ичество! Умоляю!.. Никаких монет... Лучше я умру в нищете и
бедности!.. Я не стану причиной гибели этого святого человека!.
   Конрад нахмурился.
   - Замолкни  -  потребовал  он  ледяным  голосом  и  посмотрел  из-под
нависших бровей на молчаливую толпу. На площади народу  становилось  все
больше и прибывшие торопливо  спрашивали,  что  стряслось,  на  них  зло
шикали, страшась пропустить хоть слово от короля или Хегерта.
   - Так ты отыскал этого человека... или это был не ты?
   - Не я! - вскричал Хегерт. Всадники сразу оживились, начали  горячить
коней, стараясь привлечь к себе внимание. - Не я!.. Он сам, узнав о моей
бедности вышел и предложил мне, чтобы я... о, смилуйся, Господь!.. отвел
его в твой замок и получил награду. Это последнее, что он может  сделать
в этой жизни для своих людей... А я, недостойный, прошу лишь, чтобы меня
поразил гром небесный...  или  земля  разверзлась  у  меня  под  ногами,
покарав за такие грехи...
   Конрад  выпрямился,  лицо  стало  красным  от  гнева.  Конь  под  ним
переступил нервно  передними  ногами,  запрядал  ушами,  на  них  падало
горячее дыхание Конрада.
   В передних рядах толпы заголосили женщины. Одна  упала  на  колени  и
подняла над головой ребенка. Арнольд поморщился, но сделал скупой жест в
ее сторону, благословляя. Еще одна женщина с  горестным  воплем  подняла
ребенка и протянула в сторону Арнольда. Страж грубо толкнул Арнольда, не
давая тому совершить крестное знамение над ребенком. По толпе прокатился
плач, горестные выкрики. Люди поднимали  над  головой  детей,  указывали
младенцам на Арнольда, чтобы те увидели, запомнили, чтобы на  них  упала
благодать от созерцания святого человека.
   Мы с Сигизмундом видели, как по толпе словно  пробежала  волна.  Люди
опускались на колени, прощаясь с королем. Мужчины и женщины  протягивали
в его сторону руки, просили прощения, кто за то, что плохо о  нем  думал
или говорил, кто за то, что помнил о свое доме, но забыл о стране, и все
вместе смотрели в ег сторону блестящими от слез глазами.
   Море лиц, у всех одинаково  блестят  дорожки  лице,  у  всех  катятся
слезы, а потом женский плач потонул в глухом  непонятном  шуме,  даже  я
вытянул шею пока не понял, что  это  тяжко  и  неумело  рыдают  мужчины,
прощаясь с королемподвижником.
   Конрад сидел все такой же выпрямленный, но багровость  ушла,  крупное
лицо медленно  и  страшно  бледнело.  Под  глазами  обозначилась  густая
синева, на глазах натягивалась кожа на скулах.
   Рядом со мной громко и взахлеб рыдал Сигизмунд.  Губы  распухли,  нос
распух и заблестел, глаза стали красными, а по щекам побежали  настоящие
чистейшие ручьи. Я  повернул  коня,  ухватил  повод  коня  Сигизмунда  и
поспешно повел рысью в ближайшую  улицу.  Гугол  неотрывно  следовал  за
нами.
   Стражники на воротах встретили нас такими же равнодушными  взглядами,
никто не поинтересовался, чего это мы  въехали  и  тут  же  выезжаем  из
такого богатого города, не дав  коням  даже  отдохнуть.  Я  за  воротами
пустил коня в галоп, спеша уйти как можно дальше от этого места.

Глава 20

   Из Галли через трое суток мы добрались до Ирама. Зорр остался справа,
там все еще находилась основная масса войск Карла, а в Ираме, куда армии
Тьмы вторглись еще лет  пятнадцать  назад,  а  последние  крепости  пали
три-четыре года тому, установилось некоторое затишье. Мелкие мятежи  был
подавлены кровава а уцелевшие в них не помышляли больше о сопротивлении.
