- Длинный  меч  с  извилистым  лезвием...  Черная
рукоять...
   - Ого, - сказал Бернард уважительно. - Я слышал о таких  мечах...  Но
ты откуда знаешь?
   - Можно мне чуть отлучиться? - крикнул я.
   Не дожидаясь  ответа,  дернул  повод,  конь  повернулся  нехотя,  уже
слышал, хитрюга, о скором привале. Я ударил каблуками в бока, конь пошел
ленивой рысью. Я жадно осматривал с  высоты  седла  все  ямки,  а  когда
взгляд зацепился за темную груду, сперва не поверил глазам.
   Конь остановился. Я соскочил на землю, ноги сами понесли  к  находке.
Металлический шлем  лежит  отдельно,  обглоданный  череп  выкатился,  из
пустых глазниц уже торчали зеленые стебли.  Панцирь  почти  цел,  только
смялся, словно выпавшее из гнезда на  высоком  дереве  яйцо.  В  дыры  и
трещины проникли жуки, черви, муравьи, источили плоть.  Я  с  омерзением
видел только гладко обглоданные кости.
   Меч тускло блестел в трех шагах. Трава поднялась, почти  скрыла  его,
но меня внезапно  тряхнуло,  так  что  я  скрючился,  присел.  В  животе
появилась холодная резь. Перед глазами мелькнула жуткая картина, что  не
успей тогда с кинжалом, то здесь лежал бы  я  сам,  а  не  этот...  этот
скелет.
   На подгибающихся ногах доковылял, присел. Пальцы потянулись к рукояти
и застыли в воздухе. Пурпурные ножны, похожие на застывший луч вечернего
солнца, золото  по  ободку,  золотая  полоска  до  самого  суживающегося
кончика, похожая на генеральский  лампас,  выпуклые  накладки,  тоже  из
золота. Середину ножен занимают сцены битвы людей с драконами, но я  уже
не мог оторвать взгляд от прекрасной и зловещей рукояти, крестообразной,
с ребрышками для пальцев и округлой на конце.
   Осторожно коснулся, но пальцы сомкнулись с такой жадностью, словно  я
догнал  уходящий  поезд  и  успел  ухватиться  за  поручень.  Меч  начал
выдвигаться, блестящий, как зеркало, обоюдоострый, с острейшими  даже  с
виду краями и суживающимся лезвием. Меч  огромен,  лезвие  блестит,  как
ледяная сосулька, слегка извилистое и в то  же  время  прямое,  длинное,
узкое... а рукоять широкая, рассчитанная на крупную мужскую ладонь.
   По всему телу прошла волна. Я разогнулся уже с мечом в руке. Рифленая
рукоять лежит в ладони как влитая. Я вскинул меч к небу. По  всему  телу
пробежала дрожь.
   За спиной послышался стук копыт.  Я  медленно  повернулся,  узнав  по
шумному храпу коня Бернарда. Старый воин остановился  в  трех  шагах.  Я
увидел застывшее лицо, в глазах безмерное удивление.
   - Святые небеса! - выговорил наконец  Бернард.  -  Меч!..  Извилистое
лезвие, черная рукоять!.. Я указал за спину.
   - Там еще доспехи. Правда, они не в порядке. Бернард покачал головой.
Огромное мясистое лицо даже побелело от волнения. Он обернулся,  крикнул
таким зычным голосом, что конь недовольно затряс головой, а  я  и  вовсе
присел к земле, как от внезапного раската грома:
   - Ланзерот! Ланзерот!
   Привал  сделали  неподалеку,  раньше   намеченного   срока,   безумно
обрадовав измученных  волов.  Собрались  все,  даже  священник  вышел  и
смотрел на меня подозрительно, исподлобья. Принцесса сияла, а  когда  ее
взгляд падал на меня, в ее чистых глазах вспыхивали веселые искорки.
   Бернард велел:
   - Покажи им!
