не  уверена,  что  этот  род  должен  быть
продолжен. Они производят карликов,  идиотов  и  безумцев.  Уж  лучше  пусть
герцогство достанется французам. Я напишу королеве, - поклялась она. -  Нет,
я напишу лорду Берли! Объясню ему, как обстоят  дела:  перед  моей  церковью
этот брак недействителен, и я подозреваю, что и перед англиканской  церковью
- тоже. Я должна стать более послушной, чтобы герцог успокоился  и  я  могла
поговорить с Робби. Бесс потребовала от меня  многого,  но  даже  она  будет
шокирована моим положением. Она не разрешит мне  оставаться  здесь.  Она  не
может этого позволить!"
   Скай повернулась на бок, спиной  к  своему  новому  мужу,  который  снова
захрапел, и остро почувствовала боль от рубцов. Она отомстит за каждую рану,
которую он оставил на ее теле. Она поклялась  в  этом.  Она  не  позволит  и
дальше пытать себя, даже если придется перерезать ему глотку. А на  это  она
была  способна.  Вот  он  лежит  рядом  с  ней,  беззащитный,  убежденный  в
собственном превосходстве, не верящий, что  женщина  способна  распоряжаться
жизнью и смертью какого-либо мужчины. Она  довольно  улыбнулась  в  темноте.
Очень скоро Фаброн де Бомон узнает, к своему ужасу, что значит  быть  врагом
Скай О'Малли. Вряд ли это ему понравится. И так, улыбаясь, Скай заснула.

Часть 2

БОМОН ДЕ ЖАСПР

Глава 4

   Фаброн де Бомон проснулся внезапно и, открыв глаза,  увидел  перед  собой
зеленовато-голубые глаза своей жены. Совершенно нагая, она удобно уселась на
его груди, прижав небольшой, но тем не менее смертельно опасный столовый нож
к ямке на его горле. Его сердце учащенно забилось.
   - Не двигайтесь, монсеньор, -  вежливо  сказала  Скай,  -  иначе  у  меня
соскользнет рука, и не думайте, что я не смогу убить вас. Если вы двинетесь,
я это сделаю.
   Он сглотнул слюну, и со злорадным удовольствием она ощутила  по  движению
ножа, как участился его пульс.
   - Зачем? - спросил он.
   - Вы просили английскую королеву прислать  вам  жену,  монсеньор,  и  она
любезно прислала меня вам. Я предполагаю, вам известно,  что  дамы  на  моей
родине независимы  и  горды.  В  наше  время  даже  женщины  Франции  вполне
просвещенны! Я не из тех, кого можно подчинить поркой. Я женщина, монсеньор.
И женщина просвещенная, богатая и мать семейства. Если еще раз  без  всякого
повода вы поднимете на меня руку, я убью вас, монсеньор,  без  колебаний.  Я
буду вам хорошей женой и, если благословит Господь, рожу вам детей. Однако я
не обращусь в гугенотство. Я не лучшая из католичек, но предпочитаю эту веру
всем остальным, и я всегда буду уважать то, во  что  веруют  другие.  -  Она
пристально взглянула на него:
   - Вы поняли меня, монсеньор? Больше никаких порок!
   - А если я откажусь, упрямая сука, что тогда? - Его темные  глаза  горели
от гнева и ненависти.
   - Тогда я убью вас прямо сейчас, на этой постели, - холодно сказала  она.
-  На  моем  теле  отпечатки  ваших  ударов.  Я  продемонстрирую  их  вашему
племяннику и отцу Анри.
   Я заявлю, как верная дочь церкви, что ваш пастор не имел  права  сочетать
нас браком и хотя я умоляла вас вернуть отца Анри и сочетать нас  по  обряду
истинной веры, вы не захотели этого. - Она спокойно улыбнулась ему.  -  И  я
заявлю, что не могла жить с вами в грехе, так как  привыкла  быть  уважаемой
замужней женщиной - моя репутация, монсеньор,  безупречна.  Но  вы  пытались
изнасиловать меня, а когда я стала  сопротивляться,  избили  до  полусмерти.
Оказавшись во власти ваших грязных и противоестественных  страстей,  я,  как
добрая дочь церкви, не могла вытерпеть, когда  вы  снова  пожелали  овладеть
мной, причем ваши извращения угрожали спасению моей души. И  тогда  я  убила
вас. - Она бесстрастно созерцала его. - Как вы думаете, будет ли церковь или
ваш племянник считать меня ответственной за  деяние,  совершенное  в  момент
насилия?
