леней за  ушами.  Они  жмурились,  томно  выгибали  шеи.
Бернард взглядом уже освежевал всех троих,  разделал  мясо  и  жарил  на
углях, потом вздохнул, уже смиреннее объяснил:
   - Это не я, а мой желудок искушает. Мой собственный...
   Асмер подмигнул невесело, взял лук  и  неслышно  двинулся  в  зеленую
чащу. Священник, конечно, глуп, мелькнуло в  моей  гудящей  голове,  без
мяса мы быстро теряем звериность, а без нее тут не выжить, так что проще
зарезать хотя бы одного из этих оленей, а не гоняться по  лесу...  Но  в
чем-то  есть  это  странное  превосходство,   превосходство   тупого   и
необразованного священника над умом и образованием. Только  на  миг  мне
показалось именно так, я отвернулся и ушел к костру, но засело  чувство,
что эта мелкая заноза ухитрилась поцарапать мою толстую кожу.
   По словам Бернарда, мы двигаемся через королевство Эстия. И хотя  эти
земли заселили даже раньше, чем Галли или Алемандрию, но страна, на  мой
взгляд, оставалась пустынной, безрадостной. Деревушки попадались  редко,
все крохотные, ни одного села, а городов так и вовсе не  было,  хотя  мы
несколько суток двигались по берегу полноводной реки с  чистой  водой  и
множеством рыбы.
   Несколько раз  видели  проплывающие  вдали  курганы.  Один  показался
свежим,  на  нем  еще  сохранились  ритуальные  камни.  С  других   либо
скатились, либо их поглотила  земля.  Землепашцев  почти  не  встретили,
только стада мелких неопрятных  овец,  обязательно  тощих.  Их  стерегли
такие же тощие  злые  собаки  под  присмотром  тощих  пастухов.  Пастухи
смахивали на разбойников: в лохмотьях, с  дубинками  на  поясах,  угрюмо
провожали злыми взглядами нашу повозку.
   - Ничего, - сказал Бернард. - Ничего... Только бы добраться до  наших
земель! Богатая долина, плодородная земля... В реках тесно  от  рыбы,  в
лесах - от зверя, зерно пшеницы - с орех, а  виноградную  гроздь  берешь
двумя руками!.. У нас девушки, как цветы, а цветы как девушки  -  голова
кружится.
   Асмер фыркнул:
   - Про нечисть упомяни.
   Бернард омрачился, мне стало жалко старого  воина,  за  него  ответил
Рудольф:
   - Погоним нечисть. Погоним. И воссияет солнце. Ланзерот оглянулся,  я
уловил взгляд холодных, Ничего не выражающих глаз, затем он  отвернулся,
ехал молча. И уж совсем неожиданно  прозвучал  его  отливающий  металлом
голос:
   - Прогнать мало. Надо вступить на землю Тьмы с мечом в руке и  именем
господа на устах!.. И отправить всех обратно в ад.
   Рудольф и Асмер промолчали, Бернард сказал мечтательно:
   - Верно... Ведь за нашим Зорром дальше на север  лежит  прекрасная  и
плодородная долина, а за нею и вовсе земля,  сейчас  никем  и  ничем  не
занятая. Если изловчиться и поставить замок в одном хитром месте  -  там
есть такой узкий проход в горном ущелье, -  то  как  надежный  засов  на
воротах перекроет этот единственный вход! И ни одна армия не  сумеет  ни
пройти, ни  проползти.  Представляешь,  всего  один  замок!  Можно  даже
простую деревянную крепость. Хотя там хватает  камней,  а  деревянную  и
сжечь можно.
   Рудольф хмыкнул:
   - Да, самое  время  ставить.  Самим  бы  устоять...  Все  помрачнели,
умолкли. И уже совсем к вечеру, как будто  все  время  думал  о  дальних
странах, Рудольф, приглушив голос почти до шепота, сказал мне:
   - Ланзерот... он ведь из Горланда.
   Глаза его уставились на меня с  изумлением.  Потом  вспомнил,  что  в
Срединных королевствах все тупые и ленивые, ничего не знают,  пояснил  с
досадой:
   - Это было самое могучее королевство!
   - А где оно? - спросил я так же шепотом.
   - На юге, - ответил Рудольф, - сразу за Скарландами.
   Я взмолился:
   - Рудольф, считай, что  говоришь  с  полным  придурком.  Но  я  такой
придурок, который учится быстро! Он вздохнул.
