бросами. Когда  добрались
до Тайберна, оказалось, что забыли привезти плаху. Томас  Калпепер  стал
на колени на голукуземлю и, склонив  голову,  прошептал  слова  молитвы.
Палач сделал свое дело умело и быстро.
   Фрэнсис Дерехэм не был столь удачлив.  Вначале  его  повесили.  Когда
лицо его посинело, а язык начал вываливаться изо  рта,  палач  перерезал
веревку, и тело распростерлось на земле.
   Наклонившись над ним, палач обнажил живот жертвы  и  взмахнул  мечом.
Дерехэм корчился в агонии, истекая кровью, а  вокруг,  напирая  друг  на
друга, толпились зеваки,  алчно  пожиравшие  глазами  страшное  зрелище.
Палач поджег извлеченные из живота преступника  внутренности,  но  запах
горелого мяса  не  мог  потревожить  его  угасающие  чувства.  Наверное,
Дерехэм уже ничего не сознавал, когда его рывком поставили на  колени  и
снесли с плеч его беспутную голову. И уж подавно  ему  было  все  равно,
когда его тело  разрубили  на  четыре  части  и  каждую  часть  закопали
отдельно от другой в неосвященной земле.
   Головы Дерехэма и Калпепера насадили  на  пики  и  через  весь  город
пронесли к Лондонскому мосту, где и установили для всеобщего  обозрения.
Черные вороны тут же выклевали им глаза.
   Запертая в Сионе Кэтрин Говард ничего не знала  ни  о  казнях,  ни  о
последовавших на другой день арестах. Были схвачены все Говарды, которых
сумели разыскать: лорд Уильям Говард и его жена Маргарет - дядя и  тетка
Кэтрин, ее брат Генри, его жена Анна и их дети, а также тетка Кэт старая
графиня Бриджуотер, в честь которой назвали племянницу. Всех задержанных
бросили в Тауэр и предъявили им обвинение в недонесении и укрывательстве
государственных преступников. Вдовствующая герцогиня Агнесс, которая все
время помнила о  страшном  конце  старой  графини  Солсбери,  попыталась
избежать ареста, прикинувшись больной. Однако Тайный  совет  направил  в
Ламбет известного медика, и, когда тот признал ее здоровой, леди Агнесс,
невзирая на шумные протесты, тут  же  арестовали.  Внук  герцога  Томаса
Вариан де Винтер, граф Марч, также был задержан и разделил судьбу  своих
родственников. Его жена еще ничего об этом не знала.
   Сам герцог Томас покинул Лондон сразу же  после  вынесения  приговора
Калпеперу и Дерехэму. Благополучно достигнув своих владений, где он  был
в полной безопасности, герцог  направил  с  нарочным  письмо  королю,  в
котором просил прощения за недостойное поведение своих родственников,  в
особенности двух племянниц, Анны Болейн и  Кэтрин  Говард.  “Припадаю  к
стопам Вашего Величества”, писал он далее, умоляя короля не  лишать  его
своей милости. Несмотря на то что король был ужасно зол на Говардов,  он
простил герцога Томаса, поскольку ценил его и понимал, что лучшего лорда
казначейства ему просто не  найти.  Пример  с  Кромвелем  не  успел  еще
выветриться из его памяти. Однако Генрих Тюдор позаботился о том,  чтобы
герцог Норфолк никогда уже не смог вернуть себе былое могущество.
   По всей Англии праздновали Рождество. При дворе,  однако,  настроение
было весьма унылое. Никто не веселился от души. Король  резко  сдал.  Он
выглядел  и  вел  себя,   как   старик.   Не   было   королевы,   многие
высокопоставленные   придворные   либо   арестованы,    либо,    заранее
благоразумно испросив разрешение, разъехались по своим поместьям. Каждый
день походил на предыдущий. По утрам король охотился, а  остаток  дня  и
вечер проводил, развалившись на троне с кубком в руке. Он просиживал так
целыми часами, молча осушая один кубок за другим, время от времени  икая
и шумно вдыхая и выдыхая воздух.
