Найл Бурк почувствовал, как заныло у него в чреслах.  Только  святой  мог
отказаться от такого предложения, а он  святым  не  был.  Но  он  не  был  и
развратником. Потом в его голове родилась мысль.  "А  почему  бы  и  нет,  -
размышлял он. - Ведь рано или поздно это придется сделать".
   - Хочешь стать моей женой, Констанца?
   - Да, - ответила она.
   Он поднялся на ноги, возвышаясь над ней, и сбросил с себя одежду.  Она  с
интересом наблюдала за ним.
   Братьев у нее не было, и она не имела  понятия  о  мужском  теле.  На  ее
глазах член Найла гордо поднялся, как флаг перед битвой. Он взял ее за руку:
   - Коснись его, крошка. Обещаю, он  тебя  не  укусит...  но  будет  крепко
любить...
   Ее миниатюрные руки сомкнулись на нем, нежно, но по-девичьи неумело. Найл
затаил дыхание, боясь ее напугать, а  она  ласкала  его,  и  от  безыскусных
прикосновений он не мог сдержать стона.
   - Тебе больно?
   - Нет, ты доставила  мне  безумное  удовольствие,  -  он  снова  обнял  и
поцеловал ее.
   Округлые, теперь твердые от растущей страсти груди Констанцы касались его
волосатой груди, и соски напряглись  от  желания.  Талия,  точно  охваченный
пламенем шелк, задрожала, ноги раздвинулись, но голос был сильным и низким:
   - Возьми меня, мой Найл!
   Он опустил ее на землю и встал  рядом  с  ней  на  колени.  Ее  глаза  от
ожидания широко  раскрылись,  он  стал  ласкать  ее  грудь.  Ласкающая  рука
двинулась вниз по ее горячему телу  и  достигла  сокровенного  места.  Палец
проник меж складками кожи и  настойчиво  дотронулся  до  плоти  -  Констанца
подумала, что сейчас потеряет сознание.
   Ее сердце бешено колотилось, поток  новых  чувств  захлестнул  девушку  -
чувств, которые ей раньше не доводилось испытывать. В животе болело,  болело
и там, где ее гладила рука Найла, но совсем по-другому.  Когда  его  длинный
палец оказался в ней, Консханца почувствовала облегчение, но  вот  он  вынул
его, и боль усилилась. Девушка дернулась.
   - Сейчас, дорогая, - нежно прошептал он. - Сейчас будет легче.
   Он раздвинул ее ноги, и она раскрылась перед ним, как бутон.  Девушка  не
сводила с него глаз даже тогда, когда быстро, чтобы причинить  меньше  боли,
он лишал ее девственности.
   Констанца почувствовала жгучую боль и вскрикнула. Губы Найла заглушили ее
протест. Что-то чудесное случилось с ней, и она рванулась бедрами  навстречу
его ритмичным движениям. Боль улеглась, и ей казалось, что она стала летящей
птицей. Миниатюрные руки обхватили ягодицы Найла, чтобы  притянуть  его  еще
ближе к себе. В момент наивысшей страсти она откинула голову,  вскрикнула  и
потеряла сознание.
   Утомленный  Найл  удивленно  размышлял.  Никогда  он  не  испытывал   еще
подобного наслаждения с девственницей, а она, конечно,  была  невинна  -  об
этом свидетельствовала кровь на ее бедрах. Теперь, опустошенная, она  лежала
без сознания. Некоторое время он рассматривал ее - девушку,  которая  станет
его женой. Она оказалась, безусловно, миловидной. И хотя Найл не был уверен,
понравилось ли ему ее  чрезмерное  чувство,  Констанца,  конечно  же,  будет
лучшей партнершей в постели,  чем  Дарра.  Мак-Уилльям  может  разгневаться,
узнав о нежданной невесте, но если повезет, она попадет в родной дом Найла в
Ирландии с ребенком в животе или на руках. В этом случае они будут прощены.
