рибавилось!
   - Мой поклон, ваше высочество, - ответил Асмер почтительно.
   Я смотрел во все глаза, безошибочно узнав более  молодую  копию  того
престарелого короля, что отдал приказ о сдаче Зорра. Брат,  вспомнил  я,
Беольдр, который тогда защищал ворота и не присутствовал на совете.
   Беольдр подошел ближе, я ощутил,  что  впервые  смотрю  снизу  вверх.
Беольдр явно выше ростом, намного шире. Он тоже стар,  обветренное  лицо
хранит следы долгой  жизни,  хотя  нет  старческих  морщин.  Он  мог  бы
отпустить волосы до плеч, как делают все мужчины,  но  предпочел  стричь
свою могучую гриву. Седые волосы торчат на квадратной голове, еще больше
придавая сходство с рассерженным кабаном. Догадываюсь, ему  говорили  не
раз, что его длинные и толстые, как конская грива,  волосы  защитили  бы
шею от удара меча, но он хохотал и предлагал взглянуть на  его  шею  еще
раз. Толстая, как у старого дуба, подобно  коре  дуба  покрыта  шрамами,
валиками, там можно рассмотреть уже заплывшие  толстой  кожей  следы  от
укусов стрел, полоски от острого железа. Говоривший сразу  умолкал,  ибо
шея Беольдра вдвое толще шеи любого нормального человека.
   Асмер сказал торопливо:
   - Ваше высочество, вот этот человек... Дик его имя... видел Галахада!
   Беольдр повернулся ко мне молниеносно, ухватил за плечо.
   - Галахада? Он жив?
   - Жив, - ответил я. Добавил:
   - И даже здоров.
   - Где он? Что с ним?
   Он волновался, явно старый друг или даже напарник, как  вон  во  всех
фильмах один напарник эстет и красавец, а второй  -  тупой,  но  честный
громила с пудовыми кулаками.
   Я коротко рассказал, не вдаваясь  в  детали.  Беольдр  слушал  жадно,
рыцари слушали тоже очень почтительно, на меня поглядывали с  враждебным
уважением.
   -  Дорога  к  аду,  -  сказал  Беольдр  с  нажимом,  -  начинается  с
крохотнейшей уступки своим  низменным  желаниям!  Уступи  раз,  потом...
потом трудно удержаться. А уж отмыться, очиститься... это вообще подвиг,
что не под силу простому смертному.
   Асмер сказал почтительно:
   - Ваше высочество, вашими устами глаголет сам бог. Надо держаться. Ни
на шаг!
   - Галахад держится, - сказал я. - Но волшебница не  сдается  тоже.  У
них там поединок.
   Перед глазами встало суровое лицо рыцаря,  мелькнуло  обольстительное
лицо волшебницы с отчаянием в глазах.
   - Поединок, - пробормотал Беольдр, -  сколько  же  он  длится?  -  Он
махнул рукой, помрачнел.
   Асмер толкнул меня, а Беольдр с рыцарями пошел к замку.  За  воротами
громко и торжественно протрубил боевой рог. Асмер  вздрогнул,  посмотрел
на розовую половину неба.
   - Святое причастие, - сказал он зло, -  Карлу  не  терпится  войти  в
город! У  тебя  молот  при  себе?  Ладно,  исповедуешься  позже,  сперва
посмотрим. Если что...
   Он машинально  провел  ладонью  по  широкому  поясу,  где  два  ножа,
короткий меч, пара свободных колец, куда можно подцепить еще что-нибудь,
лишающее жизни.
   Асмер прорт, мелькнуло у меня в голове, но не сложнее и  те,  кого  я
видел в лагере противника. Я вспомнил Карла, его полководцев, как воочию
представил их лица, и почти увидел все, как там, на той стороне...