   Меч пошел из ножен неожиданно легко. Даже легче, чем в прошлый раз. Я
ощутил недобрую тяжесть в руке.  Пальцы  стиснули  рукоять  с  радостным
ожиданием чуда. Я поднял меч острием кверху, как  тогда.  На  отточенном
кончике  нестерпимо  ярко  засверкало  багровое  солнце.  Крестообразная
рукоять как будто вросла в ладонь.  Я  опустил  меч  горизонтально,  меч
казался продолжением руки.
   Рудольф  хмыкнул.  Я  вздрогнул,  нервы  на  пределе.  Только   глаза
Ланзерота ничего не выражали. Я неуклюже взмахнул мечом,  сделал  выпад,
как должен делать воин в моем представлении, развернулся и несколько раз
взмахнул мечом направо и налево.
   Бернард и Асмер переглянулись.  Ланзерот  снова  смолчал,  а  Рудольф
сказал ревниво:
   - Как оглоблей... Таким мечом!
   - Дурень, - согласился Бернард  гордо,  -  но  зато  какой  здоровый!
Все-таки это ж двуручный меч.
   Я опустил взгляд на рукоять. Там еще немного места, но не  на  вторую
ладонь, а так это, на два-три пальца.
   - Ладно, - сказал Бернард. - Я знаю, что вы все думаете.  Простолюдин
с мечом! Но мы сами ему обещали. Он имеет право на любую находку. А  что
нарушение, так что-нибудь придумаем.
   Ланзерот вскинул бровь, она красиво изогнулась. Он сказал только одно
слово, но значило оно очень много.
   - Мы?
   Бернард подбросил в костер веток, развел руками.
   - Ланзерот, ты знаешь, я сам хотел парня оставить в  ближайшем  селе.
Но сейчас...
   Ланзерот брезгливо поморщился.
   - Что? Пророческий  сон?..  Не  по-мужски  верить  в  сны.  Иной  раз
совпадает, но чаще ведет в трясину. Мужчина  должен  смотреть  правде  в
глаза.
   Бернард покачал головой.
   - Ты как хочешь, но я попрошу принцессу рассудить. Я бы Дика  взял  с
собой. Правда, погибнет через недельку-другую, но грех не попользоваться
его возможностями.
   Принцесса  смотрела  внимательно.  В  ее  чистых  глазах  была  такая
душевная доброта, что у меня снова защемило сердце, страстно  захотелось
опуститься на колени - нет, упасть с размаха и преданно  смотреть  в  ее
лицо снизу вверх, смотреть с рабским обожанием.
   - Как ты узнал, что там меч?
   - Мне просто снилось, - ответил я торопливо. -  Просто  снилось!..  А
когда сегодня я увидел вот те сосны, я подумал, только подумал, хоть это
и смешно, что я там... ну там то, что я видел, когда летал...
   Асмер сказал саркастически:
   - Ах, он летал!
   - И все совпало? - спросила принцесса серьезно.
   - Нет, - признался я.
   - А что не так?
   - Неподалеку было  дерево,  -  ответил  я.  -  Я  рассмотрел  хорошо!
Огромное, с черными растопыренными ветвями.
   - Мертвое? - спросила принцесса. - Могло рассыпаться в труху.
   Ее глаза блестели, ей  явно  очень  хотелось  верить  в  мой  сон.  Я
покосился на высокомерного Ланзерота, хмурого Бернарда, вздохнул, развел
руками:
   - Мертвое, без листьев, но крепкое,  хоть  и  с  отвалившейся  корой.
Ствол блестящий, без единого дупла. Такое не скоро станет трухой.
   Ланзерот смотрел все так же холодно, Бернард  чуть  наклонил  голову.
Принцесса сказала порывисто:
   - Да, это сон. А что не все в нем совпало,  так  это  же  вещий  сон!
Господь наш насылает дивные  сны  своим  созданиям,  дабы  мы  постигали
его... Его дивные Деяния и замыслы...
