Мне так хочется ощутить твою нежность!
   Едва они оказались в постели, как он обнял ее и  притянул  к  себе.  Скай
тоже обняла его за шею и, радостно вздохнув, прошептала:
   - О мой Адам, я так люблю тебя! Ты такой хороший!
   - И, найдя его губы, она впилась в него поцелуем, а он застонал.  Он  так
жаждал  прикосновения  ее  губ,  что,  казалось,  между  ними   проскакивали
электрические искры. И этот поцелуй не кончался до  тех  пор,  пока  они  не
почувствовали, что вот-вот задохнутся.
   Осторожно положив ее голову на подушки, он зарылся рукой  в  ее  смоляные
волосы и целовал ее,  пока  у  нее  не  заныли  губы.  Ее  соски  набухли  и
поднялись, так что он ощутил их прикосновение даже сквозь толстый слой волос
на груди. Опустив одну руку, он стал ласкать мягкое  полукружье,  поглаживая
большим пальцем сосок. Скай содрогнулась от наслаждения.
   Адам рассмеялся низким грудным смехом, выдающим его страсть:
   - Ты самая чувственная женщина из всех, что я знал, та femme,  и  я  рад,
что наши законные отношения не сделали тебя маленькой ханжой. - И,  наклонив
голову, он стал целовать сосок. Он медленно проводил  языком  по  крошечному
холмику плоти, а ее руки, сцепившиеся у него на шее, все  плотнее  прижимали
его к груди. Он начал играть с обеими  ее  грудями,  целуя  и  лаская  их  с
нарастающей страстью. Скай  ощутила  на  своем  бедре  его  длинную  горячую
твердость и снова содрогнулась при мысли о предстоящем наслаждении.
   Этой ночью он любил ее с таким пылом, как  никогда  раньше.  Он  медленно
исследовал каждый сантиметр ее шелковистой кожи, как будто прежде совершенно
не знал ее.
   - Моя жена, - бормотал он, - моя прекрасная невеста, Скай, милая Скай!  -
Ее тело горело от его поцелуев и жаждало новых. Его рука скользнула вниз,  и
пальцы, нащупав чувствительное местечко, начали  поглаживать  его,  пока  ее
бедра не  раскрылись  полностью,  беззащитные  перед  этой  атакой.  Проводя
пальцами по складкам ее нижних губ, он дразняще прикасался одним  из  них  к
самому чувствительному месту,  сердцевине  ее  женственности,  пока  она  не
начала громко стонать.
   - Ox, дорогой, - прошептала она, - я тоже хочу дотронуться до тебя!
   - Нет, еще не время, моя  сладкая,  подожди  немного,  -  попросил  он  и
перевернул ее на живот. Он медленно  гладил  ее  длинные  ноги,  переходя  к
ягодицам  и  спине.  Ей  же   оставалось   только   бессильно   стенать   от
переполнявшего ее желания. Наконец она почувствовала, как его  тяжелое  тело
оказалось сверху, придавив ее к перине, и его пульсирующая от биения  сердца
грудь прикоснулась к нежным половинкам ягодиц. Она почти задыхалась,  но  не
замечала этого - главное, чтобы он обладал ею.
   - Адам! Адам! Пожалуйста, - умоляла она, - я так хочу тебя  сегодня,  мой
муж!
   Он скатился с нее и снова перевернул на спину,  затем  перевернулся  сам,
так что его лохматая голова оказалась  у  ее  бедер.  Нежно  лаская  ее,  он
прошептал:
   - Ну вот, девочка, теперь и ты можешь погладить меня.  Нежная  рука  Скай
скользила по орудию  мужа,  возвращая  ему  его  ласку,  и  это  еще  больше
возбуждало ее. Она вдруг поняла, что он был прав,  долгие  годы  втолковывая
ей, что торопиться некуда, - торопиться  в  самом  деле  некуда,  постепенно
возникающая страсть была гораздо сильнее  всего  того,  что  она  когда-либо
испытывала. И когда ее наслаждение, казалось, достигло пика, Адам  осторожно
навалился на нее и скользнул в ее тепло. Это движение было так приятно,  что
она простонала и плотнее прижала его к себе.
   - Это как теплое пряное вино, - выдохнул он.  -  Такое  ощущение  у  тебя
внутри. - Некоторое время он  наслаждался  этим  чувством,  не  в  состоянии
шевельнуться, а потом начал медленно и ритмично двигаться.
   Но она уже не слышала его слов, так как его ласки унесли ее  в  нездешний
мир сладостных экстазов, накатывающихся на нее, как волны. Когда наконец она
вынырнула из этих волн, насыщенная их негой, она прошептала:
   - Адам, ну почему, почему у нас так все хорошо получается?
