л  нас  чуть  исподлобья.
Гендельсон дышал часто, как будто готовясь к  схватке,  но  руки  держал
врастопырку, подальше от рукояти меча. Голова стража зала  блестит,  как
яйцо страуса, зато лоб часто и  резко  изрезан  глубокими  вертикальными
морщинами. Если у  Бернарда  морщины  все  параллельны  бровям,  хоть  и
собраны  больше  над  переносицей,  то  у  этого  ущелья  углубляются  и
становятся темнее по  мере  приближения  к  обрыву  над  переносицей,  к
бровям, которые тоже рассекаются  глубокими  шрамами,  но  густые  брови
скрывают.
   Священник еще издали сделал некий знак, страж не шелохнулся.  Смотрел
по-прежнему исподлобья, хмуро, без всякой приязни. Лицо чисто  выбритое,
а на груди, как я заметил, ни единого волоска, что еще больше напоминает
добротную ковку из меди. Голова и мускулистая шея  равны  по  объему,  а
глядя на торс, я вспомнил старое выражение насчет груди, подобной бочке:
выпуклая, могучая, переразвитая, словно  помимо  могучих  мышц  ему  еще
потребовались и могучие легкие.
   Мне показалось,  что  он  даже  не  дышит,  словно  йог  или  киборг.
Священник остановился, произнес торжественно:
   - Спасибо тебе, сын мой, что охрана твоя все так же  безупречна,  как
и... в тот день, когда встал на защиту этих дверей.
   Мне показалось, что запнулся в момент,  когда  чуть  было  не  назвал
день, но такое нельзя при гостях,  могут  грохнуться  в  обморок.  Страж
впервые  выказал,  что  жив,  темные   глаза   стрельнули   взглядом   в
Гендельсона, потом в меня. И тоже, как и  глаза  священника,  он  вперил
взгляд в мой мешок с мечами и уже раскрыл было рот,  намереваясь  что-то
спросить, но вздохнул и повернулся к священнику.
   - Что это за люди, отец? - спросил он. - Убить их здесь?
   - Нет, славный дель Шапр, - сказал священник. - Они хотят пройти... в
Атинанду...
   Гендельсон крякнул, спросил с недоумением:
   - Отец-настоятель, я что-то не понял. То ты  говорил  про  Анг-Идарт,
теперь про...
   Священник прервал:
   - Адинанда - великий прекрасный город, где жили... живут прекрасные и
мудрые люди...
   Я прервал:
   - Отец-настоятель, мы все понимаем. Как нам пройти на ту сторону...
   - А я не понимаю! - возразил Гендельсон. - Мне нужен  Кернель,  а  не
Атинанда, Анг-Идарт или что-то там еще! Вы мне укажите дорогу в...
   - В ад? - перебил я резко. - Сэр Гендельсон, вы находитесь  в  святом
храме! Не забывайтесь. Довольствуйтесь тем, что вам помогают. Подумайте,
ведь нам помогают!.. Еще один-два зала, и мы на той стороне! Мы в...  мы
там, где должны быть! Все поняли?
   Он мотнул головой.
   - Ничего не понял. Но... если это ускорит нашу миссию, то я прекращаю
расспросы и прошу побыстрее указать нам путь на ту сторону этого горного
хребта.
   Священник сжался, а страж спросил с недоумением:
   - Горного хребта? Какого горного хребта? Священник  втянул  голову  в
плечи.
   Гендельсон не успел раскрыть рот, я сказал громко:
   - В нашем племени так выражают  восторг  по  поводу  размеров  храма.
Здесь великолепно, а ваша роль  здесь  достойна  зависти  самых  знатных
воинов. А теперь покажите нам дорогу, мы очень торопимся. Пожалуйста!
   Воин, которого священник назвал дель Шапром,  взглянул  вопросительно
на священника, тот кивнул, воин повернулся и пошел через зал.