   Конечно,  король  Карл  не  спал  остаток  ночи.  Несмотря   на   всю
уверенность перед рыцарями, он трепетал от мысли,  что  крепость  сумеет
продержаться до прихода  подкреплений.  И  хотя  им  вроде  бы  неоткуда
взяться, но страх подтачивал изнутри, и все труднее было держать на лице
уверенную улыбку.
   Ночью был шум, переполох. Была замечена,  хоть  и  поздно,  крохотная
группка, что пробиралась к крепости. Идиоты,  сейчас  из  крепости  надо
бежать, а они сами лезут  в  пасть  волку.  Стража  без  охоты  пыталась
остановить, но те прорвались, а ворота успели захлопнуть.  Плевать,  все
равно там им и крышка.
   Зато примчался  ликующий  сэр  Черлунг,  волосы  всклокочены,  в  них
прыгают искры, шипят, щелкают, словно лопаются крупные блохи.
   - Наконец-то! - возопил он. - Наконец-то! Карл хоть и  не  спросонья,
но пребывал в хаотичных мыслях, вздрогнул, рявкнул зло:
   - Вы о чем, сэр Черлунг?
   Черлунг чуть опомнился, выпрямился, ответил с достоинством, но не мог
сдержать ликующую улыбку:
   - Только что  сообщили...  Наконец-то  перехвачен  караван  с  мощами
святого Тертуллиана! Уже на перевале!
   - Ну и что? Мы их не страшились никогда. Черлунг взмахнул руками.
   - Кто страшился самих мощей?  Суеверие,  не  больше.  Но  если  этому
суеверию  подвержены  тысячи  людей,  сотни  тысяч?  А  сейчас  по  всем
королевствам разнесется весть, что святые мощи у нас. Что мы  разбросали
их у порога и вытираем о них ноги.
   Карл поморщился:
   - Что за дурость? Вытирать ноги о кости?
   - Попирая чужую религию, - возразил Черлунг почтительно, - возвышаешь
свою. И хотя у нас своей нет, это все суеверие, но попирать чужих  богов
всегда полезно. Показываем всем нашу мощь. Противник  должен  страшиться
не только нашего оружия!
   В узкую щель шатра виднелся краешек горизонта, где тихо  алела  заря.
Карл поднялся с ложа, крикнул:
   - Эй, не спать!  Парадные  доспехи,  быстро!  Оруженосец  почтительно
водрузил  ему  на  голову  позолоченный  шлем  с  пышным   плюмажем   из
разноцветных  павлиньих  перьев.  Второй  набросил  на  плечи  роскошный
красный плащ, цвет крови и победы. Конюх вывел  коня,  уже  оседланного,
укрытого не боевой  попоной,  что  выдерживает  удары  острых  стрел,  а
красочной  шелковой,  с  золотыми  нитями.  Конь  горделиво   позвякивал
серебряной  уздой  с  золотыми  бляшками.  Широкие  ремни  перехватывали
выпуклую грудь коня, на ремнях блестели золотые квадратные  пластинки  с
изображениями зверей и хищных птиц.
   Солнце еще не взошло, но Карл, не в состоянии удерживать  нетерпение,
взобрался с помощью оруженосцев в седло. К крепости ехать рано, заставил
себя повернуть коня и поехать  вдоль  костров.  Воины  вскакивали,  лица
свирепые, злые, но на него смотрят с обожанием.  Он  всегда  отдает  все
города и села на разграбление, всегда разрешает делать с людьми все, что
вздумается. А после остается только огонь, дым и горящие  обезображенные
трупы...
   Оруженосец догнал, сказал торопливо:
   - Пора!
   Карл, сдерживая ликование, повернул к  крепости.  Ему  казалось,  что
измученные осадой люди еще  ночью,  едва  заслышав  об  условиях  сдачи,
должны броситься к воротам, распахнуть их и разбежаться по домам, бросая
оружие. Но защитники вытерпели до утра, чтобы все  получилось  достойно,
и, надо признать, никогда еще Карл не получал такого отпора. Они в самом
деле держались достойно. Таких бы иметь в своей армии, но тем более надо
все уничтожить, все сжечь, а  город  разрушить,  чтобы  устрашенный  мир
знал, каково сопротивляться силам Тьмы.
