, задурно в нашем мире ничего  не  бывает...  но  я  не  стал  бы
объяснять некоторые странности сэра  Ричарда  его  иноземностью.  Скорее
всего...
   Он замялся, подыскивая нужное слово, я сказал раздраженно:
   - Ага, теперь объясните еще мутацией! Где у меня две  головы?  Знаете
что, мы должны обсудить, как лучше укрепить  замок,  а  вместо  этого  с
легкостью сползли на более приятную тему  перемывания  костей.  Конечно,
мужчины любят сплетничать больше, чем женщины, это  факт,  но  не  стоит
этим злоупотреблять.
   Некоторое время тянули вино молча, Зигфрид время от  времени  еще  и,
как говорится, закусывал, отправляя в пасть по ломтю мяса,  но  не  будь
мяса, он восполнил бы его вином.
   Рихтер поинтересовался словно бы невзначай:
   - А когда шли через мост, вы... в самом деле ничего не ощутили?
   - Страшновато было, - признался я. - На балкон выходить не боюсь,  но
когда шел по такому мосту... А что надо было ощутить?
   - Ну, - сказал он в некотором затруднении, - все-таки  это  ж  Чертов
Мост...
   - А, - сказал я достаточно легкомысленно, - только и всего?
   Он смотрел с ужасом, даже как будто бы слегка побледнел. Нет, скорее,
чуточку посерел. Я ощутил некоторое раздражение, все-таки народ чересчур
все принимает буквально. Эти  Чертовы  мосты  на  каждом  шагу  по  всей
Англии, Франции, Германии, Испании, Италии, Португалии, Дании... Суворов
вел свои войска через Чертов  мост  в  Альпах,  Кутузов  преодолевал  их
трижды, наши солдаты по дороге к Берлину прошли их сотни. И все  потому,
что сами люди, тупенькие и ленивенькие, привыкшие на  халяву,  чуть  что
просили дьявола помочь, а  он  не  отказывался:  находил  металлы,  учил
плавить,  варить  сталь,  в  массовом  порядке  строил  мосты...   Мосты
перебрасывал через реки, ущелья, пропасти, болота, зыбучие пески,  делал
их каменными и деревянными, висячими и на опорах...
   - За это господь скостит ему малость грехов, - предположил  я.  -  Во
всяком случае, мост теперь послужит благой... или благостной?., цели.  А
зачем этот мост понадобился дьяволу?
   Они переглядывались, Рихтер  отвел  взор,  то  ли  не  знает,  то  ли
кастовость не позволяет обращать внимание на  всякие  новомодные  штучки
вроде христианства. Гунтер кашлянул, сказал негромко:
   -  Я  знаю.  Мост  дьявол  построил,  как  ни  странно,  для  простой
крестьянской  девушки...  Потом  выяснилось,  что  она  была  подкинутой
дочерью короля и за нею уже ехали из дворца посланцы. Дьявол  знал,  что
если она явится во дворец и примет корону, то его власти  в  этих  краях
конец, вот и усердствовал... Девушка пасла корову неподалеку, сама рвала
цветы,  бросала  палку  собачонке,  что  увязалась  за  нею,  любовалась
стрекозами, здесь удивительно крупные, заметили?.. Если наловить  много,
то можно пожарить, как кузнечиков...  Так  вот  игралась  с  собачонкой,
ловила бабочек,  как  вдруг  обнаружила,  что  корова  каким-то  образом
забрела на ту сторону ущелья. А здесь ущелье - сами видите!
   - Да, - сказал я с интересом. - И как разрешилось дело?
   - А дьявол тут как тут, - пояснил он. - Он все устроил, он  же  сразу
же явился, вроде шел мимо, видит, девушка в слезах, убивается,  говорит:
я добрый волшебник, хочешь, построю мост на ту  сторону?  Она,  понятно,
говорит, хочу!  Он  ей  отвечает,  что  платой  будет  душа  первого  же
существа, что пройдет по мосту. Она отвечает, не задумываясь:  согласна,
конечно же, согласна! Тут он и построил этот мост, по  которому  вы  так
горделиво...
