али, покатились по земле, лапами вцепившись один  другому  в
глотки, а страшные пасти хватали друг друга, рвали зубами.
   Я перевалился на бок. Изо рта потекла  кровь,  пальцы  наткнулись  на
холодное лезвие. Ухватившись за рукоять, я поднялся, используя меч,  как
костыль. Чудовища подкатились ко мне, я примерился, поднял меч и с силой
вонзил лезвие между лопаток тому, на котором не было  лохмотьев  одежды.
Тролль страшно взревел, согнулся, горящие злобой глаза отыскали меня.
   От страшного удара огромной лапы я улетел в стену. Мне казалось,  что
я расплющился на ней и сполз на землю, абсолютно двумерный.  Зверь,  что
лежал под троллем, изо всех сил оттолкнул раненое чудовище. Тролль  упал
на спину, заревел жутко, из груди, прорвав твердые, как  дерево,  мышцы,
высунулось окровавленное лезвие.
   Зверь лежал на спине. Грудь часто вздымалась, там была  кровь,  морду
исполосовали кровавые борозды. Я сидел под стеной в трех шагах, в голове
кружилось, в ушах - комариный звон. Изображение двоилось, плыло, уходило
в туман, возвращалось, но все равно я  видел  все  в  двух  экземплярах.
Сотрясение мозга, не меньше.  Наконец  взгляд  зацепился  за  истекающее
кровью чудовище, которое совсем недавно было Гуголом.
   - Эй, - позвал я, не надеясь на ответ, - ты так им и останешься?
   Зверь тяжело вздохнул, закрыл глаза плотными щитками из толстой кожи.
Чудовищные мускулы начали таять, истончаться. Могучие руки  превратились
в  жалкие  плети,  через  пару  минут  на  его  месте  оказался   Гугол,
исцарапанный,  в  клочьях  одежды,  цыплячья  грудь  вздымается,  как  у
заканчивающего дистанцию марафонца.
   - Здорово, - сказал я с завистью. - Как ты это делаешь?
   Он раскрыл рот. Зубы обычные, желтые, уже  наполовину  стертые.  Веки
поднялись, опустились, а брови, напротив, поднялись  почти  на  середину
лба, а лоб у этого Гугола дай боже. Нижняя челюсть отвисла. Глаза, снова
настолько близко посаженные к переносице,  что  их  можно  выбить  одним
пальцем, изумленно расширились.
   - Сэр Ричард, - услышал я вполне человечий шепот, -  ваша  милость...
вас это... не пугает?
   - Тот меня испугал больше, - ответил я. - Здорово ты его. Как ты  это
делаешь?
   Он осторожно приподнялся, искривился от боли, сел, опираясь о  стену.
Глаза все еще не  оставляли  моего  лица,  во  взгляде  было  сильнейшее
удивление.
   - Сэр Ричард, - произнес он снова. - Но как же. Где молитвы, крестное
знамение, крики о дьяволе?
   - Язвить начал? - сказал я. -  Оживаешь,  Гугол.  Да  при  чем  здесь
молитвы? Ну научился ты как-то деформироваться, ну и что?  Можно  только
позавидовать. Не поделишься секретом?
   - А вы бы хотели?
   - Конечно, - ответил я убежденно. - Представляешь,  к  тебе  какая-то
девка чересчур липнет, ты не знаешь, как отвязаться...
   Гугол  невольно  хихикнул,  потом  перевел   испуганный   взгляд   на
Сигизмунда. Тот пошевелился,  застонал,  открыл  глаза.  Чистые,  ясные,
только под одним такой кровоподтек, что глаз  скоро  закроется  на  пару
дней вовсе. Но похоже, тоже видит нас в двойном экземпляре.  Если  не  в
учетверенном.
   Гугол проговорил все еще с удивлением:
   - Ваша милость, вы уж совсем меня разочаровали... Я уж настроился  на
крики, обвинение  в  сговоре  с  сатаной,  разбрызгивание  святой  воды,
воскурение...  Ладно,  Сигизмунд  вот-вот  очухается,  на   год   вперед
наслушаюсь.