   Девушка едва дышала. Найл обнял ее, чтобы согреть и разбудить. Постепенно
сознание стало возвращаться к ней, ее веки затрепетали.  Он  прижимал  ее  к
груди и шептал нежные слова. Приподняв голову, она взглянула на него и вдруг
вспыхнула.
   - О, Найл! Что ты обо мне должен думать! Но это было так здорово!
   Он рассмеялся:
   - Я думаю, крошка, что я счастливый человек. Ты просто  великолепна!  Как
ты себя чувствуешь, дорогая?
   - Я летала, Найл! По-настоящему летала. И я так счастлива, что хочу этого
опять. Он усмехнулся:
   - Мы полетим с тобою снова, любовь моя. Но сейчас,  я  думаю,  нам  лучше
вернуться в Пальму. Я должен просить у отца твоей  руки,  -  он  поднялся  и
принялся натягивать на  себя  одежду,  но  не  так-то  просто  было  с  этим
справиться, когда рядом лежала обнаженная Констанца, а  вместо  постели  под
ней расстилался луг из цветов и зеленой травы. Наконец ему удалось  привести
костюм в относительный порядок.
   - Позвольте вам помочь, мадам, - он протянул ей руки.
   Она встала, и лорд Бурк снова восхитился совершенством ее изящного  тела.
Не торопясь, она надела белье, потом юбку и наконец блузку, которую он помог
ей зашнуровать, но сначала погладил нежные округлые груди. Откинувшись назад
и прижавшись к нему спиной, Констанца что-то довольно пробормотала.
   Найл любовно шлепнул ее по ягодицам:
   - Собирай корзину с едой, крошка, пока я ловлю и седлаю лошадей.
   Они вернулись в Пальму уже к самому вечеру. Один взгляд на девушку вырвал
у Аны крик радости. Найл спрыгнул с лошади, женщина распростерла  объятия  и
поцеловала их обоих.
   - Клянусь вам, добрый сеньор Найл, моя Констанца будет вам хорошей женой.
   - Ана, Конд даст согласие?
   Служанка посмотрела на него понимающим взглядом:
   - Сначала он  вам  откажет,  потому  что  не  может  простить  дочери  ее
рождения. Но если вы скажете, что обесчестили ее,  он  быстро  согласится  -
больше всего на свете он боится скандалов.
   - Тогда, Ана, я сейчас же пойду к нему, - улыбнулся Найл.
   - Он в библиотеке, сеньор.
   Найл наклонился и легко поцеловал девушку.
   - На счастье, Констанца, - произнес он и зашагал прочь.
   - Аййии, моя нинья, - воскликнула служанка, - наконец ты нашла себе мужа,
и какого мужа! Многие годы он не  даст  опасть  твоему  животу.  Об  этом  я
столько молилась, нинья. Кто-нибудь должен был тебя увезти от Конда.  Теперь
ты заживешь нормальной жизнью, - она стиснула девушку в объятиях. -  Счастье
так вскружило мне голову, что я совсем забыла  про  тебя,  Констанца.  Ты  в
порядке? Он был нежен с тобой?
   - Нежен, няня, но мне нужно в ванну.
   - Сию минуту, нинья. Сейчас!
   Пока Констанца  купалась  в  теплой  ароматизированной  воде,  Найл  Бурк
пытался устроить свое длинное тело в довольно неудобном кресле в  библиотеке
Конда. В больших руках он вертел ножку изящной рюмки. Губернатор  пристально
и холодно смотрел на гостя.
   - Вы заметно окрепли, лорд Бурк, -  скорее  утверждая,  а  не  спрашивая,
произнес он. - Думаю, вскоре вы нас покинете.
   Найл кивнул:
   - Скоро, милорд. Но, уезжая  отсюда,  я  хотел  бы  кое-что  захватить  с
Мальорки.
   - Какой-нибудь сувенир, лорд Бурк? Найл не сдержал усмешки.