   Он тихо рассмеялся:
   - Ну как же у нас может получаться иначе, если мы любим друг друга?
   Любовь. Вот что неразрывно  связало  их.  Эта  связь  закалилась  в  огне
переживаний и испытаний, в страсти и боли.  В  Аршамбо  их  окружала  только
любовь, де Савили были дружной семьей, заботящейся друг о друге, и как  жена
Адама она стала одной из них. Граф настоял на  том,  чтобы  они  остались  в
замке до рождения ребенка. Он был тих и незаметен, но мудр, и  понимал,  что
чем теснее связь между их семьей и Скай, тем легче она перенесет свалившуюся
на нее тяжесть. Он чувствовал, что, несмотря на любовь и заботу  Адама,  она
находится в угнетенном состоянии. Кроме того, как человек, любящий детей, он
хотел, чтобы не только мать, но и ребенок оказались под защитой.
   Мурроу и, как ни странно, Эван отбыли наконец  в  Парижский  университет.
Эван решил, что  раз  уж  он  оказался  во  Франции,  нужно  воспользоваться
случаем, чтобы получить французское образование, как и его отец. У  него  не
было особых способностей к учебе, как у Мурроу, но с учебой он справится, да
и, учитывая  положение  в  Ирландии,  неплохо  было  завести  знакомства  во
Франции.
   Виллоу же нервничала из-за того, что ее любимая леди Сесили  возвращается
в Рен Корт без нее. Однако та была непреклонна:
   - Мисс, ты не видела свою мать почти два года, и ты ей нужна. Кроме того,
эта глупышка Дейзи к Новому году ждет нового ребенка, так что я буду  занята
по горло. Ее собственная мать слишком больна, чтобы помочь ей, ты же знаешь,
Виллоу.
   На самом деле Виллоу была довольна этим, но ей было стыдно показать  свою
радость - она так любила леди Сесили,  но  еще  больше  любила  мать,  и  ей
действительно сильно не хватало Скай все  эти  годы.  К  тому  же  ей  очень
пришлась по нраву эта милая, любящая и добрая французская семейка.  Так  что
она с легким сердцем проводила свою вторую маму до Нанта, где  она  села  на
корабль О'Малли, идущий в Бидфорд. Простившись с Сесили, она перенесла  свою
привязанность на бабушку Габи, у которой училась сложному искусству  -  быть
хозяйкой замка. Чему не могла научить ее Габи, она перенимала у своих  новых
кузин - Матильды Рошуар, Мари-Габриэлы, Катрин-Анриетты. Впервые у нее  были
близкие по возрасту подруги ее круга.
   Семилетний Антуан де Савиль и его  кузен  Шарль  Сансерр  стали  близкими
друзьями  лорда  Робина,  девятилетнего  графа  Линмутского.   Эта   троица,
сопровождаемая сворой лохматых  псов,  постоянно  совершала  опустошительные
рейды по Аршамбо, устраивала скачки, гонялась за птицами и  заводила  разные
игры.  Три  негодника  весьма  преуспели  в  уклонении  от   советов   своих
наставников, так что Адаму даже пришлось пригрозить своему пасынку приличной
поркой, если тот не исправится. Вскоре вся троица,  пошептавшись,  выяснила,
что то же самое грозило каждому из них от их родственников, так что пришлось
на время утихомириться.
   В большой замковой детской маленькая Дейдра училась вышиванию  вместе  со
своей лучшей подругой Антуанеттой де Савиль, а маленький лорд  Патрик  играл
на полу в деревянных солдатиков со своими новыми кузенами Жан-Пьером, Клодом
и Мишелем.  За  этой  четверкой  наблюдали  несколько  нянь  -  толстозадых,
полногрудых и розовощеких крестьянок, которые просто портили детей,  потакая
им во всем.
   Для Скай, у которой не так-то легко протекала последняя беременность, эта
ситуация была идеальной. К ее удивлению, Адам наслаждался ее  беременностью:
стоял по утрам с тазиком у ее изголовья,  когда  ее  тошнило,  доставал  все
немыслимые деликатесы, чтобы потрафить ее  вкусовым  причудам,  растирал  ей
суставы, которые часто  доставляли  ей  неприятности  в  самые  неподходящие
минуты. Отчасти  его  восторги  даже  тревожили  ее,  она  чувствовала  себя
виноватой перед ним - все-таки она носила  не  его  ребенка,  а  ублюдка  от
королевского насильника. Ради него она старалась держаться и  не  устраивать
нервических припадков, но иногда на ее лицо все-таки набегала тень. И  тогда
рядом были  люди,  которые  понимали  причину  этого:  сестры  Адама  всегда
стремились утешить ее, как могли.