   - Ему можно не говорить, - предложил я. Гугол покачал головой,  глаза
стали печальными.
   - Мне родители, конечно, не  говорили,  что  обманывать  нехорошо.  И
никто не говорил, понятно. Но вот книги, которые прочел, говорили.  А  у
меня ухо с дырой, вот и запало. Мол, обманывать вообще  нехорошо,  а  уж
друзей  -  никогда.  Ерунда,  конечно,   но   я   что-то   бываю   такой
послушный-послушный...
   - Так и не скажешь, как это делаешь?
   Он  развел  руками,  лицо  пошло  морщинками,  как  у  шарпея,  начал
массировать пальцы.
   - Ваша милость... Я ведь не человек,  а...  тролль.  Тролли  могут  в
разных зверей, людей, гадов... Но только это все слабее и  хуже,  потому
тролли - всегда тролли... Я тоже пробовал, не понравилось. Это как будто
сразу стать больным, старым, измученным. Но  я  заметил,  что  в  личине
человека думается намного лучше. Мне, единственному  из  моего  племени,
думать нравилось. Не знаю почему. Даже больше, чем драться. Потому  я  в
облике человека и пошел... Читать научился, много книг пересмотрел. Хоть
я и не человек...
   - Человек, - возразил я. - Что форма? Важно содержание. Человек  тоже
может быть последним гадом может быть свиньей, павлином  или  бараном  -
важно ли, что он  выглядит,  как  человек?  Сейчас  ты  -  человек.  Все
остальное - фигня.
   Сигизмунд  тряхнул  головой,  хотел  потереть  кулаками  глазами,  но
застонал,  побледнел.  Левая  рука  слушалась  плохо.  Вид  у  него  был
ошарашенный. Взглянул на распростертого тролля.  Под  тяжестью  грузного
тела лезвие прошло целиком, тело уперлось в рукоять, а теперь из могучей
волосатой груди меч торчит на длину локтя.
   - Я думал, - сказал он ломающимся голосом, - этот зверь меня убьет...
Или уже убил. Да, думал, что уже убил, потому что померещилось,  что  их
двое. И бьются друг с другом.
   Гугол вздохнул тяжело, сказал:
   - Сигизмунд, это было...
   - Пойди поймай коней,  -  прервал  я.  -  Испугались  этого  зверюки,
разбежались. А то пешком придется. Иди-иди, не  ленись!  Тебе  досталось
меньше.
   Гугол взглянул на меня укоризненно, но, как мне  почудилось,  ушел  с
явным облегчением. Мы все предпочитаем, чтобы неприятные вещи вместо нас
говорили другие.
   Когда он привел коней, мы двинулись с наибольшей скоростью,  с  какой
нам позволяли наши избитые тела и распухшие суставы. Дорога  шла  вверх,
кони быстро уставали, мы останавливались,  давали  отдых,  сами  ели  на
ходу. На третьем мини-привале Гугол пожаловался:
   - Сэр Ричард, меня Сигизмунд совсем достал!
   - А что?
   - Просит рассказать,  как  там  в  аду.  Про  котлы  спрашивает,  про
огненные реки. Про грешников, которых на вилы... Я, конечно, рад, что он
так спокойно воспринял  ваши  слова,  что  я...  ну,  что  я  не  совсем
человек...
   Я отмахнулся.
   - Не обращай  внимания.  Это  я,  чтобы  как-то  объяснить  ему  твое
превращение, сказал, что ты из тех демонов, что признали Слово  Божье  и
приняли веру Христа. Ну ты ж наверняка слышал  такую  красивую  легенду.
Вот я ею и воспользовался.
   Гугол отшатнулся, глаза  полезли  на  лоб,  потом  сказал  с  великой
обидой:
   - Демонов? Ну, спасибо!
   - Чем мог, - ответил я виновато.
   - Хорошо, - пригрозил он, - я верну должок. О вас, сэр  Ричард,  тоже
можно кое-что придумать.