   - Какой-нибудь, - согласился он. - Я хотел бы  жениться  на  Констанце  и
официально прошу у вас ее руки. Выражение лица Конда ничуть не изменилось:
   - Это невозможно, лорд Бурк.
   - Она с кем-нибудь обручена?
   - Нет.
   - Страдает неизлечимой болезнью?
   - Нет.
   - Тогда почему же вы мне отказываете? Я единственный  наследник  знатного
обеспеченного человека. В Ирландии мой род по знатности не  ниже  вашего.  У
вас будут внуки.
   - Я не обязан вам  ничего  объяснять,  лорд  Бурк.  Я  отец  Констанцы  и
отказываю вам в вашей просьбе. Мое слово - закон.
   Найл тяжело вздохнул:
   - Не в том  ли  причина  вашего  отказа,  что  вы  сомневаетесь  в  своем
отцовстве?
   Франсиско Гидадела побелел:
   - Вы наглец, лорд Бурк. Сейчас же оставьте меня. Я не  собираюсь  с  вами
этого обсуждать. Серебристые глаза Найла сузились.
   - Нет уж, Конд, позвольте я вам расскажу, как  провел  сегодняшний  день.
Сегодня я наслаждался  благосклонностью  вашей  дочери.  Она  вполне  охотно
отдалась мне, и  я  могу  с  удовлетворением  вам  сообщить,  что  она  была
девственницей. Как раз сейчас мое семя, может быть, дает всходы в ее утробе.
Вы сознательно лишили дочь  возможности  выйти  замуж  здесь,  на  Мальорке.
Теперь ее не примет даже монастырь. Как вы посмотрите в лицо друзьям,  когда
мой ребенок станет заметен в ее животе? Вы последний человек в роду, Конд. И
род вашей жены давно угас. Вам некуда послать  Констанцу,  чтобы  скрыть  ее
позор. Я так и слышу, как над вами хохочут ваши приятели. А если слух дойдет
до ушей короля Филиппа, вас могут быстро сместить с губернаторского места.
   С другой стороны, если вы примете мое предложение, вам станут завидовать,
ведь я - завидная партия. Но решать, конечно, вам.
   Франсиско Гидадела сделался из белого пунцовым и опять побелел. Найл Бурк
закончил свою речь, и из горла губернатора вырвался непонятный звук.
   - Вы хотите сказать, что принимаете мое предложение?  -  переспросил  его
Найл.
   Конд лишь слабо кивнул головой, и Найл удовлетворенно улыбнулся:
   - Завтра нам предстоит  увидеться  с  епископом  и  совершить  оглашение.
Прикажите своему секретарю принести  мне  утром  копию  брачного  контракта.
Полагаю, поскольку Констанца - единственный ребенок  в  семье,  ее  приданое
будет щедрым. Не  то  чтобы  я  слишком  заботился  об  этом,  но  мой  отец
обязательно поинтересуется, что принесла с собой моя жена.
   Конд послал ему ненавидящий взгляд, и Найл, усмехаясь, вышел из  комнаты.
Свершилось. Он опять помолвлен и надеется, что на этот раз брак принесет ему
детей.
   Констанца не Скай и никогда не займет  ее  места  в  сердце.  Он  грустно
рассмеялся. Он никогда не любил никого, кроме Скай. Почему же судьба была  к
ним так жестока и разлучила накануне свадьбы?
   - Скай, - он нежно произнес ее имя. - Скай О'Малли, любовь  моя.  -  Всем
нутром он прочувствовал эти слова. Нет, она не может умереть!  Если  бы  она
была мертва, ее дух пришел бы к нему, и он бы это  почувствовал.  Как  можно
заставить считать ее мертвой, раз он в это не верит?
   Нет, никогда он не полюбит Констанцу, как любил Скай. Но Констанца - юная
и нежная. И она его получит, клялся себе Найл. Но стоило ему закрыть  глаза,
перед его взором всплывали смеющиеся голубые глаза, улыбающиеся алые губы.
