он покрывает черной вязкой жидкостью
обрубок руки. Запах стал еще сильнее, неприятнее.
   Веко уцелевшего глаза затрепетало и приподнялось. Глазное яблоко было
налито кровью.  Гендельсон  непонимающе  смотрел  в  потолок.  Я  сказал
быстро:
   - Мы в Зорре, Гендельсон!.. Мы в Зорре!.. Ты все выполнил, ты передал
талисман... ты вернулся... с победой...
   Лекарь с шумом вздохнул. Лицо его прояснилось.
   - Теперь могу сказать, - проговорил он быстрым торопливым шепотом,  -
что он... выживет.
   - Что ж, - ответил я тихо. - Он выполнил все... что хотел...
   Он что-то говорил еще, но я как  слепой  пошел  к  выходу.  Сигизмунд
заботливо  поддерживал  меня,  что-то  верещал  довольно   и   беспечно,
хвастался и все хватал меня за плечи, под локти, вел, не  давал  упасть.
На площади к моему коню подходил торопливо Дитрих. Его  раскачивало,  на
исхудавшем лице глаза ввалились так, что могли упасть вовнутрь черепа.
   - И Черный Вихрь вернулся! - сказал  Сигизмунд  восторженно.  -  Ваша
милость, я приехал, когда он порвал повод и все крушил  в  конюшне!..  Я
решил, что с вами беда, уговорил оседлать и нагрузить вашими  доспехами.
Он как будто понял, дал одеть седло и навьючить мешок... а потом прыгнул
прямо, будто стены и не было... там и сейчас каменные глыбы лежат.
   Я, не слушая, устремил взгляд на Дитриха.
   - Исполать, отец Дитрих, - сказал я треснутым голосом.
   Он ответил хрипло:
   -  Великие  силы  Тьмы...  Великие  силы  Зла   и   Разрушения   души
человеческой в нашем Зорре.
   Небо  стало  серо-черным,  по  земле  непрестанно  струилась  быстрая
болезненная для глаз рябь от мелких тел,  тысячами  застилающих  солнце.
Мыши метались, сшибались, воздух был полон мелкой удушливой шерсти,  что
мириадами крохотных иголочек оседает  на  землю.  Щели  между  каменными
плитами уже забило этой рыжеватой чернотой.
   Мне показалось, что вся несметная стая мечется над городом  в  некоем
ожидании. От неумолчного писка, едва  слышного,  но  из  тысяч  и  тысяч
злобно ощеренных пастей, начинало звенеть в ушах. Я спросил:
   - Когда они появились?
   Он прямо посмотрел мне в глаза.
   - На второй день после вашего отбытия. С каждым днем их  все  больше.
Мы молимся, мы устраиваем крестные ходы, даем обеты... но,  похоже,  вся
эта мразь ждет некоего  слова,  чтобы  обрушиться  на  Зорр...  Слышишь,
ликуют, предвкушая победу!
   Боль взяла сердце в железные клещи. Мы прошли через  леса  и  болота,
одолели черных рыцарей, отдали талисман, вернулись с победой...  но  для
дьявола это не победа? Так какой же удар меча будет для него заметным?
   С той стороны площади бежала Лавиния.  Платок  слетел  с  ее  головы,
золотые волосы трепало ветром. На  бесконечно  милом  лице  были  страх,
смятение, отчаяние, боль - все это я увидел сразу, ибо, чувствую, у меня
самого еще та морда лица.
   Увидев нас, она  запнулась,  замедлила  шаг.  Я  пожирал  глазами  ее
бледное  лицо.  Чистый  взор,  одухотворенный   лик,   сердце   сжалось,
вскрикнуло от боли и рухнуло в бездонную черную  пропасть.  Ей  уже  все
сказали... Сейчас она вбежит к нему. Увидит  обожженное  лицо  и  пустую
глазницу. Увидит страшные раны, обрубок правой руки...
