-  Не  ори,  не  под мужиком, - огрызнулся  Сережа,  -
пятнадцать минут, как выключил. А на семь хватило. Ну  ты  и
извращенка! А по виду не скажешь... Тянет же людей на  такую
дрянь.
      -  Не стоило тебе трогать мои шмотки. Я скажу об  этом
хозяину.
      - Дохлый номер, - лениво процедил Сережа. - Хозяину  -
хозяиново,  псу - псово. Он может быть с тобой  вежливым,  а
мне расшаркиваться перед тобой необязательно.
     - И всегда он тебя без намордника выгуливает?
     - Всегда. По-другому - себе дороже выходит.
     - Это почему же?
      - Иногда расслабляется, может поверить такой двуличной
стерве, как ты. А я никогда не расслабляюсь.
      -  Бедная твоя жена, - посочувствовала я, - значит, ты
никому не веришь.
     - В отношении хозяина - никому.
      - Очень трогательно. - Я подошла к видеомагнитофону  и
вытащила кассету.
     - Ну и дрянь ты с собой носишь! - не выдержал Сережа. -
Ты что, садомазохистка?
     - Похожа?
     - Черт тебя разберет. Не нравишься ты мне.
      -  Ну,  ты тоже герой не моего романа. И вообще,  твое
дело  маленькое,  - продолжала дерзить я, - подай,  принеси,
лужи, кстати, подотри, я после себя оставила...
      -  Подлючая  баба. А ведь если хвост тебе прищемить  -
завизжишь.
     - Не завизжу. Тут ты ошибаешься, Серж.
      -  Мазохистка,  так и есть. И кассета твоя  дерьмо,  -
Много посмотрел?
     - Посмотрел, пока не стошнило. Минут десять от силы.
     - А что увидел?
     - А ты не знаешь?
      Я  не  знала. Я таскала кассету Нимотси за собой,  как
хлебные   крошки  в  кармане,  как  бесполезный  мешочек   с
пряностями,  как  карманную Библию, до  которой  никогда  не
доходят  руки, а подходящих самолетов, чтобы читать  ее  при
посадке,  -  нет... Может быть, на кассете  не  было  ничего
серьезного,  но  если оно было - я не была к  этому  готова.
Пока  не готова. Но очень скоро я это сделаю. Серж не  нашел
ничего, потому что и не искал, а я - другой случай. Я  знаю,
что искать, во всяком случае, не пропущу.
     Кассета сейчас была в моих руках и соблазняла меня, как
соблазняют случайные любовники, но я удержалась от искушения
понять  все  здесь и сейчас. Вместо этого я вытащила  что-то
героически-нейтральное, кажется, это  были  "Семь  самураев"
Акиры  Куросавы - у Грека был собран весь Куросава,  скажите
/.&  +c)ab  ,  -  и остаток дня посвятила ему.  Пока  Тосиро
Мифунэ  размахивал  самурайскими мечами,  я  успела  сделать
макияж  и  переодеться.  За двадцать минут  до  назначенного
времени я сбрызнула ключицы и запястья оставшимися от романа
с  Аленой  духами  "Outrage",  Боже  мой,  это  было  совсем
недавно...  Во  всяком случае, их терпкий аромат  не  должен
отпугнуть  Грека:  такой запах делает женщину  старше  своих
лет,   а   Греку,  судя  по  всему,  нравятся  уже  пожившие
женщины...
      -  Ну,  как  ты  меня находишь? - спросила  я  Сережу,
которого,  уже  давно мысленно потрепав  по  мясистым  ушам,
решила называть Сержем.
      Серж,  выйдя из состояния мрачного анабиоза, в котором
пребывал, ответил:
      -  С  удовольствием  нашел бы  тебя  на  заднем  дворе
городской  санэпидстанции с дыркой во лбу. Но, к  несчастью,
чудеса невозможны.
     - Действительно невозможны, иначе я бы тебе обязательно
понравилась.
     - Ты же не сотенная купюра, чтобы мне нравиться.
      - Надеюсь, твой хозяин будет хоть чуть-чуть галантнее,
- примирительно сказала я Сержу.
     - Его дело, - отрезал он.
      ...Грек появился ровно в семь, пунктуальность, судя по
всему,  была его коньком. Он осмотрел нас с живым интересом,
но  как  единую  скульптурную группу, даже  не  выделив  мой
приглушенный  ненавязчивый  макияж.  А  ведь  за   последние
полтора часа я сделала все, чтобы понравиться ему.