   В  Сиоп-Хаусе,  как  ни  странно,  праздники  прошли  куда   веселее.
Добросердечный лорд Бэйнтон  не  увидел  ничего  дурного  в  том,  чтобы
разрешить своей пленнице и ее подругам прогуляться в близлежащем лесу  и
собрать там столь  необходимые  зеленые  ветки.  День,  когда  состоялся
поход, выдался серым и холодным. На скованной морозом земле лежал  снег.
В сопровождении нескольких стражников Кэтрин Говард, Нисса, Кейт и Бесси
направились к лесу.
   - Надеюсь, король об этом не узнает, - вздохнула леди Бэйнтон.
   - Ну что в этом такого уж плохого, дорогая? - отозвался ее муж. -  Ее
еще не судили, хотя, впрочем, нет сомнения в том, что это последнее в ее
жизни Рождество. Я не мог отказать ей в такой малости, как эти ветки.
   Он посмотрел вслед удаляющимся фигуркам. Они уже приближались к  лесу
и вот-вот исчезнут из виду.
   Наверное, скоро опять пойдет  снег,  решил  лорд  Бэйнтон,  глядя  на
нависающие серые тучи.
   - Что-то я совсем не  понимаю  Кэтрин  Говард,  -  пожаловалась  леди
Бэйнтон. - Леди де Винтер утверждает, что она в глубине  души  прекрасно
понимает все, что с ней происходит, но просто боится взглянуть правде  в
глаза. Как вы считаете, возможно ли это? Мне кажется, королева, то  есть
госпожа Говард, - весьма легкомысленная особа.
   Оставив вопрос леди Бэйнтон без ответа, ее супруг сказал:
   - Скажите леди де Винтер,  что  ее  муж  арестован  вместе  со  всеми
Говардами. Он в Тауэре, но пока что, как и  все  они,  цел  и  невредим.
Королю нужен козел отпущения, а герцог  Томас  весьма  предусмотрительно
сбежал в Леддингхолл. Герцог - тертый калач и живуч, как кошка. - Он сам
улыбнулся своей шутке, а жена улыбнулась ему в ответ.
   - Бедная леди де Винтер, - покачала головой  леди  Бэйнтон.  -  Такая
приятная молодая женщина.  Единственное,  чего  она  хочет,  -  поскорей
вернуться домой-. Представляете, она уже четыре месяца не  видела  своих
малюток. А теперь еще это. И за что, ведь ее муж даже не Говард?  Почему
его арестовали? - Она еще раз вздохнула. - Да, все это крайне неприятно.
   - Вариан де Винтер  -  внук  герцога  Томаса.  Герцог  очень  к  нему
привязан,  и  я  подозреваю,  что  таким  способом  король  рассчитывает
добраться до старика. Сын герцога, граф Суррей, уехал вместе с отцом, то
есть находится вне пределов досягаемости  короля.  А  Вариан  де  Винтер
оставался в Уайтхолле ждать свою жену. Его арест был просто неминуем.  -
Повернувшись, лорд Бэйнтон еще раз выглянул в окно.
   Выйдя на свежий воздух, Кэт преобразилась.  Энергия  ключом  била  из
нее. Она резвилась на снегу, как дитя. Ее детские выходки вызвали улыбки
даже у ее стражей.
   - Смотрите! Смотрите! - кричала она подругам. - Вон куст  остролиста,
и, о-о, взгляните, сколько на нем ягод!
   Стражник помог Кэт срезать несколько больших веток  и  уложить  их  в
корзину.
   - Здесь есть все, что нам нужно! - восторженно воскликнула  Нисса.  -
Лавр! Самшит! А вон там еще ели и сосны!