   Скай победила и знала это. Она поняла, что герцог не дурак и  не  захочет
скандала.
   - Вы можете выбирать, монсеньор, жить или умереть. Решайтесь!  -  сказала
она ледяным тоном.
   - Откуда вы знаете, что можете доверять мне, мадам? - спросил  он,  не  в
силах отвести глаз от ее прекрасной груди. - А если я соглашусь,  но,  когда
вы слезете с моей груди и отложите нож, я изменю соглашению? Вряд  ли  можно
считать правомочным соглашение, достигнутое под принуждением.
   - Как сказал мне ваш племянник, вы - человек чести. Я полагаю,  что  ваши
понятия о чести распространяются не  только  на  мужчин,  но  и  на  простых
женщин.
   Он кивнул, удивляясь силе ее логики.
   - Хорошо, мадам, я согласен. Я не буду больше  бить  вас,  но  вы  должны
согласиться, что рожденные вами дети должны быть воспитаны в моей вере, а не
в вашей. Я не позволю моим  сыновьям  оказаться  под  властью  этой  римской
шлюхи.
   - Согласна, - сказала она не колеблясь, зная, что, если у нее будут  дети
от герцога, она сможет научить их истинной любви и  без  пастора  Лишо.  Она
легко соскочила с него и положила нож на подставку для свеч. Затем,  сев  на
подушки,  прикрыла  грудь  простыней.  Это  простое  проявление  стыдливости
тронуло его.
   Он сел:
   - Вы удивительная женщина, мадам.
   - Меня зовут Скай, - спокойно сказала она, - вы  уже  называли  меня  так
однажды. Не  могли  бы  вы  называть  меня  по  имени  хотя  бы  в  интимной
обстановке?
   - Но и вы только однажды назвали меня по имени, Скай.
   - Фаброн - это необычное имя, - ответила она.
   - Но характерное для нашей страны, - сказал он. - Это родовое имя.
   Наступило долгое молчание, после чего она наконец спросила:
   - Все-таки почему вы так не любите женщин? На минуту он задумался,  потом
ответил:
   - До сих пор я об этом не думал. - Он вздохнул. -  Возможно,  я  мучаюсь,
потому что не удалось в молодости стать священником,  как  хотелось.  Я  был
старшим законным сыном. Отец Эдмона - мой единственный законный  брат,  хотя
прочих бастардов отца в Бомон де Жаспре видимо-невидимо. Один  из  них  даже
сын дворянки  -  у  моего  отца  было  мало  предрассудков.  Он  был  весьма
любвеобильным. И очень  волевым:  наследовать  должен  был  старший  сын,  и
избавить от этого могла только смерть.
   Моя первая жена очень страдала, не в состоянии на протяжении  многих  лет
родить мне ребенка. Бедная Мари! С каждым выкидышем или мертворожденным  она
все более концентрировалась на мысли родить мне живого сына. Такая прелесть!
И она умерла в попытке сделать это. Я полагаю, что Господь наказал меня  так
за то, что я не последовал голосу совести.  А  вторая  жена,  Бланш,  родила
наконец этого идиота, которого называют моим  сыном,  а  потом  умерла.  Да,
Господь крепко наказал меня!
   Когда я встретился с пастором Лишо и рассказал ему обо  всем,  он  уверил
меня, что эти утраты удовлетворили гнев Божий. Он сказал, что вы - здоровая,
крепкая женщина, которая родит мне детей, если только я смогу укротить в вас
злой дух, который оскорбляет Бога.
   - Не могу с ним согласиться, - сказала Скай спокойно. - С женщиной  лучше
обращаться с любовью и лаской. Тогда, как цветок, она расцветет.  Жестокость
только озлобит и остервенит ее. Кроме того, если вам нужен сын,  который  бы
мог управлять герцогством, то его мать должна быть сильной женщиной.
   - А вы любили своих мужей, Скай? - спросил он с любопытством.  -  Они  не
пытались подавить вашу волю?
   - Я любила троих из них, - ответила она. - Все они были разные, но каждый
умел любить. Да, я любила их, и они любили меня, и никто из них  не  пытался
сломить меня. - Ее лицо  озарилось  воспоминаниями,  и  у  него  перехватило
дыхание от того, какой прекрасной она стала в этот момент.
   Он взял  ее  руку,  поднес  к  своим  губам  и  поцеловал.  Она  серьезно
посмотрела на него: хотя у  нее  не  было  никаких  чувств  к  нему,  но  он
стремился к этому, и она  должна  была  попробовать.  Выбора  не  было.  Она
погладила его по щеке. Он взглянул  на  нее,  и  его  взгляд  был  столь  же
серьезен, как и ее.