      -  Ну, вы поладили? - спросил Грек тоном старой  девы,
которая  оставляла  в  чужих руках свою  любимую  кошку  для
брачных игр, а теперь жаждет узнать результаты.
      -  Безусловно, - ответила я за себя и за Сержа, - весь
день играли в карты на деньги.
      Серж, ставший в присутствии хозяина кротким, как овца,
молчал.
     - Вы готовы? - спросил меня Грек.
     - Да. - Ни он, ни я не вложили в вопрос и ответ двойных
и  тройных  смыслов, так, старые приятели,  собирающиеся  на
деловую вечеринку.
       -   Тогда  поехали.  Сережа,  проводи  нас.  Серж   с
готовностью  проскочил вперед, я видела только  его  коротко
стриженный   самодовольный  затылок,  умеющий   быть   таким
преданным хозяину.
      -  У  вас  отличный сторожевой пес, - с милой  улыбкой
сказала я Греку.
      -  Спасибо.  Вы тоже отлично выглядите, -  вернул  мне
комплимент Грек.
     - Он даже обнюхал мои вещи. Хорошо, что не пометил.
     - Сережа не доверяет никому.
     - А вы? , - Иногда.
       ...Спустя  полчаса  я  сидела  за  столиком  Грека  в
"Паризиане". Все было так же, как и два дня назад, - тот  же
джаз,  те  же  музыканты,  старательно  подражающие  великим
неграм. Только столик, за которым мы сидели с Власом, так  и
-% был занят. Хрупкие бокалы, стоящие в обрамлении салфеток,
благополучно пережили Власа, их стекло даже не замутилось. А
я  не  могла  отделаться от малодушного ощущения,  что  Влас
сейчас  появится,  на  ходу  подтягивая  брюки.  Но  он   не
появился.   И  вместо  циничного  трепа  с  моим  глуповатым
любовником  я  была  вынуждена светски заказывать  блюда,  о
названиях которых не имела понятия.
      Грек  был подчеркнуто вежлив, и со стороны мы казались
банальной любовной парочкой.
      -  Знаете что, - наконец не выдержала я, - мне плевать
на ваш ресторан, до двадцати шести лет я даже не подозревала
об  их  существовании. Заказывать я не умею и нож  для  рыбы
вполне могу всадить под ребра зазевавшемуся официанту.
      -  Ну, не стоит возводить на себя напраслину, -  мягко
пожурил меня Грек, - вы ведь не инфант террибль, как  бы  ни
пытались  мне  это доказать. И потом - ножи  для  рыбы,  как
правило, туповаты.
     - Мне все равно. Заказывайте сами.
       Грек  заказал  еду,  и  мы  продолжили  наш  светский
разговор.
     - Вы занятная штучка. - Он пристально рассматривал меня
сквозь наполненный шампанским бокал.
      -  Это оптический эффект, - не осталась в долгу  я.  -
Взгляните на меня невооруженным глазом, и ваше мнение  сразу
переменится.
     - Сережа вас возненавидел, я это понял сразу. - Грек не
счел возможным поддержать мой игривый тон.
     - Это не повод, чтобы пустить меня в расход.
      -  Это  повод, чтобы задуматься. Редко кто вызывает  у
него  такие  сильные  эмоции. Максимум,  на  что  его  может
подвигнуть человек, - брезгливое равнодушие.
     - Человек или женщина?
      -  Хороший вопрос. Но он уже много лет моя тень,  а  у
тени не бывает личных пристрастий.
     - На вашем месте я не стала бы обольщаться.
      -  И  тем  не менее... Вы, несомненно, мало похожи  на
других.
     - Людей или женщин?
      Грек  коснулся моей щеки кончиками пальцев -  впрочем,
прикосновение не было чувственным, оно ничего не обещало.
      - Людей, девочка, людей. Боюсь, что как женщина вы еще
достаточно примитивны, вы только нащупываете свою тактику. И
чтобы вы не теряли на это время, маленький совет: можно либо
подчинять, либо подчиняться - так поступают мужчины. Женщины
же комбинируют эти два понятия, и этим отличаются от мужчин.
Ничего  другого  человечество не придумало.  Так  что  война
полов - это всего лишь никем не нарушаемое вечное перемирие,
где каждый возделывает свое поле и никто никому не мешает.
     - Но есть еще третий путь - вообще выйти из игры.
      -  Не пойдет, - наставительно сказал Грек, - все,  кто
мог, уже вышли и благополучно устроились в качестве символов
мировых религий.
     - Думаю, что не это вас беспокоит.
     - Да. - Грек внимательно смотрел на меня. - Я все время
"(&c  в вас двойное дно, но разглядеть, что на нем покоится,
никак  не  могу. Что-то ускользает от меня, а  я  не  люблю,
чтобы от меня что-то ускользало.