Да и некому было организовывать оборону:
   Рыцарство  истребили  полностью,  священников  повесили,   церкви   и
монастыри разграбили.
   Мы видели, как поспешно отстраиваются на пепелищах  села,  на  глазах
превращаются  в  города.  Крестьянство,  разом  освобожденное  от  гнета
баронов, всех пошлин и податей, обустраивалось, пахало, собирало урожай,
растило детей, копило денежки в ожидании обязательных поборов и  налогов
той власти, которая когда-нибудь придет  и  скажет:  плати  за  то,  что
оставляю тебе жизнь. Потому эта новая таинственная  власть  и  истребила
старую королевскую власть чтобы самой припасть к кормушке...
   Кони несли нас быстро, страна выглядела  достаточно  обезлюдевшей,  и
весь Ирам мы, почти не прячась пересекли за две недели.
   Гугол все больше оживал, подпрыгивал в  седле.  Его  остроносое  лицо
блестело  от  волнения,  однако  то   и   дело   омрачалось   сильнейшим
разочарованием. Вот пересекли мы  речку  Каменку,  что  служит  границей
между Ирамом и королевством Варт Генц, что еще дальше к югу, но и по  ту
сторону реки такая же трава такие же деревья!
   Честно  говоря,  даже  я  подсознательно  ждал  чего-то   необычного.
Все-таки королевство Варт Генц попало под власть Тьмы еще  лет  тридцать
назад. За это  время  здесь  должны  были  произойти  какие-то  заметные
изменения, но, сколько я ни вертел головой, все те же деревья, все та же
трава, песок, синее чистое небо. Нет, небо все-таки здесь чище,  облаков
меньше, чувствуется близость юга. Даже воздух как будто чуть жарче, хотя
в доспехах мне будет жарко даже на Северном полюсе.
   - И все еще  не  встретили  какой-то  особой  нечисти,  -  воскликнул
Сигизмунд.
   - Сплюнь, - сказал Гугол и добавил:
   - И возблагодари Господа.
   - Да, Господь - наш щит, - сказал Сигизмунд благочестиво,  -  и  наши
доспехи для души.
   Гугол снова начал рассказывать обрывки древнейших легенд о величайших
битвах, когда сдвинулись звезды, когда колдуны трясли горными  хребтами,
моря  высыхали  от  страшного  жара,  а  песок  пустынь  превращался   в
расплавленное стекло... А выброшенная в  небо  копытами  небесных  коней
земля на полгода застилала землю,  и  за  это  время  не  было  урожаев,
деревья гибли.
   Неужели эти предания про столкновение  с  ком  той,  подумал  я,  так
живучи? Эта комета динозавров погубила, зараза, потом утопила Атлантиду,
спровоцировала всемирный  потоп,  а  в  Аризоне  для  туристов  устроила
аттракцион... Действительно, страшное было  наверняка  зрелище.  А  если
прибавить,  что  вся  земная  твердь  пришла  в  движение,  повсюду  все
тряслось, все спящие  вулканы  проснулись,  а  плюс  тысячи  новых,  что
вылезли прямо среди полей и городов. Сколько еще осталось до  очередного
столкновения. Нет, надо поскорее в космос, а то и нас, как динозавров...
   Хотя что-то в моей голове застряло  еще  и  о  всемирной  катастрофе,
вызванной ударами осколков Фаэтона. Страшнейшие катаклизмы,  тучи  пепла
закрыли земной шар таким одеяльцем, что солнце  впервые  увидели  только
через десяток лет! Или через  сотню,  не  помню.  И  когда  оно  наконец
проглянуло через тучу пыли, все были потрясены, что оно встает теперь на
юге и заходит на севере! В  смысле,  динозавров  это  здорово  потрясло.
Возможно, потому и померли...