   - Я знаю,  что  в  Библии  осуждается  лицезрение  мужчины  и  женщины  в
первозданном виде, но сейчас я больше всего хочу увидеть вас обнаженной.  Вы
можете сделать это для меня, Скай?
   Откинув покрывало, она встала.
   - Я уверена, - сказала она, - что это пастор Лишо вбил вам это в  голову,
Фаброн. Это ложь: в Библии сказано, что  мы  созданы  по  образу  и  подобию
Божию, а если так, то как же можно не восхищаться Его созданием? Им самим? -
Она медленно повернулась, чтобы он полностью насладился зрелищем ее тела.
   Ее красота почти заставила  его  зарыдать:  маленькие  груди  совершенной
формы, изящная линия бедер  и  ног,  узкая  талия  и  длинная  линия  спины,
великолепная форма рук. Все было совершенством,  за  исключением  рубцов  от
розги на коже. Они поблекли, но их зрелище вызвало в нем ощущение вины.
   - Вы не можете быть земной!  -  сказал  он.  -  Пастор  прав:  женщины  -
изобретение дьявола! Прикройтесь, мадам! В ответ она  бросилась  на  кровать
рядом с ним.
   - Нет, Фаброн, - твердо заявила она. Скай решила бороться с невежеством и
суеверием этого гугенота. Теперь она жена герцога и не позволит пастору Лишо
руководить их браком или разрушить его. -  В  Библии  сказано,  что  женщина
сотворена Господом нашим из ребра первого мужчины, Адама.
   - Откуда вы это знаете? Кто сказал вам это?
   - Никто, Фаброн. Библия переведена на английский, и я прочитала это в ней
сама.
   - Но ваша злокозненная  церковь  запрещает  вам  знать,  что  написано  в
Библии.
   - Церковь много чего запрещает, Фаброн, и я не во всем с ней согласна.  -
Она улыбнулась ему. - Я ведь говорила вам, что я не лучшая из католичек. Раз
Библия переведена, я решила узнать, что там написано. И я узнала.
   - А вы всегда делаете то, что хотите, мадам? -  Его  черные  глаза  снова
были суровы, но все же в его голосе чувствовались нотки юмора.
   - Я не всегда могу выбирать, Фаброн, но при возможности я делаю  то,  что
приятно мне.
   "Какой он странный", - подумала Скай. Он одержим чувством греховности, он
был жесток к ней, и  все  же  она  чувствовала  жалость  к  нему.  Их  глаза
встретились, и вдруг он протянул руку и провел по ее бедру.
   - Но ведь заниматься любовью при свете дня грех, - проговорил он тихо, но
она видела, что он хочет ее.
   - Это сказал пастор Лишо? - поддразнила она его, наблюдая за  ним  сквозь
полуприкрытые ресницы.
   - Мы никогда не говорили об этом, Скай. Но я никогда не читал об  этом  в
Библии, а вы?
   - Нет, монсеньор, я тоже.
   Его рука продолжала ласкать ее ягодицы.
   - А вы занимались раньше любовью днем? - спросил он.
   - Да, - ответила она. Она видела, как возбуждает  его  ее  тело,  сам  их
разговор, возникающие в его сознании фантазии. С каким-то  всхлипыванием  он
повалил ее на спину и начал ласкать ее груди, причитая в то же время:
   - Такое наслаждение, должно быть, греховно! Мы не должны делать  это!  Не
должны! - И в то же время он овладел ею еще до того, как она была готова его
принять, увлажнив ее расщелину слюной и яростно двигаясь в ней,  стремясь  к
вершине своего наслаждения.
   Скай закрыла глаза и не стала мешать ему, пока он всхлипывал и возился на
ней. "По крайней мере, - подумала она с облегчением, - он может  действовать
без жестокости. Со временем я научу его доставлять удовольствие и мне,  если
сумею избавить от ложных страхов. Но странно  -  впервые  в  моей  жизни  не
мужчина управляет мной в постели, а я управляю им".
   Наконец с диким воплем герцог кончил, достигнув  вершины  наслаждения.  И
хотя Скай все еще  не  могла  простить  ему  жестокости  прошлой  ночи,  она
почувствовала к нему странную симпатию. В самом деле,  ведь  он  всего  лишь
грустный, слабый мужчина, наполненный страхом и предрассудками. Он,  однако,
тянется к сильным людям, а она была сильной. До этого лишь пастор Лишо  имел
на него влияние. Теперь ей нужно - если только она не хотела превратить свою
семейную жизнь в ад - одолеть этого мерзавца. Во всяком случае, она не может
до этого привезти сюда детей.