     - Если это касается того, что произошло...
       -   Похоже,   нет,   -   Грек  старательно   подбирал
формулировки, - это скорее касается вас самой.
      Конечно, он был проницательным человеком, это тебе  не
Влас  с его аккуратной задницей и хорошо подвешенным членом,
-  однако  и он не смог сформулировать главного. Потому  что
главного не знала я сама. Я не знала своей собственной души,
нынешней  души,  - она так же формировалась,  как  и  совсем
недавно  лицо;  она  еще не устоялась,  она  позволяла  себе
гримасничать и быть некрасивой - и, как ни странно, это  мне
нравилось.  Но  зато не нравилось Греку - я вспомнила  вдруг
грубое  откровение  Власа:  "Я ненавижу  то,  чего  не  могу
понять", естественная человеческая реакция.
      -  Хотя разгадка может быть самой простой, - продолжал
размышлять Грек.
     - Выдумаете?
     - Ловлю себя на мысли, что мне хочется вас раздеть.
     - Вот как? - Я удивленно вскинула брови и подумала, что
вовсе  бы не сопротивлялась этому. - А как же ваше кредо  не
заводить любовниц?
      -  Вы опять меня не поняли, - остудил мой пыл Грек.  -
Вас  хочется раздеть в самом опасном смысле слова - сдернуть
кожный покров, как сдергивают одеяло.
     - Стоит ли?
      -  Есть  еще  один  щадящий вариант - терапевтический.
Нужно просто понаблюдать за вами, когда вы спите и не можете
себя контролировать. Так что опасайтесь заснуть с кем-нибудь
в одной постели. Это дружеский совет.
      -  Дружеская поддержка была бы воспринята  мной  с  не
меньшим  энтузиазмом. - Грек, конечно, был хорош  со  своими
симпатичными,    но   маловразумительными   софизмами,    но
обольщаться не следовало; сейчас у хищника перерыв на обед и
он вполне может пофилософствовать до следующего приема пищи.
А  пищей  можешь  оказаться ты, Власа стерли  с  земли,  как
хлебные крошки со стола, а ты ничем не лучше Власа. - ..
      -  Да. Я понимаю вас. - Постоянное "вы" звучало в  его
устах  чуть ли не издевкой, легким реверансом кота в сторону
мыши,  которую  он держит за хвост. - Когда  вы  собираетесь
уехать из Питера?
      -  Как  можно скорее. Мне больше нечего здесь  делать.
Сегодняшняя  "Красная  стрела" меня вполне  бы  устроила,  -
сказала  я  и  тут же поумерила аппетиты, -  или  что-нибудь
ночное, попроще.
      - Хорошо, Сережа получит соответствующие инструкции  и
проводит вас на вокзал. Деньги тоже получите у него.
      -  Момент существенный, но неприятный. Я сожалею,  что
ввела вас в расходы, - состроила унылую физиономию я.
      -  Думаю,  если бы вы не предупредили меня, -  наконец
признался Грек, - расходы были бы значительно большими.  Для
фирмы,  безутешных родственников и партнеров по  бизнесу,  я
имею  в  виду. Так что я у вас в долгу. А я не люблю быть  в
$.+#c. У вас есть где остановиться в Москве?
     - Нет, - я играла в открытую, - но, думаю, это не будет
проблемой.
      -  Я  тоже так думаю. - Грек что-то быстро написал  на
салфетке,   протянул  мне.  -  Это  московский   номер,   он
принадлежит человеку, который мне многим обязан. Он  поможет
вам,  если  возникнут  проблемы.  А  я  думаю,  они  у   вас
возникнут.
     - Почему?
      -  Вы замечательно держитесь. Но вы не в колоде, вы  -
чужак. А в мир, в который вы попали - скорее всего случайно,
-  очень трудно войти. Но еще труднее выйти. Это сопряжено с
некими  неприятными  мелочами,  самой  невинной  из  которых
выглядит пуля в голову.
     - Пожалуй, вы правы.
      - И еще один совет. Не старайтесь изучать правила, все
равно  их  не  запомните. А тем более не играйте  по  ним  -
дольше проживете.
      -  Кажется, у вас это называется беспредел, -  поддела
Грека я.
      - У нас? - Грек близко придвинулся ко мне. - У нас все
проблемы решаются спокойно и цивилизованно. Не нужно  путать
большой  бизнес с воровской малиной и забивать  себе  голову
дешевыми детективами.
