одарила  озеро
за то, что оно позволило ей полюбоваться в зеркало. Затем  она  пошла  вдоль
берега, внимательно смотря под ноги в поисках  растений,  которые  могли  бы
пригодиться ей или старой Кателле, ведьме, живущей  в  этих  лесах,  которая
научила ее, как исцелять болезни.
   Ей попалось несколько опавших зеленых  желудей,  но  желуди  хороши  лишь
тогда, когда полностью созреют, и Мэйрин не  обратила  на  них  внимания.  В
траве лежали сосновые шишки, но лучшие шишки  -  те,  что  уже  с  семенами.
Мэйрин собирала их поздней весной, когда они только что осыпались и белки  и
птицы еще не успели до них добраться. Но  вот  на  сухом  каменистом  клочке
земли она обнаружила несколько кустов каперсов. Она осторожно ощипала  кусты
и сложила каперсы в подвешенный к поясу льняной кошелек. Отвар  из  каперсов
прекрасно помогал  от  зубной  боли,  но  пользоваться  им  следовало  очень
осторожно, поскольку каперсы  также  выводили  с  мочой  кровь  и  сперму  и
единственным противоядием мог служить яблочный уксус.
   - Мэйрин!
   Девочка обернулась, губы ее раздвинулись в широкой улыбке.
   - Дагда! Как такой большой человек может подкрадываться так неслышно? - с
удивлением спросила она. - У меня слух острый, как у лисы, а я почти никогда
не слышу, как ты подходишь.
   Дагда,  настоящий  гигант   семи   футов   роста   с   гривой   спутанных
серебристо-белых волос, улыбнулся в ответ малышке. Уголки его  темно-голубых
глаз  приподнялись;  в  глазах  светилась  искренняя,  глубокая   любовь   и
привязанность к Мэйрин Сен-Ронан. Он воспитал ее, как когда-то  воспитал  ее
мать. Перед смертью Мэйр Тир Коннелл умоляла его позаботиться о  Мэйрин  так
же, как он заботился о ней самой. Дагда, естественно,  согласился,  и  тогда
Мэйр отпустила его на свободу, дрожащими пальцами сняв  с  его  крепкой  шеи
ошейник раба и с грустным вздохом легко коснувшись застарелого рубца.  Дагда
взял ее руку и поцеловал эти хрупкие пальчики,  а  по  его  лицу  покатились
слезы, которых он не стыдился.
   Потом Мэйр Тир Коннелл умерла. Она скончалась на его руках, душа с легким
вздохом покинула ее исстрадавшееся тело, но Дагда еще долгое время продолжал
обнимать ее: он не мог поверить, что эта  женщина,  полная  любви  и  жизни,
теперь мертва. Наконец пришли старухи, осторожно высвободили тело  Мэйр  Тир
Коннелл из его рук и унесли покойную, чтобы подготовить  ее  к  погребальным
обрядам. С тех пор минуло пять лет.
   Когда Мэйрин исполнился год, ее отец  вернулся  в  Ирландию  за  женой  и
дочерью. Сирену Сен-Ронану показали могилу его жены и  красавицу  дочку.  Он
пролил горькие слезы о Мэйр Тир Коннелл. Потом напился и пил  целую  неделю.
Наконец, взяв себя в руки, он предстал перед  королем,  отцом  его  покойной
жены. Было решено, что Мэйрин отправится в Бретань  со  своим  отцом.  Дагда
поехал с ними. Ведь он дал слово Мэйр Тир Коннелл, и только смерть  заставит
его нарушить эту клятву.
   В Бретани ему жилось хорошо: Сирен  Сен-Ронан,  барон  де  Ландерно,  был
добрым человеком. Он не стал перечить последней воле своей покойной  жены  в
том, что касалось их дочери. Ведь Дагда  воспитал  Мэйр  Тир  Коннелл,  и  в
глазах Сирена она была совершенством.  Сирен  надеялся,  что  его  маленькая
дочь, Мэйрин, вырастет такой же чудесной женщиной, если ее будет воспитывать
этот ласковый великан. Итак, несмотря на болтливые языки деревенских тетушек
и скрытое неодобрение престарелых  родственников  Сирена  Сен-Ронана,  Дагда
остался нянькой и охранником единственного ребенка барона де Ландерно.