   - Не надо заранее ненавидеть ребенка, Скай, - говорила  Изабо.  -  Бедный
ребенок ни в чем не виноват, он такая же жертва, как и ты.
   - Я молюсь о том, чтобы он не был похож на отца, - отвечала Скай. - Иначе
я не смогу скрыть отвращения.
   - Подумай об Адаме, - вступала в разговор Клариса. - Ох, Скай, ты  просто
не представляешь, что было, когда Атенаис разорвала их  помолвку!  Он  тогда
был так молод и думал,  что  влюблен  в  нее  по-настоящему.  Ему  было  так
необходимо ее понимание или хотя бы порядочность с ее стороны, а она  взамен
ославила его на всю округу, да еще намекала на  недостаток  у  него  мужской
силы! Конечно, когда она мгновенно выскочила за старого герцога де  Беврона,
ей уже никто не верил - вышла бы она тогда за какого-нибудь молодца, это еще
могло бы ее извинить. Но Адаму все равно было непереносимо стыдно. Ему  ведь
так хотелось иметь ребенка! Прошу тебя, пусть этот ребенок будет его!
   Скай припомнила, что несколько девиц на Ланди претендовали на то,  что  у
них родились дети от Адама, и тот  не  спешил  их  опровергать,  практически
признал отцовство, позаботившись о том, чтобы ни они, ни дети не знали нужды
ни в чем. Он всегда трепетно относился к ее детям, легко принимая роль отца.
Писал, например, письма мальчикам  О'Флахерти  в  Париж,  сообщая  последние
замковые новости, а они отвечали ему  уважительно,  как  отчиму.  Когда  они
вернулись из  Парижа  на  рождественские  каникулы,  Скай  поняла,  что  они
по-настоящему привязаны к нему.
   Даже Виллоу оттачивает на Адаме  маленькие  женские  хитрости,  постоянно
советуясь с ним обо всем. Когда на Новый год он подарил ей нитку золотистого
жемчуга, прекрасно гармонирующего с оттенком ее кожи, более темной, чем кожа
Скай, она бросилась ему на шею, крича:
   - Ах, папа! Я тебя так люблю, я так счастлива, что у меня такой папа!
   Скай  почувствовала,  как  у  нее  на  глаза  навертываются  слезы,   она
отвернулась, чувствуя, как счастье переполняет ее.
   А Робби откровенно боготворил Адама де Мариско. Он почти не  знал  своего
отца Джеффри, умершего вместе с его братиком Джоном, а когда исчез Найл, ему
не было и шести. Так что самое большое  мужское  влияние  на  него  оказывал
именно Адам, и ему казалось, что он всегда был рядом. Робби считал,  что  их
свадьба вполне естественна. И Адам отвечал ему тем же, он обожал  маленького
златокудрого лорда, сына своего кузена, как своего сына.
   Каждое утро они выезжали вместе на лошадях, а по вечерам Адам не  вылезал
из детской, играя с  Дейдрой  и  Патриком,  и  толстушки  няни  одобрительно
кивали, глядя, как этот здоровяк подбрасывает на руках визжащих от  восторга
малышей. А когда дети укладывались спать и  слуги  собирались  у  себя,  они
перешептывались о том, как добр сеньор де Мариско  к  детям  своей  жены,  и
улыбались, представляя, как будет здорово, когда он и сам станет отцом. Они,
конечно, понимали, что ребенок родится рановато, но  кого  волновало,  когда
граф и его прекрасная супруга устроили себе брачную  ночь,  до  свадьбы  или
после? Ребенку просто повезло родиться от таких любовников!
   На Новый год де Савили устроили праздник, на который пригласили окрестное
дворянство, включая и герцогиню де Беврон. Разумеется, никто не  рассчитывал
на ее прибытие,  так  как  она  предпочитала  Париж  провинции.  Однако,  ко
всеобщему удивлению, Атенаис де  Монтуар  прибыла,  причем  в  сопровождении
своего сына Рено, нагловатого парня с испещренным оспяными рытвинами  лицом,
который ходил по пятам за матерью, как преданный пес.
   - Рено еще ни с кем не помолвлен, - лицемерно улыбаясь, говорила  Атенаис
Анри Сен-Жюстину, - а  ваша  Мари-Габриэла  всего  на  год  младше  его.  Не
поговорить ли нам об этом? Мне кажется, для вас было бы не так плохо  выдать
дочь за герцога.