   За  спиной  фыркали  и  переступали  с  ноги  на  ногу   кони.   Карл
насторожился, со стороны крепости послышались стук, скрип, лязг. Створки
ворот едва заметно дрогнули. Карл почти видел сквозь толстое дерево, как
по ту сторону дюжие воины с усилием вынимают бревно из железных петель.
   Створки начали раздвигаться, как края проснувшейся раковины.  Их  так
давно не открывали, что они почти вросли в землю. Нет, уточнил про  себя
Карл, перед воротами пало столько его людей, что они добавили праха.
   За спиной Карла послышался голос Локатрантера, свирепого  рыцаря,  но
верного, насколько вообще можно получить верность в армии, где властвуют
совсем другие ценности.
   - Сегодня наш день... ха-ха!.. и наша ночь! Карл  сдержал  улыбку.  О
грубых выходках Локат-рантера знает вся армия. В каждой армии есть  свои
ло-катрантеры, падкие на женщин, но когда они оставляют их, то на  месте
их забав остаются лишь изуродованные куски еще живого мяса.
   Кто-то бросил в ответ с такой же веселой кровожадностью:
   - Да, сегодня мы спать, похоже, не ляжем...
   Створки  дважды  застревали,  словно  мучительно  противились   сдаче
города, но, когда, наконец,  застыли,  вход  в  город  был  открыт.  Там
мелькнули фигуры воинов, но поспешно убрались с дороги, будто ждали, что
Карл со своими рыцарями ворвется галопом.
   Сдержанная  улыбка  тронула  губы  Карла.  Он  пустил  коня   ровным,
медленным шагом. За  спиной  послышался  ровный  перестук,  Карл  слышал
конское дыхание за спиной и тепло отборной сотни, запах смазанных маслом
кольчуг и поясных ремней.
   Мимо проплыли створки, когда-то ровные, гладкие и блестящие, а сейчас
поклеванные железными стрелами так густо, что не  было  места  приложить
ладонь младенца. Под массивным карнизом темно и сумрачно, но дальше весь
двор залит ярким утренним солнцем. На каменных плитах торопливо  прыгают
воробьи, расклевывают еще теплые конские каштаны.
   Карл выехал из-под арки, за  спиной  надежно  подрагивала  земля  под
копытами богатырских коней. Железо доспехов позвякивало,  слышался  стук
щитов, сдержанные голоса.
   По ту сторону широкого двора возвышалась церковь. Ворота  распахнуты,
доносится слитный гул голосов. Верующие в своего дурацкого Христа что-то
поют, просят милостей. У самого входа - кони. На седлах мечи, топоры.  И
только теперь, когда копыта коня Карла спугнули воробьев, из-за  укрытий
начали выхо - дить воины. У многих  окровавленные  повязки  на  головах,
руках, но все, к удивлению и замешательству Карла, с  топорами,  мечами,
пиками.
   Из церкви без спешки вышли рыцари в полных боевых доспехах. Быстро  и
ловко  вскочили  на  коней.  Карл  ждал,  хотя   недоброе   предчувствие
шевельнулось в душе. Что-то  не  так.  Нигде  не  видно  старого  короля
Шарлегайла.
   Навстречу  выехали  трое  рыцарей.  Хотя  нет,  рыцарь  только  один,
могучего  сложения  аристократ  с  холодным  надменным  лицом,  чересчур
красивый для воина, а  двое  просто  воины,  причем  один  так  и  вовсе
мальчишка, явно оруженосец.
   Карл сказал резко:
   - Где король? Где лорд Беольдр?
   - Король отдыхает, - ответил рыцарь холодно, - а лорд  Беольдр...  на
своем посту. А тебе, мразь ползучая,  придется  разговаривать  со  мной.