   - Скарланды уже захвачены силами Тьмы. Теперь король Карл,  властелин
Горланда, а теперь еще и Скар-ландов, осаждает наш Зорр...  А  вообще-то
учись драться топором. У тебя широкие плечи и длинные руки. Родись ты не
в  Срединных  королевствах,  а  в  моем  Зорре,  ты  мог  бы  при  удаче
дослужиться до рыцарского пояса!
   Я удивился было такой  перемене,  но  тут  мимо  промчался  Ланзерот,
услышал последние слова Рудольфа. Аристократическое лицо передернулось в
отвращении, а нос брезгливо приподнялся. Рудольф с сочувствием посмотрел
ему вслед, но разговаривать больше не стал.
   На другой день с  вершины  пологого  холма  открылась  не  долина,  а
видение рая. Крохотные домики с красными черепичными  крышами,  с  обеих
сторон зеленые поля, густые сады, заливные луга,  извилистая  неглубокая
речка, близкий лес с  грибами,  ягодами,  малинником...  Справа  пасутся
огромные стада коров, от озера к домам дорога покрыта, как снегом -  это
поземка  мерцает  и  движется  к  селу.  Я  не  сразу  понял,  что   это
возвращается на ночевку исполинская стая гусей.
   - Благослови, господи,  -  сказал  Бернард,  -  это  мирное  село.  К
счастью, мародеры прошли мимо. Ланзерот кивнул.
   - Хорошее село. В этих краях и оставим Дика-простолюдина.
   - В этих, - подтвердил Бернард.
   Деревушки  попадались  часто,  под  вечер  мы  завидели  стены  очень
богатого села, почти города. Да, города, раз уж огорожен  стеной.  Пусть
деревянным частоколом, но это в самом деле забор, ограда. И даже  ворота
на  въезде,  правда,  створки  вросли  в  землю,  ибо  телеги  постоянно
двигаются в город и  из  города,  заморишься  открывать-закрывать,  а  о
нечисти тут как будто не слыхали.
   Ланзерот  предупредил,  что   это   последний   город,   где   сможем
переночевать в гостинице. Даже здесь опасно, люди  Тьмы  могут  отыскать
нас, а в многолюдье проще пропустить лезвие ножа под ребро или  получить
отравленное вино в харчевне. Понятно, подумал я невесело. С приближением
к землям, что заняла Тьма, мы вообще начинаем тени своей страшиться. Уже
и так ночуем только в глубоком лесу, выставив все  дозоры...  При  такой
жизни как отыскать людей, которые могут знать, как я сюда ухнул и как бы
желательно обратно?
   Ланзерот сразу велел хозяину показать нам комнату, где будем спать. Я
даже удивился, будет ли принцесса с нами в одной  комнате,  но  для  нее
отыскалась смежная, где, по иронии, обычно располагается слуга,  готовый
прийти по первому же окрику благородного господина. Мы, благородные и не
очень, расположились в большой комнате.  В  ней,  кроме  стола,  хватало
широких лавок.Они же топчаны для спанья.
   Асмер сразу предупредил, что ляжет под дверью, и  если  кто  нечаянно
наступит, пусть не жалуется, что остался без головы и  обречен  на  веки
вечные пугать по ночам старушек и золотушных детей.
   Пока  мы  обедали,  от  столов  на  нас   посматривали   с   пугливым
любопытством. Люди мне снова показались  чересчур  мелковатыми,  какими,
впрочем, они и были. Одеты не бедно, хотя это простой люд,  пьют  старое
крепкое вино, какое у нас подают в  самых  дорогих  ресторанах,  и  едят
такое жаркое, что и президенту на стол вполне бы, вполне...
   Под столами пустые  кувшины,  гуляки  расплачиваются  с  великолепной
небрежностью людей, у которых золота и серебра все равно уходит  меньше,
чем приходит, девать в этом мирке некуда, а все необходимые  запасы  "на
черный день" уже сделаны.
   После обеда мы поднялись в отведенную  для  нас  просторную  комнату.
Рудольф и Асмер  принялись  чинить  одежду,  Ланзерот  подошел  к  окну,
проверил ставни. Бернард сидел на лавке, откинувшись спиной  на  стол  и
забросив на него огромные локти.
   - Заметили, - сказал он с горькой насмешкой, - как смотрели  на  всех
нас? В Срединных королевствах народ  привычно  считает,  что  все  живут
только здесь. Всегда жили и теперь живут. Ну а  часть  народа,  которому
свербит в месте,  пониже  спины,  медленно  продвигается  в  необитаемые
земли. Так?
   - Так, - подтвердил Рудольф. - Идиоты.