   Анри внутренне содрогнулся при мысли о том, что  его  дочь  станет  женой
Рено де Монтуара, - он-то знал  истинную  причину  рытвин  на  лице  Рено  -
сифилис. Когда Атенаис уехала в Париж, оставив его  одного  в  поместье,  он
совершенно потерял голову и, унаследовав сексуальный  аппетит  мамочки,  был
неразборчив в выборе партнерш.
   - Увы, мадам герцогиня, - вежливо ответил он, - обе мои дочери сговорены.
- И, поклонившись, удалился.
   Именно в эту минуту в зале появились Скай и Адам, и теперь  все,  еще  не
посвященные  в  происходящее,  смогли  убедиться,  что  мадам   де   Мариско
беременна. Было также очевидно, что супруги любят друг друга. Зеленые  глаза
Атенаис зловеще сузились - только что  барон  Сен-Жюстин  унизил  ее,  и  ей
необходимо было отомстить.  Теперь  возможность  представилась,  и  отличная
возможность! Улыбаясь, она приблизилась к счастливой паре, и, когда их глаза
расширились от удивления при виде ее, она издала слабый вопль изумления.
   - Мадам де Мариско! Вы беременны! - воскликнула  она  достаточно  громко,
чтобы услышали все окружающие. - Сначала я решила, что  вы  растолстели,  но
теперь-то ясно, у вас ребеночек. Боже! Как это случилось?
   Люди вокруг, не видевшие в этом ничего удивительного,  пожимали  плечами,
каждый подумал об одном: если очаровательная мадам де Мариско  вышла  замуж,
то естественно, что она оказалась в положении. Однако  Адам  понимал,  какое
оскорбление скрыто в этом невинном на первый взгляд вопросе, но  прежде  чем
он успел что-либо ответить, Скай ласково сказала:
   - Герцогиня, неужели вам так давно не удавалось заманить кого-либо в свою
постель, что вы забыли, как  это  случается?  Мне  кажется,  такие  вещи  не
обсуждаются вслух публично, но уж если вам так хочется узнать это, могу  вас
просветить частным образом.
   Вокруг стоял хохот - Скай не знала, что попала в  самую  точку,  так  как
Атенаис, которой исполнилось сорок, все труднее находила новых любовников, и
при дворе поговаривали о том, что она  приплачивает  молодым  людям  за  то,
чтобы они удовлетворяли ее желания.
   Герцогиня в ярости сжала зубы.
   - Вы, мадам, - злобно прошипела она, - видимо, не  посвящены,  но  знайте
же, что моя помолвка с вашим мужем была  разорвана  двадцать  лет  назад  по
причине его неспособности сделать женщине ребенка.
   По рядам гостей пробежал шепоток удивления, и наступила полная  тишина  -
все вслушивались в разговор.
   - Не понимаю, герцогиня, - ответила Скай,  проводя  рукой  по  округлости
своего живота, прикрытого  красным  бархатом,  -  откуда  вы  это  взяли.  В
английских владениях моего мужа есть несколько женщин, которые  оказались  в
том же положении, что и я, благодаря ему. Конечно, трудно винить  крестьянок
в некоторой забывчивости, но меня-то в ней обвинить невозможно.
   Повисло  зловещее  молчание,  голубые  глаза  Скай  вперились  в  зеленые
Атенаис. Герцогиня упрямо продолжала:
   - Я знаю только то, что мне в свое время сказал сам Адам, мадам.
   - Ба! - вдруг вмешалась в разговор графиня  де  Шер,  приходя  на  помощь
сыну. - Слава Богу, что вы отвергли моего  сына  в  погоне  за  герцогом  де
Бевроном, Атенаис! Вся округа знает, как ваш папаша обменял вашу  невинность
на герцогский титул, так что зря вы плетете тут насчет  моего  сына.  Просто
вам неприятно, что он снова отказал вам недавно, когда вы  пытались  вернуть
его расположение, потому что любит мою невестку Скай! Весь двор помнит,  как
вы упрашивали вмешаться королеву Екатерину, и Адам говорил с вами только  по
ее высочайшей просьбе!
   Атенаис задохнулась от ненависти и побагровела от ярости.
   - Как вы смеете? - завопила она. - Как вы смеете так оскорблять  меня?  Я
пожалуюсь королеве, графиня! И больше ноги  моей  не  будет  в  этом  жалком
провинциальном обществе! Напрасно мы с сыном пытались добавить блеска  этому
скучному собранию! Идем, Рено! - И, шелестя своим расшитым золотом бархатным
платьем, она понеслась к выходу.
