то мы сами начали
потихонечку вымирать. Медленно, незаметно. Мы ведь по-прежнему  верны  себе:
по-моналойски улыбаемся  и  радуемся  каждому  новому  дню,  каждому  новому
фрукту.
   - Стоп, - сказал Язон. - Если вы  улыбаетесь  и  радуетесь,  то  о  каких
невыносимых условиях жизни идет речь? Вы сами себе противоречите.
   - Вот именно - противоречим, - кивнул Уризбай. - Мы бы и не  поняли,  что
произошло, если бы не еще одно событие. Несколько лет тому назад на  Моналои
доставили большую партию замороженного мяса. Мы не едим мяса, я уже говорил,
мы даже не знали, что это такое, а тут вдруг получилось, что попробовали.  И
оказалось: от мяса у нас просыпаются воспоминания. Мясо  делало  нас  совсем
другими людьми. Понимаете?  То,  что  мы  узнавали,  жуя  розовато-сиреневые
сказочно вкусные кусочки, пугало нас до полусмерти, но отказаться  от  этого
знания было тем более невозможно. Мы заболели "мясной болезнью". Так принято
говорить на людях, хотя каждый из нас понимал, что  все  наоборот  на  самом
деле. То есть животная пища для нас - лекарство.
   А фэдеры прослышали об этом и начали в панике конфисковывать у нас честно
заработанную экзотическую еду. Оказывается,  это  особенное  мясо,  даже  не
совсем мясо. Оно, видите ли, и на  планету-то  попало  по  ошибке,  а  уж  к
фермерам - тем паче, не полагается нам такого кушать. Почти  из  всех  домов
мясо было полностью экспроприировано. Только я один  и  сумел  припрятать  в
укромном местечке изрядное количество. Другие,  кому  не  удалось,  пытались
после убивать местных животных и употреблять в пищу. Ради новых  знаний  они
решались  на  жуткое  злодеяние,  но  ожидаемого  эффекта  не   последовало.
Некоторые даже рискнули попробовать человечины. Но и она не помогла.  Видно,
то мороженое мясо было каким-то совершенно особенным.
   История с мясом показалась Язону страшно знакомой, но  он  никак  не  мог
вспомнить, на какой  же  планете  водились  подобные  деликатесные  зверюги.
Поискать в электронной библиотеке? Но по какому принципу?  Ведь  нет  же  ни
одной привязки!
   - Вы не слушаете меня? - осведомился фермер,  поймав  явно  отсутствующий
взгляд Язона.
   - Нет, нет, я очень внимательно слушаю.
   - Я говорил о том, что к убийцам и людоедам тоже не вернулась их  память.
И люди стали вновь забывать обо всем, что успели вспомнить. Только я да  мои
ближайшие  друзья  и  родственники  продолжали  регулярно   жевать   кусочки
волшебного мяса. Мы поддерживали и до сих пор поддерживаем в себе знания  об
истине. Собственно все,  что  я  рассказал  вам,  это  и  есть  проснувшиеся
воспоминания, другие ни за  что  не  расскажут  вам  этого,  они  вообще  не
стремятся к общению, а если вы станете  задавать  вопросы,  услышите  всегда
один и тот же ответ: "У нас все прекрасно, наш мир самый лучший среди  всех,
мы счастливы всю нашу полную жизнь". Вот так.
   Он помолчал немного, как бы отдыхая.
   - А меж тем на планете беда, я чувствую, все гораздо хуже, чем можно себе
представить. Помню, однажды, когда мяса было еще много, я понял нечто  самое
страшное, но теперь снова забыл. А мясо приходится экономить, и мне  уже  не
удается вспомнить наиболее важную, но навек ускользнувшую мысль.  Вы  должны
мне помочь, Язон. Вы должны разобраться в том, что  происходит  на  Моналои.
Монстры, которые полезли из-под земли, - это нечто новое.  Возможно,  они  -
просто новые завоеватели  нашей  прекрасной  и  такой  заманчивой  для  всех
планеты. Кто только не зарился на  нее!  Но  главное  сегодня  -  совсем  не
монстры. Я чувствую это. Главное - понять, чем Моналои так привлекает  всех,
откуда берут фруктовиков, кто такие фэдеры, почему они не  хотят  возвращать
нам память... Вы, Язон, должны разобраться в  истоках  зла,  появившегося  в
этом мире. Это и есть самое главное, поймите...