   - Идите, - сказал священник. - И да будет с вами благословение  всех,
кому вы доверяете и... верите.
   Гендельсон  не  уловил  расплывчатости  благословения,  а  я   кивнул
священнику на прощание, развел руками, извиняясь, что мы, люди, наделали
столько  изменений  там,  за  воротами  этого  храма.  Глаза  его   были
печальные, но понимающие и потому всепрощающие.
   - Крепись, сын мой, - сказал он неожиданно. - Ты  силен...  но  ты  в
большой беде. В очень большой.
   Я оглянулся  в  сторону  Гендельсона,  они  с  дель  Шапром  медленно
удалялись в сторону мглы, и единственным четким в том мире были каменный
узорный пол да слабое  отражение  в  нем.  Будто  они  шли  по  тусклому
зеркалу.
   - Они нет?
   - Только  ты,  -  повторил  он.  -  Я  говорю  не  о  той  беде,  что
подстерегает в соседнем зале, на  выходе  или  вообще  беде  со  стороны
стрел, мечей, когтей или зубов. Ты не видишь  настоящей  беды,  что  уже
готова сомкнуть над тобой зубы...
   Гендельсон и дель Шапр  остановились,  смотрели  в  нашу  сторону.  Я
понизил голос:
   -  Святой  отец,  я  вижу,  в  вашей  вере  человек  все  еще  единое
синкретичное целое. Из него пока что не вычленили так  называемую  душу,
но я догадываюсь, что вы имеете в виду именно  ее.  Но,  что  делать,  я
атеист, святой отец.
   В его светлых от старости глазах была любовь и жалость.
   - Несчастный...
   - Почему? - возразил я. - Я чувствую  себя  совсем  неплохо.  Хоть  и
бывает временами гадко, но тот, кто прост и ясен, разве тот не глуп?
   Он сказал тихим голосом:
   - Атеизм - это такой тонкий лед, по которому один  может  пройти,  но
народ рухнет в бездну. Потому у тебя нет народа, племени...
   - Почему? - возразил я. - Мой народ - сплошь атеисты...
   - Так ли, сын мой?
   Я раскрыл рот, чтобы подтвердить, постоял  так  и  снова  закрыл.  На
самом  деле,  конечно,  не  случайно  все  газеты  пестрят  объявлениями
ворожей, ясновидцев, астрологов, шаманов,  колдуний  и  прочих  глоб,  а
самые наглые так и вовсе заполонили телевидение,  даже  Интернет.  Народ
жаждет во что-то верить, иные снова начали ходить  в  церковь,  а  самые
большие придурки так и вовсе надевают желтые ночные рубашки и бродят  по
улицам, призывая  харю  Кришны.  Возможно,  даже  эта  дурость  не  дает
человечеству рухнуть в бездну?
   Гендельсон нетерпеливо воззвал:
   - Сэр Ричард, сколько можно спрашивать дорогу? Этот грум все покажет.
Тут идти всего-то ничего!
   - Иду, - крикнул я, а священнику сказал:
   - Я еще подумаю над вашими словами... святой отец.
   Втроем мы шли еще минут пять, и круг света перемещался вместе с нами,
затем из полумрака выступила стена. Похоже, доблестный дель Шапр чуточку
промахнулся, вход в десяти шагах слева, высокая сводчатая арка,  никаких
дверей, просто арка, разве что  бросилась  в  глаза  непомерная  толщина
стены, мы шли, как по туннелю.
   Впереди был свет. Не солнечный, не лунный, но  огромный  зал  освещен
весь.

Глава 30

   Этот зал почти так же огромен, но  здесь  я  сразу  ощутил,  что  это
именно пещера. Пещера, превращенная в зал. Свод так и остался  неровным,
с торчащими острыми зубьями камней, стены  строители  просто  выровняли,
но, видимо, на Отделку сил уже не хватило. Даже  пол,  идеально  ровный,
просто выглаженная от всех неровностей каменная плита.