   - Счастливого пути! - бросила ей вслед Габи и сделала знак музыкантам  на
галерее. Они тут же заиграли веселую мелодию, и гости, не  в  силах  устоять
перед ней, пустились в пляс.
   - Я убью эту ведьму! - прошипела Скай.
   - Тогда  вам  придется  встать  в  очередь,  дорогая,  так  как  у  этого
дьявольского отродья много врагов. Не беспокойтесь, она больше  не  причинит
вам вреда.
   Своим едким и находчивым ответом  герцогине  Скай  завоевала  уважение  и
признательность  всех  дворян  округа  -  они  слишком  долго  страдали   от
неоспоримого превосходства Атенаис. Так что в конце концов вечер был признан
успешным.
   Наступила зима, и Скай все толстела,  несмотря  на  сорок  дней  Великого
поста. Впрочем, учитывая ее беременность и то, что ей все-таки было тридцать
два  года,  местный  кюре  сделал  ей  поблажки,  разрешив  есть   мясо   по
воскресеньям, вторникам и четвергам, соблюдая пост в  остальные  дни.  Скай,
конечно, чувствовала себя слегка неудобно из-за того, что повар готовил  для
нее мясо отдельно, в то время как  всем  остальным  приходилось  есть  рыбу.
Впрочем, де Савилям и так повезло, поскольку у них всегда была  свежая  рыба
из Шера, тогда как остальным приходилось сидеть на соленой.
   К тайной радости Скай,  преданность  Адама  нисколько  не  ослабла  после
случившегося, наоборот, она стала ближе ему. Никто из ее других мужей не был
так заворожен ее плодовитостью, как Адам. Казалось, ничто не доставляет  ему
большего наслаждения,  чем  лежать  рядом  с  ней  в  постели,  так  что  ее
выпяченный обнаженный живот прикасался к его груди, и  гладить  ее  набухшие
груди.
   - Господи, - пробормотал он однажды утром, - как мне хочется увидеть, как
твою прекрасную грудь будет сосать ребенок!
   - Но я думаю отдать ребенка кормилице, - небрежно ответила она.
   - Попозже, - твердо сказал он. - Я хочу, чтобы сначала его кормила ты.  -
Он нежно поднял одну из ее грудей. - Судя по  ней,  дорогая,  у  тебя  будет
много молока для малыша. Зачем тебе  отдавать  ребенка  крестьянке,  которой
нужно кормить и своего  младенца?  Я  думаю,  нам  придется  задержаться  во
Франции еще на некоторое время. Мы ведь тут счастливы, у нас столько  детей.
- Однако по его лицу было видно, что он сам  не  верит  в  свои  слова.  Уже
несколько дней он  скрывал  от  нее  одну  новость,  надеясь  улучить  более
благоприятный момент для сообщения. Но этот момент все никак не наступал.
   - У тебя есть что-то от Робби? - мгновенно насторожилась Скай.
   Он кивнул, хорошо понимая, что долго скрывать от нее ничего нельзя.
   - Да, Робби написал мне. Королева - черт бы побрал  эту  кислую  высохшую
старую деву! - не признала  наш  брак.  Она  заявила,  что  мы  обманули  ее
доверие. В чем тут обман, черт ее побери? Просто эта ведьма завидует  нашему
счастью!  Она  никогда  не  позволяла  себе  полностью  отдаться  чувству  и
ненавидит тех, кто рискует сделать то, о чем она втайне мечтает.
   - - Ну и к дьяволу королеву, - пробормотала расстроенно Скай.
   Адам рассмеялся, но тут же снова посерьезнел.
   - Но есть и еще одна проблема, - добавил он. Скай угрюмо усмехнулась:
   -  Не  сомневаюсь,  что  Елизавета  Тюдор   не   ограничилась   словесным
порицанием. Ну, говори мне все, Адам, не тяни.
   - Она отбирает земли Бурков, Скай.
   - Вот сука! Она же клялась мне, что права Патрика будут обеспечены,  если
я выйду замуж за герцога Бомон де Жаспра. Я  свою  часть  сделки  выполнила,
Адам! Черт побери этих Тюдоров, этих вероломных псов! Сука! Сука! Сука! -  И
тут Скай пришла в голову другая мысль. Она спросила:
   - А дядя Симус? Что с дядей?
   Тут Адам хихикнул:
   - Его не так-то просто было  взять.  Сначала  он  попробовал  дипломатию,
напомнив королеве о ее обещании и о том, что ты выполнила ее условия.  Когда
это не сработало, этот хитрый старый клирик набил  замок  Бурков  порохом  и
взорвал его к чертям как раз нака