   И вот сейчас, глядя на вверенное ему сокровище,  Дагда  покачал  косматой
серебристой головой и подумал, что, с тех пор как  в  их  жизнь  вошла  леди
Бланш,  можно  считать  большим  везением,  что  именно  ему  удалось  стать
сторожевым псом Майрин.
   Вторая жена Сирена Сен-Ронана оказалась злой и жестокой  женщиной.  Дагда
мысленно сравнивал ее с золотистой розой в  полном  цвету,  которая  кажется
идеально прекрасной до тех пор, пока ты не  наклонишься  и  не  вдохнешь  ее
аромат, чтобы обнаружить, что она источает запах гниения.
   О да! Сейчас Мэйрин особенно нуждалась в  его  защите.  Сейчас  особенно.
Нагнувшись, он подхватил на руки свою маленькую госпожу.
   - Твой отец, - тихо произнес он без лишних вступлений, - только что умер.
Что бы ни случилось теперь, ты не должна бояться, потому что я с тобой,  моя
маленькая леди. Ты меня понимаешь?
   Лицо девочки исказилось от горя. Мэйрин знала, что он скажет ей,  еще  до
того, как Дагда  заговорил.  Отец  покинул  ее,  и  она  осталась  одна.  Не
сдержавшись, она тихонько всхлипнула, но тут же овладела собой и спросила:
   - Он хотел  увидеть  меня,  Дагда?  Мой  отец  спрашивал  обо  мне  перед
смертью?
   - Да, но она сделала вид, что тебя не могут найти, а потом се дядя,  этот
коварный епископ, начал возиться с последней исповедью и отпущением грехов.
   По нежной щеке девочки скатилась слеза.
   - Ох, Дагда, - вырвалось у нее, - почему леди Бланш так  меня  ненавидит?
Почему она не дала мне проститься с отцом?
   - Она завидует тебе, дитя мое. Да и как ей не завидовать? Твой отец любил
тебя больше всех на свете, больше, чем саму леди Бланш. И теперь  она  будет
воевать с тобой, чтобы защитить  ребенка,  которого  родит  через  несколько
месяцев.
   - Но я не причиню вреда своей сестре, Дагда, - наивно удивилась Мэйрин.
   - Конечно, нет, - успокаивающе ответил тот, - но она боится тебя вовсе не
поэтому. Ты - наследница своего отца, Мэйрин. Теперь, когда Сирен Сен-Ронан,
барон де Ландерно, умер, дитя мое, ты станешь баронессой де  Ландерно.  Леди
Бланш и ее ребенок будут зависеть от твоей  милости.  Вот  чего  боится  эта
негодница.
   - Но я ничего у них не отберу! - возразила Мэйрин. - Разве отец Каолан не
научил меня почитать  родителей,  и  разве  леди  Бланш  не  приходится  мне
мачехой?
   Дагда глубоко  вздохнул.  Как  объяснить  такому  ласковому  и  невинному
ребенку, как Мэйрин, всю продажность и жадность рода человеческого? Мудрость
Мэйрин другого рода,  и  в  некотором  смысле  в  этом  повинен  сам  Дагда,
побуждавший ее изучать древние обычаи предков. Она никогда не сталкивалась с
себялюбием и алчностью, а леди Бланш обладала этими качествами в избытке,  и
Дагда боялся за доверенную ему девочку. Если нужно, он  сумеет  защитить  ее
жизнь, но сейчас он не знал, откуда придет первый удар.
   - Мы должны вернуться в замок, - произнес  он.  -  Если  задержимся,  они
обеспокоятся и пошлют кого-нибудь на розыски.
   Мэйрин крепко прижалась к своему защитнику.