   Я посматривал в спину дель Шапра, мышцы так и ходят под медной кожей,
осторожно снял с пояса молот. Гендельсон мой жест заметил, насторожился,
в его руке появился обнаженный меч. Некоторое время мы шли  в  молчании,
звук наших шагов гулко отдавался под сводами, множился, и чудилось,  что
шагает целая армия. Гендельсон спросил чересчур громко:
   - И что, сразу за этим залом будет выход?
   Проводник не шелохнул головой, двигается ровный, кривой меч  в  одной
руке, щит в другой. Помнит, подумал я с досадой за Гендельсона, что  нам
говорили по поводу двух или трех залов, которые еще одолеть...
   Показалась стена, массивные ворота  из  тускло  сверкающего  металла.
Ворота все разрастались,  крупнели,  пока  не  оказались  чем-то  вообще
неимоверным. Проводник остановился, кивнул на вход.
   - Всего два зала, - произнес он густым медным голосом. -  По  прямой.
Если сумеете их пройти...
   Он отступил на пару шагов, не сводя с нас глаз.
   - Что нужно сделать? - спросил я.
   - Ворота не заперты, - ответил он. - Но я не могу  коснуться  их,  на
них заклятие. К тому же... у нас соглашение. Так что  дальше  вы  должны
рассчитывать только на самих себя.
   Гендельсон, дослушав,  навалился  на  створки  плечом.  Они  даже  не
шелохнулись, однако с обеих  сторон  вспыхнули  столбы  огня.  Проводник
поспешно  сделал  еще  несколько  шагов  назад,  из  огня   стремительно
выскочили могучего облика полуголые  воины,  но  с  цельнометаллическими
шлемами на головах, что полностью закрывали  глаза  и  даже  подбородки.
Гендельсон назвал бы их рыцарскими, мне они показались шлемами эллинских
гоплитов.
   Те, что были ближе к Гендельсону, бросились на него,  но  в  них  уже
летел мой молот, а двух,  что  ринулись  на  меня,  я  встретил  ударами
Травяного меча. Они были быстрыми и  могучими,  я  вертелся  как  уж  на
сковородке, отражал удары и  наносил  сам,  ухитрился  поймать  молот  и
метнуть еще раз. Передо мной со сдавленными криками боли  опустились  на
пол двое сраженных, а на той стороне ворот Гендельсон с ужасными криками
наносил удары гиганту, чья голова уже лопнула от моего молота;
   Я вытер молот, дель Шапр смотрел издалека круглыми глазами.
   - Ну как, - спросил я, - можно дальше?
   Он покачал головой:
   - Вы... герои. Они даже не успели поднять тревогу. Теперь у вас  есть
шанс пройти незамеченными...
   - Как? - спросил я.
   - Там есть возможность, - ответил он.  -  Прошу  прощения,  мне  надо
возвращаться. Мой господин будет рад  услышать,  что  противников  стало
меньше.
   Он повернулся и почти сразу исчез в полутьме. Гендельсон подошел,  он
снова прихрамывал, словно всякий раз ему разбивали коленные чашечки, меч
волочил, чиркая кончиком лезвия по каменным плитам. Он вздрагивал,  лицо
оставалось бледным.
   - Чудовищно!.. Чудовищно!
   - Еще бы... - сказал я.
   - Как они появились?.. - спросил он потрясенно. - Тут  же  никого  не
было! Прямо через закрытые двери!.. Это же самое мерзкое колдовство!..
   - Да, - сказал я разозленно. - Твари поганые... Черт бы их побрал!
   - Да уж поберет, -  торопливо  согласился  Гендельсон.  -  Теперь  уж
точно. Не выполнили, зря посылал, а  он  таких  не  любит.  Но  как  они
выскочили из огня!
   - Да, - подтвердил я. - Гады. Но если они так могут, то  вот  бы  так
насобачиться и нам...