   Я вздохнул.
   - Удивительнее, чем случилось, уже не придумаешь.
   Сказал и пожалел, глаза Гугола тут же загорелись. Сигизмунд, стараясь
быть максимально полезным, ехал впереди, но конь  его  захромал,  рыцарь
слез, начал осматривать копыта. Я слышал, как он воскликнул озабоченно:
   - Помоги мне. Господи!
   Гугол не расслышал, крикнул:
   - Иду-иду!
   Сигизмунд скользнул по нему холодным взглядом.
   - Вообще-то я призывал Господа.
   - А-а-а... ну тогда я пошел обратно.
   - Нет, раз уж пришел, то посмотри копыта моего коня. А то у меня одна
рука пока еще... плоховата.
   - И так скажу, что хромает. Наши  кони  не  горные  козлы.  Ты  видел
горных козлов?
   - Не видел, - ответил Сигизмунд сердито.
   - И я не видел, - вздохнул Гугол. - Вот  тебя  уже  видел,  а  горных
козлов все еще нет. Грустно... Словом, наши кони  не  для  таких  дорог.
Только у сэра Ричарда Этот рогатый зверь даже не вспотел...
   Конь не вспотел, это я уже мокрый, как мышь,  уже  и  задыхаюсь,  ибо
подниматься наверх по склону да еще тащить за собой коня...  Хотя  Гугол
прав, мой конь идет спокойно. Не вспотел, морда не в мыле,  в  то  время
как кони Гугола и Сигизмунда уже никакие. Но сам Гугол  держится,  а  он
слабее меня, впереди Сигизмунд, вообще в  тяжелой  кольчуге  из  толстых
колец да еще и кожаном доспехе с  металлическими  полосками  толщиной  в
палец. Единственное, что сделал молодой рыцарь, это снял шлем и  повесил
на луку седла но и тогда шлем постоянно остается на расстоянии вытянутой
руки.
   Я измученно зыркнул исподлобья на Сигизмунда.
   - Да сбрось хотя бы панцирь... В нем пуд железа не меньше?
   - Не знаю, что такое пуд, - ответил он с  гордостью,  посрамившей  бы
дьявола, - но я теперь зоррец а  не  какой-нибудь  срединник!  Никто  не
заставал еще зоррца без доспехов и верного меча в крепкой руке!
   Измученные кони шатались. Бока и животы лоснились от мыла,  делая  их
похожими на мокрых тюленей, с удил слетали крупные  клочья  пены.  Я  бы
тащил их наверх и  дальше,  но  Сигизмунд,  несмотря  на  юность,  более
опытный, чем мы с Гуголом, сказал коротко:
   - Ваша милость... коней лучше оставить.
   - Давно пора, - прохрипел Гугол. - Гораздо быстрее пешком.
   Поблизости журчал мелкий ручей. Он  так  старательно  прятался  между
камнями, что воды никто не увидел, зато трава поднималась там крупная  и
сочная. Мы расседлали коней, двое стояли, едва удерживаясь  на  копытах,
слишком усталые, чтобы даже напиться или сорвать зеленый листок, а мой с
самым задумчивым видом подобрал камешек и начал хрустеть им,  как  будто
отыскал кусок сахара. Сигизмунд поцеловал своего коня в теплые бархатные
ноздри.
   Подъем становился все  круче,  мы  двигались  как  скалолазы,  иногда
вообще приходилось, как по карнизу двадцатиэтажного  дома,  когда  внизу
только асфальт.
   Гугол,  совсем  выдохшись,  запросился  перевести  дух.  Ветер   стал
пронизывающим. Небосвод словно  превратился  в  гигантскую  глыбу  льда.
Сигизмунд стучал зубами. Все расщелины были забиты снегом, а под  ногами
то и дело хрустели льдинки.
   Я посмотрел на солнце - не греет, - сказал трезво:
   - Похоже, до вершины не добраться засветло. Ночевать на снегу... Сиг,
высеки огонь, иначе дадим дуба.
   Он оглянулся. Беспомощно взмахнул дланями.