   - Прошу тебя, Дагда, давай зайдем к старой Кателле. Я набрала каперсов  и
хочу оставить их у нее. Ведь я  не  знаю,  когда  увижусь  с  ней  снова.  -
Внезапно Мэйрин вздрогнула и резко вскрикнула:
   - Стой, Дагда!
   - Что случилось, дитя мое? - Дагда замедлил шаг.
   - Опусти меня на землю, - попросила она.  Дагда  повиновался,  и  Мэйрин,
подняв голову, заглянула ему в лицо. По щекам ее струились слезы. - Я больше
никогда не увижу этих мест, Дагда! Я только что  поняла  это.  Я  больше  не
вернусь в этот лес.
   - Ты чувствуешь какую-то опасность? - спросил Дагда, ни на  мгновение  не
усомнившись в ее словах.
   Некоторое  время  Мэйрин  молчала  в  задумчивости,  а   потом   медленно
проговорила:
   - Не для моей жизни, Дагда. Нет, моей жизни  ничто  не  угрожает.  -  Она
повернулась  и  бросилась  бежать  обратно  по  тропинке  к  темному  пруду.
Остановившись у  воды,  она  обвела  взглядом  деревья,  озеро  и  камни.  -
Прощайте, друзья мои. Я никогда не забуду, как вы были добры ко мне. Я  буду
помнить о вас всю, жизнь!
   Дагде, стоявшему поодаль и смотревшему на нее,  показалось,  что  деревья
склонили к девочке свои тяжелые ветви,  а  вода  в  спокойном  озере  слегка
всколыхнулась. "Она волшебница, - подумал Дагда. - У нее есть чудесный  дар.
Если бы мы остались здесь, старая Кателла передала бы ей  старинные  знания.
Ведь моей маленькой колдунье понадобится гораздо больше, чем смогу  дать  ей
я". Мэйрин подошла к нему и вложила свою маленькую ручку в его  ладонь.  Они
двинулись по тропинке к замку. Старая Кателла была забыта: день  клонился  к
закату, и времени оставалось совсем мало.
   Вскоре они увидели спешащую им навстречу старую кормилицу Мэйрин, Мелани.
   - Скорее, скорее, милые мои. Она уже пришла в ярость, что вас нигде  нет.
Надо поторопиться!
   - Сперва госпожа должна умыться и переодеться, - твердо возразил Дагда.
   - Ох, Пресвятая Мария! Что же я ей скажу? Она  требует,  чтобы  маленькую
госпожу немедленно привели к ней!
   - Когда добрый барон Сирен лежал при смерти, она была не  так  тороплива.
Она запретила людям разыскать госпожу и не дала ей проститься с  отцом.  Она
просто злодейка! Что бы там ни было, госпожа Мэйрин не явится к ней в  таком
виде!
   Мелани кивнула в знак согласия и перекрестилась, чтобы Господь послал  ей
удачу. Ее сестра, дочь которой прислуживала епископу Сен-Бриека, сообщила ей
ужасную новость. Она была уверена,  что  Дагда  не  знает  об  этих  слухах,
поскольку последние несколько недель он особенно бдительно  присматривал  за
маленькой госпожой и не тратил времени на болтовню  со  сплетницами.  Мелани
размышляла, дошли ли слухи до барона Сен-Ронана. И если да, то почему он  не
опроверг их?  Значит,  это  правда!  Впрочем,  правда  это  или  нет,  Бланш
Сен-Ронан причинит много неприятностей ее питомице, подумала Мелани.
   - Я отвлеку стражников у опускной решетки, когда вы  будете  проходить  в
ворота, - сказала она и  усмехнулась,  представив  себе  Дагду,  пытающегося
незаметно проскользнуть мимо охраны.
   Все же с помощью Мелани  им  удалось  проникнуть  в  замок  быстро  и  не
привлекая к себе внимания. Взяв Мэйрин на руки, Дагда поднялся по лестнице в
маленькую комнатку, принадлежавшую наследнице замка. Опустив ее на  пол,  он
подтолкнул ее в отгороженную спальню, шепнув ей вслед:
   - Поторопись! Умойся и причешись. Не забудь надеть обе туфли! Переоденься
в чистое. У нас мало времени!