   - Будь ты проклята, Скай О'Малли, - ругался он. - Я этого не вынесу. Ведь
ничто нельзя исправить: я жив, а ты... ты... Оставь меня в  покое,  дорогая.
Позволь найти иное счастье!
   Он отыскал Констанцу и объявил:
   - Отец согласен на наш брак, любовь моя. Завтра  епископ  сделает  первое
оглашение, и мы подпишем брачный контракт.
   - Не верю! - Она задохнулась от счастья, ее глаза сияли. - Как  ты  сумел
его убедить?
   - Я рассказал ему, как мы провели сегодняшний день, - сухо ответил Найл.
   Констанца вся сжалась:
   - Теперь он меня побьет!
   Увидев, как побелело ее лицо, Найл понял, что она не преувеличивает:
   - Так он бил тебя и прежде, дорогая?
   - Конечно. Он же мой отец. Он и так человек  жестокий,  а  узнав,  что  я
отдалась тебе добровольно, совсем рассвирепеет. Я его боюсь.
   - Не бойся, Констанца, теперь я никому  не  позволю,  даже  твоему  отцу,
причинить тебе боль.
   С облегчением она бросилась к нему в  объятия,  и  он  почувствовал,  что
впервые за долгие месяцы горе отступает. Она его любит, нуждается в нем,  им
будет хорошо вдвоем.
   На следующее утро брачный контракт  был  подписан,  а  во  время  дневной
службы в соборе Пальмы сделано первое оглашение. К вечеру на  губернаторскую
виллу посыпались поздравления от всех  знатных  семей  острова.  Конд  почти
остался доволен, когда один из его друзей,  побывавший  и  в  Дублине,  и  в
Лондоне, поздравил его с такой удачной партией для дочери.
   - Отец лорда Бурка весьма  богат,  дорогой  мой,  и  трясется  над  своим
единственным сыном так же, как ты трясешься над Констанцей. Удачная  партия!
Но ты ведь, старый  черт,  всегда  был  удачлив!  -  Мужчины  заговорщически
улыбнулись друг другу, и губернатор  подумал,  что,  вероятно,  ему  все  же
повезло. Это укротило его враждебные чувства к Найлу.
   В течение месяца оглашение было  совершено  еще  дважды,  и  в  солнечный
зимний день через неделю после празднования Двенадцатой ночи Констанца Мария
Тереза Флореаль Алькудия Гидадела обвенчалась с лордом Наймом Сипом Бур-ком.
Брачными узами их соединил епископ Мальорки.
   Солнечные лучи проникали сквозь  витражные  окна  собора,  высвечивая  на
каменном  полу  замысловатый  рисунок.  Перед  невестой   шествовали   шесть
маленьких девочек в бледно-розовых одеяниях: крохотных юбках  с  фижмами,  в
блузках с рукавами и буфами, с венками в  распущенных  волосах.  Дети  несли
золоченую корзину, полную лепестков, которыми они щедро устилали путь  перед
молодой.
   Констанца,  державшаяся  за  руку  отца,  показалась  собравшимся   такой
воздушной, что у всех одновременно вырвался вздох восхищения. Сквозь разрезы
в  рукавах  виднелась  серебряная  ткань.  Узкие,  расшитые  шелком  манжеты
украшали кружева. Белый парчовый лиф плотно облегал талию. Прозрачный  шифон
прикрывал плечи. Из-под серебристо-белой тяжелой юбки из  парчи  выглядывала
нижняя, серебряная.
   Распущенные каштановые волосы Констанцы венчала ветвь с белыми и розовыми
бутонами, прикрепленная жемчужной булавкой к легкому, как  облако,  кружеву,
плывшему за невестой. В одной руке она держала букет гардений, на  тоненькой
шее красовалось жемчужное ожерелье.