Меня зовут Лан - зерот! Это мои спутники, Бернард Большой Топор и  Асмер
Длинная Стрела, ты их знаешь.  Знаешь,  знаешь!  Бернард  когда-то  убил
твоего дядю, а вот Асмер недавно сразил твоего сына Эрнста  Губошлепа  и
твоих двух братьев. А я, Ланзерот Озерный, убью тебя самого.
   Рыцари  за  спиной  Карла  зашумели.  Карл   услышал   шум   и   лязг
выдергиваемых из ножен клинков. Я наблюдал, как Бернард тронул коня, тот
подался на полкорпуса вперед. Бернард сказал зычно:
   - К-арл, тебе  ж  предсказали,  что  въедешь  на  белом  коне  в  эту
крепость? Вот ты и въехал. А сейчас  ты  выедешь  намного  быстрее,  чем
въехал. Мы настолько сильны, что отпускаем тебя, ничтожного дурака. Хотя
могли бы, могли бы...
   За спиной Карла раздался яростный вопль Локат-рантера:
   - Чего мы стоим? Карл, мы уже в крепости! Сомнем всех!
   Ланзерот молча вскинул руку и сделал ладонью красивый жест в воздухе,
словно отпускал на свободу  голубя  и  указывал  ему  на  прощание,  как
прекрасен этот мир, посмотри...
   Карл и его  рыцари  невольно  подняли  голову.  На  всех  крышах,  на
воротах, на стенах - лучники и арбалетчики. И все держат их на  прицеле.
Ближе всех Бе - ольдр, его  огромный  арбалет  нацелен  прямо  в  голову
Карла. У Карла сразу стало сухо во рту, а страх затрепыхался в груди. По
меньшей мере десяток стрел и арбалетных болтов нацелены именно  в  него,
властелина Горланда, Гиксии,  Скарландов.  Пусть  половину  отразят  его
доспехи, кто-то промахнется, но все равно его пронзенное  чужим  железом
тело сползет под копыта коня. А уж Беольдр не промахнется точно.
   Я видел, что страх и ярость сшиблись в нем с такой  силой,  что  лицо
потемнело  от  прилива  дурной  крови.  Он  покачнулся,  заставил   себя
прояснить взор и быстро - быстро постарался понять,  как  же  быть.  Да,
если он сделает хоть шаг, весь отряд перебьют стрелами. Но  отступить  -
это нанести такой удар по моральному духу войска, что оно уже никогда не
будет прежним.  Было  бы  красиво  выхватить  меч  и  ринуться  на  этих
наглецов, и пусть убьют, но ворота распахнуты, следом ворвутся  новые  и
новые отряды, крепость неизбежно падет...
   Но, с другой стороны, что ему с того, что  крепость  падет  и  победа
будет полной? Крепость  займут  другие  люди,  а  его  бездыханное  тело
истопчут конскими  копытами.  Правда,  потом  поднимут,  омоют,  умастят
благовониями, похоронят в богатом склепе и назовут героем, но что ему от
этого? Его уже не будет. А лучше живой трусливый пес, чем мертвый лев.
   Он все еще колебался: позор отступить вот так, лучше  уж  пасть,  ибо
позор - та же смерть, как  вдруг  на  парапете  возникла  длинная  тощая
фигура священника. От воздел руки, закричал тонким голосом, но настолько
сильным, что Карлу нестерпимо захотелось закрыть ладонями уши:
   - И знайте же, слуги  врага  рода  человеческого,  что  мощи  святого
Тертуллиана два дня тому назад доставлены в сию  неприступную  крепость,
что отныне и вовеки неприступна вдвойне! А  вам,  слуги  ада,  гореть  в
геенне огненной отныне и вовеки веков!!!
   Карл ощутил, как, несмотря на угрозу вечного огня, все  тело  осыпало
ледяной крошкой.  Он  подал  коня  назад,  осторожно  развернулся,  моля
сатану, чтобы он удержал руки лучников,  вломился  в  уже  беспорядочное
стадо своих рыцарей.