   Он посмотрел на меня, еще не веря, что услышал  верно,  потом  краска
отхлынула от его лица.
   - Сэр Ричард, - сказал он тихо, - надеюсь, вы шутите...
   - Какие шутки, -  сказал  я  раздраженно.  -  Представляете,  щас  бы
поколдовали - р-р-р-раз! - и прямо в Кернель!
   Он выпрямился, наконец сумел оторвать от пола, как от магнита, лезвие
меча.
   - Не говоря уже о том, что нас бы сразу на костер,  но...  как  вы...
как можете...
   Не отвечая, я навалился, створки медленно уступили. Гендельсон первым
вдвинулся в щель, я отпустил двери и едва  успел  проскользнуть  следом,
как они встали на место.
   Перед нами огромный зал, я не сразу уловил некоторую странность. Ага,
вот в чем: сразу же от двери слева стена до пологого свода, не так уж  и
высоко, а справа... справа в десятке шагов ограда, до колена, не выше. Я
почти на цыпочках подбежал, ахнул, передо мной  пропасть,  словно  я  на
крохотном уступчике, а внизу... да, так и есть, я на хорах  или  как  их
тут называют, а сама церковь  там  внизу,  вон  блестит  чисто  натертый
мраморный пол...
   Далеко внизу на этом блистающем полу темные точки, застывшие, затем я
уловил некоторое движение. Озноб прошел по телу, потом  настоящий  холод
вошел в тело, как будто всего пронзила гигантская сосулька.
   Не муравьи, не хлебные крошки, там... люди. Одетые  в  черное,  стоят
кругом, между ними стол. Видимо, стол, отсюда не рассмотреть.  Стол  или
отполированная каменная глыба. Храм намного больше,  чем...  намного,  я
даже не могу сказать, во сколько раз и больше чего... Но - зачем?
   Округлившимися глазами я посмотрел на Гендельсона.
   - Мне не чудится? Что это за храм?
   - Храм Христа, - ответил Гендельсон гордо, словно это сам он был этим
спасителем или, по крайней мере, строителем храма. - Я о нем слышал!
   - Но зачем такой громадный? - сказал я потрясенно. - Так нужно... или
просто пещера попалась такой конфигурации?
   - Так повелел бог! - ответил он с достоинством.
   - Ах да, - спохватился я. - Да, так мне, дураку, и надо.
   Муравьи, вставшие столбиками - муравьи, вот что такое люди там  внизу
в  этом  огромном,  огромнейшем  храме.  Огромный  купол,   похожий   на
исполинскую  опрокинутую  чашу,  расписан  странными  животными.  Справа
пробито широкое окно, падает дивный сияющий свет, даже более чем  просто
солнечный, похож на свет творения мира.
   Тишина, торжественнейшая тишина. Вдоль стен на толстых якорных  цепях
покачиваются люстры, каждая размером с большой корабль.  Дивное  чувство
заползло мне в душу. Везде знакомые  кресты,  суровые  лики  святых,  но
древним храмом язычества повеяло так сильно, что я  невольно  оглянулся:
не узрю ли грозные глаза Зевса, Перуна или Шивы?
   Я отступил к стене и брел под нею тихохонько, как самая трусливая  из
чучундр. Глаза разбегаются, старался смотреть  и  вниз,  и  вверх,  и  в
стороны. Для церковного хора,  как  понимаю,  предусмотрены  именно  эти
ярусы, вот такие и на той стороне, чтоб  для  стереоэффекта,  но  там  и
здесь  поместятся  хор  имени  Пятницкого  и  полностью  Краснознаменный
ансамбль имени Александрова, а  им  надо  не  меньше,  чем  пространство
стадиона в Лужниках. Теперь видно, что вход сюда не  только  из  другого
зала, что считается  нейтральным,  нейтральной  полосой,  но  вон  ведут
широкие и очень плавные пандусы, по три международных трейлера пройдут в
ряд, и еще полоса останется для встречных. Нет, что-то не  верится,  что
церковь выстроила это чудо...
