а в спальню и долго плакала. Она очень боялась  за  него,
но не хотела расстраивать его своими страхами. В этот  день  Мэйрин  поняла,
что навсегда распрощалась с детством.
   Жосслен со своим отрядом хотел присоединиться  к  королевскому  войску  у
Ноттингема, но к тому времени, как он туда прибыл, король уже был на пути  к
северным землям,  поскольку  до  него  дошло  известие,  что  датчане  снова
собираются занять Йорк. Жосслен двинулся следом, без труда разыскав  короля:
Вильгельм был настолько охвачен нетерпением и гневом, что оставлял за  собой
одни руины.
   Амбары, фермы, дома, замки, церкви и монастыри сожжены дотла.  В  воздухе
висел густой запах гари и гниющей плоти. Королевское возмездие было ужасным.
Зато теперь на севере просто не осталось никого, кто мог  бы  взбунтоваться.
Невинные  пострадали  наравне  с  виновными,  и  даже  церковь,   поощрявшая
Вильгельма проучить мятежников, испугалась масштабов этих разрушений.
   Они добрались до Йорка в середине декабря, и король  решил  отпраздновать
Рождество в  сожженном  городе.  К  йоркским  дворянам  разослали  гонцов  с
приглашениями. По приказу короля Жосслен написал Мэйрин  письмо  с  просьбой
присоединиться к ним. Он писал,  что  таково  желание  короля  и  отказаться
невозможно.
   - Но я не могу ехать! - жалобно воскликнула Мэйрин.  -  Мод  еще  слишком
мала для путешествия.
   - Оставь ее здесь, - сказала Ида. - Само собой, брать ее в дорогу нельзя.
Ей хорошо здесь, дома.
   - Но кто будет ее кормить, мама? Ей ведь всего десять месяцев, ее еще  не
отняли от груди!
   - В деревне полным-полно женщин с грудными младенцами и  лишним  молоком.
Взять хотя бы жену мельника! У нее груди, как ведра, и она  вечно  жалуется,
что ее сынишка оставляет молоко. Ты должна ехать к своему  мужу,  Мэйрин.  Я
сегодня же велю Эниде переселиться в замок со  своим  ребенком.  Веорт  хоть
немного отдохнет от ее болтовни.  Прими  настой,  чтобы  молоко  пропало,  и
перевяжи груди, Мэйрин. Когда доберешься до Йорка, Жосслен будет очень  рад,
- окончила она с широкой улыбкой.
   Жосслен отправил небольшой отряд тяжеловооруженных всадников,  чтобы  они
сопровождали Мэйрин в пути, но воины не смогли защитить ее от ужасных зрелищ
опустошенной земли. Мэйрин не могла сдержать отвращения при виде  зверств  и
резни, совершавшейся во имя короля. Не проделав и полпути, она уже полностью
опустошила свой кошелек, поскольку не в силах была отказать в милостыне этим
босым женщинам с затравленным взглядом, с цепляющимися за  них  и  плачущими
дочерьми. Она ложилась спать натощак и убеждала своих воинов делиться ужином
с  бездомными  беженками.  В  самых  безнадежных  случаях   она   направляла
несчастных женщин в Эльфлиа, к Иде.
   Они добрались до Йорка двадцать третьего декабря. Ее провели к  одной  из
множества ничем не примечательных  палаток,  разбитых  на  месте  сожженного
города. В палатке стояла небольшая жаровня. Мэйрин привезла с собой перемену
одежды для мужа и постель. На грязный пол палатки установили шесты и покрыли
их пологом. Под пологом Мэйрин устроила постель из шкур. По обе  стороны  от
постели она поставила по жаровне, и палатка стала выглядеть более  пригодной
для жилья.
   Вскоре пришел Жосслен. Увидев Мэйрин, он бросился к ней и крепко  сжал  в
объятиях.
   - Я так по тебе соскучился, - сказал он. - Выяснилось, что я почти  не  в
силах переносить разлуку.