   Очень скоро корзины доверху наполнили. Стражники галантно отобрали  у
молодых женщин тяжелую ношу,  и  все  медленно  направились  к  дому.  С
дорожки, по которой они шли, виднелась покрытая льдом Темза с  заросшими
пожелтевшей травой берегами. Пошел снег,  и  они  заторопились  к  дому,
чтобы согреться у пылающих очагов.
   - Я хочу  заняться  изготовлением  свечей,  -  заявила  Кэтрин  лорду
Бэйнтону.  -  Ну  что  это  за  Рождество  без  множества  свечей?   Мне
понадобится первосортный пчелиный воск, формы всех  размеров,  хлопковые
фитили, розовое и лавандовое масло, милорд. Вы успеете до завтра?
   Леди Бэйнтон едва не онемела от изумления, когда ее супруг как  ни  в
чем не бывало спокойно ответил:
   - Разумеется, мадам, я сам прослежу, чтобы все было сделано.
   - Вы что, с ума сошли, сэр? - поинтересовалась  леди  Бэйнтон,  когда
они улеглись спать. - Где вы все это возьмете?
   - Уж это предоставьте мне, дорогая, - загадочно улыбаясь, ответил  ей
муж. - Кэтрин Говард получит все, что ей нужно. Вы уже сообщили леди  де
Винтер о судьбе ее супруга?
   - Я хочу дождаться подходящего момента, - сказала она. Весь следующий
день они занимались изготовлением свечей всевозможных форм  и  размеров.
Готовые свечи выносили на мороз и складывали на столике у  задней  двери
дома, чтобы они как следует застыли.  Через  несколько  часов  они  были
готовы. Тем временем Кэт и ее подруги начали  украшать  зеленью  комнаты
бывшей королевы. Они сплели гирлянды  из  хвои,  веток  лавра,  самшита,
остролиста и омелы. Потом  повсюду  расставили  свечи.  Зажженные  свечи
символизировали Вифлеемскую звезду.
   Другие обычаи на сей раз не удалось соблюсти. Не  было,  например,  у
них Лорда Беспорядка - главы рождественских увеселений в старой  Англии.
Даже Кэт  понимала  -  неуместно  просить  лорда  Бэйнтона  сыграть  эту
шутливую  роль.  Они  не  ездили  на  охоту,  а  стало   быть,   на   их
рождественском пиру неоткуда взяться дикому  кабанчику.  Когда  наступил
сочельник,  лорд  Бэйнтон  сам  предложил  всем  отправиться  в  лес  за
святочным поленом, которое по традиции полагалось сжечь  в  этот  вечер.
Леди Бэйнтон, сославшись  на  плохое  самочувствие,  отказалась  идти  и
попросила Ниссу остаться вместе с ней.
   Когда остальные ушли, леди Бэйнтон сказала:
   - Мой муж получил  вести  из  Лондона.  Король  хватает  подряд  всех
Говардов, которых только может найти, и сажает их в Тауэр.
   - Вариан? - выдохнула Нисса, мгновенно сообразив,  ради  чего  добрая
женщина завела этот разговор. Ее сердце уже выстукивало тревожный марш.
   - Да. Я очень сочувствую вам, дорогая. Лорд Бэйнтон и я знаем, что он
отнюдь не заслужил такой участи. Ведь он даже не Говард.
   - Кто еще арестован? - спросила  Нисса.  О  Господи,  почему  они  не
ухали,  не  сбежали  без  всякого  разрешения,  когда  еще  была   такая
возможность? Леди Бэйнтон перечислила, кого арестовали.
   - Но не герцог Томас? - уточнила Нисса, причем, к огромному удивлению
леди Бэйнтон, в ее тоне прозвучала усмешка. - Как же он  сумел  избежать
королевского гнева? А граф Суррей?
   - Оба они скрылись, - объяснила леди Бэйнтон.
   - Ну, конечно же, - саркастически улыбнулась Нисса. -  Я  в  этом  не
сомневалась. Я предупреждала Вариана, что уж кто-кто, а его дед сумеет о
себе позаботиться. Он мастер выпутываться из таких переделок.