   - И что дальше? Кинулась она к своей корове?
   Он покачал головой.
   - Как бы не так! Здесь крестьяне хитрые, так просто в лапы дьявола не
попадаются. Девушка швырнула палку на ту сторону моста, собака помчалась
за палкой.
   Я кивнул:
   - Да, находчивая, ничего не скажешь. Но это не все, верно?
   Он грустно развел руками.
   - Видишь, ваша милость уже  сталкивался  с  дьяволом,  понимает,  что
обхитрить трудно. Думаешь, что обхитрил, а глядь  -  сам  угодил  в  его
ловушку. Он собаку не взял, так как была предана своей  хозяйкой,  а  ее
все-таки ухватил и утащил в ад, ибо предавать  нельзя  даже  собаку,  не
только человека.
   Я подумал, снова кивнул.
   - Собаку - тем  более.  Собака  верит  искренне,  чисто,  беззаветно.
Человек и сам иной раз предаст так, что и дьявол не додумается, а собака
- никогда. Стань ты из богатого последним  нищим,  больным  и  слабым  -
собака все равно будет тебя  любить  преданно  и  чисто.  И  никогда  не
оставит. Так что дьявол, в конечном итоге, все же работает, сам того  не
подозревая, на творца.
   Но  настроение  испортилось.  Я  говорю  правильные  слова,  но   это
относится к простым ипостасям дьявола. Когда он  забирал  эту  красотку,
предавшую собаку, он просто выполнял функции чистильщика.  Так  сказать,
чтобы не марать руки, господь создал дьявола. Но, похоже, творец дал ему
слишком много силы и власти. А сам  дьявол  взял  ее  себе  еще  больше,
пользуясь излишним демократизмом или  чем  там  еще,  господа.  Со  мной
встречался не этот деревенский монстр с рогами, со мной говорил Талейран
высшего класса, умнейший стратег, который пальцем  не  шевельнет,  чтобы
самому  тащить  душу  в  ад,  будь  это  душа  короля  или  самого  папы
римского...
 
*** 
 
   Я посмотрел на опускающееся багровое  солнце,  отряхнулся,  глянул  в
зеркало. Двойник добросовестно копировал все мои движения. Я  попробовал
делать резкие наклоны, отворачивался, пытаясь застать его  врасплох,  но
отражение не глючило. Довольный, пригладил волосы, выгляжу ничего,  ведь
если мужчина чуть красивше обезьяны - уже красавец, то я вполне, вполне,
чуть ли не мистер Вселенная.
   У ворот в позах римских патрициев в турецких банях -  стражи,  лениво
бросают кости.  Завидев  меня,  поднялись,  изобразили  рвение,  крепкие
мужички средних лет, еще не поддатые, но, судя по  продувным  мордам,  к
утру их можно будет вязать, как веники.  Надо  сказать  Зигфриду,  чтобы
перекрыл канал поставки этой наркоты. Я не мусульманин, но часовых,  что
пьют, надо казнить сразу. Вешать прямо на воротах, чтобы все видели.
   Я еще издали сделал знак, чтобы отворили дверцу. Они заколебались, но
послушались, только один спросил, запинаясь:
   - Ваша милость, вы... наружу?
   - Да, -  ответил  я.  -  Что-то  восхотелось  прогуляться  по  мосту.
Настроение такое,  я  поэт  в  глубине  души...  наверное.  Талантливый.
Самородок.
   Тот же стражник спросил еще нерешительнее:
   - Вас сопровождать?