   - Все в седельных сумках...
   Гугол вытянул шею,  наши  кони  далеко  внизу  выглядят  игрушечными.
Поежился от ветра,  взмахнул  руками,  едва  не  сорвавшись  с  выпуклой
наледи. Пальцы его машинально сняли с пояса флягу с водой,  но,  поднеся
ко рту, пить раздумал. Зато я, поколебавшись, взял у него  флягу,  потом
снял с Сигизмунда шлем, налил немного  воды.  Оба  смотрели  на  меня  с
опаской.
   Минут  через  пять  я  вытряхнул  из  шлема  слиток  льда,  идеальную
одностороннюю линзу. Две пары глаз смотрели  с  непониманием.  Когда  по
собранному мху побежала яркая точка, Сигизмунд забормотал молитву. Пошел
дымок, и молитва стала громче. Вырвался язычок  огня,  Гугол  завопил  в
восторге,  а  Сигизмунд  осенил  себя,  нас  и  адское  пламя  крестными
знамениями, читая все молитвы,  которые  знал,  а  знал  он  их  великое
множество, хотя и не полностью, а только первые два-три  слова,  как  мы
запоминаем песни.
   Я отложил линзу с подтаявшим краем, где отпечатались  мои  пальцы,  а
сам сунул их  под  мышки.  Костер  наконец  разгорелся,  Гугол  суетливо
подкладывал щепочки, ломал и  выдирал  все  древесное,  что  торчало  из
трещин, а Сигизмунд посмотрел на меня печальными, как у коровы,  глазами
и произнес с великой мукой в голосе:
   - Вы чародей, сэр Ричард.
   Гугол смотрел на меня с тем же выражением в глазах, но восторг на его
лице разгорался с новой силой. Я отмахнулся.
   - Да это же элементарно. Любой из вас  может.  Сигизмунд  отшатнулся,
снова осенил себя размашистым крестным знамением. - Ваша милость!
   - Можете, можете, - подтвердил я.
   Гугол спросил нерешительно:
   - Да? А если у меня нет дара к магии?
   - Да какой на фиг дар? - сказал я сердито. - Бери эту линзу  и  своди
лучи в фокус. Ну, приближай и отдаляй от щепочки, чтобы стало вот  такой
яркой точкой. Чем меньше, тем лучше.
   Сигизмунд таскал камни,  загораживал  костер  от  ветра,  а  Гугол  с
сильнейшим страхом и волнением на лице взял в руки линзу. Он держал  ее,
как гремучую змею, не замечал, как от холода белеют пальцы,  зато  когда
от сведенных в  кучку  лучей  пошел  дымок,  завопил  и  выронил  линзу.
Сигизмунд снова перекрестился вытащил из-за пазухи серебряный крестик  и
поцеловал.
   С третьей попытки дымок превратился в крохотный  язычок  огня.  Гугол
орал и плясал вокруг рукотворного костра, величал  себя  волшебником.  Я
привалился спиной к камню, съежился.
   - Ерунда, - сообщил я. Зубы  потихоньку  лязгали,  дрожь  проникла  в
тело. - Железные мечи кажутся волшебными знающим только  медные.  Просто
вы теперь знаете больше, вот и все.  Любое  прозрачное  тело  вот  такой
формы способно зажигать огонь. Сиг, вот увидишь, церковь это  одобрит  и
освятит! Это чистый огонь, огонь с небес, понял?
   Сигизмунд посмотрел на меня с надеждой.
   - Значит, это белая магия? От Господа?
   - Это вообще не магия, - повторил я терпеливо. - Как не магия то, что
ты лупишь кресалом по огниву, а от ударов высекаются искры. Это  было...
или казалось магией тем, кто увидел впервые. И  считалось,  что  колдуны
прячут огонь в камнях... или боги  запрятали  от  людей!..  а  смельчаки
воруют. Прометеи, значит. Потом привыкли. И когда огонь  вот  так  начал
добывать  какой-нибудь  сопляк  никчемный,  ну,  тогда  какой  из   него
Прометеи? Девальвация великих имен... Так  и  эта  линза.  Найти  горный
хрусталь, отшлифовать, чтобы форма вот такая... понял? Правда, так огонь
можно добыть только в солнечную погоду, а вот для кремня  и  тесала  нет
плохой погоды.