***

   Несколько дней Скай и Фаброн провели в ее  спальне.  Из  разговоров  Скай
многое узнала о своем новом муже. Она поняла, что  он  никогда  в  жизни  не
любил по-настоящему и страдал от  этого.  Единственным  существом,  искренне
привязанным к нему, был его племянник Эдмон. Его мать, дальняя  родственница
Екатерины Медичи, королевы-матери  Франции,  была  холодной  и  рациональной
женщиной, отдавшей обоих детей  на  попечение  воспитателей.  Отец,  суровый
мужчина, имевший высокие принципы и  необузданное  сластолюбие,  никогда  не
проявлял любви к  сыновьям,  полностью  занятый  управлением  герцогством  и
погоней за юбками, что получалось у него одинаково хорошо.
   Единственным человеком, который тепло отнесся к Фаброну,  был  придворный
капеллан, отец Анри, и, возможно, в стремлении подражать ему Фаброн и  хотел
стать священником. Конечно, его отец не желал  ничего  слышать  об  этом,  и
Фаброн озлобился. Отец Анри сочувствовал обеим сторонам и посредничал  между
ними. Фаброну он объяснял, что  если  бы  Господь  захотел,  чтобы  он  стал
священником, то он родился бы младшим сыном. Но этот аргумент становился все
менее весомым с каждым выкидышем у жен Фаброна и их смертями. Но когда  отец
умер, у Фаброна не было выбора - его младший брат погиб от раны,  полученной
на турнире, и единственным законным  наследником,  кроме  Фаброна,  был  его
племянник-карлик. Ему пришлось жениться снова.
   Пока Фаброн ждал прибытия невесты, пастор Лишо начал свою  черную  работу
над восприимчивым сознанием герцога. Да, соглашался он с одержимым  чувством
греховности герцогом, все прошлое - это наказание Господне за то, что он  не
послушался голоса совести. Однако теперь Господь присылает ему новую жену  -
и это должно стать началом новой жизни. Новая  жена  -  новая  вера.  Пастор
излагал все это авторитетно, цитируя в изобилии Библию,  которую,  очевидно,
неплохо знал. Стремясь обрести новую жизнь с новой женой, избегнуть  прежних
несчастий, герцог  отошел  от  веры  отцов  и  с  ревностью  новообращенного
предался новой вере.
   И вот новая жена прибыла, но она заставила его сильно усомниться в  новых
убеждениях. Она была всем тем, чем, как утверждал  пастор  Лишо,  не  должна
быть женщина, и совершенно другой, чем те женщины, которых он  знал  раньше.
Через три недели после свадьбы  он  впервые  почувствовал  себя  влюбленным.
Скай! Само это имя было возмутительным, но он привык к нему и  полюбил  его.
Скай объяснила герцогу, что она была названа по имени одного  из  Гебридских
островов, где родилась ее мать. Но, странно, это  нравилось  ему  -  она  по
крайней мере не была Мари, Жанной или Рене.
   Она была прекрасна и своенравна, независима и нежна, ласкова и умна.  Она
была всем тем, чего он никогда не рассчитывал найти в собственной  жене,  за
исключением, возможно, красоты. И при этом не отталкивала его от  себя,  как
предыдущие жены - те всегда норовили найти предлог для отказа от близости, а
если она все-таки происходила, то  стремились,  как  только  он  заканчивал,
оттолкнуть его. Скай же льнула к нему, заключала его  в  кольцо  своих  рук.
Особенно ему нравилось класть голову на  ее  мягкие  груди,  наслаждаясь  ее
розовым ароматом. Она была чище и сладостнее любой другой  женщины  из  тех,
что он знал.
   Однажды ночью, когда он, опьяневший от наслаждения, лежал  рядом  с  ней,
она спросила его:
   - А знаете, Фаброн, что вы ни разу не поцеловали меня?
   Он удивился, так как никогда не был расположен к этому виду ласки. Но ему
вдруг захотелось сделать ей приятное, отплатить ей за ту  нежность,  которую
она подарила ему, несмотря на ужасное начало их отношений, начало, от одного
воспоминания о котором он содрогался.
   - А вам понравится, Скай, если я  поцелую  вас?  -  несколько  растерянно
спросил он.