   Не чувствуя ни малейшего  страха,  Мэйрин  плеснула  воды  из  кувшина  в
серебряный тазик и смыла грязь с лица, рук и шеи.  Сбросив  с  себя  пыльную
одежду, он открыла сундук и достала чистую льняную сорочку и шелковое платье
золотистого цвета с длинными пышными рукавами, расшитое  у  ворота  и  вдоль
подола синими и зелеными шелковыми нитями и маленькими жемчужинами. Одевшись
и подпоясавшись поясом с такой же вышивкой, Мэйрин  обула  мягкие  туфли  из
красной кожи. Затем, взяв щетку,  быстро  расчесала  свои  густые  волосы  и
аккуратно заплела их в косы, завязав зелеными лентами. Наконец,  она  надела
тяжелое  ожерелье  из  красного  золота,  украшенное  кельтской  эмалью,   и
торопливо выбежала из комнаты, где ожидал Дагда.
   Войдя в большой зал замка, она быстрым шагом подошла к  своей  мачехе  и,
опустившись перед ней на колени, произнесла:
   - Я скорблю вместе с вами, миледи Бланш.  Я  опечалена  утратой  отца.  -
Мэйрин заметила, что епископ Сен-Бриека сидел рядом со своей  племянницей  и
буквально пожирал ее своими поросячьими глазками.
   Бланш Сен-Ронан, в своем любимом синем наряде, с  серебристой  прозрачной
накидкой на голове, с неприкрытой злобой уставилась на девочку, так  покорно
склонившуюся у ее ног. Как эта мерзавка смеет являться  перед  ней  в  таких
роскошных одеждах!
   - Сегодня ты покинешь Ландерно, - холодно проговорила она. -  Мне  и  так
слишком долго пришлось терпеть твое присутствие. Я делала это только во  имя
глубокой любви, которую питала к твоему отцу. Но  теперь  он  мертв,  и  мне
больше не нужно выносить его незаконное отродье в стенах моего замка!
   Девочка в замешательстве взглянула на мачеху.
   - Покину Ландерно? - переспросила она. - Мадам, я вас  не  понимаю.  Я  -
наследница Ландерно. Я не могу покинуть свою землю.
   - Наследница Ландерно? - Бланш презрительно фыркнула. - Ты  родилась  вне
брака! Как ты можешь быть наследницей своего отца? - Да  как  эта  негодница
смеет идти против ее власти! Голос Бланш сорвался на крик. - Он прижил  тебя
от шлюхи! От грязной  ирландской  дикарки!  Вот  так  наследница  сыскалась!
Посмотрите только на  нее!  Наследником  Ландерно  будет  мой  ребенок!  Мой
законный ребенок!
   Мэйрин вскочила на ноги. Глаза ее сверкали гневом и испугом.  -  Я  -  не
внебрачная дочь! - яростно воскликнула она. - Я - законная дочь моего  отца,
как и тот ребенок, которого вы  носите  под  сердцем,  мадам.  И  если  этот
ребенок не окажется мальчиком - а  он  им  не  окажется!  -  то  наследницей
Ландерно буду я! Вы не имеете права выгонять меня! Я никуда не пойду!
   Бланш Сен-Ронан изо всех сил  боролась  с  желанием  наброситься  на  эту
маленькую мерзавку. Она совсем не так представляла себе этот  разговор.  Она
думала, что без хлопот отошлет Мэйрин из Ландерно и на этом дело кончится. И
то, что девчонка посмела перечить ей, окончательно разъярило Бланш.
   - Не пойдешь? - взвизгнула она. - Пойдешь как миленькая! Ведь ты  не  так
глупа и должна понять, что я тебе говорю.  Документов,  подтверждающих  брак
между твоими родителями, не существует,  и  поэтому  церковь  объявила  тебя
незаконнорожденной. Ты осмелишься спорить с церковью?