   Я лег, скукожился, мышцы ныли от перегрузки. Рядом Гугол и  Сигизмунд
углубились в теологический пор. Здесь все споры упираются в теологию.  И
все непонятное - от Бога или дьявола.  В  душе  чувствовался  неприятный
тоскливый привкус. Этим людям кажутся сверхъестественными такие  простые
вещи, как обыкновенная лупа, но ведь точно так же и мне может показаться
магией высокая технология... Хотя нет, я настолько отравлен  наукой,  то
бишь, уверовал в нее,  что  даже  если  встречу  доподлинную  магию,  то
объясню все неведомыми мне технологиями.

Глава 24

   Ночь прошла жутко, мы все же едва не замерзли, жались друг  к  другу,
как  овцы.  Огонь  под  утро  погас,  не  хватило  хвороста.  Мы  начали
карабкаться вверх почти в темноте,  на  востоке  только-только  светлело
небо, а солнце подожгло облака, когда мы были от зияющих пещер  в  сотне
шагов.
   Гугол выругался, сейчас на  небе  ни  облачка,  горизонт  отодвинулся
пугающе далеко, и потому желтое облако пыли, как бы ни  было  далеко,  с
этой высоты виднелось отчетливо. Судя по форме, в  нашу  сторону  скачут
всадники. Много.
   - Вот она, - сказал я.
   Справа от одной пещеры на камне отчетливо выделялись грубо высеченные
буквы ?А? и ?С?.
   - Грамотный, - сказал Гугол с уважением. - Кто-то вроде меня побывал,
не король или отважный рыцарь с благородством во взоре...
   Сигизмунд нахмурился, он тоже грамотный, хотя, понятно, это  все-таки
редкость для рыцаря, герою быть Шамотным не обязательно.
   Пещера выглядела пугающей, но не больше, чем другие пещеры.  Во  всех
пещерах сумрак, во всех пахнет птичьим и звериным пометом,  здесь  звери
находят приют от дождя и ветра. Вход сразу повел в глубину  потом  вниз.
Ступенек не оказалось, но пол в ямках ноги не скользили, даже когда  ход
пошел вниз чересчур круто.
   Из темноты дважды сверкнули желтые глаза. Сигизмунд пошел от  меня  с
той стороны, прикрывая собственным  телом,  обнаженный  меч  смотрел  на
неведомого зверя. Я на ходу шарил по стене, наконец пальцы наткнулись на
холодный металл. На ощупь определил в нем стержень факела.  Здесь  же  в
выемке лежало завернутое в тряпицу огниво.
   Осчастливленный Сигизмунд тут же умело высек  огонь,  факел  вспыхнул
пурпурным огнем, отшвырнул тьму. Желтые глаза исчезли, но тьма затаилась
в дальних углах.
   Я шел впереди с факелом в левой, мечом  в  правой.  Трепещущий  огонь
осветил противоположную стену. Это был тупик, у меня сердце дрогнуло, но
рядом тихонько охнул Сигизмунд. Справа от широкого  плоского  камня  шел
дивный, чистый свет. Я непроизвольно глотнул, дыхание остановилось. Свет
напоминал радугу,  но  только  накрывал  камень  прозрачной  полусферой.
Сквозь эту пленку, которую не хотелось назвать  силовым  полем,  мы  все
увидели панцирь, шлем и непривычно короткое копье. Шлем с римским орлом,
на панцире тоже выдавлено изнутри изображение орла. Копье  чуть  длиннее
дротика, ничего общего с исполинским рыцарским.
   Гугол что-то шептал в страхе или восторге. Я сказал с усилием:
   - Вот оно...  Ну,  Сигизмунд,  пришло  твое  время...  Он  вздрогнул,
оторвал взгляд от сверкающих доспехов. Глаза его стали дикими.