   Язон уж было хотел объяснить Уризбаю, откуда берут фруктовиков, насколько
это  было  известно  ему  со  слов  Крумелура,  но  тут  фермер   неожиданно
воскликнул:
   - А вот, кстати, и Крумелур! Он уже идет сюда. Почуял что-то. Я прекращаю
говорить на межязыке. Он запрещен  здесь  властями.  Почему?  Это  еще  одна
загадка, которую я не успел разгадать. Но однажды вспомнил, что меж-язык был
нашим вторым наиболее употребимым  наречием.  А  первым  служил  язык  тафи,
который теперь и  превратился  в  моналойский.  Между  прочим,  выучите  его
обязательно,  это  очень  простой  язык,  а  без  него  вы  не  сможете  тут
работать...
   - Ну что? - спросил Крумелур, подходя вплотную. - Кто кому рассказывает о
случившемся?
   - Взаимно, - сказал Язон. - Уризбай поведал много  интересного.  А  кроме
того, я попутно изучаю местный язык, а сам в качестве  благодарности  вселил
некоторую надежду в душу этого несчастного фермера.
   - Несчастного? - удивился Крумелур. - На Моналои все  счастливы.  Неужели
он сам назвал себя несчастным?
   - Нет, конечно, - поторопился Язон загладить  свою  ошибку.  -  Просто  я
чисто по-пиррянски сделал собственный вывод: человек, не имеющий возможности
заниматься любимым делом, несчастен по определению.
   - В сущности, ты прав, - согласился Крумелур. - Но у этого  фермера  есть
возможность работать. Просто площади его посевов  временно  сократились.  Не
велика беда. К тому же никто не запрещает  ему  осваивать  новые  земли.  На
Моналои все богаты, все обеспечены, на Моналои всем хорошо.
   - И фруктовикам? - небрежно поинтересовался  Язон,  специально  произнося
это новое для него слово по-моналойски.
   - При чем здесь фруктовики? А точнее, преступники.  Дались  они  тебе!  -
разозлился Крумелур. - Пойми,  есть  полноправные  жители  Моналои.  А  есть
просто временная наемная рабочая сила.  Этим  не  должно  быть  хорошо.  Они
заслужили наказания.
   - Понятно, - кивнул Язон.
   Он не хотел больше спорить. А Уризбай стоял молча, рядом -  на  эсперанто
он действительно ни слова не понимал и глупо улыбался.
   - Слышь, фермер, - Крумелур высокомерно потрепал его по щеке.  -  Забирай
своих и иди. Все будет хорошо. Если группа Язона возьмется за дело  всерьез,
мы тут всех монстров за неделю одолеем. И земли твои вернутся.
   Крумелур говорил простыми фразами, и Язону показалось, что он понял все.
   Уризбай улыбнулся еще шире и,  прежде  чем  развернуться  и  окончательно
уйти, коротко, но выразительно подмигнул  Язону.  Крумелур  не  заметил  или
сделал вид, что не заметил. Неужели  он  не  догадался,  что  тут  проходила
беседа  двух  заговорщиков?  А  что,  если  это  он  сам  все  и  подстроил?
Элементарная провокация. О высокие звезды! Кто их разберет,  этих  фермеров,
каковы они на самомто деле? Пора, пора уже рвануть за перевал  и  поговорить
там с так называемыми фруктовикамиброцлингами!  Тем  более  что  Язон  успел
заметить даже с высоты птичьего полета: они все поголовно  были  волосатыми,
значит... скорее всего не лишены памяти. С чего он взял, что это связано?  В
чем тут логика? Язон не понимал пока, но чувствовал,  что  в  своей  догадке
близок к истине.
   Размышления прервал Крумелур.
   - Ладно, давай теперь рассказывай, что твои люди успели сделать за  день,
какие новые сведения получили.
   - Есть кое-что, - ответил Язон. - Только пошли в корабль. Выводы, которые
сделал Арчи, нужно демонстрировать на экране,  да  и  опыты  Бруччо  намного
интереснее наблюдать в лаборатории, а не выслушивать про них  объяснения  на
пальцах.
   - Пошли, - не возражал Крумелур.
   Впрочем, демонстрация достижений науки быстро надоела моналойцу. (Или  не
моналойцу? Наверное,  надо  называть  его  теперь  фэдером,  если,  конечно,
перезабывший все на свете Уризбай говорил правду.) А  пирряне  еще  нарочно,
что называется, с  особым  цинизмом  выражались  мудреными  фразами,  сплошь
сселявшими из специальных терминов, и вдобавок обрушивали на Крумелура целый
ворох разнообразных цифр, таблиц и графиков.
