я быстрее!
   Со стены быстро спустился высокий благородного вида сеньор  с  седыми
волосами и седой бородой. За ним спешили  пятеро  прекрасно  вооруженных
рыцарей в дорогих доспехах. Я взглянул в  их  грозные  сияющие  неземным
светом лица, яростные и красивые, понял с душевным трепетом, что  передо
мной паладины.
   - Кто вы, сэр? - потребовал старший паладин резко. - Вы  сразили  фон
Робертса, это очень опасный наш враг, но  ваше  появление...  характерно
только для нечистой силы!
   Я вскрикнул:
   - Да, а где ваш отец-настоятель?.. К нему срочное дело!
   Паладин смотрел строго, бросил так  же  резко,  не  отрывая  от  меня
испытующего взора:
   - Позовите святейшего Августина. Как можно быстрее.
   Я слез с коня и бережно снял Гендельсона. Рыцари  хмуро  смотрели  на
его изувеченное тело. Из ворот  приземистого  здания  показалась  группа
спешащих людей в черных сутанах с низко надвинутыми на глаза капюшонами.
Я торопливо вытащил талисман, вложил его в ладонь Гендельсона и сжал ему
пальцы. Во главе священников быстро шел очень худой человек.  Сутану  на
нем трепал ветер, словно одета на крест, но из-под края капюшона на меня
взглянуло бледное лицо с глазами, полными неземного света.  Я  не  видел
радужной оболочки, не видел зрачков, не видел даже глазных яблок, только
чистый неземной свет из глазниц.
   При  виде  меня   священник   переменился   в   лице,   быстро-быстро
перекрестился.
   - Что за испытание нам?
   Голос его  был  резкий,  требовательный,  неприятный,  взыскующий.  Я
указал на Гендельсона.
   - Отец... святой Августин, этот человек привез вам талисман,  который
усилит защиту Кернеля. Он сделал все, чтобы доставить  его  сюда...  Так
неужели вы не спасете ему жизнь?
   Мой голос задрожал, а в глазах защипало. Старший паладин пошевелился,
взгляд его  не  отрывался  от  моего  лица.  Рыцари  молчали.  Священник
попытался разжать пальцы  Гендельсона,  но  тот  держал  свое  сокровище
крепко. Я  похолодел,  это  могло  быть  трупное  окоченение,  сказал  с
отчаянием в голосом:
   - Сэр Гендельсон!.. Мы в Кернеле!.. Вы можете отдать...
   Пальцы дрогнули и начали  разжиматься.  Августин  торопливо  выхватил
драгоценность,  ахнул  и  в  благоговении  опустился  на   колени.   Его
священники опустились тоже. Паладин взглянул  на  них,  на  Гендельсона,
медленно опустился на одно колено. Его рыцари  тоже  опустились  так  же
по-рыцарски, не по-христиански. Потом пришла в движение вся площадь, уже
запруженная народом: все опускались кто на колени, кто на одно колено, в
зависимости от ранга.
   Со стороны ворот было тихо,  после  гибели  гиганта  уцелевшие  зарги
отступили в беспорядке. Я сказал с мукой:
   - Люди!.. Это человек умирает!.. Помогите же...
   Паладин сказал негромко:
   - Уже послали.
   Через толпу протолкался человек, который показался мне  сделанным  из
сахарной пудры - снежно-белая роскошная чалма, надвинутая  на  такие  же
снежно-белые кустистые брови, седые волосы опускаются  из-под  чалмы  по
бокам и переходят в  неимоверно  длинную  белую  бороду.  Одет  в  белые
одеяния такой снежной хрустящей белизны, что борода сразу потерялась  на
его фоне. Белые пышные усы огибали верхнюю губу, совершенно накрыв ее, и
сливались с бородой, полностью растворяясь с ней, так что  и  усы  могли
быть какой угодно длины.