   - Церковь? - насмешливо проговорила Мэйрин. - Вы, мадам, вероятно, имеете
в виду своего дядю, этого жирного епископа Сен-Бриека, который даже  сейчас,
сидя рядом с вами, воображает, как будет ласкать ваши прелести? Возможно,  я
всего лишь ребенок, но я действительно не глупа!
   Голубые глаза Бланш Сен-Ронан округлились и едва не вывалились из  орбит.
Лицо ее вспыхнуло,  затем  побелело;  она  ловила  ртом  воздух,  как  рыба,
выброшенная на сушу. Схватившись за живот, она завизжала:
   - Уберите с моих глаз эту дрянь! Я не хочу ее больше видеть! - Задыхаясь,
она откинулась на спинку кресла. - эта гадкая девчонка смеет оскорблять меня
в такую минуту, когда я убита горем! Она сглазит мое дитя! - Бланш  с  жаром
перекрестилась.
   Дагда подбежал к своей маленькой госпоже, но Мэйрин отмахнулась от  него.
Внезапно всем присутствующим показалось, что она стала  выше  ростом.  Глаза
ее, потемневшие от гнева, полыхали огнем.
   - Вы, конечно, можете выгнать меня из Ландерно, мадам,  но  все,  что  вы
планируете со своим дядей, никогда не осуществится.  Вы  хотели  власти?  Но
Ландерно никогда не будет вашим, вы никогда не узнаете настоящего счастья! -
Мэйрин подняла руку и  обвиняюще  указала  пальцем  на  свою  мачеху.  -  Вы
прокляты, мадам!
   Бланш Сен-Ронан взвизгнула от ужаса н крикнула:
   - Уберите это отродье долой с моих глаз! И впредь никогда не пускайте  ее
ко мне! Ома должна убраться из Ландерно до наступления  ночи!  -  И  женщина
снова откинулась  на  спинку  кресла,  а  служанки  столпились  вокруг  нее,
сочувственно охая и вздыхая, поднося к ее губам кубок с вином.
   В зале, несколько секунд  назад  испуганно  притихшем,  теперь  стало  на
удивление шумно. Все слуги и жители  замка  прекрасно  помнили,  как  Мэйрин
приехала с отцом  из  Ирландии  пять  лет  назад.  Все  слышали,  как  Сирен
Сен-Ронан много раз рассказывал  о  своей  любимой  первой  жене,  Мэйр  Тир
Коннелл. Они не могли поверить в то, что сказала леди Бланш. Но если  в  это
дело вмешалась церковь, они не смели ничего возразить. И даже те, кто в душе
согласился с обвинениями Мэйрин в адрес  дядюшки  леди  Бланш,  должны  были
помалкивать, ибо их привязывали к Ландерно долг службы,  узы  преданности  и
традиция. Эта скорбящая вдова могла бы  превратить  их  жизнь  в  сущий  ад.
Опустив глаза, слуги отвернулись от девочки, исполненные стыда и страха.
   Высоко подняв голову, Мэйрин вышла из зала в сопровождении Дагды.  Сердце
ее бешено билось от страха, но никто бы не заподозрил этого,  ибо  держалась
она величаво и гордо. Ей придется покинуть Ландерно, единственный ее дом, но
куда же она теперь пойдет? Как она теперь сможет выжить?
   Сразу у дверей зала ее остановил сенешаль Айво. Он произнес  извиняющимся
тоном:
   - Вы должны идти со мной, госпожа. Мэйрин в замешательстве  взглянула  на
него, а Дагда напрямую спросил:
   - Куда?
   - Ты ничего не сможешь поделать, Дагда, - сказал сенешаль. -  Церковь  на
стороне леди Бланш, и все уже решено.