   - Да, - тихо сказала она, - это будет  мне  так  приятно!  Поднявшись  на
локте, он наклонился и мягко коснулся ее  губ  своими  губами  -  и  тут  же
отдернулся, как будто прикоснулся к чему-то  раскаленному.  С  тихим  смехом
Скай снова пригнула его голову и страстно впилась  в  его  губы.  Фаброн  де
Бомон  почувствовал,  как  по  его  жилам  растеклась  сладостная  слабость,
почувствовал, как ожила, снова пробудилась к жизни его мужественность.
   - Вот так, монсеньор, - сказала она, ослабив хватку и отрывая свои  губы,
- вот это поцелуй. Вовсе не такая неприятная вещь, а?
   - Вы смеетесь надо мной, мадам?  -  холодно  спросил  он,  но  его  глаза
говорили, что это холодность мнимая.
   - Немного, может быть, - согласилась она, - любовь неотделима  от  смеха,
дорогой муж.
   - Вы не уважаете меня, мадам, - сказал он, - и мне  придется  потребовать
выкуп за это нарушение приличий!  -  И  он  снова  поцеловал  ее,  сжимая  в
объятиях, и в касании его губ была неожиданная  для  нее  сила.  Впервые  за
время их брака  она  ощутила  какое-то  отдаленное  напоминание  о  страсти.
"Возможно, - подумала она, - мы можем надеяться на лучшее".
   Он легонько прижал ее к себе, и  она  поняла,  что  он  ощущает  огромное
наслаждение от  близости  ее  тела,  теплоты  и  шелковистости  ее  гладкой,
надушенной кожи.
   - Вам нравится, когда я ласкаю вас так? - неуверенно спросил он.
   - Да, - прошептала она ему.
   - Вам нравится, когда я ласкаю и целую ваши прекрасные груди?
   - Да, мой муж, мне очень нравится, - последовал тихий ответ.
   - Я хочу, чтобы это нравилось вам, -  произнес  он  тоном,  который  Скай
показался стыдливым. - Чтобы вам нравилось, когда я люблю вас.
   - О, Фаброн, - сказала Скай,  довольная  и  тронутая  тем,  что  начинает
завоевывать его, - когда вы  нежны  и  ласковы  со  мной,  я  тоже  чувствую
наслаждение. Разве мы не должны наслаждаться друг другом?
   - Но пастор Лишо говорит... Ее рука легла на его уста:
   - Что может священник, служитель любой веры, знать о  страсти  мужчины  и
женщины, Фаброн? Я верю, что Бог дал человеку жену не только для поддержки и
рождения детей, но и для наслаждения. Люби меня, и я  полюблю  тебя.  Что  в
этом дурного?
   Поцеловав ее ладонь, он снял ее руку с губ и сказал:
   - У вас получается это так просто, Скай.
   - Это действительно просто, Фаброн. Любите меня, и я полюблю вас.
   И тогда он в самом деле подарил ей свою любовь. Он любил ее так  нежно  и
внимательно, как никогда раньше. Впервые  он  старался  удовлетворить  ее  и
впервые почувствовал,  что  ее  наслаждение  возбуждает  его.  И  когда  она
достигла его вершины, он вдруг понял, что раньше она всего лишь  имитировала
наслаждение, чтобы удовлетворить его. И только тут он понял, что  любит  эту
прекрасную женщину,  которая,  несмотря  на  его  зверства  в  первую  ночь,
стремилась сделать их брак настоящим союзом.
   - Вы - моя, Скай, - прошептал он в ее ухо, и  она  плотнее  прижала  его,
зная, что теперь у их брака есть шанс.
   Однако вскоре их идиллия кончилась. На следующее утро  они,  как  обычно,
сидели за столиком, который Дейзи каждый  день  сооружала  в  окне  спальни,
наслаждаясь свежими персиками и только  что  извлеченным  из  очага  хлебом,
соленым сыром бри и разбавленным вином. Высокое узкое окно было  распахнуто,
и на каменной балюстраде бледно-красные розы овивали  розовый  камень.  Небо
было без облачка, а внизу плескалось зелено-голубое море,  залитое  солнцем.
Маленькая черно-желтая птичка прилетела к их окну и,  устроившись  в  розах,
пропела песенку, прежде чем порхнуть к окну и принять из руки  Скай  хлебные
крошки.
   - Как это вам удается? - спросил он, как всегда заинтригованный тем,  что
ей удается зачаровывать птиц.
   - Птицы знают, что меня можно  не  опасаться,  -  тихо  ответила  она.  -
Животные чувствуют, когда их любят.
   - А скорее всего это ведьмовство!  -  проревел  кто-то  изнутри  комнаты.
Испуганная птица вспорхнула и исчезла.
   - Миледи, монсеньор, я пыталась не пустить его, но он отт