   - Лорд Бэйнтон не  думает,  что  король  всерьез  покарает  Говардов.
Просто сейчас он сильно разгневан и расстроен. Со временем он остынет  и
одумается.
   - Молю Бога, чтобы вы оказались  правы,  леди  Бэйнтон,  -  вздохнула
Нисса.
   Она не знала, можно ли верить словам доброй женщины. Может  быть,  та
просто старается ее утешить? “Если я буду все время думать  об  этом,  -
сказала себе Нисса, - то сойду с ума. Ради Вариана, ради детей я  должна
быть сильной”. Подняв глаза на леди Бэйнтон, Нисса спросила:
   - А вы знаете, как готовят святочную кашу?
   - Батюшки! - воскликнула та. - Да вы настоящая  деревенская  женщина,
как и я! Конечно же, я знаю, как ее готовить!  Пойдемте-ка  на  кухню  и
посмотрим, есть ли там все необходимое.
   Святочная каша - совершенно особое блюдо. Его готовят  только  раз  в
год, на Рождество, из вылущенных зерен первосортной пшеницы, сваренных в
молоке. Кашу заправляют сахаром и  различными  специями,  придающими  ей
неповторимый вкус и аромат.
   Отыскав все нужные продукты, женщины вдвоем сварили кашу  и  оставили
горшок у огня.
   Небольшую комнату, служившую  им  гостиной,  нарядно  украсили.  Ярко
горели свечи. Распахнулась дверь, и Кэт, ее подруги и слуги торжественно
внесли святочное полено. Рождество, как правило, празднуют  все  вместе,
на время забывая о классовых различиях.  С  лукавым  видом  усевшись  на
полено, Кэт во весь голос запела старинную песню, призванную изгнать  из
святочного полена и из очага злых духов:

   Ну-ка, милые девицы,
   Коль хотите веселиться,
   Руки чище отмывайте,
   Пламя ярче раздувайте.
   Если руки не отмыть,
   Можно пламя погубить!

   Все, кто был в комнате, захотели на счастье прикоснуться к святочному
полену. Наконец его водрузили в очаг, и Кэт с сияющим от счастья детским
личиком начала раздувать огонь. Хорошо высушенное дубовое полено  тотчас
же вспыхнуло и ярко запылало.
   Их  уже  ждал  праздничный  ужин:  отварная  рыба  с   кресс-салатом;
деревенская ветчина; баранья нога; жирный каплун, фаршированный фруктами
и орехами; утка с черносливом под  винным  соусом,  сдобренным  корицей.
Были там и овощи:  репа,  морковь,  салат-латук,  а  также,  разумеется,
свежие сыр, хлеб и масло, доставленные с ближайшей фермы.
   Не забыли также о вине и об эле. Проголодавшись после прогулки, все с
удовольствием  набросились  на  вкусную  еду.  Одна  Нисса,   потерявшая
аппетит, кое-как ковырялась в тарелке.
   У них не было музыкантов, но у Кэт  оставалась  ее  лютня.  Святочное
полено весело пылало в очаге, а она в это время распевала одну  задругой
старинные рождественские песни. Глядя на ее  прелестное  раскрасневшееся
личико и слушая звонкий мелодичный голосок, трудно было представить, что
их обладательница могла быть  лживой  и  порочной,  а  двое  мужчин  уже
поплатились жизнью за связь с ней.
   Через некоторое время подали святочную кашу и кексы.  Кэт  Говард  от
восторга захлопала в ладоши.
   - Я не ела такой каши с тех пор, как уехала из Хорезма, -  радовалась
она. - Я ее обожаю! Кто это приготовил?  -  Зачерпнув  одну  ложку,  она
отправила ее в рот - О-о-о, как вкусно!
   - Ее приготовили мы с леди Бэйнтон, -  сказала  Нисса.  -  Мы  так  и
думали, что вам понравится.