   - Отходим! Отходим! Нет стыда в бегстве! Рыцари, цвет его  войска,  с
разбегу сшиблись в воротах, закупорили, кого-то стоптали вместе с конем.
Слышался лязг, крики, истошное конское ржание, ругань, блеснул меч. Карл
на  своем  богатырском  коне  прорвался  через  упавших.  Под  стальными
подковами его коня трещали панцири,  черепа  и  ребра  своих  же  верных
рыцарей, но наконец в лицо ударил свежий ветер свободы. Спасен!
   Вырвавшись на простор, Карл помчался  к  своему  лагерю,  а  уже  там
закричал, дав волю ярости:
   - Измена! Они предали! Они нарушили слово! Воины кричали и  потрясали
оружием, ибо Карл был страшен на  своем  забрызганном  кровью  коне  под
изорванной попоной. Только Черлунг, которого  Карл  всегда  оставлял  за
себя, бросил на него странный взгляд и почему-то улыбнулся краешком рта.
Эта улыбка преследовала Карла весь день, пока не сообразил, что  обвинял
зоррян в том, что для  них,  черных  рыцарей,  было  самым  естественным
делом. Но только пока еще звалось не нарушением  договоров  и  клятв,  а
военной хитростью, воинскими уловками, целесообразностью в войне.
   Я тряхнул головой, это кричат и потрясают оружием здесь,  в  крепости
Зорр, на площади между  замком  и  главными  вратами.  Счастливые  лица,
ликование...
   По ступенькам торопливо сбегал, наступая на полы рясы, наш священник.
На полдороге простер руки, закричал во весь голос:
   Чада мои! Дух воинства Сатаны рухнул в ту  черную  бездну,  откуда  и
вышел. Они подогревали себя сладким видением въезжающего на  белом  коне
короля Карла в эту крепость! Мы показали, что видение  толкуется  иначе.
Вот оно, исполнилось в точности, но крепость  стоит,  а  король  Карл  с
позором изгнан!
   Асмер шепнул с улыбкой:
   - Иногда говорит разумно. Как видишь, даже не вспомнил о мощах.
   - Но самое главное, - провозгласил Совнарол зычно, он раздулся, глаза
засверкали, - у нас отныне есть могучий защитник! Святой  Тертуллиан  не
допустит.  Сейчас,  дети  мои,  я  вам  расскажу  о  святом   подвижнике
Тертуллиане.
   Я злорадно хмыкнул. Асмер поморщился, ухватил меня за плечо.
   - Пойдем, чего уставился? Ишь, расстоялся здесь. Сейчас в церковь,  а
потом... вообще-то  ты  дурак,  что  приехал.  За  тобой  надо  вытирать
сопельки, а у меня на это нет времени. Да и ни у кого нет.  Первые  трое
суток я запрещаю тебе вообще выходить из помещений, понял? Потом...
   Он заколебался.
   - А потом? - переспросил я едва слышно.
   - Потом разрешаю выход во двор, - отрубил Асмер. - И  все!  Да  и  то
ходи под стенами, смотри  на  небо,  под  ноги  и  по  сторонам.  Понял?
Одновременно.
   Мы  пересекали  двор,  на  другом  конце  из-за   домов   выглядывала
устремленная  к  небу  остроконечная  крыша  огромного   величественного
костела. Костел строгий,  отделанный  с  превеликой  тщательностью,  без
нелепых украшений, варварской роскоши. Невольное благоговение  медленно,
но верно начало заползать в душу. Это храм воинов,  воинов  креста,  что
несут свою веру с исступлением, в любой миг готовы отдать  жизни  за  ее
торжество.
   Дверь небольшого закопченного помещения отворилась, оттуда  вырвались
клубы дыма, пахнуло жарким воздухом.  Вышел  толстый  жилистый  мужик  в
кожаном фартуке, взмокший, раскрасневшийся.
   - Асмер, - сказал он жизнерадостно, - так ты цел? А рассказывали...