   - Не стоит, - ответил я, сразу  услышал  вздох  великого  облегчения,
видно, шла карта. - Я же не в бой, где свистят  стрелы  и  поют  мечи  в
бранной... да, в бранной. Не в смысле мата, хотя, конечно, брань  она  и
есть брань... В небе луна такая молодая, что ее без спутника и выпускать
рискованно, перед такими, как вы, морды... Но  вернусь  скоро,  так  что
если придется долго биться головой в ворота...
   - Что вы, ваша милость! - заверили уже оба в один голос.  -  Глаз  не
сомкнем! Но панцирь для прогулки на вас больно легкий...
   На мне даже не панцирь, а кираса, только  они  такого  слова  еще  не
знают. Панцирь и панцирь, именной панцирь, самого Арианта, того  самого.
Из какого металла, не знаю, но его почти я  перестал  замечать,  одеваю,
как жилетку. Зато в спину не дует.
   Я ступил было через туннель, передумал, вернулся и  пальцем  подозвал
ближайшего стражника, сам поразился, с какой  легкостью  и  небрежностью
это проделал, видать, вошел в роль феодала, отца своей маленькой  нации.
Хотя нет, я с самого начала чувствовал полное превосходство над  всем  и
всеми, ибо старше их всех, здесь у меня ощущение, что  именно  я  прожил
тысячи лет, знаю все наперед, хотя на самом деле что я знал  наперед?  -
но  эти  ощущения  позволяют  мне  держаться  с   поистине   феодальными
замашками, говорить авторитарным голосом, раздавать приказания.
   Стражник подбежал, придерживая рукой болтающийся  на  бедре  меч,  на
лице готовность исполнять все, что бы я ни  приказал.  В  этом  обществе
верность сюзерену - все. Это воспевается, это пиарится, этим  хвастаются
и гордятся.
   - Да, господин?
   - Что там внизу? Туман всегда закрывает дно ущелья?
   Он покачал головой.
   - Нет, господин. Сейчас такой сезон.  Но  если  спуститься  ниже,  то
можно увидеть все внизу. Только делать этого не следует.
   - Почему?
   Он пугливо бросил взгляд в сторону, снова посмотрел на  меня,  уже  с
нерешительностью во взоре.
   - Нехорошее место. Мы не зря так высоко. А внизу всякая дрянь...
   - Монстры?
   - Там река, господин.  Мелкая,  злая,  горная  река.  Камни,  пороги,
водопады. Но  среди  них  живут  всякие...  В  тихом  озере,  где  всего
вдосталь, меньше всякой живности, чем там, где все ревет и клокочет. Ума
не приложу почему.
   Я подумал, милостиво отпустил его взмахом феодальной длани.
   - Ладно, возвращайся на вверенный тебе пост.
   Прошел через каменный туннель, ветер сразу попытался сдунуть с моста.
Я понимаю, что такого здоровенного и тяжелого, да еще в панцире, даже не
покачнет, но страх сразу заполз под кожу и распустил поганые лапки. Ноги
ступали по камню, но я слишком ясно представил, что  эти  камни  хоть  и
скреплены как-то, но на них действует гравитация, а пропасть  бездонная,
в буквальном смысле бездонная, туман на закате  еще  гуще,  темнее,  там
внизу уже ночь, я буду падать туда, как в космос...
   Потом мост начал раскачиваться, я решил, что это я сам раскачал  его,
как раскачивает рота солдат, шагающая в ногу, недаром  же  перед  мостом
подается команда: "Сбить шаг!", и хотя это выглядело глупо, я  пару  раз
останавливался, делал вид, что любуюсь заходящим  солнцем,  затем  шагал
снова, уверяя себя, что мост уже успокоился.
   Внизу все так же мрачно  и  мощно  ревел  скрытый  туманом  невидимый
поток. Иногда  взгляд  вроде  бы  что-то  выхватывал,  вычленял,  фигуры
выступали пугающе огромные, я видел лоснящиеся мокрые  спины,  но  туман
сдвигался, спины расплывались на клочья или полосы, все  брехня,  однако
ухо в самом деле пару раз уловило мощное полукваканье - полурык.