   И  только  лицо,  обожженное  солнцем,  живое,  яростное,  выделялось
броско, как крик  в  спящем  городе.  Он  весь  казался  вылепленным  из
хрустящего морозного снега.
   Бегло осмотрев распростертого Гендельсона, он сказал с удивлением:
   - Любой другой на его месте уже бы давно умер... Что  поддерживает  в
нем жизнь - не знаю, но и этого мало... Перенесите его в  мои  покои.  Я
сделаю все, что смогу.
   - Сделайте, - сказал я умоляюще. - Он... он  хороший  человек!  Очень
хороший... несмотря ни на что!
   Снова паладин взглянул на меня остро и прицельно.  Рыцари  подхватили
Гендельсона и  понесли  вслед  за  лекарем.  Лекарь  торопливо  семенил,
оглядывался, без нужды показывал ручками, куда идти и как нести.
   Пожилой паладин сказал чуть мягче:
   - Я герцог Веллингберг. Отца Августина, которого вы  льстиво  назвали
святым, уже знаете... У меня к вам есть вопросы, сэр...
   - Сэр Ричард, - ответил я с поклоном. - Ричард Длинные Руки  к  вашим
услугам, сэр. Кстати, в моей земле знают, что отец Августин стал святым.
Но в моей земле есть такая странность, мы иногда знаем, что случается  в
будущем. Жаль, что это бывает так редко... и не по нашему выбору.
   Святой Августин смотрел  на  меня  строго.  Неземной  свет  его  глаз
пронизывал  меня  насквозь,  лицо  окаменело,  он  весь  напрягся,  даже
отступил на шаг. Герцог Веллингберг непонимающе посмотрел  на  него,  на
меня, сказал:
   - Вы доставили  нам  церковную  реликвию,  что,  безусловно,  укрепит
Кернель. Возможно, даже сделает его несокрушимым. Значит, вы на  стороне
христианского воинства, хотя вид ваш и странен...
   Я сказал поспешно:
   - Рассматривайте это как... боевую маскировку. В таких доспехах,  как
у вас, да еще с красным крестом во всю спину и во всю грудь мы  недалеко
бы ушли от Зорра.
   Герцог кивнул, в глазах все еще оставалось  сомнение,  но  он  сказал
ровным голосом:
   - Вам покажут комнату, где можете отдохнуть. Обедаем мы все вместе  в
большой трапезной, вас позовут. К сожалению, время обеда уже миновало...
   - Это ничего, - ответил я. - У меня осталось немного мяса в мешке.
   - Сдайте на кухню, - велел он мягко. - У нас  не  принято...  есть  в
уединении.
   - Как скажете, - пробормотал я. - Но моему другу окажут всю помощь?
   - Самую лучшую, - заверил герцог. - Ведь это он привез  талисман,  не
так ли?
   - Так, - ответил я и посмотрел ему в глаза твердым взглядом.
   Он не отвел глаза, всматривался, я чувствовал, как его  пронизывающий
взор в самом деле видит меня целиком  со  всеми  грешками,  мелочностью,
страстишками и подловатостью, потом суровая улыбка тронула его губы.
   - До свидания, сэр Ричард. Я удовлетворен. Если у отца Августина есть
вопросы...
   Священник с пылающими глазами отшатнулся.
   - Нет, - сказал он. - Дорогой герцог, вы не понимаете...  Даже  я  не
понимаю, многое не понимаю!.. Но я не  хочу  об  этом  говорить  и  даже
думать, дабы не впасть в грех ереси. У меня...
   Со стен раздался долгий протяжный крик:
   - Зарги!.. Зарги идут на приступ!.. С Юга - драконы!
   Герцог встрепенулся,  словно  стал  выше  ростом,  вскрикнул  громким
голосом:
   - На стены!.. К катапультам!.. Не дадим прорваться через, врата!..  С
нами теперь полная защита Кернеля. Мы с божьей помощью  выстоим!..  Отец
Августин, поскорее отнесите Сердце Крепости на алтарь.