   Вдобавок после смещении оси Земля стала менять форму, растягиваясь  к
новому экватору  и  сплющиваясь  у  новых  полюсов.  Начались  мощнейшие
тектонические процессы, потопы. Бог спас Ноя на ковчеге,  Девкалиона  на
корабле,  Ийшу  на  плоту,  а  прочих  кого  на  чем,  этих  основателей
человечества на самом деле оказалось до черта, и все самые лучшие, самые
правильные, самые арийские, самые семитские, самые негроидные, и у  всех
был блатной союз с Богом, что им он даст больше, чем другим.
   Вдруг Гугол запнулся на полуслове. Глаза его стеклянно смотрели через
мое плечо. Я быстро повернулся.
   В нашу сторону неторопливо шел  великан.  Ростом  выше  меня  на  две
головы, а весит наверняка не меньше чем двое могучих  рыцарей  в  полных
доспехах. Грудь, как сорокаведерная  бочка,  валуны  плеч  своей  вестью
пригибают к земле, а  массивный  выступающий  вперед  живот  кажется  не
животом, а отполированные ветрами и морозами скалой.
   На плече у  него  была  только  дубина,  однако  размером  с  дерево.
Присмотревшись, я понял, что это и есть дерево. Одет  великан  только  в
короткие кожаные шорты, но все равно он казался мне выкованной из темной
меди статуей, настолько  широка  и  выпукла  грудь,  правильно,  красиво
вздуты мышцы. Я подсознательно ожидал гравитация должна любого  великана
вжимать в землю настолько, что он, как наши тяжелоатлеты, превратится  в
коротконогого толстяка, но этот шел красивый подтянутый,  играя  глыбами
мышц.
   - Накаркал, - сказал я с досадой.
   Он двигался на нас, совершенно уверенный в своих силах.  Сигизмунд  и
Гугол ожидающе смотрели на меня Я небрежно снял  с  пояса  молот,  повел
плечами, разминая тело, щас скажут, что занимаюсь колдовством и  магией,
хорошенько  размахнулся  и  метнул  мощно  и  красиво.  Молот   понесся,
вращаясь, как циркулярная пила, ударил со страшным  грохотом,  отскочил,
сделал красивую дугу и понесся ко мне.
   Я  едва  успел  растопырить  пятерню,  так  обалдел,   молот   смачно
впечатался рукоятью, а я все смотрел на гиганта, что надвигался все  так
же уверенно и неудержимо. Опомнившись, я  метнул  снова,  уже  изо  всей
силы, вкладывая в бросок всего  себя.  Молот  радостно  вспорол  воздух,
ударил, словно в железную наковальню размером с башенный  кран,  красиво
петлянул и ринулся ко мне.
   Сигизмунд и  Гугол  уже  торопливо  подавали  коней  назад,  медленно
расходясь в стороны. Я швырнул в  третий  раз,  уже  последний,  ибо  до
гиганта всего шагов десять, он их покроет за один шаг...
   Молот ударил, отскочил, а я  уже  пятился  вместе  с  конем,  ухватил
молот, повернул коня и постыдно пустил в галоп. За спиной слышал тяжелые
шаги,  пото  раздались  яростные  крики.   Я   оглянулся,   гигант   уже
остановился,  яростно  отмахивался  дубиной  от  Сигизмунда,   а   Гугол
остановил коня в сторонке и осыпал гиганта градом стрел.
   Я поспешно швырнул молот, уже понимая,  что  беспомощен,  но  все  же
направил его  прямо  в  переносицу.  Гигант  от  удара  вздрогнул,  даже
качнулся, его гневом глаза отыскали обидчика, он взревел и  бросился  на
меня.
   Я повернул коня, заорал:
   - На хрен с ним!.. Ну идет себе мужик и пусть идет!
   Гугол закричал:
   - Сигизмунд!.. Оставь его!
   - Оставь! - закричал и я. - Зеленый виноград, понял?