 
Глава 5 
 
   Всадника, вернее, всадницу, я увидел издали: легкая, почти мультяшная
лошадка цвета закатного солнца несется в мою сторону настолько  легко  и
красиво, почти не касаясь земли  копытами,  что  в  черепе  зашевелились
мысли  насчет  колдовства  и  прочего  мракобесия.  За   всадницей   все
развевалось: с головы тянулась по ветру длинная голубая лента, с  шеи  -
голубой шарф,  тоже  легкий,  воздушный,  ветер  трепал  длинные  рукава
голубого платья. Даже у коня развевались грива и хвост, трепетали уши.
   Я раскинул руки, выражая восторг,  всадница  перевела  коня  на  шаг,
подъехала ближе. Поводья держала  уверенно,  легкая  тонконогая  кобылка
производила впечатление пылающей печи, я только взглянул в горящие огнем
глаза - пламень заполнял глазницы, - кивнул, понятно,  дама  явилась  на
бронетранспортере, взялся за стремя и преклонил колено, выставив  другое
как ступеньку.
   Волшебница,  ничуть  не  удивившись,  благосклонно  соступила,  легко
коснувшись пальцами моей головы. В темени возникло сладостное  ощущение,
захотелось, чтобы эти пальчики почесали, перебрали волосы, покопались  в
ушах, но волшебница уже на земле, я поднялся, возвышаясь над  нею  почти
на голову, посмотрел сверху вниз...
   Голубое платье под цвет глаз, орнамент  золотыми  нитями  и  глубокий
вырез на платье, настолько глубокий, что, если пожмет плечами,  эти  две
опрокинутые чаши, довольно крупные, из нежнейшего белого фарфора,  увижу
полностью. Я промычал нечто нечленораздельное, сказал хриплым голосом:
   - Леди... вы очаровательны...
   Она усмехнулась, насмешливо наморщив нос.
   - Когда я увиделась впервые с прежним владельцем замка, он точно  так
же восторгался моей лошадкой.
   Я в удивлении бросил взгляд на ее конячку,  что  застыла,  как  будто
вылеплена  из  темно-красной  эпоксидки.  Блестящая  такая,  тонконогая,
созданная руками очень умелого дизайнера с отменным вкусом.
   - Лошадкой? - удивился я. - Что в ней такого? У меня таких  табуны...
А вот вы, леди Клаудия, меня повергли к вашим... ага... повергли.  Но  в
прошлый раз у вас, мне кажется, были зеленые глаза?
   Она дерзко усмехнулась.
   - Женщины любят меняться. Якобы  чтобы  нравиться  мужчинам,  но  это
брехня. Мне самой это нравится.
   Я взял ее под руку, коня в повод и повел через мост. Кажется, угадал,
на мосту явно заклятие, чужой волшебник не пройдет и  не  проедет,  надо
мое прикосновение.
   Леди  Клаудия  шла  рядом  притихшая,  как  примерная  школьница.  На
каблучках, слышу по стуку, но все равно ей приходится смотреть на  меня,
как я смотрю на вершину дерева, и  уже  от  злости  начинает  накаляться
втихую.
   - Вы видите, - сказал я светски, - как мудро построен  мост?  Поперек
ущелья!
   Она  не  сразу  врубилась,  что  это  шутка  юмора,  даже  удивилась,
посмотрела на меня так, словно я еще в состоянии сказать и умное.
   - Вы бы построили вдоль, верно? - спросила она, улыбаясь так любезно,
что у меня пальцы зашевелились схватить ее прямо здесь, на мосту.
   - Я бы засыпал ущелье, - сказал я гордо. - Трупами врагов!  И  всяких
там драконов! Вас драконы не одолевают?
   С высоты моего роста так хорошо смотреть в вырез  ее  платья,  что  я
даже забыл, что мост раскачивается, как на аттракционе воздушная лодка.