   Она запнулась. Бернард крякнул, сглаживая неловкость, прорычал:
   - А значит. Дик волен ехать с нами. Он предупрежден, что в нашем мире
опасность ждет его на каждом шагу.
   Мне было неловко за свой меч  перед  Ланзеротом,  перед  Бернардом  и
Рудольфом, даже перед Асмером, тя Асмер предпочитал любому  оружию  лук,
из которого он пускал стрелы с ужасающей скоростью и точностью.
   Я отошел за кусты, кони поблизости щипали траву. На меня посмотрели с
удивлением: с какой стати мол, человек тащит из  ножен  меч,  да  еще  с
такой осторожностью, когда его надо  выхватывать  быстро,  в  ярости,  с
бешеным криком...
   Мои пальцы  вспотели  от  волнения.  Меч  выходил  из  ножен  дивный,
неземной, словно  бы  скованный  из  неведомого  металла.  Конечно,  это
железо, но я-то знаю, как всякие  присадки  меняют  свойства  железа  до
неузнаваемости, ведь чугун  -  тоже  железо,  как  и  высокоуглеродистая
сталь, что режет обычное железо, словно траву...
   За спиной треснула ветка. Я в испуге оглянулся. В  двух  шагах  стоял
Бернард, в руке - прутик. Краска стыда залила мое лицо. Огромный Бернард
подошел совершенно бесшумно, а веточку явно сломал намеренно.
   - Прекрасный меч, - прогремел он низким голосом. - Ты не трусь,  Дик.
Не лезь на рожон, но и не стелись. Это твой меч по праву. Даже король не
отни мет у тебя этот меч. Тем более никто из нас.
   Я прошептал:
   - Спасибо, Бернард. Ты все понял.
   - Конечно. Но ты не стелись.
   - Да, спасибо.
   - Но и не задирай нос, - сказал он строго. - А ты странный  какой-то.
Нет, даже не тем, что во сне.... слыхал, колдуны так умеют. Ты странный,
что иногда ведешь себя, как будто  ты  переодетый  король,  а  потом  ты
простолюднее самого что ни есть простолюдина...
   Я сказал упавшим голосом:
   - Ну, ты ж знаешь... В каждой деревне свои обычаи.  Но  мне  в  самом
деле неловко, что такой меч у меня, а не у тебя  или  Рудольфа.  Даже  у
Ланзерота, мне кажется, не такой...
   Бернард протянул руку, я вложил в нее меч. Заходящее солнце играло на
лезвии,  иногда  по  нему  пробегали  волнистые  оранжевые  молнии,   на
кратчайшие мгновения возникал странный  узор,  даже  чудились  знаки,  и
снова лезвие вспыхивает от рукояти до кончика, как огненный факел...
   - Это дивный меч, - произнес Бернард тихо. - Только у Галахада  такой
же...
   - Кто такой Галахад?
   Голос Бернарда стал еще ниже:
   - Земля еще не рожала рыцаря такой мощи и отваги, как сэр Галахад. Он
был  сильнейшим  рыцарем  как  в  Срединных  королевствах,  так   и   на
Пограничных землях. Его отвагу и превосходство  признавали  даже  Черные
силы, что вовсе дивно, ибо они никогда не признают наших ценностей...
   - Значит, он в самом деле стоил того, - сказал я. - А где он?
   - Сгинул лет пять тому, - ответил Бернард сурово. - Но никто даже  не
скажет, где. Такова мужская доля, Дик! Мы можем сложить головы не только
в славной битве, хотя этого очень бы хотелось.
   - Он воевал один?
   - Да, Дик, а как иначе? Не было таких, кто мог быть с ним рядом.  Эх,
был бы Галахад жив, вся эта война с Тьмой могла  бы  выглядеть  иначе...
Ладно, потрудись здесь, но далеко не отлучайся!  Даже  с  такими  мечами
гибнут, как видишь.