   Отпустив жену, он огляделся, заметил только  что  сооруженную  постель  и
улыбнулся.
   - Какая роскошь! Последние недели я спал на голой земле,  завернувшись  в
плащ. Ты не представляешь, как я соскучился по нашей постели в Эльфлиа!
   Мэйрин фыркнула.
   - Ты стал неженкой от хорошей жизни  в  Эльфлиа,  милорд!  Уверена,  этот
поход пойдет тебе на пользу. - Внезапно в глазах ее появилась  грусть.  -  О
Жосслен! Ты знаешь, я за всю свою жизнь не видела столько горя и  страданий,
как за эти последние дни. Все это ужасно!  Неужели  это  действительно  было
необходимо?!
   На мгновение Жосслен отвел глаза в сторону, но затем взглянул ей в лицо и
ответил:
   - Да, необходимо. Местные жители встречали наших врагов с  распростертыми
объятиями. Лорды нарушили клятвы, данные королю. Ты знаешь, сколько  раз  за
последние три года Вильгельму приходилось подавлять их сопротивление? Король
не святой, Мэйрин. Он - простой человек и не лишен недостатков.  Он  простил
их даже тогда, когда в прошлом году они убили его  родственника,  Робера  де
Коммина. Но больше он терпеть не в силах. Он опустошил  Нортумбрию  и  Йорк.
Они больше не смогут мешать ему.
   - Когда ты вернешься  домой?  -  спросила  она,  обнаружив,  что  Жосслен
мучительно переживает свое участие в королевских карах и что эту тему  лучше
закрыть.
   - После Рождества мы с тобой вместе сможем вернуться в Эльфлиа.
   - Король правильно сделал,  что  решил  отметить  Рождество  в  Йорке,  -
заметила Мэйрин.
   - О да, - согласился Жосслен.  -  Знаешь  ли,  прошли  слухи,  что  после
Крещения Вальтеоф и Коспатрик сдадутся и будут прощены.
   - Это возмутительно! - воскликнула Мэйрин. - Ведь все это произошло по их
вине! Они нарушили священную присягу, они подстрекали этого безбородого юнца
этелинга и его шотландских союзников! И теперь  король  собирается  простить
их?! А что будет с этелингом и графами Эдвином и Моркаром?
   - Они бежали обратно в Шотландию, - ответил Жосслен.
   -  Удивительно,  что  король  Малькольм   принимает   таких   гостей,   -
пробормотала Мэйрин.
   - Прошлой осенью старшая сестра этелинга Эдгара, Маргарет, вышла замуж за
шотландского короля. Теперь они стали родственниками, и  Малькольм  вынужден
предоставлять гостеприимство Эдгару.
   - А в войне он тоже поддержит его?
   - Не думаю, - ответил Жосслен. - Малькольм слишком занят  своей  страной.
Не забывай, он ведь совсем недавно отобрал принадлежащий ему по праву трон у
своего дяди Макбета. Он провел  юные  годы  в  изгнании,  при  дворе  короля
Эдуарда, а его единственный брат вырос  в  Ирландии.  У  Малькольма  слишком
много дел в своей стране, чтобы еще  возиться  с  делами  зятя.  Думаю,  что
сейчас он принял участие в войне только ради своей жены. Он ведь женился  на
Маргарет совсем недавно, и, как говорят, без ума от нее.
   - Почему мы говорим о политике? - внезапно спросила Мэйрин.
   Жосслен улыбнулся и заключил ее в объятия.
   - Ты сама начала этот разговор, моя прекрасная колдунья. Я не видел  тебя
почти два месяца, Мэйрин! Мы с тобой можем заняться более приятными  вещами,
чем беседой о войне и королях. - Он поцеловал ее в кончик носа и усмехнулся,
увидев, как затуманились ее глаза.