   За несколько минут до полуночи Кэт, женщины и лорд Бэйнтон спустились
в сад. Стоял сильный мороз, но небо прояснилось.  Прямо  над  ними  сиял
полумесяц луны, заставляя  темную  реку  сиять  серебром.  И  вдруг  они
услышали  рождественские  колокола.  По  всей  Англии  веселый  перезвон
возвестил о наступлении Рождества. Воздух был так тих и  прозрачен,  что
они  могли  расслышать  даже  колокола  Вестминстера,  находившегося   в
нескольких милях  от  Сиона.  Колокола  все  пели  и  пели,  приветствуя
рождение младенца Христа и изгоняя  дьявола.  Несколько  позже  все  они
отправились в часовню и, как и большинство добрых англичан в  этот  час,
прослушали мессу.
   Кэтрин Говард настояла на том, чтобы отмечать  каждый  из  двенадцати
дней рождественских праздников. По вечерам они танцевали  или  играли  в
детские игры вроде “горячо-холодно” и жмурок.  Иногда  просто  играли  в
карты или кости. В Сион  не  допускали  ни  бродячих  актеров,  ни  даже
деревенских мальчишек, готовых спеть или сплясать за  кусок  пирога  или
полпенни. Однако ни  один  бедняк  или  бродяга,  случайно  забредший  в
Сион-Хаус, по распоряжению бывшей королевы не уходил с пустыми руками.
   Наверное, король ужасно бы рассердился,  знай  он  о  том,  насколько
веселее, чем он сам, провела Рождество его бывшая супруга. Лорд  Бэйнтон
и в самом деле слегка побаивался, как бы слухи об этом не достигли  ушей
его всесильного господина, но в то же время он не  мог  отказать  Кэтрин
Говард в этой последней радости.
   Нисса в конце концов не выдержала и рассказала  остальным  об  аресте
Вариана. Кейт и Бесси расплакались, а Кэтрин Говард, передернув плечами,
заявила:
   - Как это похоже на Генри - вести себя как свинья! Ни  один  из  тех,
кого он схватил, не имел ни малейшего отношения к моим делам и не  может
нести за  меня  ответственность.  Зато  мой  дядюшка,  герцог  Томас,  я
полагаю, уже далеко, там, где король его не достанет. Нисса кивнула.
   - Разумеется, - сухо подтвердила она.
   - Ты не возненавидела меня за все это? - спросила Кэт. - Ведь если бы
не я, ты никогда не уехала бы из Винтерхейвена. Если бы я не настояла на
вашем приезде, ты сидела бы дома в  целости  и  сохранности  с  мужем  и
детьми.
   - Я не возненавидела тебя, Кэт, - тихо сказала Нисса, - но как  бы  я
хотела, чтобы ничего этого не было. Тем не менее теперь  уже  ничего  не
изменишь. Однако учти, Кэт Говард, я не святая. Я ужасно сержусь на тебя
из-за того, что по твоей милости оказались в опасности мои близкие, и ты
не можешь осуждать меня за это.
   - Король освободит Вариана, - сказала Кэт. - Он все-таки не Говард.
   - Все так говорят! - отрезала Нисса. - И  все-таки  все  считают  его
Говардом из-за того, что он единственный внук герцога Томаса.
   К этому нечего было добавить.
   Двенадцать дней  Рождества  пришли  и  миновали.  Кэтрин  и  ее  дамы
оставались в Сионе, ожидая, что будет дальше.  Двадцать  первого  января
дело бывшей королевы наконец было  рассмотрено.  Обе  палаты  парламента
признали ее виновной в  государственной  измене.  Если  король  утвердит
обвинительный акт, судьба Кэт решена.
   Бывшую королеву еще раз посетил архиепископ. Он хотел добиться от нее
письменного признания в прелюбодеянии с Томасом Калпепером. Хоть Кранмер
и не сомневался в ее вине, ему не хотелось отправлять Кэтрин  Говард  на
смерть, не получив этого последнего подтверждения.