   - О чем вы, мой господин?
   - Бери доспехи, - велел я.
   - Я?
   - Ты, - подтвердил я. - Каждый из  нас  делает  свое  дело.  Я  сумел
найти, но мои длани, как и руки Гугола не  настолько  чисты...  гм...  с
точки зрения святого Георгия, чтобы даже лапать. Зато ты...
   Он отшатнулся.
   - Мой господин! Я не осмелюсь...
   - Бери, - сказал я. - Я  не  могу.  Я  уже  чувствую  жар  и  желание
отступить на шаг. А Гугол уже отодвинулся видишь? Не смотри  на  меня  с
ужасом, не смотри... Я не дьявол. Но даже  самому  святому  делу  всегда
служат люди с разным индексом  святости.  Твой  индекс  намного  выше...
Бери, у нас нет времени! Сюда уже скачут враги.
   Гугол все же сделал  шаг  вперед,  лицо  его  стало  багровым,  глаза
налились кровью. Еще шаг - изо рта брызнула кровь. Он поспешно отступил,
пятился почти до самого выхода, я слышал его сухое  и  хриплое  дыхание.
Сигизмунд с мукой посмотрел на меня, для него невыносима  мысль,  что  я
недостаточно свят, шагнул вперед, с ним ничего  не  происходило,  сделал
еще два шага...
   Пальцы правой руки коснулись шлема.  Левая  висела  неподвижно  вдоль
туловища. Я оглянулся на Гугола.  Тот,  все  еще  багровый,  с  красными
глазами из-за полопавшихся сосудов, вытащил из  сумки  мешок,  развязал.
Сигизмунд вздрогнул, посмотрел на шлем  непонимающе.  Потом  левая  рука
поднялась, Сигизмунд оглядел ее с изумлением, обеими руками поднял  шлем
и,  двигаясь,  как  на  торжественной  церемонии  коронования  папы,  на
вытянутых руках отнес к Гуголу с мешком в  Руках  шлем,  потом  панцирь.
Последним взял копье, и сам тщательно завернул в старые мешки.
   Назад мы двигались уже вокруг Сигизмунда,  он  нес  доспехи  бережно,
словно перепелиные яйца. Желтые глаза следили со всех сторон.  Донеслось
глухое рычание, полное злобы. Пахнуло сильным зверем,  на  миг  в  свете
факела я увидел красную пасть с острыми и белыми, как сахар, зубами.
   Меч в моей руке дергался от  напряжения,  я  едва  не  тыкал  во  все
стороны, ожидая нападения, размахивал факелом. Если звери и боятся огня,
то эти не очень, хотя правда, пока что не нападают.
   Наконец  показался  свет.  Сигизмунд  не  выдержал   побежал.   Гугол
выругался, повернулся и пошел спиной к выходу, меч и  нож  в  его  руках
отбрасывали злые блики. Я вертелся, как обезьяна, стараясь увидеть сразу
все и защититься от всех сторон.
   Так двигались шаг за шагом, пока со спины не  упал  свет.  Мы  вышли,
пятясь, как два рака, на залитую солнцем плиту. Сигизмунд  уже  поспешно
опускался по склону, отсюда хорошо видны крохотные фигурки наших коней.
   Гугол молча указал через мое плечо. Желтое облако приблизилось  почти
к подножию горы. В пыли поблескивает: явно солнечные  блики  на  металле
щитов или доспехов.
   - Скоро будут здесь, - сказал я. - Гугол,  перебирай  задними  ногами
шибче. Побыстрее к Сигу!..
   - А вы, сэр?
   - Главное - спасти доспехи, - отрубил я. - Постараюсь  задержать  их.
Здесь очень удобная дорожка... Им не пройти мимо, разве что через  меня.
Если получится, я их и похороню тут.
   Он покачал головой.
   - Я хорошо стреляю из лука.
   - Беги за Сигом, - сказал я. - Тоже мне, ученый!  Ученому  неприлично
ввяз