   - Верно, милорд, - тихо согласилась она, теснее прижимаясь к нему. Сквозь
тунику она чувствовала его твердые, мускулистые бедра.  Руки  ее  скользнули
вверх по его груди и обвили шею. Кончиком  языка  Мэйрин  облизнула  верхнюю
губу. Ее пальцы дразняще пробежались по  затылку  Жосслена;  бедра  призывно
потерлись о его ноги.
   Улыбка Жосслена стала еще шире.
   - Леди, - проговорил он, - вы ведете себя крайне неприлично.
   - Разве вам не нравится постель, которую я для нас  приготовила,  милорд?
Может быть, мне разобрать ее, и мы будем спать порознь на холодной земле?
   - Если ты не перестанешь так бесстыдно тереться о меня, моя колдунья, это
уже не будет иметь значения. Я готов повалить тебя где угодно! Хоть на  этой
восхитительной  постели,  хоть  на  твердой  земле!  Но,  увы,  это   сейчас
невозможно. Когда король узнал о том, что ты приехала, он  пригласил  нас  с
тобой  на  ужин  в  свою  палатку.  Он  старается  отпраздновать   Рождество
по-человечески,  насколько  это,  конечно,  вообще  возможно  в  разрушенном
городе. - Тут Жосслен рассмеялся, поскольку Мэйрин даже не попыталась скрыть
разочарование. - Любовь  моя,  ночи  теперь  длинные.  Мы  почти  ничего  не
потеряем, если немного повременим.
   - Даже напротив, это  еще  больше  разожжет  наш  аппетит,  -  отозвалась
Мэйрин. -  Обычно  Василий  мне  так  говорил.  Что  ж,  милорд,  ничего  не
поделаешь. Твой оруженосец может принести мне немного воды,  чтобы  я  смыла
дорожную  пыль?  Я  не  могу  появиться  перед  королем  в  таком  виде.   -
Высвободившись из объятий мужа, Мэйрин принялась расплетать косу.
   Жосслен позвал своего оруженосца, Лойала. Тот немедленно принес  воду  и,
учтиво приветствовав госпожу,  тут  же  удалился.  Жосслен  присел  на  край
постели и смотрел, как  его  жена  расчесывает  свои  длинные  огненно-рыжие
волосы. Перед его внутренним взором одно за другим вставали  соблазнительные
видения. Он воображал себе Мэйрин обнаженной, видел,  как  ее  молочно-белая
кожа блестит в свете камина, как ее роскошные волосы облаком рассыпаются  по
плечам. Он тихонько застонал, и Мэйрин удивленно взглянула на него:
   - Милорд? Жосслен покачал головой.
   - Все в порядке, колдунья моя.
   "Какая ложь!"  -  подумал  он  про  себя.  Он  хотел  ее.  Хотел  сейчас,
немедленно! Черт  бы  побрал  этого  короля,  которому  вздумалось  отмечать
Рождество в Йорке. Если бы не это, он был  бы  сейчас  дома,  в  собственной
постели, рядом со своей красавицей...
   Мэйрин снова аккуратно заплела косу и вымыла руки и лицо  ледяной  водой.
Отряхнув  темно-зеленые  юбки  и  пригладив  тунику  такого  же  цвета,  она
подпоясалась золотым крученым шнуром. Порывшись в своем багаже, она отыскала
прозрачную золотистую вуаль и тонкий  золотой  обруч,  усыпанный  крошечными
речными жемчужинами. Надев вуаль и обруч,  она  взяла  свой  плащ,  подбитый
мехом, и сказала:
   - Я готова, милорд.
   Жосслен рассеянно взглянул на нее и, увидев, что она уже одета,  вздохнул
с сожалением.
   - Да, Мэйрин, - грустно сказал он, поднимаясь и беря ее за руку.
   - О чем ты думал? - спросила она, когда они пробирались между палатками к
королевскому шатру.
   - О том, как сладко любить тебя, - ответил Жосслен. - О том, как  бы  мне
хотелось сейчас оказаться  дома,  в  Эльфлиа,  на  нашей  просторной  мягкой
постели, где мы с тобой могли бы насладиться  любовью.  О  том,  что  вместо
этого придется сидеть в королевской палатке и жевать недожаренную оленину.