      Я  могла  бы подискутировать на эту тему,  но  вовремя
прикусила язык:
     - Я постараюсь.
      Он  успокоился, но напоследок все-таки  не  удержался,
мальчишеское  любопытство  брызнуло  из  него,  как  сок  из
граната, он даже забыл об этом своем издевательском "вы":
      -  И все-таки, перед последним тостом, - почему ты это
сделала? Почему ты предупредила меня?
      - Все не так. Если бы на вашем месте был бы кто-нибудь
другой,  гораздо  менее импозантный, а  вместо  обручального
кольца у него на руке болтались бы наколки, - я поступила бы
так  же.  Человек, которого убрали ваши ребята, - мой  враг.
Подозреваю - не единственный. Он убил близких мне людей, и я
просто свела с ним счеты.
      Я  испытала огромное облегчение, когда произнесла  все
это  вслух.  Будучи  облеченной в слова,  тирада  прозвучала
убедительно и даже выдала мне индульгенцию на все то, что  я
собиралась сделать.
      -  Интересно  было  бы посмотреть  на  ваших  покойных
друзей.
      -  Они никогда не занимались бизнесом, они понятия  не
имели  о том, что такое контрольный выстрел в голову. Но  их
нет. И именно поэтому я еду в Москву.
      -  История романтическая, но малоутешительная. У  тебя
есть кто-то, на кого ты можешь рассчитывать?
     - К счастью, нет.
     - Не потеряй телефон.
      Я  была признательна этому секундному душевному порыву
Грека, в конце концов, он был только обыкновенным человеком,
у  него были трудности с женой, а сын его играл в теннис  на
d.b.#` d((.
     - Я очень надеюсь на то, что, когда мне удастся.., если
мне   удастся  вытянуть  весь  клубок  -  я  не   увижу   на
противоположном кончике нити вас.
      -  Я  тоже.  С  тобой было приятно  потанцевать,  хотя
танцевать ты действительно не умеешь. Нужно учиться.
     - Я учту.
     Грек поднял бокал и осторожно чокнулся со мной.
      -  Я  думаю, тебе понадобится удача, если дело  начнет
решаться. И чувство юмора, если оно рассыплется в прах.
      -  Ну-у... В таком случае я попрошусь к вам на работу.
Если, конечно, останусь жива. И у вас еще будут вакансии.
      - Я рассмотрю это в рабочем порядке, - улыбнулся Грек.
- Мне было приятно с тобой познакомиться, но такую жену я не
хотел бы своему сыну.
     - Почему?
      -  С  тобой было бы слишком много хлопот...На обратном
пути  мы  почти  не  разговаривали. Грек  забросил  меня  на
Очаковскую и о чем-то переговорил с Сержем, пока я  собирала
вещи.
     На прощание он поцеловал мне руку:
      -  Надеюсь когда-нибудь снова увидеть тебя.  В  добром
здравии.
     - Мне бы тоже хотелось увидеть себя в добром здравии. У
вас очень удачная копия Босха.
     - Спасибо...
     Грек уехал, а я снова осталась с Сержем.
     - Ну что? - спросила я у него. - Посидим перед дорогой?
      -  Твое  дело, - буркнул Серж, его ненависть  исправно
плескалась в русле указаний, данных хозяином.
     - Не очень-то ты вежлив.
     - А мне за это не платят. Я за это денежные переводы не
получаю.
      Эта невинная, случайно оброненная реплика вдруг обдала
меня  холодом  - я вспомнила о Сирине, и даже не  столько  о
Сирине,  сколько о его паспорте, который сунула в  карман  в
ночь  убийства. Если Серж перетряхивал мои вещи - он  вполне
мог  найти и паспорт. Мне было наплевать, что он подумает  о
совершенно   посторонних  документах  немолодого   человека;
важно, чтобы он оставил их при мне. За три предыдущих дня  у
меня  не было времени избавиться от них, честно говоря,  это
просто вылетело у меня из головы.
      -  Надеюсь,  ты ничего не потянул из моего  багажа?  -
осторожно спросила я Сержа.
      - Ничего, - с сожалением ответил Серж, - хотя и увидел
там некоторые любопытные бумажонки. Ну да черт с тобой.
      -  Вот и славно. Значит, мы расстанемся довольные друг
другом.
     Серж хмыкнул и передал мне увесистый пакет.
      -  Это бабки. Чтобы ты не дай Бог не подохла с голоду,
бедная сиротка.
      - Твоими молитвами, - елейным голосом произнесла я, но
сюрпризы вместе с конвертом не закончились.