Глава 10

   Утром, когда запрягали волов,  Бернард  уже  в  кольчуге  и  доспехах
подошел ко мне и сказал негромко:
   - Слушай, тебе не больно верят, но я человек, которому  надо  довезти
то, что везем. А для этого я ухвачусь за любую соломинку. Ты тоже эта...
соломинка.
   Я сказал с готовностью:
   - Приказывай! Ты всегда заступался за меня.
   - Ты того... смотри эти сны,  -  сказал  Бернард  сердито.  -  Смотри
внимательно. Мне что нужно? Мне нужно, чтобы мощи в замок, понял?  А  ты
полетай во сне, как ты вот летал,  когда  этот  труп  нашел!..  Полетай,
посмотри вокруг. Сам видишь, за нами  охотятся.  А  чем  ближе  будем  к
своему королевству, тем проще нас отыскать. Сейчас натыкаются по случаю,
еще можем затеряться, дорог много...  тем  более  что  прем  вообще  без
дорог, но когда, я ж  говорю,  окажемся  ближе,  нас  только  слепой  не
перехватит!
   Я поежился, сказал, отчаянно страшась, что примут за труса,  коим  на
самом деле я и являюсь, как всякий человек с нормальной психикой:
   - Я бы конечно... Но в последнее время  что-то  не  получалось!  Либо
спал как убитый, либо что-то страшное лезло... Честное слово!.
   - Гм, - ответил Бернард. Подумал, уронил снова:
   - Гм... Но ты пробуй, ладно?
   - Да, конечно, - пообещал я. Краска прилила к ушам,  Бернард  все  же
может понять, что мне страшно, как зайцу в логове льва, - Я обязательно,
обязательно!
   - А может быть, - сказал Бернард задумчиво, - тебе что-то надо?
   - Что?
   - Ну там благовоний понюхать, требник  почитать  на  ночь,  о  святых
подумать... Я сказал несчастливо:
   - Не знаю. Я и раньше летал. Ну,  у  себя...  гм,  в  своей  деревне!
Большой такой деревне. Но я не знал, что можно вот так...
   Бернард сказал неожиданно:
   - А там вряд ли. Это здесь, понимаешь?
   - Нет, - ответил я растерянно.
   - Эх, деревенщина... Мы вступили на земли, куда проникает Тьма. Здесь
еще  благодать  господня,  но  люди  уже  местами  поддаются  искушениям
дьявола, разумеешь? Не разумеешь... Словом, здесь  уже  возможны  всякие
чудеса. Ну, по малости, по малости. Хотя ты же знаешь,  что  господь  не
позволяет им твориться.
   Лицо его было суровое, челюсти сжаты, он  смотрел  на  далекую  линию
горизонта сурово и вызывающе, а я,  напротив,  трусливо  уронил  взгляд.
Кажется, даже начал горбиться.
   - Так почему же... Или это от  дьявола?  Бернард  поразмыслил,  пожал
плечами.
   - Может быть, - ответил он. - А может быть, и нет.  Я  ж  говорю,  мы
вступили на земли, куда проникает Тьма с ее  волшбой,  чарами  и  прочей
мерзостью, противной душе христианина. Так что все чудеса - от  дьявола.
Но господь мог бы дать такие же силы -  нет,  возможности!  -  и  верным
слугам своим. Я видел, что когда раны  нашим  воинам  нанесены  нечистым
оружием, то священники залечивают такие раны одним божьим словом,  одной
молитвой! А если без волшбы, то тогда священники читают молитвы впустую.
Тогда там трудятся лекари, а  священники  могут  только  дать  отпущение
грехов умирающему. Ну, в общем, это все тебе  расскажет  Совнарол.  Если
доживешь, конечно. А для меня важнее, чтобы  ты  предупреждал,  когда  в
нашу сторону кто-нибудь едет. Или на кого мы сами можем наткнуться. Чтоб
обойти, конечно. Только дурень полезет в драку ради драки! А уж от  бога
или дьявола твои видения - пусть разбирается патер. Мое дело  -  довезти
святые мощи!