   Наши взгляды встретились. В ее распахнутых до глубин души глазах были
отчаяние, крик, мольба, просьба спасти, что-то  сделать,  изменить  весь
этот мир... Бесконечно долго мы смотрели друг другу в глаза. Я вбирал ее
всю, ибо в страшном прозрении абсолютно отчетливо  зрел,  что  это  наша
последняя встреча.
   Потом она опустила голову и, пряча взор, вошла в дом лекаря.
   Страшный режущий крик над головами резанул по нервам. Ужасающий  визг
мириадов  крохотных  летунов,  словно  их  опалило  огнем.  Черную  тучу
беснующихся зверьков медленно отодвигало на Юг, их  теснила  прозрачная,
но исполинская ладонь. Заблистали тысячи и тысячи искорок, летучие  мыши
натыкались на магический щит и сгорали.  Небо  открывалось  синее-синее.
Брызнули золотые широкие лучи, чистые, радостные, праздничные. По городу
зазвенели ликующие крики.
   Каменные  башни,  громады  домов,  улицы,  площади  и  лица   горожан
вспыхнули отраженным светом солнца. Взвился ветерок, погнал перед  собой
в сторону городских ворот  клубы  мелкой  рыжей  шерсти.  Воздух  быстро
очищался от смрада.
   Отец Дитрих упал на колени, руки сжаты у груди, лицо к  небу,  истово
молился. Из-под плотно сжатых век выкатилась  слеза.  Неисповедимы  пути
господа, услышал я страстные слова, неисповедимы! Никогда не узнаем, что
освободило Зорр.
   И не узнаете, прошептал я, почему отныне чужие войска не  подойдут  к
его стенам. 



    Гай Юлий ОРЛОВСКИЙ 
    РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ IV 
    РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ - СЕНЬОР 
 
    Scan - Андрей (best @inbox.ru), Spellcheck - Alonzo 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА 
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
    Ричард  Длинные  Руки  ценой  огромных  усилий  сумел  подняться  от
простолюдина до благородного звания оруженосца, а затем и до  настоящего
рыцаря, посвященного в сие высокое звание  не  по  выслуге,  а  на  поле
брани. Великое достижение, но герой продолжает совершать подвиги, и  вот
его удостаивают высочайшего звания паладина...
   Что такое паладин, чем отличен от обычного рыцаря, мы узнаем из этого
увлекательнейшего романа.
 
Часть I 
 
Глава 1 
 
   На зиму река спряталась под надежный панцирь  из  толстого  льда.  Из
окна моей комнаты видны застывшие деревья в белых плащах  с  надвинутыми
на "лица" капюшонами. Вон стая волков вышла на пригорок, принюхиваются к
деревенским дымкам, теплым запахам хлева, конюшни.
   Звонко стучит дятел. Дерево за ночь  промерзло,  звон  таков,  словно
бьют по хрустальному бокалу. Дятел - это такая птица с красной головкой,
я его еще не видел, но знаю с  полсотни  анекдотов,  шуточек,  приколов,
афоризмов, намеков и прочей дряни, что очень легко ссыпается в  череп  и
занимает столько места, что нет уголка для дифференциального исчисления.
   Промелькнула рыжей молнией белка, в лапах - что-то  крупное,  похожее
на картофелину. Впрочем,  картофеля  здесь  нет,  как  и  помидоров  или
кукурузы, Колумб еще не плавал  или  не  ходил  по  морю,  как  обидчиво
поправляют  моряки,  ибо  плавает,  по  их  мнению,  обязательно  что-то
нехорошее, а они, видите ли, только ходют.
   Сумрак подкрадывается очень медленно, закат  уже  с  полдня  кровянит
небо, а в ответ такими  же  застывшими  каплями  крови  блестят  гроздья
рябины. Провисела  всю  зиму,  но  птицы  летят  мимо,  где-то  надыбали
вкуснее.