   - Эх... - сказал Бернард. Он коротко  взглянул  в  мою  сторону,  мне
показалось, что обращается ко мне. - Если бы все так! На самом  деле  те
земли очень даже обитаемы. Чересчур обитаемы. Да вот только, гм,  теперь
уже не людьми. Или не совсем людьми. Или очень не  такими  людьми,  если
они и люди. Что, Дик, не понял? Я сам не понимаю, но так говорят.  Никто
не знает даже, есть ли там горы, леса или  реки...  Просто  всякий,  кто
уходит туда, с войском или в одиночку, больше не  возвращается.  Удается
узнать только о землях, что на рубеже с землями Тьмы. Там руины  городов
и  замков,  где  белеют  человеческие  кости,  а  сами  замки   медленно
превращаются в пыль... А дальше - Тьма. Не в смысле, что там темно.
   - Понимаю, - ответил я и судорожно вздохнул. - Понимаю.
   Бернард скривился: что может понимать срединник?
   - Первыми пали сильнейшие, - сказал он горько. -  Гиксия,  Горланд...
Именно  они  стояли  на  границе  с  Тьмой.  Потом  пали  Скарланды.   И
получилось, что теперь только мы да еще Мордант на пути Тьмы. К  счастью
силы Тьмы пока что грабят доставшиеся земли, а к  стенам  наших  городов
подошли только мелкие отряды всяких тварей. Вернее бы сказать,  даже  не
отряды, а стаи.
   - А почему же королевства не объединились? - спросил я с жаром.
   Бернард посмотрел, как на помешанного.
   - С чего бы? Когда все началось, это были мелкие  нападения,  как,  к
примеру,  стаи  волков  на  крестьянский  скот.  Какой  рыцарь   обратит
внимание? Королевства уже окрепли  настолько,  что  соперничали  друг  с
другом. И  когда  на  Горланд  напали,  то  Гиксия  и  Скарланды  только
радовались, что  соперник  будет  ослаблен...  ведь  в  победе  могучего
Горланда над силами откуда-то взявшейся нечисти никто не  сомневался.  А
когда Горланд  пал,  то  решили,  что  по  дурости:  король  -  пьяница,
полководцы - неумехи, воины - трусливые бабы... Когда осадили Скарланды,
скарландцы даже не подумали послать за помощью к  нам,  Морданту  или  в
Ирам, это наш сосед слева. А Ирам,  узнав  о  неприятностях  Скарландов,
свои войска разослал по их землям, прихватывая  то  одну  деревушку,  то
другую... Словом, когда нечисть подошла к самому Ираму, там не было даже
войска!  Все  разбрелись  по  землям  Скарландов,  грабили.  Вот  так  и
получилось, что только мы...
   Я сказал тихонько:
   - И Мордант?
   Лицо Бернарда потемнело.
   - В другой раз я расскажу тебе, что такое Мордант. Пока скажу только,
что я лучше открою ворота нечисти, чем Морданту!
   Я поднялся.
   - Пойду посмотрю на город. Все разом насторожились,  Бернард  спросил
быстро:
   - Зачем?
   - Просто так, - Объяснил я. Подумал, что для  них,  людей  дела,  все
поступки должны быть простыми и объяснимыми, и пояснил:
   - Спрошу, что слышно онапасти... И слышно ли  вообще.  Посмотрю,  что
можно купить на дорогу.
   Переглянулись, я чувствовал напряжение.  Ланзерот,  не  оборачиваясь,
обронил холодно:
   - Пусть идет. Бернард кивнул.
   - Ладно, иди. Только далеко не отходи от постоялого двора. Хоть здесь
и мирное село, но случиться может всякое.
   Асмер опустил на лавку разорванный кафтан, зевнул, сказал сонно:
   - Пойду загляну, как устроили коней. Да там, наверное, и  засну.  Так
будет надежнее.
   Бернард кивнул, Асмер вышел за мной, но  во  дворе  с  крыльца  сразу
отправился в сторону приземистого длинного здания, откуда пахло конскими
каштанами, потом и свежим сеном.
   За воротами постоялого двора я заколебался, как пламя свечи на ветру.
В дороге чувствовал рядом надежные щиты  и  топоры  Бернарда,  Рудольфа,
охранительное влияние принцессы. Но если взглянуть с другой  стороны,  я
чувствовал бы себя куда более жалким, попади не в прошлое, а в  будущее,
пусть самое близкое! Здесь же привычное средневековье. По  замкам  и  по
средневековым городам я ходил еще в раннем детстве  с  Айвенго  и  Робин
Гудом, а потом во  всевозможных  компьютерных  квестах,  RPG,  real-time
strategy, TBS, экшенах и пазлах - им  несть  числа,  и  чувствовал  себя
почти  так  же  уверенно,  как  москвич,  приехавший  в  командировку  в
захолустное село. Конечно, москвичей нигде  не  любят,  морду  набьют  в
охотку, но это другой вопрос, все равно чувство превосходства  вот  оно,
можно пощупать.