   Его маленькие глазки подозрительно уставились на меня.
   - А это кто? Асмер, да его ж тут куры заклюют. В жизни не видел, чтоб
с такой могучей фигурой, да так по-коровьи. Или у него какая-то болезнь?
Парень, ты по ночам не дергаешься?
   Я оглядел себя. Панцирь на мне, понятно, посечен, но на поясе  молот,
а из-за плеча выглядывает рукоять длинного меча. Так что я не совсем  уж
и корова.
   Асмер хлопнул кузнеца по плечу:
   - Ты потом подбери ему что-нибудь, хорошо? А сейчас нам надо идти. Не
удивляйся! Дик из таких краев, где если и  держали  в  руках  топор,  то
разве что плотницкий!
   Оружейник с немым изумлением смерил Асмера с головы до ног.
   - Никогда не понимал твоих шуточек. Асмер невесело рассмеялся:
   - Есть такие королевства, есть.  Их  можно  брать  голыми  руками.  А
рыцари там носят тоненькие позолоченные доспехи, сам видел. Ткни пальцем
- пробьешь насквозьЗато блестят!  Перед  бабами  вышагивают  гордо,  как
петухи.
   Кузнец завистливо вздохнул:
   - Так чего мы здесь сидим? Поедем  в  те  королевства!  Ты  ж  дорогу
знаешь. И тож будем, как петухи. Эх, какой жизнью заживем!
   Он расхохотался мощно и раскатисто. Асмер хмуро улыбнулся. Я  смотрел
на их лица, не сразу понял, что кузнец так пошутил. Асмер понимает,  что
пошутил, вон в его глазах, да и во всей  фигуре  кузнеца  абсолют-нейшее
презрение к мужчинам, что не на переднем крае борьбы с врагом. И даже  к
женщинам, что не являются боевыми подругами настоящих мужчин на переднем
крае.
   Воздух вздрогнул и колыхнулся от тяжелого удара в  огромный  колокол.
Медный звон еще стоял в  теплом  воздухе,  а  двор  наполнился  криками,
возгласами. Я  различил  скрип  взводимых  баллист,  простучали  конские
копыта.
   Асмер звонко шлепнул ладонью по рукояти топора.
   - Что случилось? - вскрикнул он - Вроде б к обедне рано...
   - Какая обедня, - огрызнулся кузнец. - Неужто сумели  обрушить  часть
северной стены? Это значит, всем, кто сейчас не на башнях и не  охраняет
ворота, бегом туда!
   Последние слова я едва услышал, мчался со всех ног за Асмером.  Крики
раздавались с той стороны замка. В лицо пахнуло запахом  горелого  мяса.
На каменных плитах догорали остатки странных  животных,  а  десятка  три
мужчин в кожаных доспехах спешно заделывали  пролом  в  стене.  Дыра  на
самом деле невелика, два-три  человека  едва  ли  протиснутся  плечом  к
плечу, даже пригнувшись, но страшно то, что все же сумели обрушить часть
стены...
   С десяток лучников быстро и часто натягивали тетивы. Стрелы  исчезали
в небе, еще десяток мужчин поспешно забивали пролом  каменными  глыбами,
кирпичами и булыжниками, заливали быстросхватывающим раствором из яичных
желтков и свежего творога. Один оглянулся, я увидел бледное,  измученное
лицо, донесся сорванный ветром и треском крик:
   - Камней! Не хватит!
   -  Мы  посторожим!   -   крикнул   один   из   лучников.   Я   быстро
сориентировался,  порожняя  телега  смотрела  прямо  в  лицо  задранными
оглоблями.  Мои  ладони  на   бегу   ухватили   отполированное   дерево,
поднатужился, колеса заскрежетали по камням. Я сделал  крутой  разворот,
бегом дотащил телегу до кучи камней. Набежали мужчины, быстро забросали,
кто-то ухватился за оглобли, но я тащил с такой  мощью,