   За окном могуче грохнуло, вот бы затряслись стекла  и  оконные  рамы,
если бы они здесь были. Я подпрыгнул от неожиданности: откуда тут пушки.
От стола отец Дитрих сказал мирно, дивясь моему испугу:
   - Лед вскрыло...
   - С таким грохотом? - пробормотал я. - Простите, святой отец.
   Он усмехнулся. Сидел свободно  в  легком  кресле,  в  тонких  изящных
пальцах вертел медную чашу, выкованную молотком кузнеца,  но  здесь  это
верх изящной работы. Прищуренные глаза священника внимательно следили за
каждым моим движением.
   - Сэр Ричард, из каких вы стран? Ледяной панцирь всегда так...  потом
в ушах звенит. Отец Епифант как-то оказался на  берегу,  когда  вот  так
вскрылось, так он на сутки оглох. Да и вообще... руки тряслись неделю, а
"Отче наш" не мог не то что  выговорить,  даже  вышептать  дня  три.  Не
смейтесь, это не так весело! Идет мудрый  и  мирный  человек  по  берегу
замерзшей реки, как ходил всю зиму, мыслит о божественном, а тут  совсем
рядом ка-а-а-ак грохнет... Ладно, сэр Ричард, спасибо за  хорошее  вино,
но я к вам, увы, как ни прискорбно, с пренеприятнейшим известием...
   - К нам едет ревизор, - пробормотал я.
   Он удивился:
   - Откуда знаете?
   - Да так, - сказал я в некотором замешательстве, - не  пророк  я,  не
пророк. Просто интуиция. А кто едет?
   - Нунций Войтылла, у него  самые  широкие  полномочия.  Вообще-то  он
известен как человек, который сжег шестьсот ведьм. А к нам  едет,  чтобы
очистить от скверны, как он говорит, ряды кордонников.
   Увы, мы на переднем краю борьбы  со  Злом,  а  оно  принимает  разные
формы. Бывает, что  в  самом  деле  заползает  даже  в  ряды  монашеской
братии...
   Я спросил медленно, уже догадываясь о причине визита отца Дитриха:
   - Хотите сказать, что меня коснется тоже?
   Он вздохнул, развел руками.
   - Я бы хотел, чтобы этого не случилось. Но  Войтылла  склонен  совать
нос всюду, проверять и перепроверять. Он обязательно прицепится  к  вам!
Обязательно. Ведь достаточно заглянуть в это ваше жилище...
   Я огляделся по сторонам.
   - А что в нем не так?
   Вообще-то я понимал, что не так: без мощного компа вообще  не  жилье,
да чтоб выделенка, плазменный или жидкокристаллический монитор на стене,
всякая привычная ерунда, вроде  дивидишника,  но,  похоже,  отец  Дитрих
имеет в виду нечто иное.
   - Вот видите, - сказал он с укором, - вы даже не замечаете, что у вас
в жилье нет атрибутов святой церкви.
   - Ах, икон?  -  спохватился  я.  -  Ну...  гм...  я  ж  говорил,  для
настоящего христианина церковь должна быть не из бревен или камней, а из
ребер.
   - Да? - спросил он. - А кто в ней служит мессу, не дьявол  ли?  Такие
вещи должны быть и на  виду!  Люди  должны  сразу  видеть,  на  чьей  вы
стороне.
   - Согласен,  согласен,  -  ответил  я.  -  А  то  у  нас  петлюровцам
приходилось  требовать  от  встреченных,  дабы  перекрестились,  а   это
нехорошо, нужны опознавательные знаки. И что вы придумали?
   Он усмехнулся, глядя мне в глаза, покачал головой.
   - У вас в самом деле... интуиция. Вообще-то  интуиция  -  дар  божий.