   "Главное, показать, - ехидно думал Язон, - работа идет,  а  результаты...
Ну, извини, старина Крум, увидишь на финише.  Промежуточные  открытия,  даже
самые принципиальные, мы будем сообщать тебе так же  подробно,  как  ты  нам
рассказываешь об обстановке на родной планете".
   В сущности, такой подход был справедлив. И Крумелур смекнул,  что  ничего
сильно важного для себя не услышит, поэтому,  поболтавшись  на  корабле  еще
немного - так, из вежливости, он засобирался  вдруг  и  сразу  после  заката
улетел на север, оставив пиррян на ночь одних.
   Идею Язона рвануть через перевал в темное время суток никто  не  одобрил.
Во-первых,  куда  спешить?  Во-вторых,  зачем  вообще  портить  отношения  с
заказчиком? В-третьих, стоит ли распыляться?
   - Давайте решать все задачи по порядку, - решительно предложил Керк.
   - Давайте, - вяло согласился Язон, но в душе остался при своем мнении.
   После разговора с Уризбаем он  еще  тверже  знал,  что  даже  победа  над
монстрами скорее всего неразрывно связана с главной тайной планеты  Моналои.
И разгадка ее скрывается все-таки не здесь, а там, за перевалом.
   "Ладно, еще денек я с вами тут покувыркаюсь, - думал Язон. - А потом  все
равно найду способ перехитрить всех".
   - Что ж,  -  начал  распоряжаться  он  на  правах  научного  руководителя
проекта, - в таком случае предлагаю подвести итоги, а потом  наметить  планы
на завтра. Что у тебя, Арчи? Начни.
   Совещание прошло плодотворно. Арчи, поднаторевший в геологии,  предсказал
с высокой точностью усиление  активности  вулкана  уже  на  следующий  день,
вопреки  прогнозам  моналойского  специалиста.  А  Бруччо   почти   вплотную
подобрался к  разгадке  тайны  местной  растительности.  Не  хватало  совсем
чуть-чуть, чтобы дать полную оценку здешнего симбиоза. И  переданный  Язоном
рассказ Уризбая очень четко укладывался в  концепцию,  которую  разрабатывал
пиррянский биолог. Наконец, Стэн предложил остроумный и  экономичный  способ
борьбы с монстрами, если те перейдут в  контрнаступление.  Суть  состояла  в
том, что обстрел следует  вести  не  струями  жидкого  гелия,  а  небольшими
вакуумно-криогенными  бомбами.  Проведенный  Стэном  расчет  показывал,  что
двухкилограммового заряда того же гелия при условии применения направленного
гравимагнитного обволакивателя окажется вполне достаточно для  выведения  из
строя многотонной туши высокотемпературного монстра.
   Все это было очень здорово, но под конец Язон,  одержимый  идеей  мирного
контакта, а не полного уничтожения, все-таки спросил у Миди, не  удалось  ли
Арчи как-то расшифровать ее ощущения во время того полета над вулканом.  Она
изо всех сил пыталась войти в телепатический контакт с монстрами. По просьба
Язона, который, кстати, предпринял и собственную попытку. Но куда  там!  Все
было втуне.  Он  даже  не  почувствовал  исходящего  от  чужеродных  существ
излучения. У них была какая-то совсем иная,  не  биологическая  природа.  То
есть  у  высокотемпературных  монстров  отсутствовало  биополе  в  привычном
понимании.
   Однако экстрасенсорные способности Миди всегда считались на порядок выше,
и Язон надеялся. Увы, но и Миди  оказалась  практически  бессильна.  Нет,  в
отличие от Язона, она ощутила нечто, исходящее оттуда. Но это  был  даже  не
разговор на чужом языке, а что-то похожее на шелест листвы или  рокот  моря.
Как можно расшифровать бездушные и абсолютно неосмысленные в нашем понимании
шумы? А это оказался именно "телепатический шум" (термин, введенный Миди)  -
далекий, пугающий, зловещий. Тут  и  гениальный  ученый,  такой,  как  Арчи,
просто разводил руками.
   И только Язон по-прежнему не терял надежды на контакт. Он очень устал  за
последние дни, решая сразу десяток проблем, но после разговора с Уризбаем  и
последовавшего за этим совещания почувствовал: завтра, именно завтра  должно
произойти что-то важное.