   Порассматривал огромный массивный собор в самом центре этого  города,
который ревнивый Бернард упрямо называет селом, признавая статус  города
только за своим Зорром. Собор - центр города, его сердце, а может  быть,
даже и мозг, ибо в средневековье именно в  монастырях  сосредоточивались
грамотные  люди,  там  начиналась  алхимия,  генетика,   там   появились
коперники, бруны, галилеи и всякие паскали и декарты.
   Правда, это не монастырь, те всегда отдельно и в сторонке от  города,
а  это  церковь,  костел...  словом,  храм  малопонятной  мне   религии,
именуемой христианством. Она смела все местные религии и  веры,  заменив
их универсальной, общей  для  всех,  имперской,  в  которой  служение  и
покорность доведены до абсолюта,  а  достоинство  и  гордость  объявлены
смертными грехами. Хотя, с моей точки зрения, наибольшую гордыню проявил
как раз Христос. Именно он взялся искупить  грехи  всего  рода  людского
всего  лишь  своей  кровью  и  жизнью,  оценив  ее  равной  жизни  всего
человечества. Я бы назвал такую гордыню даже  наглостью!  Нет,  даже  не
наглостью, а вообще черт знает чем... И слова такого не придумать, чтобы
обозвать правильно.
   Малорослый и мелкокостный народ обтекал меня на  пути  к  храму,  как
вода валун. Я смотрел поверх голов, перехватывал любопытные  и  пугливые
взгляды.   Так   на   улицах    моих    городов    привлекает    взгляды
баскетболистсборной страны.  Народ  упитанный,  краснощекий,  хоть  и  с
плохими зубами, злоупотребляет сладостями, а щетки пока созданы лишь для
чистки коней.
   Взгляд мой невольно зацепился за рослого человека в сером плаще,  что
показался в дальнем переулке и тут же исчез. По  спине  прошел  холодок,
дальше я двигался вроде бы так же расслабленно, но глазами  сек  во  все
стороны.
   Уже когда подходил к воротам  собора,  нагнулся  и  поправил  кожаной
ремешок на башмаке. Шагах в двадцати сзади человек тут же быстро  ступил
в сторону и словно растворился в простенке. Сердце мое пугливо  стучало,
кровь бросилась в голову. За мной явно следят. Кто?  Такие  рослые  люди
только в нашем отряде. Асмер, Рудольф, Бернард? Ланзерот не  пойдет,  он
слишком благороден для такого  низкого  занятия.  Нет,  не  потому,  что
слишком  благороден,  а  потому  что  есть  кого  послать...   Принцесса
отпадает, священник тоже... Впрочем, священник тоже далеко не карлик.
   От костела  веяло  мрачной  торжественностью.  За  воротами  тихо,  я
прислушался,  толкнул  тяжелую   створку.   Эта   деревянная   стена   с
металлическими полосами крест-накрест  ушла  в  сторону,  зал  огромный,
суровый, с двумя рядами деревянных лавок со спинками. Посреди проход для
троих человек, а там далеко,  под  противоположной  стеной,  аналой  или
алтарь, не знаю, как уж там все это зовется.
   На той стороне зала отдельно стоящие массивные сооружения, похожие на
телефоны-автоматы  для  миллионеров  -  просторные,   наглухо   закрытые
дубовыми стенами, как "мере" закрывается тонированными стеклами.
   Дверь открылась, немолодой мужчина в строгой  черной  сутане  смотрел
вопросительно. Тут же выражение лица  смягчилось,  он  сказал  негромким
голосом:
   - Входи, сын мой. Я вижу на челе твоем смятение. Это хорошо.
   - Смятение? - переспросил я. - Что же в нем хорошего?
   - Твоя душа неспокойна.
   - Разве покой не важнее? - спросил я. Он  подошел  вплотную,  светлые
глаза прошлись по моему лицу. Попы должны быть хорошими  физиономистами,
как и уличные гадальщики, а этот явно был не последним в их ряду.
   - Полный покой только в мертвой душе, - сообщил он. - Смятенная  душа
всегда ищет пути к Свету...  Иной  раз  эти  пути  крайне  причудливы  и
извилисты... Что за тревога на твоем челе, сын  мой?  Почему  за  твоими
плечами я вижу нечто... напоминающее мне тьму?