   - Ох, Жосслен! - воскликнула Мэйрин. - Я думала точь-в-точь о том же!
   Жосслен остановился и, позабыв обо всем на свете,  нежно  прильнул  к  ее
губам в поцелуе.
   - Завтра исполнится три года со дня нашей свадьбы, колдунья моя! А в день
Святого Стефана мы покинем королевский лагерь и отправимся домой!
   Они вошли в большой шатер Вильгельма и присоединились к прочим  дворянам,
съехавшимся со всей Англии, чтобы отпраздновать Рождество вместе с  королем.
Вечер прошел весело, но Жосслен и Мэйрин едва дождались момента, когда можно
было удалиться в свою палатку.
   Лойала нигде не было видно, но все три жаровни ярко пылали, и  в  палатке
потеплело. На единственном стуле стояли фляга и два  деревянных  кубка.  Оба
улыбнулись, решив, что Лойал - романтический юноша. Они быстро разделись  и,
стоя в тусклом, мерцающем свете жаровен, начали ласкать  друг  друга.  Через
некоторое время, взявшись за руки, они подошли к постели  и  скользнули  под
покрывала, чтобы согреться.
   - Как  поживает  Мод?  -  спросил  Жосслен,  поглаживая  груди  Мэйрин  и
чувствуя, что они стали твердыми, а темно-коричневые соски напряглись.
   -  Ей  нашли  кормилицу  -  Эниду,  жену  мельника,  -  ответила  Мэйрин,
протягивая руку, чтобы сжать мускулистую ягодицу Жосслена. - Ты не против?
   - Нет, - пробормотал Жосслен, уткнувшись лицом в ложбинку между ее грудей
и ласково пожимая обе груди своими  большими  ладонями.  Язык  его  медленно
скользил вверх-вниз по этой соблазнительной впадине. Затем он приподнялся  и
встал над ней на колени; Мэйрин охватила ладонью его твердое орудие.
   - Мне он  нравится,  -  тихо  проговорила  она.  -  Когда  он  становится
маленьким и отдыхает, он трогателен,  как  у  ребенка;  но  еще  больше  мне
нравится, когда он делается  длинным  и  твердым.  Мне  нравится,  когда  он
заполняет меня всю  и  движется  внутри,  рассказывая  мне  о  твоей  любви,
Жосслен.
   - Ты хочешь этого сейчас? - спросил он.
   - Да! О, прошу тебя, да!
   - Ты нетерпелива, колдунья моя, -  сказал  Жосслен,  легонько  сжимая  ее
сосок. - Страсть, как хорошее вино, надо распробовать понемногу.
   - Для этого всегда есть вторая чаша, милорд,  -  ответила  она.  -  Когда
умираешь от жажды, надо просто пить!
   - Ах, соблазнительница! - застонал Жосслен, обхватывая ее голову ладонями
и приподнимая ее для поцелуя. Губы их слились, и Жосслен  почувствовал,  как
она направляет его орудие в свое увлажнившееся лоно, одновременно  скользнув
языком в его рот. На мгновение  он  был  потрясен  затопившим  его  чувством
невероятного блаженства. Не без труда овладев собой,  он  начал  медленно  и
ритмично двигаться внутри нее.
   Мэйрин затрепетала от наслаждения. Ей казалось не правдоподобным, что  со
временем их страсть друг к другу не ослабевает,  а,  напротив,  растет.  Она
чувствовала ответный трепет своего любимого. Ее всегда волновало то, что  он
так же податлив на ее ласки, как она  -  на  его.  Она  повернула  голову  и
легонько сжала зубами мочку его уха. Язычок несколько  раз  пробежал  вокруг
ушной раковины. - Давай  же,  -  задыхаясь,  прошептала  она.  -  О,  прошу,
продолжай!