   - Драконы? - спросила она удивленно. - А вас?
   - Еще как, - ответил я. - Стоит на столе появиться  сладкому  пирогу,
как тут же... Один вообще обнаглел: толстый,  как  шмель,  а  все  жрет,
жрет... Скоро летать не сможет, носить его придется!
   Она  засмеялась,  красиво  запрокидывая  голову,  горло  создано  для
поцелуев, да и вообще я вспомнил, что совсем уж оподвижничился, только о
Родине и Родине, да еще об Отечестве, ничего о себе, родимом, пора пусть
не оторваться, то хотя бы расслабиться...
   Я сказал:
   - Не скажу, что в этом замке нечем заняться, но все же  так  хочется,
чтобы  проснулся,  а  мне  прекрасные  женские  руки  завтрак  прямо   в
постель...
   Она вскинула высокие брови.
   - В постель? Может быть, все же лучше в тарелку?
   - Простите, я хотел сказать, что... гм... просыпаюсь, а вы мне  сразу
подаете на тарелке что-нибудь вкусненькое...
   Она кивнула, ничуть не удивившись.
   - Понятно. Я согласна. Вы, значит, будете спать у меня на кухне,  где
вам, собственно, и место.
   Когда прошли туннель и оказались во дворе, она легко,  но  настойчиво
высвободила локоть из моих пальцев. В ее красивых глазах я на миг  успел
увидеть глубоко  запрятанный  триумф.  Провела  как  лоха,  сейчас  даже
поколебалась на миг,  не  стоит  ли  сразу  показать  этому  высоченному
болвану, кто хозяин положения, но явно решила поиграть, кошка, значитца,
улыбнулась  и  посмотрела  вопросительно,  а  это  так  здорово,   когда
очаровательная женщина смотрит  снизу  вверх  большими  синими  глазами,
такими чистыми и невинными, что самому сразу хочется  все  ей  отдать  и
попросить позволить служить до гроба.
   Стражи  смотрели  на  нее  во  все  глаза.  Я  видел,  как   опасливо
попятились, многие крестились, сплевывали,  отводили  глаза.  Я  спросил
любезно:
   - Отобедаем в главном зале? Или в малом?
   - Лучше в малом, - ответила она. - Мы ведь поговорим наедине.
   Я поклонился, она не сдвинулась с места, я с  запозданием  сообразил,
что моя  гостья  здесь  не  бывала,  сам  пошел  сбоку,  указывая,  куда
двигаться, где поворачивать, но не притрагиваясь к ней.
   Перед входом в донжон  я  остановился  и  сделал  приглашающий  жест,
пропуская ее  вперед.  Она  не  поняла,  остановилась,  брови  удивленно
приподнялись:
   - Что-то случилось?
   - Я галантен, - объяснил я, - пропускаю даму вперед.
   - Зачем? - удивилась она. - Чтобы рассмотреть, какая я сзади?
   - Настоящий рыцарь, - объяснил я, - всегда пропустит даму  вперед!  А
вдруг впереди яма?
   В донжоне леди Клаудия с любопытством осматривалась, я сам постарался
взглянуть ее глазами, но  получалось  плохо.  Я  кое-как  мог  взглянуть
глазами, скажем, Сигизмунда, на его  взгляд  здесь  превосходно,  пахнет
властью и  богатством,  но  кто  знает,  как  оценивает  волшебница  эти
поскрипывающие ступеньки, эти неуютные каменные стены из громадных глыб,
где в нишах стоят полные рыцарские доспехи, где светильники огромные, из
позеленевшей меди, пахнет дорогим маслом, не горелым рыбьим жиром, как в
бедных лачугах, на втором этаже вместо рыцарей в нишах дорогие расписные
вазы, мне  почему-то  хочется  назвать  их  китайскими,  стены  завешаны
гобеленами с изображением драконов,  рыцарей  на  вздыбленных  конях,  а
когда вошли в зал, там на стенах уже настоящие ковры, толстые, на коврах
мечи, топоры, кинжалы, алебарды.