   - Мне тревожно, - сказал я. Странные  слова  из  детства  выплыли  из
памяти, я произнес их вслух:
   - ... и душа моя творимым злом уязвлена стала.
   - Уязвлена? Ты зрел пожары, погубленные посевы, трупы на дорогах?
   - Да, - ответил я. - Это... и не только. Это только то, что мы видим.
Я... очень издалека!.. И для меня все это... очень внове.
   Он посмотрел сочувствующе, в серых глазах были теплота и участие.
   - Да, люди привыкли видеть только  следствие,  а  не  причины...  Мир
настолько был  захвачен  Злом,  настолько  им  пропитан.  Зло  настолько
укрепилось и укоренилось... что господу пришлось прислать  своего  сына,
отдать на заклание... принести в жертву!..  И  вот  только  с  того  дня
началось наступление... но ты должен понимать, что когда Зло властвовало
тысячи и тысячи лет, то очистить мир за один день никому  не  под  силу.
Даже сыну божьему! Ты должен  понимать  и  укрепиться  сердцем,  что  он
только указал путь, как жить и бороться  в  мире,  где  Зло  разрослось,
укрепилось, пустило корни, а  действовать  нам  самим....  Ведь  Зло  не
просто строило города, оно  меняло  души  людские,  оно  создавало  даже
государства именно для Зла!..  Мы  теперь  знаем,  что  на  землях,  где
господствовало Зло, тоже велись жестокие войны:  одни  короли  подчиняли
других, истребляли целые народы, а могучие колдуны приносили в жертву по
сто тысяч человек... Было и такое, что  одни  колдуны  опускали  в  море
цветущие острова с богатыми городами, а другие, напротив, со дна океанов
поднимали горные хребты, где на вершинах бились, умирая, дивные  морские
чудища.
   - Ого, - вырвалось у меня невольно, - это же какая мощь.
   - Нам, - сказал он устало, - людям слова божьего, неслыханно повезло,
что Зло, ощутив полную власть над миром,  предавалось  безделью  и  лишь
изощрялось в еще больших гнусностях, пытках, изуверствах,  сталкивало  в
кровавых битвах могучие королевства, а само наслаждалось видом  тысяч  и
тысяч трупов, которые расклевывают вороны и грызут волки...
   Я кивнул, понимал, что, с  другой  стороны,  пока  христианство  было
слабенькое, оно само сопело себе в тряпочку, росло, крепло и ни с кем не
задиралось,  а  когда  его  стали  принимать  уже  и  короли  со  своими
подданными, Тьма еще долгое время пренебрегала жалким  противником.  Так
что  воины  креста  захватывали  земли,   создавали   уже   христианские
королевства со своим укладом, моралью, религией, устоями.
   - Сейчас мы подошли к их главным землям? - спросил я.
   - Нет, - ответил  священник.  -  Это  наши  предшественники,  похоже,
приблизились к главным цитаделям  Зла  чересчур  близко.  И  вот  сейчас
перешла в наступление уже сама Тьма. Надо признаться,  мы  оказались  не
готовы... Жизнь человеческая коротка, а память  ненамного  длиннее:  все
почему-то были уверены, что вот так будем  теснить  и  дальше,  пока  не
искореним язычество, пока весь мир не станет христианским. Но там,  судя
по всему, богатые земли, где Зло укоренилось... И куда еще  ни  один  из
наших людей не смог проникнуть.
   Он вздохнул, лицо было  смертельно  усталое.  Жестом  пригласив  меня
сесть,  опустился  на  широкую  лавку.  Я  сел,  толстая  дубовая  доска
успокаивающе тронула кончики пальцев: мы  здесь,  сюда  никакое  зло  не
войдет.
   - Но почему? - спросил  я  настойчиво.  -  Ведь  начиналось  все  так
здорово, победно, обещающе? А потом...
   Священник сказал упавшим голосом:
   - Наши богословы, при всех  своих  склоках,  переходящих  в  драки  и
обратно, все же сходятся в одной печальной истине: господь  бог,  создав
мир, отстранился от дел. Дальше всю работу вел его  самый  блистательный
ангел, лучший ученик, даже имя  его  было  Люцифер-блистающий,  Утренняя
звезда. Да-да, он же Сатана, Дьявол, Вельзевул  и  тысячи  других  имен.
Дело в том, что господь наш - творец, а Люцифер - мастер.  Если  хочешь,
то они - Творец и Мастер. Разницу улавливаешь?
   Я буркнул:
   -  Первый  -  это  вдохновение,  озарение,   второй..