   Жених ожидавший ее у алтаря, выглядел таким же элегантным. Шелковые чулки
в золотую и красную  полоску,  бриджи  с  разрезами  и  буфами  из  красного
бархата, короткая куртка  с  высоким  воротником  из  шелка  того  же  цвета
распахнута на груди. Поверх был наброшен плащ из красного бархата,  расшитый
изумрудным и золотым бисером. Щегольская бархатная шляпа сбита набок,  туфли
из сафьяна тускло золотились. Шпага и кинжал выкованы  из  лучшей  толедской
стали, рукоятки светились золотом, алмазами  и  рубинами.  С  шеи  на  грудь
свешивалась тяжелая золотая цепь с увесистым медальоном из золота, алмазов и
рубинов с изображением вставшего на задние лапы крылатого грифона.
   Женщины,  созерцавшие  его  широкую  грудь  и  стройные  нога,  вздыхали,
укрывшись за веерами. Как же этой серенькой  малявке,  думали  они,  удалось
заарканить такого мужчину? Было объявлено, что молодожены проведут несколько
месяцев на Мальорке, прежде  чем  отправятся  в  Лондон,  ко  двору  недавно
вступившей на престол английской королевы  Елизаветы.  Может  быть,  за  это
время они успеют очаровать лорда Бурка? Он поймет,  какую  совершил  ошибку,
так поспешно женившись.
   Церемония подошла к концу, и с разрешения епископа Найл  нежно  поцеловал
невесту. Ее сияющие глаза и  румянец  на  щеках  рассказали  ему  о  счастье
девушки. Улыбаясь, он взял ее под руку, вывел из придела храма и повел через
площадь к вилле губернатора. Вскоре они уже приветствовали гостей.
   Конд не жалел расходов на свадьбу единственной дочери. Столы ломились  от
говяжьих боков, зажаренных ягнят  и  козлят,  нашпигованных  уток,  лебедей,
каплунов под имбирным и лимонным соусом. От слоистых пирогов  с  голубями  и
жаворонками шел пряный пар,  на  желтом  шафранном  рисе  в  огромных  вазах
розовели омары и зеленели оливки. На блюдах были разложены варенные в  белом
вине креветки, сырые  устрицы,  рядом  сладкий  лук  и  розоватые  помидоры.
Огромные буханки белого хлеба -  длинные,  тонкие,  толстые,  продолговатые,
круглые - помещались на столах через равные промежутки.  Целый  стол  отвели
под сладости: блюда с  фасонными  красными,  зелеными  и  золотистыми  желе,
засахаренным  миндалем,  пирожными,  тартинками  с  марципаном  и  фруктами,
серебряные  чаши  с  черным  изюмом,  лиловыми  финиками,  зеленым  и  белым
виноградом, севильскими апельсинами. Красное и золотистое вино, крепкое пиво
- этого было в избытке.
   Музыканты наигрывали приятные мотивы. Найл и Констанца сидели за почетным
столом и принимали поздравления. Они замечали восхищенные  взгляды,  которые
бросали дамы на жениха, и фиалковые глаза невесты потемнели от ревности.
   - Ты похожа на разъяренного котенка, - заметил он удивленным тоном.
   - Я полагаю, - ответила она, - что маркиза, несмотря на свое  откровенное
декольте и накрашенное лицо, по крайней мере на десять лет тебя старше.
   Найл захлебнулся от смеха и расцеловал жену:
   - Ах, нинья, ну и язычок у тебя! - потом погладил по руке и шепнул:
   - Скоро я научу тебя,  как  пользоваться  этим  ядовитым  язычком,  чтобы
доставлять мне сладостные минуты.
   Констанца почувствовала, как ее захлестывает теплая волна. С того дня  на
лугу он ни разу ею не овладел и держался как истинный  джентльмен  со  своей
суженой. Это ее слегка напугало, особенно когда месячные  начались  в  срок.
Может быть, он уже сожалел  о  своем  предложении,  но  был  слишком  хорошо
воспитан, чтобы взять свои слова назад? Но теперь глаза Найла говорили,  что
она  беспокоилась  напрасно.  Вместе  с  нахлынувшим  облегчением  Констанца
почувствовала головокружение.