   Вряд ли  поняли,  при  чем  тут  виноград,  но  странно,  именно  это
загадочное, как заклинание, слово заставило  обоих  развернуть  коней  и
пустить их вслед за мной. Я сперва придерживал коня, но когда оглянулся,
волосы встали дыбом: гигант гнался за нами с легкостью. И даже  когда  я
послал коня в полный галоп, мне чудилось, что мы играем  в  быстроногого
Ахиллеса и трех черепах.
   Мы гнали коней, пригнувшись к гривам.  Земля  гремела  под  копытами,
встречный ветер рвал волосы, выворачивал веки и выдавливал глаза. Но еще
тяжелее гремела земля под тяжелыми шагами гиганта. Расстояние между нами
медленно сокращалось. Я время от времени оглядывался,  гигант  абсолютно
сух, не вспотел, не запыхался, бежит  красиво,  спортивно,  а  когда  он
встретился со мной взглядом, улыбнулся, показав огромные желтые  зубы  с
острыми клыками.
   Мой конь начал хрипеть, клочья пены  повисали  на  узде,  их  тут  же
срывало ветром. Гигант  был  совсем  близко,  я  чувствовал,  что  он  в
состоянии бросить нам вслед дубину и сшибить сразу всех. Но  видимо,  он
решил сразу схватить и сунуть в пасть еще живую добычу...
   Слева показалось крупное стадо крупных мохнатых животных. Бизоны  или
туры, я в них не разбираюсь, но не  олени,  точно.  Они  пересекали  нам
путь, я упросил коня наддать еще, мы начали обходить их по дуге, и когда
конь захрапел и начал останавливаться, я рискнул оглянуться.
   Гигант маячил далеко позади. Его дубина  взлетала,  он  ломал  хребты
дубиной этим буйволам-турами,  а  когда  стадо  в  испуге  унеслось,  он
принялся собирать убитых в кучу. О нас уже не вспомнил, с глаз  долой  -
из сердца вон. Тем более что десяток туш  лучше,  чем  три  коня  и  три
человека.
   Я перевел коня на шаг, потом спрыгнул на землю и повел в поводу. Ноги
тряслись и подгибались, будто я бежал от гиганта с конем на плечах.
   Среди степи  маячило  гигантское  дерево,  мы  пустили  коней  в  его
сторону. Сигизмунд первым углядел блеснувший в  траве  ручеек,  радостно
заорал.
   Дуб оказался исполинским, ветви на просторе пустил не ввысь, как  все
нормальные деревья в чаще, а во все стороны, став  похожим  на  огромный
палаточный зонтик. Знойное  солнце  оказалось  не  в  состоянии  пробить
толстый зеленый щит, под дубом трава зеленела роскошная,  сочная,  почти
скрыла ручей, что выбивался прямо из-под корней.
   Я засмотрелся на этих коричневых удавов - блестящие,  отполированные,
толстые,  как  трубы  нефтепровода,  изогнутые   так   красиво,   словно
потрудился изысканный дизайнер. И только одно не понравилось: из  ствола
торчит рукоять меча. От самого меча осталась на виду  только  полоска  с
ладонь шириной, но я остекленевшими глазами смотрел на рукоять.
   Волосы медленно зашевелились у меня на затылке. Рукоять меча размером
с весь мой меч - это не  укладывается  в  голове.  Чтобы  обхватить  ее,
понадобится ладонь вчетверо шире моей. Нет,  впятеро.  Рукоять  отделана
золотом,  заметны  знаки  или  руны.  Рукоять   производит   впечатление
достаточно сглаженной прикосновением твердой мозолистой ладони.
   Сигизмунд поспешно расседлал моего коня и своего, я  ж  его  сюзерен,
Гугол сам позаботился о своем, вытер  пучками  травы  потные  бока  ,  и
живот, долго водил, охлаждая, потом только дал напиться ледяной воды  из
ручья.