   А когда Язон заснул, ему приснились  большие  мохнатые  люди  с  фруктами
вместо голов. Стэн бросал в них криогенные бомбы, а люди  радовались  этому,
они превращались в мороженое мясо, начинали с аппетитом жевать  друг  друга,
отрывая зубами куски от самых разных частей тела, и весело кричали: "Мы  все
вспомнили! Теперь мы все вспомнили!" Потом земля под этими людьми  задрожала
и с грохотом треснула. Грохот был настолько сильным, что Язон проснулся.
   Грохот прозвучал на самом деле. Началось очередное извержение.


   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Жизнь  персонального  охранника  Фуруху  становилась  день  ото  дня  все
фантастичнее. Удовольствий и развлечений было  хоть  отбавляй,  а  работы  -
никакой. Во всяком случае, поначалу.  Случались  утомительные  разговоры  со
всякими занудами типа Свампа, только более скучными и еще менее приятными на
вид. Бывали странные  процедуры,  когда  его  погружали  в  сильно  пахнущие
жидкости, светили прямо в глаза разноцветно  мигающими  фонариками,  щекотно
кололи тоненькими иголочками, после чего он обыкновенно засыпал. А  очнуться
случалось и в постели, и в собственной купальне, и даже однажды  за  столом.
Случалось, от всей этой гадости поташнивало, случалось,  болела  голова  или
появлялась ломота в суставах, но в целом по молодости лет он  переносил  эти
издевательства относительно легко и в себя приходил быстро.
   Мало-помалу Фуруху начинал понимать, что его изучают, словно некий  новый
вид животного. Ведь он же какой-то необычный. Один носатый тип в ярко-желтом
плаще еще в самый первый день спрашивал:
   - Почему ты так точно запомнил слова бесноватого? Тебя кто-нибудь  просил
об этом? Тогда почему? Почему? - монотонно допытывался он. - Просто  так  не
бывает! Говори, почему.
   А Фуруху действительно запомнил просто так. Чего они все привязались? Ну,
если до конца честно, он и сам понимал, что просто  так  ничего  не  бывает.
Однако таинственные слова жили в голове Фуруху какой-то  своей  жизнью  -  И
теперь - то же самое: рассказать этим докучливым  людям  или  не  рассказать
что-то новое о себе - зависело не от его воли! А от чьей?!!
   Когда до Фуруху дошел немудрящий смысл его собственного предположения, он
чуть не закричал от  страха.  Ведь  это  же  полнейшее  сумасшествие.  Тогда
получается, что внутри его кто-то  поселился.  Как  в  бесноватых!  Охранник
султана пошутил, общаясь с  Фуруху  через  переговорник,  а  дело  оказалось
нешуточным. Видать, он и впрямь сделался бесноватым.
   Позднее Фуруху успокоился. Догадался каким-то  образом,  смекнул,  что  в
действительности все гораздо сложнее. И, не разобравшись в  главном,  делать
выводы и психовать - просто глупо. Особенно  ясно  это  стало  после  самого
ужасного случая, когда ради очередного эксперимента ему  не  давали  есть  и
пить целых два дня. Или три.  Он  сбился  со  счету,  потому  что  это  было
чудовищно. Фуруху и не знал, что  человеку  может  быть  так  плохо!  Ребята
раньше рассказывали, а он не верил.
   Он лежал, скрючившись на полу, кусал ножки стола из твердой  сарателлы  и
время от времени хрипел сквозь запекшиеся губы:
   - Убейте меня! Убейте меня! Пожалуйста, убейте!
   Больше он ничего сказать не мог. А эти кретины стояли вокруг,  суетились,
цепляли что-то к рукам и к голове. Фуруху было наплевать на них.  Он  просто
хотел умереть. Впервые в жизни.
   Вернули его к нормальному состоянию довольно резко, с  помощью  какого-то
укола, и, если он правильно понял, жестокий  эксперимент  не  принес  ничего
нового этим "фэдерам".
   Он не  знал,  кто  такие  фэдеры,  но  само  словечко  часто  мелькало  в
разговорах, и про себя Фуруху именовал фэдерами всех своих  мучителей.  Надо
же было как-то называть их. Поначалу, например, он придумал кличку  "желтые"
- по цвету этих ужасных блестящих плащей, в которые они вечно выряжались. Но
желтыми были, как правило, те, что делали уколы  и  окунали  его  во  всякую
дрянь, а другие, которые любили поболтать по душам, чаще одевались в  черное
и облегающее, как Свамп.