   Она взглянула на меня вопросительно, я спросил:
   - Можем отобедать здесь... но если хотите... в моих личных покоях...
   По ее пухлым сочным губам пробежала едва заметная улыбка.
   - В ваших покоях, - ответила она легко. - Конечно же, в ваших.
   Я  указал  путь,  она  переступила  порог,  на   мгновение   застыла,
осматриваясь. А смотреть есть  на  что:  комнатка  как  раз  такая,  что
годится для спальни, в углу обычное ложе  без  спинки,  посреди  комнаты
стол и два легких кресла. На полу гигантская шкура, я слаб  в  зоологии,
по мне так просто медвежья.
   - Да, - протянула она, - устроили вы... гм...
   - Что, - спросил я, - все страньше и страньше? Вы,  кстати,  животных
любите?
   Она удивилась.
   - Это как понимать, вы мне предложение делаете?
   - Я бы не осмелился, вот так сразу... без пробных испытаний...
   - Тогда не волнуйтесь, я ем все.
   Я с самым довольным видом развел руками.
   - Вы меня поняли правильно. Насчет вина все понятно, я столько выпью,
просто интересовался насчет вегетарианства.
   - Я ем все, - повторила она, - но  здесь  я,  как  вы  понимаете,  не
возьму в рот ни крошки.
   - Ни... чего не понимаю, - признался я честно.  -  Почему  ничего  не
возьмете? Вот прямо так ничего-ничего? А я уж размечтался... Фантазии  у
меня, знаете ли! Делайте скидку, я же не маг, всех ритуалов не  знаю,  с
бубном не пляшу, мухоморы не  ем.  Я  паладин,  у  меня,  честное  вино,
обычная еда, простой хлеб. Если хотите, могу прочесть молитву, а молитва
убивает на корню всю магию, как пятновыводитель в Виллобаджио.
   Я отодвинул ей кресло, она села, лишь потом  я  сел  напротив.  Слуга
появился тихо и бесшумно, расставил по столу серебряные тарелки, которые
точнее бы называть мисками. В воздухе потекли  ароматы  хорошо  и  умело
прожаренного  мяса,  запахло  возбуждающими  аппетит  травами.   Клаудия
поглядывала на меня искоса, что-то  быстро  просчитывала,  видно  по  ее
нахмуренному лобику.
   - Если хотите правду, - сказала  она,  -  то  вы  угадали.  Вы  очень
странный человек, сэр Ричард.
   - Да? - спросил я с интересом. - Где же я прокололся?
   Она покачала головой.
   - Слова какие странные...  Но  я  улавливаю  их  смысл.  Вы  даже  не
обратили внимание на то, что я верхом. Ладно,  в  вашей  стране  женщины
тоже ездят... может быть, не  только  в  повозках,  но  вы  не  обратили
внимание - я специально наблюдала за вами - на мою посадку! А так  ездят
только мужчины. Вы провели меня через мост,  охраняемый  заклятиями,  вы
провели меня в самое уязвимое место замка... Что случилось, сэр Ричард?
   Я широко улыбнулся.
   - Ну не могу поверить, что вы, такая очаровательная, вот  так  просто
возьмете меня и удавите!
   - Сэр Ричард, внешность женщины - тоже оружие.
   Я сказал легкомысленно:
   - Я готов... это... быть сраженным вами. Уже раздеваться?
   Она сказала серьезно:
   - Даже не мечтайте. Я  прибыла  с  очень  серьезным  делом.  Когда-то
Галантлар сумел перехватить у меня одну вещь. Я ее долго искала,  нашла,
оставалось  только  добыть...  я  почти  преуспела,  но  он  явился   на
готовенькое и успел увести ее у меня из-под н