить  ее  всем
сердцем, и к тому же позволил ей полюбить меня. Ни у меня, ни у нее не  было
на это никакого права. В конце концов  мы  оба  решили,  что  превыше  всего
честь,  и  выполнили  обязательства,  на  нас  возложенные.   Зейнаб   стала
наложницей калифа и тотчас же стала его любимицей. А я воротился в Алькасабу
Малику, чтобы жениться на тебе. Конечно, это великое несчастье, Хатиба,  что
наши с тобою сердца отданы другим, но мы не в силах изменить  своей  судьбы.
Если бы я даже сегодня же отослал тебя назад,  к  отцу,  это  ровным  счетом
ничего бы не изменило. Я не обрел бы Зейнаб,  а  гордость  не  позволила  бы
твоему отцу отдать тебя любимому... Ты сама знаешь, что это правда. И  пусть
нам с тобою не дано полюбить друг друга, но обещаю, что стану  относиться  к
тебе со всем мыслимым уважением - ведь ты мне жена. Большего я не могу  тебе
обещать. А будешь ли ты платить мне тем же, Хатиба?
   Его речь потрясла  девушку.  Вдруг  вся  ее  холодность  и  отчужденность
улетучились - теперь она была просто насмерть перепуганной девчонкой.
   - Ты должен отослать меня домой... - почти беззвучно прошептала она. -  Я
не девственна... - И она разрыдалась, обуреваемая ужасом и отчаянием.
   - Отвергнутый жених? - ласково спросил Карим. Она  кивнула,  устремив  на
него серые глазищи, полные слез и ужаса.
   - Когда в последний раз вы были близки?
   - Три дня тому назад...
   - Твоя девственность ровным счетом ничего не значит для меня,  Хатиба,  -
сказал Карим. - Но если ты  беременна  от  этого  человека,  мне  ничего  не
останется, как отправить тебя домой к отцу, покрытую несмываемым позором.
   - Если.., если я беременна, то могу сказать, что от тебя...  -  возразила
она. - Никто ничего не докажет, мой господин!
   - Я не лягу с тобою, Хатиба, по меньшей мере два месяца, - объявил он.  -
Сейчас я позову служанок, и ты проведешь ночь в их обществе. Какая  жалость,
что ты сглупила и поспешила,  Хатиба!  Я  открыл  бы  тебе  мир  чувственных
наслаждений...
   Он покинул ее, безутешно рыдающую на руках рабынь, и вернулся к себе.
   - Передай Мустафе, чтобы он тотчас же явился! -  бросил  он  привратнику.
Явился Мустафа, и хозяин объявил ему:
   - Я должен тотчас же вернуться в Алькасабу Малику и переговорить с отцом.
Следи за тем, чтобы ни моя жена, ни одна из ее служанок  не  покидали  своей
половины. Помни - никто, Мустафа!
   - Да, мой господин! - лицо Мустафы оставалось невозмутимым.  -  Приказать
оседлать для вас коня?
   Карим кивнул - и несколько минут спустя  уже  скакал  по  темной  дороге,
ведущей в город. Войдя в дом, он убедился, что тут все спокойно,  и  у  него
отлегло от сердца.
   - Карим?! - отец менее всего ожидал увидеть сына здесь в этот час.
   - Что случилось? - спросила мать. На ее прекрасное  лицо  легла  тень.  -
Ведь ты должен сейчас быть с Хатибой! Почему...
   Карим  в  подробностях  передал  им  разговор,  состоявшийся  в   спальне
нов