   Рудольф  на  передке  телеги,  который  я  упорно  называл   козлами,
закричал, засвистел, щелкнул кнутом. Волы  нехотя  сдвинулись  с  места.
Ланзерот снова впереди, священник и принцесса в повозке, Асмер оттянулся
в арьергард, а я, как обычно, болтался как дерьмо в  проруби,  не  зная,
где мое место. Бернард заезжал то справа, то слева,  осматривал  впереди
мелкие овражки, где могла затаиться засада. Неожиданно он  хлопнул  себя
по лбу, повернул коня ко мне.
   Я насторожился, ничего хорошего пока не ожидая, тем более что Бернард
буквально прошивал меня насквозь взглядом.
   - Ты говорил еще о дереве... Я не понял, переспросил:
   - Каком?
   - Тебе ж снилось!
   - А, - вспомнил я,  -  но  его  нет  поблизости...  Так  что  не  все
совпадает.
   Он кивнул. Глаза его буравили меня, а каменное  лицо  чуть  дрогнуло,
изменилось, словно пробежала струя прозрачной воды. Бернард то ли  хотел
что-то выразить, то ли старался удержаться от выражения.
   - Не знаю, - рыкнул он недовольно, - говорить тебе или нет...
   - Что?
   - Словом, я съездил туда еще разок. И осмотрелся внимательнее.
   Сердце мое заколотилось чаще.
   - И что?
   - Да так... Там земля серая от золы. Ветер  унес  пепел,  но  крупные
угли дождь вбил в землю. Да и трава хоть там высокая, но  толстые  корни
дуба кое-где выпирают. Я бы сказал,  что  недели  две  тому  здесь  была
хорошая гроза!.. Молния сожгла крепкое сухое дерево, . а на хорошей золе
трава успела вымахать сочная и спелая...
   В эту ночь, когда я впервые ехал уже как член  команды,  нет,  такого
слова еще не знают, член отряда, я страстно жаждал  увидеть  пророческий
сон. Может быть, когда я летал над ночной  Москвой,  те  сны  тоже  были
пророческими, только я, жалкий ламер и лузер, этого  не  знал.  Но  даже
здесь не дошло бы до дурака, если бы случайно не наткнулся на это  место
призрачной схватки...
   Тепло  проникло  внутрь  моего  тела,   я   чувствовал,   как   мышцы
расслабляются, разбухают от прилива крови, что вымоет за  ночь  молочную
кислоту или проще - усталость, наполнит  ткани  живительным  кислородом.
Перед глазами начали проступать  призрачные  картины,  хотя  я  все  еще
чувствовал тяжелое, как  бревно,  тело,  бок  колол  сучок,  однако  это
размывалось, а видения становились четче.
   Это сон, напомнил я себе настойчиво. Во сне можно летать. И я полечу,
полечу...
   Сперва снилось, что под звон боевых труб я красиво и ловко вскочил на
сильного,  горячего  коня,   навстречу   рванулась   земля,   понеслись,
разбегаясь  в  стороны,  стены,  набежали  и  сами  собой   распахнулись
городские врата, а я несся, как огненный демон, меч в руке удлинился,  с
него ветром срывало искры, и где падали они  на  землю,  там  вспыхивали
пожары. Я слышал испуганные крики. Сотни людей... а потом уже тысячи  со
страхом называли мое имя...
   А  я  все  мчался,  с  легкостью  опрокидывая  бросающихся  на   меня
противников, рассеивал целые армии,  рушил  крепости,  и  вот  уже  меня
называют королем...
   Очнулся весь в поту,  сердце  колотилось  часто-часто.  Я  уже  видел
согнутую фигуру сидящего Бернарда, и когда он только  спит?  -  багровое
пламя костра, но сон уходил неохотно,  в  ушах  все  еще  звучали  крики
умирающих, а в душе теплилось сладостное чувство победителя...