   Сам он ринулся по лесенке на стену, прыгая  через  две  ступеньки.  Я
оставил Черного Вихря посреди двора, побежал следом, на стене  одетые  в
железо  поверх  кожаных  доспехов  воины  разворачивали  небольшую,   но
добротно сколоченную катапульту. Один коренастый воин с натугой  принес,
откинувшись назад всем корпусом и держа обеими руками, огромный  круглый
булыжник.
   Герцог вскинул голову, крикнул:
   - Быстрее! Уже идет прямо на нас!
   Воин бухнул булыжник в широкую  ложку.  Второй  выждал  пару  секунд,
резко взмахнул рукой. Герцог ударил по колышку.  Освобожденная  балка  с
огромной   скоростью   распрямилась.   Я   услышал   треск,   катапульта
подпрыгнула, заходила ходуном, еще пяток таких выстрелов - и развалится,
хотя и бьет балкой не в дерево, там широкими ремнями  привязана  толстая
подушка.
   Дракон  несся,   растопырив   крылья,   чуть-чуть   подрагивал   ими,
корректируя полет. Горящие дикой злобой глаза смотрели прямо в  меня.  Я
содрогнулся, нащупал молот.
   Внезапно дракон дернулся, изогнулся, крылья  захлопали  беспорядочно,
судорожно. Я успел  увидеть,  как  тонкое  горло  раздулось,  словно  он
заглотнул исполинское яйцо, но  проглотить  не  сумел.  Крылья  колотили
вразнобой, дракона занесло, он резко пошел вниз.
   Я не видел, где он упал под  стеной,  но  земля  вздрогнула,  донесся
глухой удар. Сразу трое подростков притащили огромные валуны,  еще  двое
принесли гранитную глыбу. Коренастый воин суетился, покрикивал.
   Герцог сразу как будто помолодел, сказал в мою сторону со  сдержанным
ликованием:
   - Ну как? Молодцы, ну орлы!..
   - Стрелки, - сказал я с огромным уважением. - Прямо в глотку! Это  же
надо так точно!.. Или просто повезло?
   Но коренастый воин, слыша наши речи, отмахнулся с непосредственностью
простолюдина, что не догадывается выжать из похвал материальную  пользу.
Глаза не отрывались от неба, где реяли драконы.
   - При чем тут... Дракон - дурак, он  хватает  все,  что  летит  мимо.
Привык гусей ловить...
   - Гусей? - спросил я. - Он ест гусей?
   - Да, - подтвердил коренастый угрюмо. - Только за  это  их  надо  уже
перебить, верно?.. Но вообще-то они хватают все, что летит  мимо  пасти.
Даже если видят, что это горшок с кипящей  смолой,  все  равно  ухватят.
Сказано, создания дьявола дурнее, чем создания господа бога!
   Он засуетился, с двумя воинами начали разворачивать катапульту чуть в
сторону. Оттуда неслись сразу три крупных дракона. Герцог молча пошел по
стене дальше. Еще через десяток шагов нам преградил дорогу установленный
на станине огромный лук. Двое крепких воинов с  усилием  крутили  ворот,
толстая дуга потрескивала, сгибалась. Третий, рыцарь, следил  за  небом.
Белая накидка с огромным красным крестом на  груди  трепетала,  будто  в
ужасе. Стрела, размером с рыцарское копье, послушно  отодвигалась  вслед
за толстой тетивой из скрученных женских волос. Наконечник,  на  который
пошло лезвие боевого рыцарского топора, медленно приближался к дуге.
   - Готовься! - прокричал рыцарь. - Давай еще чуть... Еще... Стоп!
   В синем небе с большой скоростью увеличивался красный дракон.  Сперва
с воробья, потом с ворону, а когда приблизился к башне,  я  содрогнулся,
этот дракон крупнее самого  огромного  быка,  красные  кожистые,  как  у
летучей мыши, крылья в размахе не меньше чем метров сорок...