   - Госпожа Говард, и Томас Калпепер, и Фрэнсис Дерехэм  уже  заплатили
самую высокую цену за свои преступления,  -  сказал  архиепископ.  -  Не
хотите ли вы исповедаться мне и тем облегчить свою совесть?
   - Я не считаю, что любить мужчину  -  это  грех,  -  ответила  Кэт  и
отказалась говорить дальше.
   Ее потрясло известие  о  состоявшихся  казнях,  но  она  это  скрыла.
Обратившись к Ниссе, Кэт проронила:
   - Пожалуйста, леди де Винтер, проводите архиепископа до его барки.
   Надев плащ, Нисса вместе со священником вышла из дома.
   - Вы не могли бы сказать мне,  милорд,  как  там  мой  муж?  -  робко
спросила она.
   - Он жив и здоров, дитя мое, - ответил Кранмер, - но, как  и  другие,
признан виновным в  недоносительстве  и  укрывательстве  государственных
преступников. Все его имущество подлежит конфискации в пользу короны.
   - Но это несправедливо! - выкрикнула Нисса. -  Мой  муж  не  имел  ни
малейшего отношения к грехам своей кузины и не знал о них.
   - В общем-то я верю вам, дитя мое,  но  дело  в  том,  что  король  в
ярости. Он жаждет отомстить Говардам за свою боль и унижение.
   - Но мой муж - не Говард! - сердито возразила Нисса.
   И вдруг у нее в голове возникла идея. Кэтрин Говард скоро  умрет.  Об
этом знают все. Продолжая молчать, Нисса уже ничем ей  не  поможет.  Но,
возможно, ей удастся  спасти  Вариана.  Нисса  видела,  что  архиепископ
обеспокоен упорным отказом Кэт признать  свою  вину.  Его  всегда  будет
грызть сомнение, не отправил ли он  на  эшафот  невинную,  если...  Если
она...
   Резко остановившись, Нисса взволнованно произнесла:
   - Милорд, я прошу вас выслушать мою исповедь. Пожалуйста!
   Томас Кранмер выглядел очень удивленным;
   - Здесь? Сейчас?
   Нисса убежденно кивнула.
   Внезапно архиепископ понял, что она хочет сообщить ему нечто  важное,
но желает обезопасить себя  тайной  исповеди.  Это  должно  быть  что-то
очень,  очень  серьезное.  По-видимому,  она  пытается   таким   образом
заработать освобождение мужа и возвращение конфискованных владений.
   - Я не могу обещать вам ничего,  кроме  отпущения  грехов,  -  честно
предупредил Кранмер. - Отпущение грехов - это единственное, что  в  моей
власти.
   Нисса еще раз кивнула, но уже чуть-чуть неувереннее.
   -  Я  понимаю,  милорд,  и  все-таки  хочу  вам  исповедаться.   Если
позволите, я не буду становиться на колени, чтобы не привлекать внимания
тех, кто остался в доме. - Она взяла  его  за  руки.  -  Простите  меня,
святой отец, ибо я грешна.
   - Какие грехи ты совершила, дитя мое?
   - В Йорке я застала королеву во время акта прелюбодеяния и никому  не
сообщила об этом. Я видела их с Томом Калпепером лежащими  в  постели  и
предающимися греховной страсти. Король в это время охотился.
   Архиепископ был ошеломлен. На  минуту  у  него  перехватило  дыхание.
Наконец он вымолвил:
   - Но почему же вы не разоблачили их? Ведь поступая таким образом,  вы
сами совершили преступление.
   - Я  боялась,  что  мне  не  поверят,  -  быстро  ответила  Нисса.  -
Вспомните, что когда-то считалось,  будто  король  делит  свою  симпатию
между Кэтрин Говард и Ниссой Уиндхем. Я опасалась, что,  если  я  открою
правду, меня обвинят в том, что я все выдумала из зависти.  Ведь  король
был так сильно влюблен в корол