      - Уж не знаю, чем ты босса охмурила. Может, напела ему
"  уши,  что у тебя семья мыкается где-нибудь в кишлаке  под
Самаркандом  и сами вы не местные... Только он  тебе  еще  и
ключ  оставил.  От московской хаты. - Серж достал  маленькую
блестящую связку ключей и бросил ее мне. - Запоминай  адрес:
проспект Мира...
      Я  слушала адрес, повторяя про себя цифры, и не  могла
поверить  такой  удаче:  все бытовые  проблемы  отпали  сами
собой,  браво,  Грек, в миру Игорь Викторович Румелиди,  это
действительно широкий жест!
     - Пожалуй, я воспользуюсь вашим гостеприимством.
       -   Воспользуйся,  воспользуйся,  только   не   очень
злоупотребляй. Мужиков не води и в постели не кури.
       -   Это   чо   -   московская  штаб-квартира   вашего
нефтеполитического объединения?
      -  Уж  больно  ты  осведомлена, - поморщился  Серж.  -
Наезжают  туда  разные  человечки, но  тебя  это  не  должно
касаться.  Ешь,  спи и не балуй. Я подъеду через  месячишко,
проверю.
      - Сделай одолжение! И если с формальностями покончено,
- сказала я, небрежно вертя на пальце кольцо с ключами, - то
передай  хозяину низкий поклон и поцелуй от бедной  сиротки.
Кстати, что у нас с паровозом?
      -  Билет  передадут  на вокзале.  Так  что  собирайся,
поедем. До поезда тридцать пять минут, нечего рассиживаться.
      Дорога  до  Московского вокзала заняла не больше  семи
минут,  и все это время я глазела на ночной ветреный  Питер,
который замарал мои руки кровью и не принес облегчения. И  в
то  же  время он помог мне сделать выбор, если  и  не  самый
удачный,   то,  во  всяком  случае,  -  самый   честный.   Я
возвращалась в Москву совершенно другим человеком. Питер уже
знал это.
      ...Возле  памятника  Петру  к  нам  подскочил  стертый
молодой человек, который передал Сержу билет.
      -  Тебе  повезло, лишенка, - проворчал Серж,  провожая
меня  к вагону. - Спальный, да еще целое купе. Наш человечек
божится,  что  увел его из-под носа Алисы Фрейндлих.  Знаешь
такую актрису?
     - Понятия не имею.
     - Ладно тебе разыгрывать.
       -   Я  серьезно!  А  вообще,  приятно  было  с  тобой
познакомиться.
     Серж иронически оттопырил верхнюю губу:
      -  Не  могу ответить тебе взаимностью - уж  больно  ты
ушлая рыбина. А Алисы Фрейндлих не знаешь.
      - Нетерпением жду встречи столице нашей родины Москве,
- телеграфным языком отбарабанила я.
     - Ладно, - снизошел наконец Серж, - счастливо тебе!
      Я  курила  у  вагона, наблюдая, как  в  него  грузятся
холеные  вальяжные  люди,  но  Алисы  Фрейндлих  так  и   не
заметила.  Зато  по перрону пронесся огромный,  затянутый  в
лайку  Игорь  Корнелюк и проковыляла груженная  бутылками  и
аппаратурой  группа "Алиса", тайная страсть моей  вгиковской
подруги Гульназ.
      Серж ушел, когда объявили, что до отправления "Красной
ab`%+k" осталось пять минут, и я почувствовала легкий укол -
мне хотелось понравиться ему, а он даже не понял этого.
      Никогда в жизни я не ездила в спальных вагонах, вот уж
действительно  бедная сиротка, а теперь в моем  распоряжении
было  целое  купе,  что  произвело на  проводника  -  тихого
вышколенного  парня - неизгладимое впечатление.  Я  казалась
ему  чьей-то  запретной  любовницей, зависшей  где-то  между
Петербургом   и   Москвой,  последней  страстью   угасающего
питерского  чинуши  -  это  читалось  в  глазах  проводника.
Пожалуй,  мне  нравился  и этот проводник,  и  сам  вагон  с
ковровыми  дорожками,  безыскусными растениями  на  окнах  и
свежим накрахмаленным бельем. Можно растянуться и выспаться,
можно  заняться  любовью, можно смотреть на  проносящиеся  в
окнах огни...
     Я отказалась от чая, который предложил мне проводник. И
от  водки,  которую  предложили мне два брата-акробата,  два
подвыпивших  молодца  из соседнего  купе.  У  молодцов  были
жизнерадостные   ряхи   бывших   комсомольских   работников,
возделывающих    ныне    ниву    предпринимательства.    Они
двусмысленн