   - Что она собирается сделать с моей маленькой  госпожой,  Айво?  Сенешаль
какое-то мгновение колебался, но затем шепотом ответил:
   - Она продала девочку работорговцу из  Англии,  Дагда.  Сейчас  я  должен
передать ему госпожу.  -  Он  крепко  взял  великана  за  руку.  -  Что  мне
оставалось делать, Дагда? Она была  женой  моего  господина,  а  теперь  мой
господин умер. Теперь леди Бланш - хозяйка замка.  Разве  я  мог  ослушаться
приказа вдовы моего господина? Не мог. Я всего лишь  слуга.  Ты  думаешь,  у
меня самого сердце не разрывается на  части?  -  Он  наклонился  и  погладил
Мэйрин  по  голове.  -  Маленькая  госпожа  выросла  у  меня  на  глазах   и
превратилась в настоящую красавицу.  -  Темные  глаза  сенешаля  наполнились
слезами. - Я ничего не могу поделать, - беспомощно повторил он.
   - Отведи меня к моему отцу, Айво, - сказала Мэйрин и, видя, что  сенешаль
в нерешительности, добавила:
   - Это - мое право. Неужели ты откажешь мне в последнем  прощании  с  тем,
как это сделала леди Бланш? Я не внебрачная дочь, но даже если бы и родилась
вне закона, Сирен Сен-Ронан - все равно мой отец.
   Расстроенно  покачав  головой,  Айво  повел  их  в  часовню.  Мэйрин  без
спутников вошла в келью, где лежало на погребальных носилках тело ее отца. В
изголовье  и  у  ног  его  горели  свечи.  Сирен  Сен-Ронан  был   красивым,
светлокожим и темноволосым мужчиной; в уголках его  глаз  виднелись  сеточки
морщин, поскольку барон де Ландерно при жизни любил посмеяться.  Опустившись
на колени, Мэйрин заговорила с ним, как с  живым.  Сирен  Сен-Ронан  остался
красивым и после смерти, унесшей заботы живущих и разгладившей  его  высокий
лоб.
   - Теперь ты соединился с моей  матерью,  отец,  и  я  знаю,  что  вы  оба
счастливы этой встрече. Но мне так страшно!  Леди  Бланш  выгоняет  меня  из
Ландерно. Я не смогу приходить на твою могилу, не смогу позаботиться о наших
людях, но, где бы я ни была, я всегда буду молиться  за  тебя.  Прошу  тебя,
охраняй меня! Дагда говорит, что он меня никогда не  покинет,  и  все  же  я
очень боюсь. Помоги мне быть отважной, отец! Я не опозорю  твоего  имени!  -
Головка Мэйрин склонилась на край носилок,  по  ее  лицу  снова  заструились
горячие слезы. Хрупкие плечи ее затряслись от рыданий, но вскоре  плач  стал
тише и вовсе умолк. Глубоко вздохнув, девочка  поднялась  на  ноги,  вытерла
лицо ладонями  и,  наклонившись,  поцеловала  отца  в  остывший  лоб.  Затем
повернулась и вышла из часовни, больше не взглянув на носилки.
   - Я соберу вещи, - тихо сказала она Айво, - и сейчас же покину замок.
   - Она запретила вам брать с собой какие-либо вещи, - ответил сенешаль.  -
Говорит, что вы не имеете права уносить что-либо из Ландерно, потому что все
здесь принадлежит ее ребенку.
   - Среди моих вещей нет таких, которые принадлежат Ландерно, Айво. У  меня
только одежда и несколько безделушек, которые мне подарил отец.
   - Я не могу позволить вам этого, миледи Мэйрин. Вы должны немедленно идти
со мной. Работорговец уже ждет.
   - Девочка должна взять плащ, Айво, - тихо произнес  Дагда,  но  в  словах
ирландца сенешаль почувствовал невысказанную угрозу.
   - Хорошо, - уступил он, - но поторопитесь, во имя Богоматери,  иначе  она
придет в себя и вызовет меня. Что со мной станется, Дагда,  если  я  потеряю
свое место?
   - Оставайся с Айво, дитя мое, - велел  Дагда  своей  юной  подопечной,  а
затем обратился к сенешалю:
   - Я вернусь через минуту. - Он торопливо зашагал вверх по узкой  каменной
лестнице, ведущей в комнатку, которая уже  больше  не  принадлежала  Мэйрин.
Распахнув дверь, он с удивлением обнаружил в комнате Мелани.
   - Вот, держи! -