   Кстати, он уже очень много слов понимал в их языке, я не только в том, на
котором говорили охранники, но и в другом, "макадрильском". Желтые  заметили
это и предложили черным не пытаться  извлекать  выгоду  из  необразованности
подопытного, а шюборот - интенсивно обучать его, раз уж он такой способный.
   Изучение языков было трудным, но интересным занятием. Фуруху  и  какой-то
момент по-настоящему увлекся,  особенно  нравилось  ему  сопоставлять,  "как
странно и даже смешно звучат одни и те же понятия в разных наречиях.
   Наконец, когда первый этап языковой подготовки был пройден,  ему  вручили
специальный обруч, называемый гипноизлучателем, и велели запомнить  слова  и
грамматические правила,  предварительно  надев  эту  штуку  на  голову.  Вот
веселье-то началось! Словно какой-то псих внутри  его  думал  в  десять  раз
быстрее, чем это возможно. Опять Фуруху вспомнил про бесноватых. Но  страшно
уже не было. Было действительно весело. И очень интересно.
   Гипнообруч у Фуруху не забирали даже на ночь, и, очевидно, заразившись от
этих "фэдеров" духом экспериментаторства, он вначале  попробовал  с  обручем
есть. Появились новые вкусы! Потом - пить  чорум.  И  это  было  потрясающее
опьянение! Как любили говорить десятники, очумительный, ломовой кайф. Затем,
не снимая чудодейственного прибора, он взял в руки гынду, на которой  теперь
сам умел играть. О! Фуруху изобразил такое "под чорум  с  обручем"!..  Птицы
слетелись слушать! Впрочем, возможно, птицы ему и примерещились, но в  любом
случае впечатление осталось очень яркое. И наконец, он  рискнул  не  снимать
обруча,  когда  остался  ночью  с  женщиной.  Вот  что  было   по-настоящему
неописуемо! "Ах, если бы еще второй обруч!" - мечтал  Фуруху  -  И  высказав
свою оригинальную мысль очередной пришедшей к нему подруге. С  этого  все  и
началось.
   Подруга была самкой фруктовика.
   К этому моменту  Фуруху  давно  перестал  считать  фруктовиков  грязными,
неопрятными и дикими. Брезгливость сменилась устойчивой  симпатией.  Он  уже
знал, что они практически во всем как люди. То  есть  они  и  вправду  люди,
просто, другой расы. Было теперь в лексиконе Фуруху и такое  слово.  И  вот,
пообщавшись уже с несколькими самками, а к тому же распознав среди  "желтых"
и "черных" нескольких переодетых самцов, он пришел к окончательному  выводу:
фруктовики - более высокоразвитая раса, чем люди  планеты  Моналои.  Как  ни
дико казалось поначалу сознавать такое, двух мнений на этот счет быть уже не
могло. Во всяком случае, у человека,  мало-мальски  разобравшегося  в  общей
ситуации  на  планете.  А  когда  разберешься  мало-мальски,  очень  хочется
разобраться и как следует. Очень - не  то  слово.  Сильнее  всего  на  свете
хочется: сильнее, чем еды, чорума или женщин.
   Впрочем, насчет еды, это он, конечно, загнул... Фуруху вспомнил, как грыз
зубами сарателловые ножки и усомнился в неистребимости своей тяги к знаниям.
Но... Ведь подобного выбора никто перед ним пока не ставил И Фуруху  рискнул
поговорить всерьез. С кем? Понятно, с кем. С  самкой  фруктовика,  точнее  с
пушистой девушкой, как он стал называть их теперь, отучая  себя  от  грубого
прозвища.
   И не случайно именно ей он предложил раздобыть где-нибудь такой же, как у
него,  гипноизлучатель,  чтобы  они  могли  одновременно   и   очень   тонко
чувствовать  друг  друга.  Предложение  это  не  могло  не   удивить   своей
необычностью и послужило неплохой затравкой для разговора.
   В общем, Фуруху не обманулся  в  ожиданиях.  Пушистая  девушка  оказалась
хорошо образованной, как и большинство людей ее расы. Она знала невообразимо
много интересного о других планетах,  звездах  и  звездных  скоплениях.  Она
прочла ему целую лекцию по астрономии и космонавтике Потом перешли  к  делам
земным,  то  есть  моналойским.  В  истории  родной   планеты   для   Фуруху
существовало изрядное количество белых пятен. И похоже было, что к некоторым
из этих тайн не имеют доступа даже фруктовики. Во  всяком  случае,  пушистая
девушка оказалась не в курсе многих важных событий прошлого. Она,  например,
не знала, когд