   Этой  ночью  Жосслену  хотелось  владеть  ею  безраздельно.  Страсть  его
разгорелась, как лесной пожар. Слегка приподнявшись, он  завел  ей  руки  за
голову и прижал их к постели. Затем,  подавшись  вперед,  погрузился  в  нее
мощным толчком и отступил, почти полностью выскользнув из ее тела, - но лишь
для  того,  чтобы  погрузиться  вновь.   Мэйрин   блаженно   постанывала   и
вскрикивала, еще больше распаляя в нем желание.
   С каждым новым толчком  ей  казалось,  что  ее  осыпает  звездный  дождь.
Ярость, с которой Жосслен набросился на  нее,  слегка  ее  испугала,  и  она
попыталась высвободиться. Но Жосслен с глухим жадным стоном прижался  губами
к ее рту и поцеловал так пылко, что она снова расслабилась,  покоряясь  ему.
Прежде любовь их была иной В ней была нежность, была страсть. Теперь же  они
словно обезумели, и в этом безумии неожиданно для себя Мэйрин открыла  новое
блаженство и восторг.
   Страх прошел; она подалась всем телом  навстречу  очередному  толчку.  Ее
безумие теперь было под стать  безумию  Жосслена.  Мэйрин  тоже  сгорала  от
страсти. Она так тосковала в разлуке с мужем! И  наконец  ее  сладострастные
мечтания  осуществились.  Она  впилась  ногтями  в  спину  Жосслена,  и  тот
простонал:
   - Ах,  колдунья  моя,  как  же  мне  тебя  не  хватало!  Как  я  по  тебе
изголодался!
   Сжав друг друга в объятиях,  они  катались  по  постели,  сотрясая  ее  и
разбрасывая покрывала. А потом оба внезапно почувствовали, что поднялись  на
гребень всепоглощающей волны, и Жосслен излил любовные соки в ее жаркое лоно
и обессиленно рухнул ей на грудь. Мэйрин продолжала медленно поглаживать его
спину. Они лежали, не разжимая объятий, все еще задыхаясь. Они так ослабели,
что сон сморил обоих прежде, чем они успели прикрыться шкурой.
   Впрочем, вскоре Мэйрин проснулась, обнаружив, что огонь в жаровнях  почти
угас. Она заставила себя подняться, несмотря  на  холод,  обойти  палатку  и
собрать разбросанные в  страстном  пылу  шкуры.  Снова  подойдя  к  постели,
нагруженная покрывалами, она  с  удивлением  обнаружила,  что  Жосслен  тоже
проснулся и наливает им вино. Они забрались под шкуры  и  прижались  друг  к
Другу, неторопливо потягивая горячее красное вино.
   - Уже за полночь, - тихо сказал он. -  Сегодня  три  года  со  дня  нашей
свадьбы.
   - Надеюсь, этот год мы сможем  прожить  спокойно,  -  сказала  Мэйрин.  -
Надеюсь, что наш следующий ребенок родится в мирной стране.
   - Я люблю тебя, - проговорил Жосслен.
   - И я люблю тебя. Ты - моя жизнь, Жосслен де Комбур.  Я  хочу,  чтобы  мы
прожили вместе еще три раза по трижды по трижды три года!
   - А может быть, всегда? - шутливо спросил Жосслен.
   - Да, милорд! Всегда!
   - Ах, колдунья моя, - вздохнул он, поставив кубки на  стул.  -  По-моему,
наступило время как следует распробовать нашу страсть. Ведь мы  уже  утолили
первую жажду. - И, снова заключив ее в объятия, Жосслен принялся осыпать  ее
поцелуями.

Глава 14

   Рождественское утро выдалось серым и пасмурным. Приближался  снегопад.  В
полночь в полусожженных церквях Йорка и окрестностей стали звонить колокола,
по старинному обычаю возвещая  о  победе  Христа  над  Князем  Тьмы.  Первая
рождественская месса прошла в том  же  самом  шатре,  где  вчера  собирались
гости. В дальнем конце палатки  соорудили  походный  алтарь,  зажгли  свечи.