   Гендельсон кашлянул, указал на стену.
   - Вот здесь... или здесь... а то  и  на  другой  стороне  всякий  раз
проступает облик Иисуса  Христа!  Его  замазывают,  закрашивают,  долбят
стену, но он всякий раз выступает ясно и страшно, грозя великими бедами!
   Я посмотрел на стену. Вырубленная прямо в гранитном массиве  стена  в
самом деле словно бы наспех закрашена, покрыта какими-то  узорами,  явно
наспех, в самом деле хранит  следы  работы  тех  художников,  у  которых
кистью служат молоты и зубила.
   - А зачем? - спросил я.
   - Сэр Ричард?
   - Зачем замазывают Христа?.. Если бы враги замазывали...
   - Христа намалевали очень давно... Никто не знает, в  какие  времена.
Тут воевали много, все переходило из рук в руки, горело, уничтожалось...
Словом, Христос здесь не  совсем  таков,  каким  его  признает  нынешняя
церковь.
   Я пробормотал:
   - Что за бред... Как будто от церкви зависит, каким ему быть.
   Прикусил язык, подумав, что в самом деле зависит,  тут  сам  сморозил
глупость, но Гендельсону не объяснишь...
   Издали донесся крик. Я подбежал к краю, внизу все  задрали  головы  и
показывали в нашу сторону.
   - Заметили! - вскрикнул Гендельсон. -  Сэр  Ричард...  выход  близко,
давайте ускорим шаг!
   И побежал, как беременный броненосец, раскачиваясь на  ходу,  хромая,
задевая железным плечом стену, хотя до края пропасти уже  десять  шагов.
От него пошел грохот, словно с  горы  катился  набитым  железным  хламом
вагон. Я бежал на три шага сзади и, когда сбоку появились двое  стражей,
успел метнуть молот. Оставшегося вдвоем сшибли, стоптали, вбили в  землю
и понеслись дальше.
   Потом дорогу загородило сразу пятеро. Потом -  восьмеро.  К  счастью,
дурачье вовсю пользовались магией, это их и  губило:  останавливались  в
полной уверенности, что разделались с  наглецами,  но  я  швырял  молот,
рубил мечом, Гендельсон моментально размораживался и, уже не  удивляясь,
спешил за мной следом, ибо теперь дорогу прокладывал я.
   Мы  пробежали  поверху,  по  хорам.  Меня  страшило,   что   придется
опускаться вниз, а там  наверняка  монахов-воинов  тьма-тьмущая,  однако
Гендельсон заорал ликующе, впереди, качаясь, в нашу сторону приближается
стена с дверью, настоящей железной дверью...
   Мы  навалились  на  створки,  навстречу  пахнуло   свежим   воздухом,
Гендельсон счастливо всхлипнул:
   - Мать, Пресвятая Богородица!.. Выход в самом деле близко,  защити  и
доведи туда наши шкуры...
   Он осекся, а я выругался в злости: последний  зал  представлял  собой
лабиринт из мостиков, переходов, этажей...
   - Следуй за мной! - предупредил я жестко. - Отстанешь хоть на  шаг  -
погибнешь.
   Я даже не заметил, что обратился к нему на ?ты?, да и сам  Гендельсон
не взвился, как бойцовский петух, ибо ощутил по моему тону, что именно в
эти минуты решится - жить нам  или  умереть.  Я  понесся  по  переходам,
перепрыгивал с одного уровня на другой,  умело  избегал  стрел  из  ниш,
проскакивал под опускающимися решетками, с разбега перемахивал  бассейны
с кислотой, расплавленным оловом, Гендельсон все еще поспевал  за  мной,
меч сперва держал в руке, потом ухватил в зубы, наконец вообще спрятал в
ножны, ибо всех сметал с дороги я, а поспевать за мной с  мечом  в  рука
почти непостижимо. Стрелы отскакивали от  его  доспехов,  как  блестящие
капли дождя.