   День подошел к концу, наступил вечер. Подошла Ана, и Констанца  незаметно
поднялась.
   - Приходите через час, господин, - шепнула служанка, и Найл кивком головы
дал знать, что понял ее. Рядом с ним на стул опустился Конд:
   - Я не упоминал об этом раньше: бабушка Констанцы по материнской линии  -
англичанка. Часть ее приданого  составлял  дом  на  Стрэнде  в  Лондоне.  Он
невелик, но в хорошем состоянии. Он достался мне от жены, и я включил его  в
приданое  дочери.  Мой  лондонский  агент  уже  известил  жильцов,  что   им
необходимо выехать. Дом будет подготовлен и обставлен  к  вашему  приезду  в
Лондон.
   - Благодарю вас,  дон  Франсиско.  Бурки  давно  поняли,  какую  ценность
представляет дом в Лондоне. А Стрэнд - прекрасное место. - Он оглядел  двор,
где проходил праздник. - Я признателен вам также за  этот  день.  Он  сделал
Констанцу счастливой.
   - Она моя дочь, дон Найл. О, я знаю,  это  старая  цыганская  ведьма  Ана
убедила Констанцу, что я сомневаюсь в своем отцовстве  и  думаю,  что  из-за
дочери погибла моя жена. Но это не так. У  Констанцы  есть  родинка  в  виде
сердца на правой ягодице. У меня такая же родинка, такая же родинка  есть  у
брата Джеми, у отца, у покойного дедушки. И у двух моих сестер тоже. Если  у
меня и были какие-то сомнения, они тотчас же рассеялись, как только я увидел
родинку.
   Что  же  до  матери  Констанцы  Марии  Терезы,  она  была  настолько   же
болезненна, насколько горда. Ее ужасно мучило, что она оказалась в  плену  у
мавритан,  она  стыдилась  этого  не  меньше  моего.  Разве  может   простая
крестьянка Ана понять такие вещи? - Он вздохнул. - Будьте добры к Констанце,
дон Найл. Она очень похожа на свою мать. Мне  тяжело  потерять  ее,  ведь  я
остаюсь совсем один. - Он быстро поднялся и присоединился к своим  приятелям
в противоположном конце двора.
   Найла поразили его откровения  -  мимолетный  взгляд,  брошенный  в  душу
Конда. Неудивительно, что он оказался таким щедрым, выделяя дочери приданое.
Оно включало имение в Испании, виллу на Мальорке, огромную сумму в золоте  и
обещание новых сумм по смерти Конда, а теперь еще и дом в Лондоне. Лорд Бурк
улыбнулся про себя. Мак-Уилльям останется довольным - Найл  введет  в  семью
богатую наследницу.
   Слуга вновь наполнил его бокал, и он смотрел на танцовщицу с возрастающим
чувством умиротворения. Допив вино, он встал и направился к себе в  комнату,
где его уже ждал  слуга  с  приготовленной  горячей  ванной.  Он  вымылся  в
молчании, вдыхая аромат сандалового мыла. Потом тщательно вытерся.
   - Где госпожа?
   - Она ожидает господина в своей спальне рядом с вашей.
   - Передай Ане, что я  иду.  Пусть  она  уходит.  И  ты  тоже  на  сегодня
свободен.
   - Да, господин.
   Найл оглядел себя в зеркале и остался доволен тем, что увидел. Болезнь  и
горе не оставили на нем никакой  печати.  Он  повернулся,  достал  из  шкафа
какой-то небольшой предмет и вошел в надушенную спальню, где под одеялом  на
кровати лежала Констанца. При виде мужа ее глаза расширились.
   - Ну что, потрясем местное общество? - игриво спросил он и, сорвав с  нее
изящный пеньюар и разодрав его в клочья, разбросал по комнате.  -  А  теперь
обеспечим мою честь и всем зая