Наука и многознание  может  завести  в  бездну,  а  вот  чувство  нашего
происхождения из рук господа - предостережет от дурных поступков. Как вы
знаете, святейшая  инквизиция  большинством  голосов...  Не  скажу,  что
абсолютным, но все же большинством, оправдала вас. Вас и ваши деяния. Мы
даже не знаем все ваши поступки, вот только вчера отец Павлиний высказал
мысль, что ваше возвращение в Зорр и очищение его от  смердящих  летучих
мышей  как-то  связаны.  Молчите?  Ладно,  не  буду  настаивать.  Творцу
скромность угодна, хотя чаще всего скромность - одно из проявлений  силы
и даже гордыни, и здесь мы с дьяволом деремся  на  очень  узком  поле...
Церковь лишь приводит желания творца  в  действие.  Сегодня  мы  наконец
пришли к единому мнению, что вам надо на время приезда нунция побыть вне
Зорра. Большинство предлагает  вам  съездить  в  Срединные  королевства,
навестить родных,  показаться  им  рыцарем.  Пусть  местные  узрят,  что
честное и бестрепетное служение церкви, а также  королю  вознаграждается
сторицей.
   Я подумал, оценил, поинтересовался:
   - А что предложило меньшинство?
   - В меньшинстве был один только  отец  Епифантий.  Он  предложил  вам
совершить поездку на юг, есть у нас одно приметное место...
   Я подумал для приличия, кивнул.
   - Я предпочитаю это приметное место...
   Отец Дитрих пристально посмотрел мне в глаза. Бледные бескровные губы
чуть тронула усмешка.
   - Мы так и подумали,  что  предпочтете  именно  это.  Отец  Епифантий
сказал, что сразу схватитесь за это предложение, а я возразил,  что  для
приличия  немного  подумаете,  подвигаете  бровями,   поморщите   лоб...
Нет-нет,  я  не  буду  спрашивать,  почему  вы  не  хотите  в  Срединные
королевства...
   Я пригубил вино, ответил спокойно:
   - Разве я сказал, что не  хочу  в  Срединные  королевства?  Просто  в
причинное... э-э... приметное место я хочу больше.
   - Хорошо, - сказал он. - Будем считать,  что  туда  вы  предпочитаете
больше.
   - Не "будем считать", - сказал я, - а предпочитаю. А то, простите,  в
вашей трактовке таится нечто слегка двусмысленное. Самую малость, но все
же...
   Он заметил спокойно:
   - А вы не простолюдин, сэр Ричард. И никогда им не были.
   - Вы не поверите, отец, - ответил я с некоторой  грустью,  -  в  моей
стране простолюдины живут интереснее и богаче, чем здесь короли.
   Он кивнул, голос его прозвучал спокойно:
   - Но простолюдины есть везде. И есть люди  благородного  сословия.  А
насчет богатства...  Можно  купаться  в  золоте  и  быть  нищим.  Вы  не
согласны? Итак, отец Епифантий вспомнил о славном  рыцаре  Галантларе...
Это был  величайший  воин,  в  силе  и  доблести  спорил  с  Ланселотом,
учтивостью превосходил Галахада, а в чистоте помыслов мог  потягаться  с
нашими святыми отцами. Его всегда тянуло на юг...
   Он сделал паузу, я пробормотал:
   - Понимаю. В смысле, жажда подвигов, то да се...
   - Да, Зло собралось на юге, - согласился  отец  Дитрих.  -  Некоторые
отцы церкви даже говорят, что там и зародилось, но это спорно, спорно  и
ведет  к  опасным  последствиям.  Словом,  доблестный  сэр  Галантлар  и
стремился переломить копье о грудь самого дьявола. А потом  скрестить  с
ним меч...
   - И что же случилось? Погиб?
   Отец Дитрих покачал головой.