Глава 34

   Глухой рев обрушился, как удар. Я присел, ухватился за  камни,  чтобы
не сдуло со стены во двор на камни. Над головой пахнуло горячим,  словно
вблизи  взорвался  бензобак.  Я  приподнял  голову   и   снова   присел,
потрясенный: какой бензобак  -  взорвалась  цистерна!  В  небе  страшный
кровавый ком багрового огня, вырываются оранжевые языки, сам по себе шар
стремительно разбухает, а снизу вывалилось красное  тело,  распоротое  в
середине, как консервная банка, понеслось к земле.
   Под ногами дрогнуло, докатился звук тяжелого удара.  Стрелки  ликующе
орали, обнимались, один от избытка  чувств  бил  тупым  концом  копья  в
каменный зубец. Крестоносец вскинул руки к небу, затем  смиренно  сложил
ладони и вознес молитву господу за удачный выстрел.
   Выстрел, как я понял, удачный на редкость: стрела попала в брюхо,  да
еще в такое место, откуда через  раны  вырвался  огонь,  расширил  ее  и
буквально разорвал дракона пополам.  Сейчас  дракон  еще  ползет  по  ту
сторону стены, за ним волочатся  внутренности,  он  еще  не  понял,  что
мертв, потом передние лапы подломились, ткнулся мордой в землю, а задние
лапы еще шли, до них не дошел сигнал затухающего мозга,  наконец  и  они
застыли. Чудовище тяжело завалилось на бок, едва не придавив  набегающих
заргов.
   Второй дракон ухватил брошенный в его сторону камень, хватанул сдуру,
гордый, что поймал; булыжник был еще не на излете, ударил в глотку, вбил
туда зубы и заткнул пасть. Возможно, даже достал до мозгов. Дракон забил
крыльями, задушенно вскрикнул, начал падать, в это время сверху  на  нас
обрушился третий, самый огромный дракон.
   Молот вылетел из  моей  руки  почти  незамеченным.  Дракон  распахнул
пасть, огромную, как камин, это все надвигалось прямо,  молот  ударил  в
плоский лоб, я страшился, что срикошетит,  но  молот  исчез  в  проломе,
как-будто я  бросил  его  в  болото,  затянутое  зеленой  ряской.  Через
мгновение молот уже несся ко мне, разбрасывая, как  бенгальское  колесо,
желто-зеленые брызги.
   Дракон пошел вниз, ударился в стену прямо под  нашими  ногами.  Стена
вздрогнула, дракон сполз по  ней,  его  когти  царапали  крепкие  камни,
обламывались. Снизу раздался крик ужаса, он  всей  массой  обрушился  на
головы заргов, что уже приставляли к стенам длинные лестницы.
   В небе то и дело появлялись эти красные крылатые чудовища. Катапульты
выбрасывали камни, баллисты  били  исполинскими  стрелами,  я  швырял  и
швырял молот, пока не разболелось плечо. Но и тогда - стоило  посмотреть
на измученные, но полные суровой решимости лица -  я  стискивал  зубы  и
бросал снова.
   Те драконы, что перелетели стену, старательно изрыгали огонь на дома,
поджигали сараи, конюшни. Опустошив запасы огня, улетали,  их  старались
сбить вдогонку. Несколько человек на стене падали и  катались,  стараясь
сбить пламя. Тушить  огонь  помогали  подростки  и  женщины,  а  мужчины
стреляли из луков, отталкивали копьями и шестами приставные лестницы.  Я
слышал, как один ветеран прокричал одному молодому крепышу:
   - Совсем дурак?.. Куда прешь от себя их лестницу? Пуп надорвешь!.. Да
и шеста не хватит. Ты сталкивай в сторону, понял?.. Тогда  их  лестница,
падая, и другие собьет...