Шатер был битком набит: немногие осмелились пренебречь приглашением  короля.
Конечно, праздник получился странноватый, но все гости хорошо понимали, чего
добивался король, устраивая торжество на покоренной земле.
   Когда Мэйрин опустилась на колени на  холодный  пол  шатра,  ей  внезапно
почудилось, что за ней кто-то наблюдает. Осторожно, не поднимая головы,  она
украдкой огляделась, но все вокруг  молча  дрожали  от  холода  и  молились,
склонив голову. И все же Мэйрин не в  силах  была  отделаться  от  странного
чувства, будто за ней следят. Как только богослужение окончилось, она быстро
обернулась и увидела у самого выхода торопившегося наружу человека, похожего
на Эрика. "Не может быть!" - подумала Мэйрин. - Ты замерзла, радость моя?  -
заботливо спросил Жосслен.
   - Жосслен, мне показалось, что в заднем ряду стоял Эрик Длинный Меч.  Что
ему могло здесь понадобиться? Последний раз, когда  я  его  видела,  он  был
среди приспешников Эдрика Дикого.
   - Но ты же говорила, что он присягнул этелингу, Мэйрин.  Он  должен  быть
сейчас у него, в Шотландии.
   - Тогда почему он здесь? Если бы он присягнул этелингу Эдгару, он  должен
был бы сейчас находиться в Эдинбурге или в  другом  месте,  где  шотландский
король справляет Рождество.
   - Ты уверена, что это Эрик Длинный Меч, Мэйрин?  Возможно,  этот  человек
просто похож на него.
   - Нет, - возразила она. - Я уверена, что это Эрик Длинный  Меч.  Пока  мы
молились, мне все время казалось, что на меня кто-то смотрит.  У  меня  даже
мурашки побежали по коже. И когда я обернулась, он был там.  Я  увидела  его
лишь мельком, но это был он.
   - Возможно, он находится в свите Коспатрика или Вальтеофа, дорогая.  Если
он служит кому-либо из них, то  неудивительно,  что  ты  видела  его  здесь.
Многие их сторонники и слуги начали понемногу возвращаться к  своим  прежним
сеньорам. Твоя мать говорила, что Эрик Длинный Меч влюблен  в  тебя.  Нельзя
винить его за то, что он на тебя смотрел, Мэйрин. Если бы я потерял тебя, то
тоже долго не смог бы забыть.
   - Как хорошо, что завтра мы едем домой! -  воскликнула  она.  -  В  Йорке
сейчас так тоскливо.
   - Милорд де Комбур? - К Жосслену подошел королевский паж.
   - Что, мальчик? В чем дело?
   - Король желает говорить с вами, милорд. Мне велено привести вас к нему.
   - Сначала я должен проводить леди до нашей  палатки,  мальчик,  -  сказал
Жосслен. - Там ты будешь в безопасности, Мэйрин. С тобой останется Лойал.
   Мэйрин кивнула. Ей не хотелось  спорить.  У  нее  не  было  ни  малейшего
желания снова столкнуться с отвергнутым поклонником. Когда они добрались  до
своей палатки, Жосслен поцеловал ее.
   - Не задерживайся, - тихо попросила она.
   Жосслен ласково провел пальцами по ее щеке и с улыбкой заглянул в глаза.
   -  Я  быстро  отделаюсь  от  короля,  колдунья  моя.  -  Повернувшись   к
оруженосцу, он произнес:
   - Оставайся с госпожой и в  случае  необходимости  защищай  ее  так,  как
защищал бы меня, Лойал.
   - Да, милорд! -  Шестнадцатилетний  Лойал  был  очень  серьезным  молодым
человеком. Он был вторым сыном в семье, ребенком кузена  графа  де  Комбура;
отец Жосслена послал Лойала в Англию вместе со своим старшим сыном. Рауль де
Рохан знал, что Жосслену в Англии наконец