   - Представьте себе, нет. Сумел пройти на  юг,  как  никто  далеко  из
христианских  рыцарей.  Побивал  зло,   восстанавливал   справедливость,
защищал вдов и сирот, рубил драконов и черных  рыцарей  смерти,  наконец
достиг одной из обителей зла, крепости могучего  колдуна.  Тот  в  своих
владениях  поклонялся  дьяволу,  приносил  кровавые  жертвы...   Вы   не
поверите, сэр Ричард, но сэр  Галантлар  в  сопровождении  всего  одного
оруженосца сумел одолеть врага! Он захватил замок, там  оказалось  много
старинных реликвий... Сэр Галантлар спешно отослал  обратно  оруженосца,
тот и рассказал все. Но, увы, мы не успели послать священников,  в  наши
земли вторглись войска Аносия Кровавые Ножны, потом императора Карла,  а
теперь все земли кишат бандами разбойников.  Святых  отцов  пришлось  бы
сопровождать большому отряду, а у нас каждый воин на счету...
   Мое сердце стучало часто, сильно, я едва сумел  выговорить,  стараясь
голос держать ровным:
   - Мне нужно проверить дорогу?
   - Да, сэр  Ричард.  Сэру  Галантлару  передайте  наше  благословение,
сообщите, что вот-вот сумеем  туда  отправить  двух-трех  святых  отцов.
Думаю, что к вашему возвращению папский нунций уже вернется в  Срединные
королевства.
   - Спасибо, отец Дитрих!
   - Мы здесь, в пограничье, - сказал отец Дитрих медленно, - по-другому
смотрим на вещи. Вы только что сказали, что церковь должна  быть  не  из
камней или бревен, а из ребер... Мы это  понимаем,  но  этот  нунций  из
Срединных королевств, боюсь, предпочитает более заметные  доказательства
приверженности. Есть церковь у человека  в  сердце  или  нет,  сразу  не
заметишь, а что распятия у вас в доме днем с  огнем  -  это  как?  Ни  в
спальне, ни в столовой... Вы хоть одну молитву знаете?
   Я усмехнулся, прямо посмотрел ему в глаза.
   - А вдруг я, как  те  два  отшельника  на  острове?  Недавно  услышал
историю, как один ревностный епископ объезжал  с  миссионерской  миссией
пограничье и запограничье, сеял слово  божье,  учил  молитвам,  объяснял
правила причастия, а ему рассказали местные,  что  поблизости  на  диком
островке,  где  ничего  не  растет,  уединились  двое  отшельников,  что
проводят время в молитвах и размышлениях.  Он  сел  в  лодку,  погреб  к
островку, отыскал обоих, одобрил их служение господу, но ужаснулся,  что
старики так и не выучили ни одной молитвы. Остался с ними  на  три  дня,
учил, они добросовестно повторяли, но память уже не та, снова  забывали,
и он снова и снова учил, пока не запомнили. Наконец сел в лодку и погреб
обратно. И вдруг видит: бегут вдогонку по воде, аки посуху,  оба,  машут
ему. Он остановился, добежали, упали  на  колени  и  взмолились:  "Отец,
забыли мы, как молитва-то начинается!" Тут уж епископ сам им  поклонился
и в страхе божьем признал, что их святость неизмеримо выше...
   - В упорядоченном обществе все должно быть упорядочено, - сказал отец
Дитрих мягко. - Случай с отшельниками мог быть только на пограничье, где
еще не установились правила, обряды... А в обществе с детства учат,  как
надо и что надо. Нунций едет из мира, где пониманию учения Христа, как и
обрядам, учат с колыбели... Там каждый ребенок, садясь за  стол,  скажет
благодарственную молитву. А вы хоть пару слов из нее знаете?
   Я широко улыбнулся.
   - А на фиг господу мои молитвы?
   Он покачал головой, лицо было печальным и серьезным.
   - Молитвы не богу нужны, а самим молящимся. Все-таки вы, сэр  Ричард,
уже паладин, что явилось, как вы догадываетесь, и для нас совершеннейшей
неожиданностью. Если честно, церковь поступок наших  братьев-монахов  не
одобрила, хоть и... поняла. Но, в любом случае, что сделано, то сделано.