   На меч Сигизмунд поглядывал блестящими  от  любопытства  глазами,  но
помалкивал.  Мы  разожгли  костер,  уселись  ужинать,  и  только   тогда
Сигизмунд первый раз поднял голову. Глаза отыскали огромную рукоять.
   - Меч великана, - прокомментировал он. - Великий меч! Но тот великан,
которого мы встретили... Совсем не похож на рыцаря.
   - Почему? - спросил я. - Он сразу бросился в бой. Совсем по-рыцарски.
Но вот что я так обгадился со своим молотом... Не понимаю.
   Сигизмунд сердито сверкнул очами, но смолчал. Руки его быстро и умело
разделывали подстреленного по дороге зайца.  Гугол  разложил  на  чистой
траве ломти хлеба, сыра. Глаза его были счастливые и тревожные разом.
   - Сэр Ричард, - проговорил он сочувствующе.  -  Мы  уже  вступили  на
землю, где Тьма... Чем дальше к югу, тем больше магии, тем  слабее  наша
сила... Ваш молот...
   - Бессилен, - сказал я с горечью.
   - Он не бессилен, - возразил он. Пощупал ребра,  скривился.  -  Боже,
когда он ухитрился мне все переломать?..  Лучше  бы  вы  молотом...  Сэр
Ричард, надо искать кристаллы Силы...
   - Кристаллы Силы? - повторил я. - А где они растут?
   - Они не растут... Черт, и ногу сломал, что ли?.. Почему она  у  меня
гнется в другую сторону? Кристаллы... Говорят, эти  кристаллы  делали...
или как-то выращивали,  как  цветы,  древние  маги...  нынешние  так  не
умеют...
   - А чем помогут кристаллы?
   Он скривился.
   - Ваша милость, вы меня удивляете. Сила - есть сила... Даже умные  ее
признают за силу. Вставишь в рукоять кристалл - молот вдесятеро  сильнее
будет. - А где они могут быть сейчас? - спросил я жадно. - Умные?  Умные
перевелись... Вот я разве что Кристаллы!
   Он пожал плечами.
   - Бывает, находят случайно. Есть охотники, что выискивают  их,  потом
продают. Есть богатые люди, у которых эти кристаллы хранятся в доме.
   - А на севере их нет? Что-то не слышал...
   - Ваша милость, на севере многого нет, не обижайтесь. А на юге  много
чудес, очень много. Говорят, там есть королевства, где колдуны настолько
могучи, что правят они, а королей там нет вовсе.
   Сигизмунд возмутился:
   - Как можно без королей?
   Гугол пожал плечами.
   - Не знаю. Я передаю только то, что сам слышал. Но если мы  углубимся
на юг слишком далеко, то... боюсь, и увидим.
   Я сказал громко:
   - Мы уже почти добрались. Вон те горы, видите? Дальше не пойдем,  так
что южные чудеса нам не грозят.
   От жареного мяса запах тянул в нашу сторону  все  сильнее.  Сигизмунд
умело поворачивал ломтики над багровыми углями. Капельки жира  срывались
с уже  коричневых  кусочков,  угли  зло  шипели,  от  гнева  становились
пурпурными, взвивались короткие синие дымки, а запах жареного становился
все мощнее, одуряющим.
   Гугол сказал с облегчением:
   - Я человек не суеверный, очень даже не суеверный. И  в  самом  деле,
когда-нибудь в уютной комнате,  в  защищенном  замке,  положив  ноги  на
каминную решетку, где мирно горят  сухие  березовые  поленья...  приятно
будет порассуждать о Добре и Зле, о предсказанном пришествии Антихриста.
О том, что есть Антихрист...
   Сигизмунд сказал строго:
   - Гугол, не умничай. Антихрист - это тот, в ком нет  Христа.  А  есть
только Зло. Много Зла. Больше, чем у кого-либо!
   Гугол покачал головой.