   - Сэр Ричард, - прохрипел он в мою спину измученным  голосом.  -  Сэр
Ричард... Где, в каких землях вы  научились  бегать  по  этим  созданиям
Ужаса и Предельной Тьмы?
   - У меня было где, - ответил я.
   Из дальнего конца коридора навстречу метнулся огненный  шар.  За  ним
еще и еще. Я поспешно затащил Гендельсона за угол. Шары один  за  другим
проносились мимо, всякий раз обдавая нас волной горящего воздуха.
   - Не глупите, сэр Гендельсон, - сказал я строго. Стойте здесь. Мы  не
ламеры и не лозеры. Герой по коридорам ходит знаете как?
   - Как? - спросил он.
   - Боком, - ответил я.
   Я выскочил, метнул молот, навстречу мне понеслись  огненные  шары.  Я
отступил за угол, шары пронеслися мимо. Минус один, отметил я. Шагнул  в
коридор, поймал взглядом далекую фигуру в звездном халате, cнова  метнул
молот.
   Гендельсон  смотрел  со  страхом  и  почтительным  восхищением.  Шары
пронеслись, минус еще один, я вышел вовремя, ухватил  молот.  В  дальнем
конце коридора остались два  боевых  мага.  Оба  разом  метнули  в  меня
огненные шары. Видимо, все еще  полагают,  что  я  либо  подставлю  свою
героическую грудь, либо же прикроюсь щитом, размечтались! - я же  выждал
еще чуть,  уже  соразмерив  свои  движения  со  скоростью  шаров,  затем
сдрейфнул на два шага влево. Шары пронеслись в двух шагах справа.
   Боевые маги закричали  яростно.  Из  их  ладоней  вырвались  огненные
точки, что понеслись в мою сторону,  быстро  вырастая  в  размерах,  как
горячие ПТУРСы. Я сделал шаг, только один шаг  вправо.  Шары  пронеслись
слева, тут же из-за угла высунулся Гендельсон.
   Наверное, он ожидал увидеть вместо меня горку золы,  ведь  не  слышит
мой боевой клич, я не колочу  рукоятью  меча  на  щиту,  вызывая  подлых
трусов на честный рыцарский поединок.
   - Сэр Ричард!
   - Спрячьтесь, сэр, - велел я.
   Он не спрятался, расширенными глазами наблюдал мой странный  поединок
с магами. Они стреляли очень точно, но огненные снаряды летят все же  не
со скоростью мысли, я успевал определить траекторию их полета, делал шаг
в сторону. Здесь важно именно шагнуть на свободное место, а не уткнуться
в стену в самый ответственный миг.
   - Сэр Ричард! - вскричал Гендельсон потрясенно. - Что вы делаете?
   - Как видите, - буркнул я, - изучаю противника.
   - У них магия никогда не  истощается,  -  прокричал  он,  -  так  что
захватить их живыми не удастся!
   Я ответил с сожалением:
   - Да?.. Впрочем, ученых  надо  убивать  в  первую  очередь.  Это  они
придумали атомную бомбу.
   - Что придумали?
   Я поймал одного из магов взглядом, рукоять молота радостно вздрогнула
в ладони. Еще два шара пронеслись  мимо,  затем  там  был  едва  слышный
хлопок. Молот примчался раньше, чем уже единственный шар огня. Шлепок  в
ладонь, взмах, я отступил в сторону, шар  пронесся  мимо  на  расстоянии
ладони.
   Гендельсон ликующе заорал,  ибо  лицо  мое  было  бесстрастное,  лицо
героя, а второй раз заорал, когда в дальнем  конце  коридора  послышался
болезненный вскрик, а молот вернулся, окруженный оранжевым сиянием.
   Барон с тем же воплем выскоч