Вы - паладин, а это, знаете ли, обязывает...
   Я стиснул зубы. Даже чертово рыцарство привалило  нежданно-негаданно,
а после нашего с сэром Гендельсоном рейда в Кернель тамошние  настоятели
монастыря ввели меня в сан паладина. Или в чин.  Или  присвоили  звание.
Для меня слово "рыцарь" было  лишь  обозначением  сословия,  как  купец,
банкир или предприниматель, я жил в эпоху, когда каждый сопляк -  стыдно
признаться, полгода тому назад я тоже был  им  -  постоянно  разоблачает
всех и вся, испытывая гнусненькую радость, что и остальные, оказывается,
писают и какают, как и он, даже самые великие и умные,  и  что  все  эти
рыцари на самом деле были тупыми и злыми дураками, а в Крестовые  походы
шли только с целью пограбить, понасиловать, что все клятвопреступники...
   Здесь, в Зорре, я увидел, что высочайшая мораль рыцарей - норма, само
собой  разумеющееся.  Конечно,  всегда  найдется  один-другой   ублюдок,
который сочтет, что  куда  выгоднее  насрать  на  эту  мораль,  выгоднее
украсть,  сподличать,  нарушить  клятву  верности,  но  другим  рыцарям,
королям, герцогам нужны сотоварищи верные и честные,  на  которых  можно
положиться, чьи клятвы обязательны, кто не ударит в спину,  не  предаст,
кто верность и честь ставит выше каких-то материальных выгод. Но я жил в
мире, где всякая мразь, будучи не  в  состоянии  вылезти  из  мрази,  но
понимая, что она все-таки мразь, старается обгадить и опошлить  все,  до
чего может домразиться. И тем самым, не умея  подняться,  она  старается
обгадить сверкающие вершины и  принизить  до  своего  мразевого  уровня.
Потому у нее, мрази, нет людей, что делают что-то во имя идеалов, а  все
только по Фрейду, только по учебникам рыночной экономики, когда продавай
и предавай всех, ничего святого нет, да  и  не  было,  все  эти  подвиги
прошлого - выдумка, потому я,  мол,  вовсе  не  мразь,  а  нормальный  и
приличный  член  общества,  ибо  то,  что  считалось  в  дикие   времена
подлостью,  в  наше  цивилизованное  время  просто  узаконенная  моралью
рыночная конкуренция...
   Но я читал свидетельства очевидцев еще моей  истории,  как  в  1291-м
тамплиеры героически  обороняли  Акру,  чтобы  жители  успели  сесть  на
корабли, как семьсот рыцарей  ринулись  на  восемьсот  тысяч  сарацин  и
опрокинули, обратили в бегство,  как  героически  тамплиеры  и  тевтонцы
сражались в кольце врагов и отказывались сдаваться в плен,  как  уносили
тела товарищей с поля боя и несли через пустыню,  под  палящим  солнцем,
изнемогая от жажды, сами  умирали,  но  отдавали  последние  капли  воды
раненым. Это были простые рыцари. Какой грабеж? Их  вели  идеалы.  Но  и
это, как говорят в рекламе, еще не все, еще не  вершина  доблести.  Есть
рыцари из рыцарей, более высокая ступень - паладины. Даже в бою  паладин
стоит десятка обычных рыцарей, это  я  знал  еще  со  школы.  Паладинами
становились  там,  в  Крестовых  походах,  где  драться  учились  не  на
турнирах, а в жесточайших боях, паладины в  плен  не  сдавались,  знали,
пощады не будет, сарацины их не просто убьют, а сперва искалечат,  потом
замучают насмерть.
   Отец Дитрих сказал невесело:
   - Герцог Веллингберг и отец Антоний не разобрались в спешке...
   Я промолчал, отец  Дитрих  прав.  Крепость  рыцарей-монахов  доживала
последние дни, но мы с Гендельс