   - Да? - спросил он с сомнением. - А  я  побаиваюсь,  что  может  быть
похуже..
   Сигизмунд вскинул брови:
   - Что может хуже?
   - Антихрист может быть человеком не только тем, в ком нет Христа... а
тем, в ком ничего нет. В ком вообще нет души! А это, знаешь ли... Сейчас
боремся со Злом,  с  теми,  у  кого  злые  души.  Подлые  души!  Лживые,
проклятые, прожженные, рваные,  грязные,  холодные...  Но  когда  придет
человек без души - вот это и будет конец света.
   От каждого его слова меня осыпало морозом. Дарвин, Павлов, а потом  и
Фрейд четко доказали, что души у человека нет, а есть одни  рефлексы.  И
вообще человек должен жить умом. Разумом.
   - Умничайте, умничайте, - проворчал я с наигранной бодростью, хотя на
душе скребли кошки, - мне больше мяса останется...
   Сигизмунд молча по-рыцарски протянул  руку  и  схватил  следующий  по
размеру кусок, он просто выжидал, пока  первый  кусок  возьмет  сюзерен,
порядок кормления в стае таков, а Гугол взял  тот,  что  к  нему  ближе,
хорошее воспитание получил, значит.
   Он же успокаивающе пробурчал с набитым ртом:
   - Пусть будет и то, и другое. У кого душа, у кого - рехлексы...  надо
у вашего священника спросить, что это такое...
   Мои челюсти застыли, словно попали в смолу. То ли я сказал вслух,  то
ли Гугол сумел прочесть мои мысли...
   Утром мы проснулись почти что в другом мире. Чем Дальше мы забирались
на юг, тем чаще я видел чистое синее  небо.  Но  сегодня,  едва  раскрыл
глаза, я уже цокал зубами, ежился, тянул на себя несуществующее одеяло.
   Тучи шли сплошняком, гадкие серые тучи, похожие на улиток.  И  ползли
так  низко,  что  задевали  верхушки  деревьев,  моросили  мелким,  едва
заметным м дождиком. Лес казался одним гигантским  зверем,  что  покорно
застыл под дождем, ибо бежать некуда. Ветки  смиренно  опущены  почти  к
земле, с каждого листка срываются тяжелые  капли,  сами  листья  кажутся
темными, осенними, вот-вот начнут сыпаться.
   Если в грозу лес бодро встряхивается,  как  молодой  пес,  показывает
клыки, жадно хватает влагу листьями ветками, трещинами коры,  то  сейчас
даже внизу между корнями стояли темные теплые  лужи,  а  их  не  пили  в
запас, ибо зачем влага на зиму, на морозе ствол разорвет  вовсе,  сейчас
все наоборот, от влаги пора избавляться...
   По лесу неслись бурные ручьи, волочили листья сор,  скорлупу  птичьих
яиц и даже гнезда, тащили ветки и  пробовали  ворочать  камни,  а  то  и
подмыть какого лесного великана.
   - Когда же все успели? - проворчал Сигизмунд очень по-взрослому. - Не
иначе как колдовство...
   - Да, - поддакнул Гугол. - Все, что непонятно - колдовство.
   Сигизмунд заподозрил насмешку, сказал строго:
   - Неисповедимы пути Всевышнего!
   - Да-да, кто спорит?
   - Ты, ехида, споришь!
   - Да ни в жисть...
   Они все же заспорили, ехали, пререкаясь, оба начитанные,  оба  хорошо
знающие  историю  этих  королевств,  хотя  и  трактующие  ее   несколько
по-разному.  Я  слушал  их  вполуха,  но  перед  моим   взором   картина
вырисовывалась весьма нерадостная.
   На землях Срединных королевств от Аганда и до Ясти  Депра,  в  Сизии,
Меции и до самых дальних Арендских  гор,  даже  за  ними,  за  горами  в
Ругенде и Лидунце, в Велечии и Приболье,  до