   Поджал колени, укрылся с  головой,  сердце  замедлило  бег,  я  снова
бежал, летел, справа и слева темнели скалы. Я  с  трудом  заставил  свое
бурлящее сознание умерить пыл, завис в темноте, старательно вычислил  во
тьме внизу искорку огонька - наш костер, - снизился, удостоверился, лишь
потом понесся над темной землей. По-моему, меня несет сейчас не  на  юг,
куда мы едем, но я никогда не был  ни  бойскаутом,  ни  зарничником,  по
прямой туда и обратно - для меня уже подвиг, да и то могу потеряться...
   Звезды блистали так близко, что едва не рвали плащ. Кстати, откуда  у
меня плащ, сроду плаща не было... Далеко впереди внизу почудился  слабый
свет, я снизился, меня по-прежнему нес бурный поток, точка света  начала
расплываться, превратилась в слабое свечение.
   Я  снизился,  сердце  сжало  предчувствие  беды.  Странное   свечение
выхватывало из ночной тьмы крохотные строения, а когда я  снизился  еще,
рассмотрел внизу целый город. Целый город, где ни в одном окне не  горит
свет.
   Во сне, как  я  уже  говорил,  человек  не  в  состоянии  чувствовать
удивления, что - то в  мозгах  отрублено  на  фиг,  но  страх  я  ощутил
вдвойне, не страх даже, а ужас, что пронзает каждую клеточку тела. Земля
приблизилась, я согнул ноги, твердая почва ударила в подошвы. Я едва  не
упал, как парашютист, сделал несколько быстрых шагов по движению полета,
а дальше пошел тихонько, осторожно.
   Меня трясло, я с  ужасом  смотрел  на  стены  города,  где  не  видно
стражей, на открытые ворота, даже не выбитые, а распахнутые настежь,  но
еще на дороге под подошвами захрустели кости и черепа, а  когда  миновал
ворота, стало дурно от множества скелетов, среди которых много детских.
   Я шел неслышно, но почему-то меня сопровождал звонкий  цокот,  словно
за  спиной  шел  по  булыжной  мостовой  подкованный  конь.  Я   ежился,
поглядывал по сторонам, пугливо втягивал голову в  плечи.  Дома  по  обе
стороны стояли мертвые, с выбитыми  окнами,  с  сорванными  ставнями.  С
высоты своего роста я заглядывал в  квартиры  -  везде  черная  пустота,
изломанная мебель,  кое-где  скелеты,  дважды  видел  россыпь  костей  в
креслах.
   Между домами земля, разрыхленная дождями, дала приют  жесткой  траве.
Та расшатывает и выворачивает  могучими  корнями  булыжники,  взламывает
стены сараев, амбаров, складов, конюшен. В кузницах не горят  горны,  из
опустевших булочных не доносится запах свежеиспеченного хлеба.
   В середине города - мрачный замок. Я подивился огромным  глыбам,  что
за великаны складывали  такое  чудище!  Подъемный  мост  опущен,  ворота
распахнуты,  а  узкие  окна-бойницы  оплетены  сверкающими   на   солнце
серебряными нитями паутины.
   Я уже  собирался  войти  в  замок,  хотя  сердце  еще  сильнее  сжало
предчувствием беды, как вдруг справа блеснул свет.  Да,  в  сотне  шагов
небольшая приземистая церковь. Под массивной дверью полоска света, но не
оранжевого или багрового, как от свечей  или  масляных  светильников,  а
странно белого, трепещущего, как далекий свет электросварки.
   Я сделал по направлению к церкви пару шагов, цокот  копыт  за  спиной
стал громче. Невольно оглянулся: на миг  словно  бы  проступило  видение
бледного  коня.  Я  услышал  грозный  храп...  и  вдруг   двери   церкви
распахнулись. Оттуда,  как  прожектор,  ударил  сверкающий  белый  свет,
настолько яркий, что даже черные косяки ворот засверкали и заискрились.
   Я невольно выставил впереди себя обе ладони, с  усилием  сделал  шаг.
Свет сле