   Два  сбитых  дракона  ухитрились  рухнуть  на  стену.  Один  свалился
вовнутрь двора, а  другой  завис,  как  дохлая  змея,  лишив  защитников
возможности перебегать по стене. Один  сумел  перелезть  через  огромное
тело с торчащим гребнем, заорал, гордясь подвигом.
   Еще два дракона кружили в  сторонке  от  крепости.  Я  видел  круглые
головы  наездников,  крохотные  тельца,  точь-в-точь  жокеи.  Я  крикнул
герцогу, что иду к воротам.  Перепачканный  своей  и  чужой  кровью,  он
только сделал рукой  неопределенный  жест,  то  ли  разрешающий,  то  ли
посылающий меня еще дальше самых дальних врат. Или посылающий  совсем  к
другим воротам в другом месте.
   От ворот несшись крик, треск, звон железа,  тяжелые  бухающие  удары.
Сами створки ворот поднять не успели, а наспех собранную баррикаду зарги
разламывали с яростью, дикими криками, от которых стыла кровь.
   С этой стороны защитники кололи длинными копьями, стреляли из  луков.
Там кричали, я видел разинутые рты раненых, но за общим злобным  воем  и
жутким грохотом их криков я не различил.
   Огромная баррикада из перевернутых  телег,  бревен,  повозок,  бочек,
каменных глыб вздрогнула, подалась в нашу сторону,  рассыпалась.  По  ту
сторону арки врат был багровый пылающий ад. Горела земля,  горело  небо,
пахнуло таким жаром, что  я  невольно  прикрылся  рукой,  смотрел  через
растопыренные пальцы.
   С той  стороны  раздался  тяжелый  конский  топот.  В  бушующем  огне
мелькали неясные  фигуры,  слышались  крики,  лязг  металла.  На  черном
огромном коне выехал всадник. Он был в  черном  плаще,  капюшон  скрывал
лицо,  левой  рукой  держал  поводья,  а  правой  вскинул  меч  и  гулко
захохотал. У меня кровь застыла  в  жилах.  С  огромного  меча  срывался
огонь, словно он держал жарко пылающий факел.
   - Да пошел ты... - выдавил я через силу. Эти волшебные слова  придали
сил, я нащупал молот, взял в руку. - Пугаешь, а мы сами пугательные...
   Черный Вихрь вышел из тени, требовательно заржал. Я подбежал, взлетел
в седло. Черный всадник подъехал к арке и... Его конь уже занес  копыто,
чтобы переступить то место, где были врата,  но  вдруг  с  этой  стороны
пролома возник - я не успел заметить, когда он подъехал,  -  всадник  на
белом, как снег, коне. Он  тоже  был  в  плаще,  только  белом.  Капюшон
наброшен на голову, я видел помимо затылка еще плечи и широкую спину.
   Левой рукой всадник держал повод, правой - рывком  сбросил  с  головы
капюшон. Седые кудри  лежат  на  плечах,  всадник  повелительным  жестом
вскинул руку ладонью вперед. Черный остановил коня. Некоторое время  они
смотрели друг на друга.
   Я внезапно ощутил, что мир застыл, скосил глаза и увидел, что листок,
который ветерок завертел передо мною, завис в воздухе. Он  не  двигался,
словно в застывшем стекле, так застывают в янтаре насекомые.
   Но я вспомнил, что  на  меня  ни  магия,  ни  другая  чертовщина  или
святовщина не действуют, тронул повод, и Черный  Вихрь,  то  ли  сам  по
себе, то ли под защитой моего иммунитета к магии, сдвинулся  с  места  и
стал заходить  сбоку,  давая  мне  возможность  не  шандарахнуть  белого
всадника меж лопаток или меж ушей. Они неотрывно смотрели друг на друга,
ломая один другого взглядами, волей, но я чувствовал, что  оба  заметили
меня, оба не понимают, почему я не застыл, как все, оба не знают, что  я
за сила и на чьей стороне...
   Я сказал громко:
   - Давайте, отец Аврелий... тьфу, Августин!..
   Черный всадник взревел:
   - А это что за насекомое?
   - Это твоя смерть, дурак, - отрезал я. - Если ты услышишь мое имя, то
растечешься здесь  грязной  лужей  от  ужаса.  Давайте,  отец  Августин,
жмите!.. Я - ваша группа поддержки.
   Белый всадник вскинул руку  над  головой.  Он  заговорил  медленно  и
торжественно, обращаясь к черному исполину:
   - Узри, несчастный! Видишь этот знак?  Сердце  Кернеля  снова  в  его
могучем теле. Теперь наша сила неодолима. Припади к  стопам  милосердной
церкви... Когда-то ты был из нашего братства. Припади и покайся. Господь
милостив, он простит...
   Всадник гулко захохотал.
   - Сила Кернеля!.. Дурак. Сила Кернеля - в людях,  но  люди  -  дрянь,
грязь, мокрицы. Пока что вы еще живете дурацкой мечтой построить Царство
Божье на земле, потому еще сильны, но постепенно, по одному,  потихоньку
то один, то другой от вас убегает... Люди хотят жить, а не  строить  это
светлое царство, где будут жить счастливо их внуки! Мы сейчас хотим жить
счастливо, не понял? Мы сейчас жаждем жить без забот,  без  трудов,  без
обязанностей. Мы хотим жить свободно сейчас, а не когда-то!  Тебе  этого
не понять, ничтожество.  Ты  связан  сотнями  обетов,  десятками  клятв,
обязанностей, присяг, тебе и то нельзя, и другое - ни в коем  случае.  А
мне... xa-xa, мне теперь можно все!
   Он заставил коня попятиться, но, прежде чем повернуть и  раствориться
в багровой ночи, крикнул победно:
   - Это ты ко мне придешь!.. Приползешь!.. Ибо лучше синица в руке, чем
журавль в небе...
   С его исчезновением разом пропал и багровый  отблеск.  Отец  Августин
дрожал, он  от  слабости  склонился,  к  луке  седла.  Несколько  воинов
подхватили его, помогли слезть. Я с молотом в одной руке и мечом Арианта
в другой ногами послал Черного Вихря по раздробленным воротам за пределы
крепости.
   Далеко  на  той  стороне  долины  сотни  и  тысячи  костров.   Оттуда
накатывается неумолчный гул голосов,  конского  ржания,  могучие  запахи
сыра, мяса, конского пота, сыромятной кожи,  нечистот.  Дым  от  костров
поднимается в  полном  безветрии  прямыми  тонкими  струйками,  но  выше
расплывается, сливается в единое сизое облако, что тонким блином висит в
неподвижном воздухе.
   За мной вышло с десяток воинов. На меня посматривали как на лидера. Я
перехватывал быстрые уважительные взгляды  в  сторону  моего  молота.  Я
осмотрелся, повесил молот на пояс, а потом бросил меч в ножны.
   - Ворота не мешало бы поставить на место, - сказал я с высоты  седла.
- Теперь, похоже, их никакая сила не выбьет.
   Один из воинов сказал несмело:
   - Их уже трижды ломали... Поставим. А это правда, что у вас и  меч...
непростой? И конь... что у вас за конь?
   -  Почему  непростой?  -  ответил  я  небрежно.  -  Стандарт.  Все  в
комплекте: доспехи, браслеты, шлем, меч.  Был  такой  парень  -  Ариант,
слыхали?.. А конь... ну, конь - это другая история.
   Они раскрыли рты, я улыбнулся и  повернул  коня  обратно.  Мелочь,  а
приятно: ночью здесь холоднее, чем у нас на Колыме,  а  мне  как-то  без
разницы. Доспехи разогрелись, как и браслеты, я чувствую себя обложенным
горячими грелками, хожу с голыми